Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Драматургия” русского постмодерна на рубеже ххi векаСодержание книги
Поиск на нашем сайте
Если западный постмодерн — результат эристики как свободной интеллектуальной и стилевой игры, итог имманентного развития многомерной и внутренне противоречивой культурной семантики специализированной сферы (философии, искусства, науки, религии), то российский — жестокая необходимость переходного периода, объективно вызывающая к жизни эристику как оптимальное средство диалектического “снятия” социально-политических, этно- и социокультурных, идеологических, моральных, эмоционально-психологических и иных противоречий перехода от тоталитаризма к демократии, как результат во многом непредсказуемого, сложного и конфликтного взаимодействия специализированных, обыденных, институциональных и спекулятивных форм культуры, напряженно сосуществующих и борющихся в едином смысловом пространстве современности, т. е. равнодействующая объективно-исторических процессов, запрограммированных на сложное сканирование тоталитарной и антитоталитарной политической и культурной систем, на порождение феномена "полистилистики" (в музыке это явление наиболее ярко воплотил в конце ХХ в. А.Шнитке). Именно в этом контексте должно быть осмыслено творчество 70 — 90-х годов таких разных писателей, как И.Бродский, Вен. Ерофеев, В.Катаев, А. и Б. Стругацкие, В.Войнович, В.Аксенов, А.Битов, Т.Толстая, Э.Лимонов, В. Пьецух, Вик.Ерофеев, Ю.Кузнецов, Д.Пригов, Т.Кибиров, А.Королев, В.Пелевин и др. Характернейшим литературно-философским и публицистическим явлением этого времени явился "Бесконечный тупик" Д.Галковского, выдержанный в традициях мозаично-эпатажных повествований В.Розанова ("Уединенное", "Опавшие листья", "Мимолетное" и т. п.) и так же, как сочинения Розанова, обращенный в свою современность. Еще более наглядно намеренный эклектизм взаимоисключающих идеологий и стелей можно наблюдать в изобразительном искусстве "соц-арта", представляющем собой вызывающий коллаж советской символики и эмблематики включая знамя и герб СССР, знаки "качества", серпа и молота, пятиконечной звезды, советских орденов и орденских лент, изображения харизматических вождей (Ленина, Сталина, Хрущева, Брежнева, Горбачева и т. п.) рядом с западными, по преимуществу американскими, символами и эмблемами: поп-звездами (М.Монро), Микки-Маусом, кока-колой, долларом, статуей Свободы и др., а также различными предметами быта, орудиями труда, скомпанованными в духе пародийно утрированных композиций, персонажей, поз и лозунгов советских плакатов с глумливым обыгрыванием соответствующих текстов (надписей, словесных имиджей, клише). Таковы парадоксальные, остроумные и броские работы Э.Булатова, В.Комара и А.Меламида, А.Косолапова, Л.Сокова, Г.Брускина, упомянутого выше Д.Пригова и др., в которых особенно ярко предстают абсурд соцреализма и социалистической действительности, их несовместимость (и еще большая абсурдность их совмещения) с западной культурой и "свободным миром", нелепость самих попыток еще недавно казавшейся спасительной и плодотворной конвергенции социализма и капитализма — со всеми их атрибутами, символами,обещаниями. Несколько особняком в соц-арте стоят живописно-плакатные работы антисталинской направленности П.Белова, построенные на противоречивом сочетании композиционно-стилистических особенностей плакатов тоталитарной эпохи и зловещего антитоталитарного гротеска, вырастающего до гневного обличения. Своеобразный вариант того же метода — соц-арта, представляющего собой тематическое, политизированное соединение принципов сюрреализма, поп-арта, концептуального коллажа, подчас гиперреализма и даже фотомонтажа, но иной идейной направленности (консервативно-охранительной, почвенной, православной), что призвана подчеркнуть нарочитая стилизация древнерусской иконописи, а подчас и лубка, — являет поздняя живопись И.Глазунова (начиная с "Мистерии ХХ века"). Подобные аберрации постсоветского искусства — как в ту, так и в другую сторону — не единичны и касаются не только различных сторон или проблем художественной культуры России, но и всей русской культуры конца ХХ века вообще — в том числе культуры философской, научной (включая прежде всего гуманитарные, но, хотя и менее заметно, естественные, точные, технические науки), а также культуры религиозной, политической, хозяйственной, обыденной. Несовместимые по значениям и происхождению феномены культуры оказываются совмещенными в нашем сознании как ценности и смыслы. Складывающаяся таким образом "картинка" наглядно реализует модель "постмодернистского дискурса"; культурная жизнь страны предстает перед взором культуролога как произведение "соц-арта": здесь и штампы соцреализма, и ёрнический контекст, в который они вписаны, и иронически-грустное дистанцирование автора и зрителя от получившегося "монстра", и серьезное понимание того, что увиденное нами — всего лишь некий художественный проект, а не жизнь сама по себе, "готовая для употребления", — своего рода симулякр, "нефункциональная машина". В самом деле, посттоталитарная культура России — это не ставшая парадигма, но лишь становящаяся; то, что каждый раз мы видим "на срезе" ее современного состояния — не реально функционирующая культура, а только ее рефлексивное отображение, схема того, что лежит в основе культурной реальности. Сама же эта культурная реальность, догадываемся мы, много сложнее, чем мы о ней думаем или как мы ее себе представляем. Ведь многие важные факторы современной культуры остаются для нас невидимыми, а потому неучтенными. "Соц-арт" современной культуры — это ее видимая маска, за которой скрыто ее подлинное лицо; но этого-то подлинного лица мы не знаем, не можем видеть. Все оценки и интерпретации поменялись, перепутались, сдвинулись с привычных и традиционных мест. Всеобщая переоценка ценностей коснулась не только социальных или политических стороны жизни, но и нравственности, художественной культуры, в том числе и недавнего, и более отдаленного творчества. Не случайно в средствах массовой информации, в учебных заведениях, на различных диспутах и научных конференциях (а не только в фактах обыденного сознания) последнее время можно встретить прямо противоположные интерпретации и оценки творчества М.Горького и В.Маяковского, М.Шолохова и А.Толстого, А.Фадеева и Н.Островского, направленные на дискредитацию или реабилитацию этих или иных писателей (сознательно оставляем в стороне политических деятелей, философов, публицистов, суждения о которых еще более тенденциозны, непосредственно политизированы и идеологизированы). При этом и хулители, и апологеты названных деятелей культуры не склонны к подобному же разбросу оценок в отношении недавно лишь осмысленных в своем подлинном творческом масштабе Е.Замятина, М.Булгакова, М.Зощенко, А.Платонова, А.Ахматовой и т. д. Однако участившиеся попытки "выкинуть" из советской литературы (и культуры в целом) Горького с Маяковским, шолоховскую "Поднятую целину" и толстовского "Петра I", заменив их на Платонова с Есениным и Солженицына с Шаламовым не более плодотворны, нежели стремление сохранить состав советской культуры (и вообще русской культуры ХХ в.) незыблемым со сталинских времен. Сами по себе такие попытки характерны как намерение пересмотреть и изменить реальность, сделать "бывшее" — "небывшим", произвольно перестраивать конфигурацию актуальной культуры. Еще показательнее сегодня отношения с отечественной классикой. В тоталитарные времена все было ясно: Л. Толстой — "зеркало русской революции"; Достоевский — "архискверный" (в своей основе); декабристы, Герцен и революционеры-демократы "разбудили" Ленина и других большевиков; Пушкин — это "наше все"; Фет — безыдейное "чистое искусство"; Розанов — "нововременский" Иудушка Головлев; Пастернак и Мандельштам, Ахматова и Цветаева прошли "сложный путь" и совершали "серьезные ошибки", за которые и поплатились; И. Бродский — известный тунеядец и эмигрант, признанный на Западе из-за непризнанности в СССР, Солженицын — "литературный власовец", шизофреник, агент НТС и клеветник на социалистическую действительность, а Кандинский и Малевич не умели рисовать и обращались к "ослиному хвосту" за помощью в искусстве (это и есть идеал "прекрасной ясности" в тоталитарной культуре)... Теперь же Пушкин и Розанов, Толстой и Солженицын, Некрасов и Фет, Репин и Кандинский, Маяковский и Бродский, Достоевский и Ленин объединились в одной культурной парадигме как "наше все". Соединение несоединимого — это настоящий постмодернизм. Здесь же, в одном ряду с перечисленными именами, и русские "революционеры-демократы", и русские консерваторы и реакционеры— М.Катков, К.Леонтьев, поздний Л.Тихомиров, К.Победоносцев. Впрочем, здесь-то и начинаются крайности: включив в состав русской культуры прежде немыслимых в ней реакционеров, невозможно "выбросить" из нее Чернышевского уже потому, что добрая половина творчества Достоевского построена на полемике с его "Что делать?" и "Русским человеком на rendez-vous"). А если представить — в канун XXI века — Чернышевского одновременно с нескольких точек зрения: Бухарева, Достоевского, Вл. Соловьева, Плеханова, Ленина, Розанова, Бердяева, Набокова, — то образуется явный постмодернистский дискурс: и соединить в одно целое невозможно, и не учитывать многообразия взаимоисключающих интерпретаций уже нельзя. И, между прочим, Чернышевский, представленный в таком виде, не менее интересен, чем Достоевский или Л.Толстой, и уж во всяком случае гораздо интереснее, чем он же сам, предстающий своим современникам и ближайшим потомкам в качестве целостной героической личности и образца для подражания. С устранением еще недавно обязательных запретов, с появлением критики иных культурных явлений, сменившей официальную апологетику, меняется конфигурация всей культуры как целого. Если представить весь этот "полифонизм" интерпретаций, суждений, оценок одних и тех же явлений культуры (в том числе классической) с разных, нередко противоположных точек зрения в виде некоей "беседы за круглым столом", то станет ясно, что никакого "диалога" у собеседников не получится: идет "базар" — кто кого перекричит и какой "ярлык" наклеит. Общеизвестно, что любой плюрализм — политический, социальный, культурный, религиозный — это всегда конфликт, диссонанс, борьба. Так было и в Серебряном веке русской культуры, и в эпоху "культурного нэпа" 20-х годов, и в послесталинскую "оттепель". Но нынешняя ситуация чревата особенной остротой, нетерпимостью противоборствующих сторон (вызывающая, скандальная нетерпимость большевиков или футуристов в предреволюционные годы компенсировалась их сравнительной малочисленностью, а значит, сходила за экстравагантные выходки). В нынешней социокультурной ситуации ставший массовым плюрализм осложнен столь же широко распространенной, массовой нетерпимостью (нередко фундаменталистского толка) и столь характерной для неправового государства и бесправного народа общей вседозволенностью. Этот узел — поистине трагически неразрешимый, даже — безысходный; благодаря ему в обществе расцветает не только коррупция и терроризм, но и коммерциализированная политика, и криминализованная экономика, и развлекательная культура, а жизненно необходимые решения блокируются противостоянием конфронтирующих социальных, политических, финансово-экономических, культурно-идеологических сил. Острота таких споров, в принципе не плодотворная и бессмысленная для культуры и ее истории, свидетельствует о том, что инерция тоталитарного и "диссидентского" сознания, усугубленная категоричностью и догматизмом соответствующей "веры" и напряженностью прямого противостояния в постсоветской ситуации,— еще сильна; что "жар" идеологической, классовой ненависти в отношении явлений и процессов культуры еще не остыл, а где-то и усилился; что "историческая справедливость" и "объективность" исторических, социологических, политологических, философских, культурологических суждений о ХХ веке еще долго не восторжествуют в нашем "взбаламученном море". Условно говоря, в современной культуре развертывается "межкультурный диалог" (читай: полилог — в указанном выше смысле) газет "Сегодня" и "Завтра" (обе допускают экстремистские суждения о культуре — правого и левого толка) и, в дополнение к этому, — еще и коммунистической "Правды", и официозной "Российской газеты", и полузапрещенного профашистского “Русского порядка”, и полубульварного “МК”. Изменился и характер дискуссий (политических и художественных, научных и философских, религиозных и житейских): многолосие частных правд привело к самоустранению не только общей Истины, но и единого смыслового контекста, к разрушению единства проблемного и ценностно-смыслового поля обсуждаемой реальности. Мировоззренческие разногласия и отсутствие видимых целей консолидации познавательных или организационных усилий, равно как и создания условного идейного "ансамбля" участников культурно-специализированного диспута привели к превращению любого содержательного диалога в подобие вполне безответственного, чисто развлекательного "ток-шоу", т. е. публичной болтовни, показательного трёпа. Различные специализированные формы культуры усредняются, унифицируются, популяризируются, фактически растворяясь в массовой культуре. Возвращение "наследия" тоталитаризма как ответ на ностальгические воспоминания о "старых, добрых" советских временах, и "аннексия" России западной массовой культурой — важны сегодня и как фон полемического отталкивания, и как стимул для творческого поиска ("преодоление пройденного"), и, наконец, как "плавильный материал", "руда" для дальнейшего культурного развития. В дальнейшей отечественной культурной истории будут иметь место и преодоление, и использование, и творческое развитие наличного "вещества культуры". А "постмодернизм" современной эпохи приучит нас видеть контрасты совмещенными не столько для того, чтобы "примирить непримиримое", но чтобы относиться ко "всему этому" прагматично: лишь как к исходному материалу дальнейшего культурно-исторического развития и творчества. Все деятели постсоветской культуры, как бы отталкиваясь от тоталитарных традиций "единомыслия", всеобщей организованности, политической "муштры", существуют сегодня каждый сам по себе. "Разброд и шатание" (это состояние особенно заметно именно после эпохи тоталитаризма с ее насильственной консолидацией культуры) выражается не только в разрозненности и бессистемности культурной жизни, не только в вялости и профессиональной "узости" ее проявлений, но и во взаимной враждебности, ожесточенности не коллег, а конкурентов в борьбе за место в культуре и жизни. Традиции монополизма в культуре (в период политического владычества "лит- и муз-секретарей") в эпохи "безвременья" оборачиваются победой прагматиков культурного бизнеса: процветает культурная индустрия; множатся безликие, но читабельные детективы и триллеры, сериалы и "мыльные оперы", художественно-публицистические сенсации на исторические темы, сооружаются монументы и архитектурные сооружения, поражающие своим масштабом, но не эстетическими идеями или художественной формой, — побеждают идеи и принципы массовой культуры (характерны феномены "А.Марининой", "Э.Радзинского", "З.Церетели", "Б.Краснова", "И.Крутого", популярных теле- и радио-ведущих, например, "А.Невзорова", "В.Листьева", "Л.Якубовича", "Н.Фоменко", "В.Пельша" и др.). Культурные деятели того или иного рода объединяются между собой не по идейному или стилевому принципу, как это происходило в "групповщинах" 60-70-х годов (стилевые художественные течения, жанровые и тематические объединения, секции творческих союзов и пр.), а по коммерческим или популистским соображениям. То же, только менее явно, происходит в науке, философии и даже религии (и коммерциализация, и прагматизм, и популизм, и безвкусный “мещанско-купеческий” размах, и худосочная бедность, инициированная идейной ущербностью и хроническим недофинансированием культуры). Сосуществование разных авторов и их литературных, философских, научных, публицистических произведений в современном смысловом пространстве уже само по себе составляет жестокую постмодернистскую “драматургию” русской постсоветской культуры. Виктору Ерофееву не потребовалось многих творческих усилий, чтобы, лишь немного сблизив во времени и пространстве произведения нескольких авторов, опубликованные за последнюю четверть ХХ века, сложить из них собственную книгу — “Русские цветы зла” (М., 1997). Известные писатели, среди которых В.Шаламов, А.Синявский, Вен. Ерофеев, В.Астафьев и многие другие, вплоть до В.Сорокина, Д.Пригова, В.Пелевина, И.Яркевича, Ю.Кисиной и самого Вик.Ерофеева, открывающего и закрывающего текстовую конструкцию, — это и компоненты противоречивой мозаики целого, и самостоятельные персонажи развертывающегося интертекстуального действа, ведущие между собой спор о природе современного российского зла, и персонифицированные реплики в этом споре, и композиционный прием всей книги, образующей “авантюрный и дерзкий сюжет”, и развернутые цитаты гигантского литературного коллажа, воплощающего авторскую концепцию “цветов зла”, и творческий метод русского Анти-Бодлера, пишущего сверх-цитатами — готовыми литературными текстами и целыми писательскими индивидуальностями —“роман о странствиях русской души”. В этом произведении, представленном "суммой текстов", повторю другими словами, высказалась современная социокультурная ситуация со всем ее характерным разноречием и разномыслием, сплетенным в “едином потоке”и скрепленным перманентной, часто аффектированной жестокостью (в духе маркиза де Сада, Ф.Кафки, А.Арто, Ж.Батая). Модель современной внутрикультурной “драматургии” ярко воплощена в гениальной трагедии Вен. Ерофеева “Вальпургиева ночь, или Шаги командора”. Аллюзии классических “Фауста” и “Каменного гостя”, накладывающиеся на тюремный облик современной психбольницы (пресловутой советской "психушки") как смыслового пространства совершающейся трагедии. Противостояние протагониста трагедии — нового Дон-Гуана Льва Гуревича, доморощенного философа и поэта, находящегося в добровольном "отказе" (от советской жизни, адекватного восприятия реальности, конформистского образа жизни и мысли) и твердокаменного медбрата Бореньки-Мордоворота, садиста и насильника (воспринимаемое как символическое представление оппозиции советского андеграунда / диссидентства и несокрушимой тоталитарной системы); метиловый апокалипсис как метафора всеобщего духовного, политического и экзистенциального освобождения — ценой собственной жизни; трагически перепутывающиеся мотивы любви к медсестре Натали (невольной пособницы репрессивного режима) и тяги к алкоголю — средству забвения и доппинга, освобождения от реальности и самообмана; утопия всемирного братства и счастья в предсмертном похмельном угаре “палаты № 3 и 2” (если их перемножить, получится "палата № 6"!), имеющая место в ночь на 1 мая, праздник международной солидарности трудящихся, — всё создает сложнейший интертекст, снимающий в себе, в самой полифонической вязи взаимоисключающих мотивов, едва ли не все мировоззренческие коллизии ХХ века — социализма и антикоммунизма, сионизма и антисемитизма, войны и мира, веры и неверия, свободы и рабства, личности и общества, высокой метафизики бытия и прозаической повседневности быта. Адское веселье новой "Вальпургиевой ночи" оказывается тождественным роковому Возмездию — зловещим "шагам Командора" (в качестве какового выступает медбрат Боренька-Мордоворот, зверски избивающий в заключение пьесы своего умирающего ослепшего соперника). Частная жизнь одухотворенного человека (хотя бы и павшего, опустившегося, самоотравившегося — по неведению или полусознательно — денатуратом) торжествует над условностями несвободы, глобальной ложью, цинизмом и насилием, царящими в мире. Совершающаяся на наших глазах трагедия, высокая в самой своей пошлости, преодолевает абсурд исторической реальности — перед лицом непроглядной смерти и неприглядной жизни.
ВОПРОСЫ 1. Какие процессы и явления советской культуры сохранили свой смысл и значение в постсоветский период? Какие черты советской тоталитарной культуры исчезли из обихода постсоветского времени? 2. Какие явления и процессы культуры русского зарубежья “проникают” в постсоветскую культуру и укореняются в ней? Почему многие атрибуты культуры российской эмиграции становятся “созвучными” постсоветским настроениям и интересам? 3. Как сочетаются в постсоветской культуре идеи, образы, сюжеты и сценарии, сохранившиеся из советской культуры, и соответствующие атрибуты, пришедшие из культуры русского зарубежья? Как проявляется “перекрестная перекличка” русской советской и русской зарубежной культур в посттоталитарный период отечественной истории? 4. В чем состоит сущность феномена “эристики” в истории культуры вообще и истории отечественной культуры в частности. В чем проявляется национальное своеобразие российской эристики? Каковы особенности современной эристики, развивающейся на рубеже XX и XXI вв.? 5. Почему эристика в русской культуре во многом совпадает с ее менталитетом? Как это можно объяснить исторически и феноменологически? Почему в периоды социально-политического и духовного кризиса вместе с эристическими процессами “обнажаются” ментальные структуры культуры? 6. Как в постсоветской культуре взаимодействуют и конфликтуют прототалитарные и антитоталитарные тенденции различного генетического происхождения? Приведите свои наблюдения и примеры. 7. Почему культурный плюрализм постсоветской эпохи имеет определенную тенденцию перерастать в неуправляемый, разрушительный хаос? Каковы причины, порождающие катастрофический сценарий развития эристических процессов в российском обществе? Какие культурные силы и процессы могут противостоять деструктивным тенденциям? 8. В чем состоит конструктивное значение эристических процессов в современной русской культуре и в иные переходные периоды истории отечественной культуры? 9. Приведите примеры маргинальных и диффузных форм современных культурных и цивилизационных процессов, развивающихся в постсоветской России. Какие явления и смысловые зоны современной русской культуры обретают статус “пограничных” областей культуры? 10. Каковы перспективы конвергенции принципиально несоединимых ценностей, смыслов, норм, традиций в постсоветском контексте? Как может решаться проблема выбора “мастерами культуры” в современной ситуации? 11. Объясните генезис отечественного постмодерна в истории русской культуры ХХ в. В чем состоит своеобразие русского постмодернизма и его отличие от западного? Приведите конкретные примеры. ЛИТЕРАТУРА Источники Альтернатива: Опыт антологии рок-поэзии. М., 1991. Восемь нехороших пьес / В.Ерофеев, Е.Сабуров, О.Юрьев, З.Гареев, А.Шипенко; сост. З.К.Абдуллаева, А.Д.Михалева. М., 1990. Гефтер М.Я. Из тех и этих лет. М., 1991. Ерофеев В. Русские цветы зла. М., 1997. Зиновьев А. Смута. М., 1994. Зиновьев А. Коммунизм как реальность. М., 1994. Зиновьев А. Запад: Феномен западнизма. М., 1995. Зиновьев А. Посткоммунистическая Россия: Публицистика 1991-1995. М., 1996. Из-под глыб: Сборник статей. М., 1992. Лакшин В.Я. Берега культуры: Сборник статей. М., 1994. Солженицын А. Как нам обустроить Россию. Л., 1990. Солженицын А. “Русский вопрос” к концу ХХ века. М., 1995. Солженицын А. Россия в обвале. М., 1998. Холмогорова О.В. Соц-арт. Альбом. М., 1994. Янов А. Русская идея и 2000-й год. Нью-Йорк, 1988. Янов А. После Ельцина. “Веймарская” Россия. М., 1995. Янов А. Тень грозного царя: Загадки русской истории. М., 1997.
|
||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-04-08; просмотров: 380; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.137.170.38 (0.01 с.) |