В отступление от господствующего мнения, некоторые германские цивилисты полагают, что обязательство направлено не на результат, а лишь на определенную деятельность должника 5.

Развитие учения о цели в обязательстве во французской цивилистике представляет сабой путь, аналогичный тому, который проделала германская цивилистика. Интересно отметить, что, несмотря на явный параллелизм, развитие этого учения в юридической литературе обеих стран шло в значительной степени независимо друг от друга. Правда, исходной точкой и во Франции, как и в Германии, служило римское право. Но известно, что в этих двух странах, в пределах, конечно, буржуазной идеологии, римское право являлось источником для различных течений в цивилистике. Французская и германская цивилистика нередко оказывали друг на друга значительное влияние. Об этом свидетельствуют известные в этих странах имена Обри (Aubry) и Ро (Rau), Caлейяь (Saleilles) во Франции, Цахариа (Zacharia), Кроме (Сгоmе) в Германий и многие другие. Но в вопросе о цели обязательства в германской и французской цивилистической литературе не вдается обнаружить непосредственного взаимного влияния. Тем не менее параллелизм несомненен и, естественно, наводит на мысль, что буржуазная юридическая наука той и другой страны отражала некоторые основные, характерные для буржуазного гражданского права моменты.

Так же, как и в Германии, во Франции учение о цели в обязательстве (начинается с вопроса о cause. Впервые теория cause, сыгравшая огромную роль во французском гражданском праве в вопросе о действительности договоров, была еще в XVII веке формулирована Дома (J. Domat). Дома различает договоры возмездные и договоры безвозмездные. B возмездных договорах обязательство, принятое одной стороной, является cause обязательства, принятого другой стороной (например, купля-продажа), или же обязательство имеет cause в том имуществе, которое должник получил от кредитора (например, заем). В случае дарения и в других договорах, в которых одна из сторон дает или делает что-либо, ничего не получая от другой стороны, мотив дарения является и cause такого обязательства. Учение Дома был повторено Потье. Согласно долго господствовавшему мнению, Потье ничего не (прибавил к учению Дома. Однако, как это выяснил новейший исследователь вопроса, голландский цивилист Ван-Бракель (Van-Brakel), это мнение неправильно 7. Потье действительно повторил Дома, но, кроме того, использовал учение о cause для вопроса о недействительности договоров. Cause является необходимым элементом договора. Поэтому, если cause является незаконной или безнравственной, то договор недействителен. Эта конструкция Потье определила точку зрения французского гражданского кодекса, который в ст. 1108 указывает на четыре существенных элемента договора: соглашение, дееспособность того, кто обязывается, определенный предмет и une cause licite dans l'obligation. Точка зрения Потье и ст. 1108 на очень долгое время определили собой направление французской цивилистики в вопросе о цели обязательства. Судебная аравийка использовала понятие cause для учения о недействительности договоров, причем вышла далеко за рамки понимания cause y Дома, и Потье. Судебная практика очень часто принимает за cause просто мотивы сделки. Во французской цивилисти-ческой науке по поводу ст. 1108 разгорелся горячий спор между сторонниками и противниками взгляда на cause, как на необходимый элемент договора. Для нас здесь содержание этого спора не представляет интереса. Нам важно лишь отметить, что учение Дома о cause в договорных обязательствах в дальнейшем во французской цивилистике не развилось в общее учение о цели в обязательствах вообще, а сузилось и сосредоточилось на крупном, но все же частном вопросе 8.

Лишь в XX веке в послевоенной французской цивилистике вопрос о цели в обязательстве был поставлен шире. Он был поставлен в связи с вопросом о договорной и внедоговорной ответственности и, по-видимому, как нам удалось установить по литературе - вопроса, без всякого отношения к вопросу о cause в договорных обязательствах.

Вопрос возник следующим образом. Традиционным является различие между договорной и внедоговорной ответственности. Во французской литературе имеется сильное течение за объединение той и другой одной общей теорией гражданской ответственности. Для этого была использована следующая аргументация, особенно подробно развитая Анри Мазо (Henri Mazeaud)9. Еще Глассон (Glasson) высказал мысль, что необходимо различать obligations de donner ou de faire и obligations de précaution или obligations de diligence, т. e., с одной стороны, обязательство, цель которого в получении кредитором вещи или услуги и, с другой стороны, обязательство, цель которого обеспечить кредитору определенную степень внимания и рачительности должника. Ту же мысль повторил Демог (R. Demogue), предложивший различать obligations de moyens и obligation de résultat10. A. Maзo развил в указанной выше работе эти высказывания в целую теорию, сущность которой заключается в следующем. Различие договорной и внедоговорной ответственности имеет второстепенное значение. Это разделение имеет значение лишь для вопроса об основании возникновения обязательства. Все основные существенные вопросы как договорной, так и внедоговорной ответственности зависят не от договора как основания возникновения нарушенного обязательства и не от того обстоятельства, что стороны не были предварительно связаны договорными отношениями, а от разделения всех обязанностей, возлагаемых гражданским правом, на две 'категории. Обязанности могут быть направлены либо на определенный результат (obligations déterminées), либо на соблюдение обязанным лицом достаточной осторожности и проявление им надлежащего внимания к чужим интересам (obligations générales de prudence et de diligence). Отметим здесь, что термин obligation означает у А. Мазо не только обязательство в собственном, смысле слова, но всякую обязанность, налагаемую законом на лицо в отношении другого лица. Правило, запрещающее убийство, для А. Мазо также устанавливает obligation. Нас интересует лишь вопрос об обязательстве. Это разделение А. Мазо называет разделением обязательств по содержанию. На самом деле это разделение является разделением обязательств по их цели. А. Мазо придает своей классификации огромное значение. Она позволяет, с его точки зрения, разрешить основной вопрос гражданской ответственности, — вопрос об основании ответственности. Если обязанное лицо должно совершить строго определенное действие и достигнуть определенного результата, то в таком случае она отвечает в силу самого факта неисполнения, разве что оно докажет, что неисполнение вызвано посторонней причиной. Наоборот, если обязанное лицо должно лишь проявить определенную осторожность и надлежащее внимание, то ответственность наступает лишь при условии, что суд констатирует отсутствие осторожности и внимания. В первом случае виной является самый факт неисполнения обязанности, во втором—вина имеется лишь при условии, что обязанное лицо в своем поведении отступило от некоторого абстрактного образца надлежащего поведения. Для второго случая А. Мазо признает необходимой фигуру, аналогичную римскому bonus et diligens pater familias.

Другой автор — Мортон (M. G. Morton) — пришел по тому же пути к более крайним выводам11. Мортон считает, что все обязательства являются obligations de résultat. Выводом из этого для него является отрицание принципа вины и признание, что всякая гражданская ответственность является объективной ответственностью.

Точка зрения, принятая Демог и А. Мазо, встретила возражения со стороны некоторых авторов. С ней не согласился такой видный цивилист, как умерший четыре года назад Капитан (H. Capitant)12. Против нее выступил П. Эсмен (P. Esmein), который при этом развил свои собственные соображения по интересующему нас вопросу. П. Эемен полагает, что надо различать между случаями ответственности за вину (ответственность в собственном смысле слова — будь то договорная или внедоговорная) и случаями, когда по закону или по договору на определенно«лицо возложена гарантия определенного результата (гарантия того, что какая-либо работа будет выполнена, гарантия за безопасность другого лица и т. п.). Поскольку обязательство направлено в последнем: случае именно на обеспечение определенного результата, гарант несет риск недостижения этой цели, независимо от того, была ли на его стороне вина или нет 13.

Мы видим, таким образом, что так же, как и в Германии, во Франции вопрос о цели обязательства ставится, во-первых, как проблема основания (causa) договорных обязательств и, во-вторых, как проблема общей теории обязательств, но в непосредственной связи с отдельными лишь вопросами обязательственного права.

Мы остановились сравнительно подробно на взглядах, высказанных в германской и французской цивилистике, так как считаем их весьма характерными для буржуазной науки. Нельзя отрицать, что у упомянутых выше авторов можно найти очень много тонких и ценных заметаний, но в целом постановка вопроса, которую мы у них находим, нас не удовлетворяет. Мы считаем, что вопрос о цели в обязательстве этим не исчерпывается. Он имеет гораздо более общее значение, чем то, которое они имеют в виду. На этом общем значении и необходимо остановиться при изучении самого понятия обязательства.