Следует отметить, что во всех рассматриваемых случаях действие, причиняющее вред, является правомерным и намеренным. Как действие правомерное оно не может быть виновным.

Ст.ст. 399—402 ГК регулируют обязатльства, возникающие из так называемого неосновательного обогащения. Основание, из которого возникают эти обязательства, формулировано в ст. 399 следующим образом: «Обогатившийся за счет другого без достаточного установленного законом или договором основания обязан возвратить неосновательно полученное. Обязанность возврата наступает и тогда, когда основание обогащения отпадает впоследствии».

У нас уже неоднократно обращали внимание на то, что термин «неосновательное обогащение», с которым неизбежно связан и обратный термин «основательное обогащение», неудачен как термин социалистического права. Советская юридическая терминология далеко не является установившейся. В ней много наследия прошлого, много терминов, имеющих в социалистическом праве чисто условное значение. Этими терминами приходится пользоваться (ими пользуется и советский закон) просто потому, что язык не выработал еще новых обозначений. Но и при таком положении дела термин «неосновательное обогащение» является инородным и совершенно не отражаетсущества тех отношений, которые он обозначает. Однако, поскольку он до настоящего времени сохраняется в нашем гражданском законодательстве, мы будем им пользоваться, чтобы не было терминологического разрыва между текстом ГК и теми соображениями, которые мы ниже изложим. Отметим только, что вместо «неосновательное обогащение» было бы правильнее сказать «неосновательное получение выгоды» или воспользоваться каким-либо другим равнозначным выражением.

Институт обязательств из неосновательного обогащения принадлежит и в буржуазном праве к числу недостаточно исследованных. Как мы увидим дальше, в советском праве он имеет совершенно специфическое значение, резко противоположное тому значению, которое придают ему буржуазные юристы.

Исторические корни института лежат в римском праве, которое знало ряд исков, называвшихся со времени легисакционного процесса кондикциями (condicticmes). Эти иски первоначально были направлены на возврат денежных сумм и других видов имущества, предоставленных одним лицом другому (actio certae pecimiae creditae, condictio tritircaria, condictio indebiti). Ho уже в конце республиканского периода кондикциями стали пользоваться для требований из внедоговорных отношений, а именно для требования возврата имущества, приобретенного без достаточного основания. Юридическая техника института, к которой и были приурочены те споры, которые он вызывал в буржуазной науке права, получила свое выражение в следующей формуле Папиниана: Наес condictio ex boiio et aequo introducta, quod alterius apud alterum sine causa deprehenditur, revocare consuevit (D. 12.6.66). Римское право выработало несколько кондикционных исков, в том числе condictio indebiti, практически особенно важный (иск о возврате платежа по несущеествующелу долгу), и condictio sine causa, под который подводились все случаи, не подходящие под ту или иную специальную кондикцию 22.

Обязательства из неосновательного обогащения прежде всего требовали ответа на следующий вопрос: почему имущество, приобретенное одним лицом, хотя бы и за счет другого, подлежит возврату, раз оно действительно приобретено, т. е. в силу нормы права считается принадлежащим оботатошемуся23.

На этот вопрос не раз пыталась ответить буржуазная цивилистика. Остановимся на наиболее характерных ответах, которые давались в германской и во французской литературе. Так как во Франции интерес к этому институту проявился несколько позже, чем в Германии, то мы начнем с германской литературы.

Несмотря на различие в формулировках, в оттенках мысли и в разногласиях по поводу частных вопросов, господствующее мнение в германской литературе сводится к тому, что обязательства из неосновательного обогащения служат для приведения результатов, к которым приводит «формальное право», в соответствие с требованиями материальной справедливости. Это мнение24 нашло свое наиболее, законченное выражение во взглядах Штаммлера, который, совмещая в себе цивилиста с философом права, по многим принципиальным вопросам буржуазной цивилистики давал формулировки, в которых буржуазная идеология отражалась в ее наиболее абстрактном и вместе с тем наиболее характерном виде. По его мнению, в обязательствах из неосновательного обогащения проявляется противоположность между технически оформленным правом и «правильным» правом. В интересах прочности правопорядка технически оформленное право признает совершившимся определенный переход имущества. Но так как в определенных случаях такой переход не является обоснованным с точки зрения «правильного» права, то обязательства из неосновательного обогащения и служат для того, чтобы привести технически оформленное право в соответствие с «правильным» правом 25. В тех случаях, когда германские цивилисты отступают от указанного господствующего течения, они по большей части комментируют соответствующие правила ВGВ (§ 812— 822) 26.

Во Франции за последнее время интерес к обязательствам из неосновательного обогащения сильно возрос. Французский гражданский кодекс не регулировал этот институт в целом, а остановился только на одном, правда, практически наиболее важном случае, а именно на обязательстве вернуть недолжно полученное (art. 1376: «Celui que reçoit par erreur ou sciemment ce no lui est pas dû, s'oblige à le restituer à celui de qui il l'a indûment recu»). Так как обязательство вернуть недолжно полученное было урегулировано в законе, то обязательства из неосновательного обогащения стали рассматривать как особую группу квази-контрактов см. выше III, 2) наряду с теми, которые были урегулированы в кодексе. Французская судебная практика довольно широко допустила иск из неосновательного обогащения, обосновывая его вслед за Обри и Ро на соображениях справедливости27. Французская цивилистическая литература уделила институту много внимания. После нескольких попыток подвести понятие обязательств из неосновательного обогащения под более твердо установленные французской юридической традицией понятия 28, французская цивилистика по существу вернулась к традиционному обоснованию соображениями справедливости. «Современное право просто санкционирует моральную обязанность не обогащаться несправедливым образом за чужой счет», — говорит Рипер. Весь институт неосновательного обогащения объявляется одним из проявлений морали в гражданском праве 29.

Попытки буржуазной цивилистики искать обоснование институтов буржуазного права в морали популярны в капиталистических странах, особенно в настоящее время, ибо ссылка на мораль, во-первых, служит прикрытием для неприглядной капиталистической действительности, прикрытием эксплоа-тации человека человеком, во-вторых, своей неопределенностью избавляет от тщательного и доводимого до конца анализа институтов буржуазного права.

Само собой разумеется, что обязательства из неосновательного обогащения в буржуазном праве, так же как и другие так называемые внедоговорные обязательства, в конечном счете направлены на охрану частной собственности.

Объяснение института обязательств из неосновательного обогащения путем ссылок на мораль не годится для советского права. Социалистическое право не нуждается в том, чтобы его подпирали со стороны столбами или столбиками морали. Социалистическое право ни в каком отношении не стоит в противоречии с социалистической этикой. Наоборот, оно отражает общественные отношения, в которых отсутствует эксплоатация человека человеком, которые проникнуты социалистическим гуманизмом. Для социалистического права вопрос об обязательствах из неосновательного обогащения заключается прежде всего в следующем. Почему для охраны социалистической и личной собственности нужны, кроме вещных исков (виндикационого и негаторного) и обязательств из причинения вреда, также и обязательства из неосновательного обогащения? Какова задача этого института в советском праве?

Анализ гражданско-правовых способов охраны социалистической и личной собственности действительно показывает, что перед обязательствами из неосновательного обогащения стоит совершенно специальная задача, которую не могут разрешить взятые в совокупности вещные иски и обязательства из причинения вреда.                         

Рассматривая выше (II, 2) обязательство, как относительное правоотношение, мы указали, что вещное право всегда имеет своим объектом индивидуализированную вещь. Если объектом права собственности даже и является вещь, которая обычно в обороте фигурирует как определяемая родовыми признаками, то все же для того, чтобы быть объектам права собственности, она должна быть так или иначе индивидуализирована. Например, денежные знаки как объект права личной собственности данного гражданина индивидуализированы тем, что они находятся у него в кармане, дрова—тем, что они находятся в сарае его дома, и т. д. Виндикационный иск может быть предъявлен лишь в отношении индивидуализированной тем или иным способом вещи. Нельзя предъявить виндикационный иск, например, о денежных знаках, ничем не индивидуализированных. Поэтому виндикационный иск не может помочь, если собственник лишился имущества, которое утратило свои индивидуальные признаки. Так по общему правилу обстоит дело с денежными знаками. Денежные знаки в наибольшей степени обладают свойством родовых вещей, откуда старая французская поговорка—«l'argent n'a pas de maître» («y денег нет господина»), которую цитировал еще Маркс, противопоставляя движимую собственность недвижимой («nulle terre sans seigneur» — «нет земли без господина») 30. Поэтому на практике, хотя это правило в нашем законе и не выражено, денежные знаки, находящиеся у определенного лица, считаются его собственностью, и всякого рода требования о возвращении определенной суммы денег рассматриваются как обязательственные требования. Исключения из этого редки и чаще всего имеют место тогда, когда можно уличить кого-либо в похищении именно тех самых денежных сумм, которые у него найдены. Например, деньги были похищены из какой-либо кассы, и у кассира были записаны номера банковых билетов. Утрата вещью тех признаков, которые ее индивидуализировали как объект собственности определенного лица, может, конечно, иметь место не только в отношении денег (самый частый пример), но и в других случаях.

Если мы возьмем практически наиболее частый случай требования из неосновательного обогащения, а именно требование о возврате недолжно уплаченного, то мы будем иметь иллюстрацию того, что сказано выше. Если переданная в исполнение по несуществующему обязательству вещь не утратила своих индивидуализирующих признаков, то она может быть просто виндицирована. Но в тех случаях, когда в качестве платежа по несуществующему дагу была уплачена денежная сумма, причем денежные знаки (как это часто имеет место) не были индивидуализированы, виндикационный иск невозможен, и для защиты собственности уплатившего необходимо возникновение обязательства вернуть недолжно полученное, т. е. обязательства из неосновательного обогащения.

Громадную роль в наших гражданско-правовых отношениях, особенно между учреждениями, предприятиями и организациями, имеют расчеты посредством перечисления со счета на счет в кредитном учреждении. В этих расчетах переход вещного права вообще не имеет места. Все отношения сторон (плательщика и получателя платежа, а также каждого из них с кредитным учреждением) являются чисто обязательственными отношениями. Допустим, что на чей-либо счет была зачислена сумма, которая владельцу счета не причиталась. В таком случае восстановление имущественного положения может иметь место лишь посредством обязательственного же требования из неосновательного обогащения.

 Таким образом, обязательства из неосновательного обогащения являются необходимым дополнением к другим институтам советского гражданского права, предназначенным для охраны имущества советского государства, колхозных и других кооперативных и общественных организаций, а также имущества граждан. Без этого института такая охрана была бы неполной и недостаточной.

 Установление всех деталей этого института составляет задачу специальных исследований, которые должны быть ему посвящены. Для вопроса о системе оснований возникновения обязательств по советскому гражданскому праву нам необходимо отметить следующее.

Закон (ст. 399 ГК) ставит возникновение обязательства из неосновательного обогащения в зависимость от следующего фактического состава: а) увеличение или сбережение имущества одного лица; б) за счет другого лица; в) без достаточного, установленного законом или договором основания.

В этом фактическом составе наибольшие затруднения связаны с вопросом о том, что представляет собой «достаточное, установленное законом или договором основание». Необходимо предупредить против ошибки, которая иногда делается. Нельзя смешивать «отсутствие достаточного, установленного законом или договором основания» с противозаконностью, противоправностью какого-либо поведения. Увеличение (либо сбережение) имущества одного лица за счет другого может произойти и при отсутствии каких бы то ни было противоправных действий (при воздержании от действий). Но и без каких-либо противоправных действий такое увеличение имущества лица может иметь место без достаточного, установленного законом или договором основания.

Получение недолжного, взятое само по себе и не осложненное никакими привходящими обстоятельствами, как, например, обманными действиями или умолчанием, имеющим целью ввести другую сторону в заблуждение, не является противоправным действием. Никакой ответственности за это не установлено. Возьмем другой пример. Кто-либо дал своему брату деньги на путевку в дом отдыха. Брат не получил отпуска, не поехал отдыхать и не купил поэтому путевку. Отпало основание, по которому были даны деньги. Деньги должны быть возвращены. Отпало основание, установленное договором, но ничего противоправного в действиях сторон не было. Однако в результате получения недолжного возникает обязательство вернуть недолжно полученное. Всякое увеличение (либо сбережение) имущества одного лица за счет другого должно иметь достаточное основание, установленное законом или договором. Мы уже видели, что основание для такого увеличения или сбережения может лежать в правилах социалистического общежития (см. выше II, 4). Таким основанием всегда является цель, которую пре с л е д у е т увеличение (либо с б е p е ж е н и е) имущества одного лица за счет др у г о г о. Эти цели те же самые, которые характеризуют собой гражданские, в частности обязательственные правоотношения социалистического общества и которые мы формулировали выше (см. II, 6). При отсутствии такого основания, т. е. если увеличение имущества одного лица за стет другого произошло не для достижения указанных целей, возникает обязательство вернуть неосновательное обогащение.

Дальнейший анализ того, в каких случаях имеется достаточное, установленное законом или договором основание, выходит за рамки нашей работы н составляет задачу систематического рассмотрения института обязательств из неосновательного обогащения31. Нам надо было только установить место этого института в системе оснований возникновения обязательств по советскому праву.

4. К рассматриваемой здесь группе обязательств необходимо также отнести ряд обязательств, для которых закон не дает обобщающей регламентации, но о которых он говорит по поводу различных гражданских правоотношений. Мы имеем в виду различного рода требования в порядке регресса (часто называемые обратными требованиями). Закон знает большое количество таких, требований. Возьмем несколько примеров.

В силу ст. 115, ч. 3 ГК, «должник, наполнивший солидарное обязательство, имеет, поскольку иное не установлено законом или договором, право обратного требования к остальным должникам в [равной доле. Неуплаченное одним из содолжников падает в равной доле на всех остальных». В силу ст. 246, «поручитель, исполнивший обязательство вместо должника, становится на место кредитора по главному обязательству». Согласно ст. 395, «к страховщику, уплатившему страховую сумму, переходят в пределах этой суммы притязания и црава, которые имеет страхователь или выгодоприобретатель к третьим лицам о возмещении им тех убытков, на покрытие которых выдана страховая сумма». В силу ст. 413, ч. 2, и ст. 414, в определенных случаях органы социального страхования, удовлетворившие потерпевшего, имеют право требования к причинителю вреда в размере выданною потерпевшему пособия.

Эти примеры можно было бы значительно умножить, например, за счет правил, взятых из области вексельного и чекового права, но в этом нет надобности, так как и приведенные выше примеры позволяют выявить те характерные черты соответствующих обязательств, которые нужны для целей нашей работы.

Характерной особенностью указанных отношений является следущее: в них всегда имеется минимум три стороны, из которых минимум две являются должниками в отношении, третьей (либо четвертой, пятой и т. д.). Обязательственные отношения между этими двумя сторонами и третьей возникают либо из единого основания (например, солидарная ответственность лиц, совместно причинивших вред) либо из разных оснований (ответственность поручителя и главного должника, Госстраха и третьего лица, органа соцстраха и причинителя вреда)32. Но во всех случаях обязательственные отношения между должниками и третьей стороной направлены непосредственно на одну цель. Так, в случае солидарного обязательства несколько должников должны все вместе или каждый порознь погасить кредитору определенный долг. Госстрах и третье лицо (ст. 395 ГК) должны покрыть страхователю или выгодоприобретателю определенный убыток. Орган соцстраха и причинитель вреда должны возместить потерпевшему убытки от увечья. Размер ответственности перед третьим лицом может не совпадать. Так, например, поручитель взялся отвечать за весь долг, а лишь за часть, орган соцстраха обязан покрыть не весь убыток от утраты трудоспособности, а только часть. Но в той части, в которой размер ответственности перед третьим лицом совпадает, обязанность должников направлена на одну цель. Если третья сторона (кредитор по солидарному обязательству, потерпевший и т. д.) получила удовлетворение от одного из должников, то она в соответствующей части не может уже ничего требовать от других. Другие должники свободны от ответственности перед третьим лицом. Платеж одного из должников освободил других должников.

Можно было бы поставить на этом точку и предоставить должникам рассчитаться между собой только в том случае, если между ними существуют такие отношения, в силу которых уплативший имел бы регресс к другим. (Так и поступало римское право. Если должники не были связаны друг с другом такими отношениями, на которых можно было бы обосновать регресс (например специальным соглашением), то регресс и не имел места. Однако такое решение вопроса в целом ряде случаев было бы совершенно неудовлетворительным. Так, регресс не имел бы места в случае совместного причинения вреда двумя лицами, из которых одно возместило потерпевшему убытки. Поручитель, давший поручительство, не договорившись с должником по основному обязательству, не имел бы к нему обратного требования. Госстрах не получил «бы притязаний, принадлежащих страхователю или выгодоприобретателю, в случае, предусмотренном, ст. 395. Органы соцстраха не имели (бы регресса к причинителю вреда по ст. ст. 413 и 414. Между тем такой регресс необходим потому, что ответственность должников перед кредитором устанавливается "во всех указанных случаях, чтобы укрепить позицию кредитора, а совсем не для создания необоснованнго преимущества одному должнику за счет другого. Поэтому, поскольку регресс не вытекает из отношений между должниками, закон устанавливает его, считаясь с существом соответствующих случаев. Так как эти случаи весьма разнообразны, то закон не создает обобщающей регламентации (как, например, в отношении обязательств из причинения вреда и т. д.).

В каждом из указанных случаев фактический состав, в силу которого возникает такое обязательство, является довольно сложным. Элементами этого фактического состава всегда являются: 1) наличие двух или нескольких должников, обязанных произвести одному и тому же кредитору исполнение, непосредственно направленное на одну и ту же цель; 2) исполнение, произведенное по крайней мере одним из должников. В остальном эти фактические составы весьма разнообразны и должны быть рассматриваемы каждый в отдельности. Регрессивные обязательства непосредственно направлены на охрану имущества различных участников советских гражданских правоотношений. Посредством этих обязательств закон ограждает имущество тех должников, которые были обязаны перед кредитором (третьим лицом), но которых закон не обязывал за свой счет освобождать других должников того же кредитора от их обязательств 33.

Мы рассмотрели различные случаи возникновения обязательств, непосредственно направленных на охрану имущества советского государства, колхозов и других кооперативных и общественных организаций, а также имущества граждан. Основания, из которых возникают эти обязательства, весьма разнообразны. Они охватывают собой различные фактические составы, при которых    необходимо восстановить такое имущественное положение, которое закон считает правильным. Для этого закон и создает соответствующие обязательства. Эти обязательства никогда не возникают из договоров и вообще из сделок,  а всегда из иных, указанных выше, фактических составов. Что сделка не можег явиться основанием возникновения этих обязательств, явствует из существа тех отношений, о которых идет речь.