Концертный и эстрадный номер

Как уже говорилось, одной из основных форм эстрадного представления является концерт. Но все ли из того, что мы под­час видим в концерте, есть эстрадные номера?

Например, в большом праздничном концерте играет симфо­нический оркестр, но исполняет не симфонию, а небольшое про­изведение. В подобном концерте могут сменять друг друга солис­ты-инструменталисты, оперные певцы, артисты классического ба­лета, филармонические чтецы. И все они исполняют короткие произведения, фрагменты крупных форм — арию из оперы, сцену из балета, отрывок из поэмы, драматические артисты могут сыг­рать инсценированный рассказ А.Чехова или сцену из спектакля...

Эстрада ли это? Безусловно. Эстрадные ли это номера? Нет.

Необходимо различать филармонические и эстрадные жан­ры. Анализ этого отличия убедительно проведен С. Клитиным, который пишет: «Так называемые серьезные, „академические", „филармонические" жанры (трудно пока решить, как правильнее их называть) являются жанрами достаточно сложными, как по заключенному в их произведениях содержанию, так и по форме, требующей определенной слушательской подготовленности. Эти жанры предельно аскетичны в наборе компонентов синтеза. Они отличаются соблюдением чистоты жанра, чистотой исполнитель­ского искусства, которое обычно не вступает в дополнительные соединения даже со смежными искусствами. Симфонические и камерные концерты, литературные вечера не отличаются жанро­выми новациями, они, действительно, „академичны" в найденных когда-то формах. Поиски нового заторможены жесткостью жан­ровых рамок, выход за пределы которых может нанести ущерб ценностям данного жанра.

Легкие концертные (эстрадные) жанры отличаются прежде всего большей общедоступностью, легкостью художественного языка, не требующего особой предварительной подготовки для его понимания. Им свойственна жанровая раскованность: новые синтетические соединения здесь образуются и распадаются дос­таточно легко и свободно. Пение и драматическое искусство, со­единившись вместе, образовали театрализованное пение. Теат­рализованное пение присоединило к себе искусство танца, и со­временное эстрадное пение стало еще более сложным по струк­туре. Часто встречаются эстрадные номера, где один исполнитель и поет, и танцует, и произносит монолог, и занимается пароди­рованием. Эстрадные музыканты-инструменталисты нередко иг­рают на нескольких инструментах, вызывая тем самым дополни­тельный интерес к своему выступлению. Благодаря этому легкие жанры концертного искусства содержат в себе большую долю развлекательности и занимательности»⁹.

Дело в том, что эстрадный концерт может состоять не толь­ко из собственно эстрадных номеров. Путаница здесь возникает от слова «эстрадный»: мол, если концерт эстрадный, значит и номера в нем эстрадные. Ведь применима же такая логика, на­пример, к симфоническому концерту, где исполняются исклю­чительно симфонические произведения...

В отношении эстрадного концерта определение будет иным. Эстрадный номер может существовать самостоятельно или в эс­традном концерте, но эстрадный концерт не обязательно состо­ит из одних только эстрадных номеров. В него могут входить номера и филармонических жанров — художественное чтение, сцена из драматического спектакля, исполнение классических музыкальных произведений (вокальное и инструментальное).

Короткие выступления в эстрадном концерте, не обладающие ком­плексом внутренних и внешних признаков эстрадного номера, пра­вильнее было бы называть концертными номерами.

Для пояснения обратимся к примерам. И возьмем их из жан­ров, связанных с музыкой. Всем известен «Чардаш» В. Монти. Это виртуозное произведение всегда хорошо встречается публи­кой и поэтому довольно часто исполняется в концертах на раз­ных инструментах, в разных составах.

Если скрипач просто исполняет «Чардаш», то это — концер­тный филармонический номер. Но если он во время исполнения начинает жонглировать скрипкой, а в конце номера она у него «взрывается» (старый цирковой трюк), то это уже — эстрадный номер. Можно, к примеру, исполнить на кларнете ми-бемоль-ма­жорный ноктюрн Шопена. Но если во время исполнения клар­нет разбирается: сначала удаляется раструб, затем следующая часть... до тех пор, пока не остается только один мундштук, — это уже эстрадный номер в жанре музыкальной эксцентрики. Кон­цертный номер — это «Муки любви» Ф. Крейслера, в оригинале исполняемые на скрипке. Эстрадный номер — те же «Муки люб­ви», исполняемые на пиле.

В качестве примера, объясняющего разницу между концер­тным и эстрадным исполнительством, можно привести даже ди­рижерское искусство.

«Издавна сложился классический образ дирижера симфони­ческого оркестра: он весь в музыке, он священнодействует...

Как отличается от этого строгого образца дирижер эстрадно­го оркестра! Вот признание Л. О. Утесова: „Своими действиями, неизбежно довольно эксцентричными, дирижер, как и все осталь­ные участники джаза, хотел дополнить язык музыки языком теат­ра... Он имел вид человека, который не в состоянии скрыть пере­живаний, вызванных в нем оркестром, и не только не сдерживает свои чувства, а, наоборот, охотно и смело их обнаруживает... Он, как будто непроизвольно, разлагал звучание на составные части и обыгрывал их".

Дирижер стал актером, видимый всему зрительному залу, он обращается одновременно и к музыкантам и к слушателям — вот в чем его эстрадная природа»¹⁰.

Таким образом, если к музыкальному инструментальному исполнительству добавляются признаки эстрадного жанра, в дан­ных примерах — музыкальной эксцентрики, то такой номер ста­новится эстрадным. Причем это могут быть не обязательно при­знаки музыкальной эксцентрики, но и любых других жанров.

Обратимся же к таким примерам.

Довольно часто в концертах исполняется хореографическая миниатюра на музыку Д. Шостаковича «Барышня и хулиган». Если эта сценка идет в исполнении артистов балета в обычном варианте (имеются в виду не постановки разных балетмейстеров, а сам принцип), то это — концертный номер. Если же, допустим, сцену танцует один исполнитель, а партнершу заменяет большая кукла, которую он же и водит, то танцевальная сценка становит­ся эстрадным номером оригинального жанра.

В конце 20-х годов прошлого века на советской эстраде по­явилась блистательная танцевальная пара А. Редель и М. Хрус-талев. В их репертуаре был знаменитый номер — «Акробатичес­кий вальс» на музыку Р. Фримля и Г. Стодгардта.

«Особая роль в творческой судьбе дуэта принадлежит „Акро­батическому вальсу". В нем Редель и Хрусталеву удалось все — от медленной экспозиции, когда они выходили на середину сцены, до финальной позы: силуэт миниатюрной Редель на мгновение, как статуэтка, застывал на фоне монументальной фигуры Хрусталева; идеальная параллель устремленных вперед-вверх рук; измененная линия арабеска, подчеркивая гибкую пластику партнерши, медлен­но замыкалась в кольцо, которое партнер поднимал вверх; плавный овал, слегка разомкнувшись, вновь возвращал танцовщицу к изна­чальной позе. Танец раскрывал прозрачное утро любви: нежную доверчивость в танце Редель, мужественность и бережность — в танце Хрусталева. Для «Акробатического вальса» Хрусталев при­думал головокружительные поддержки, следующие каскадом одна за другой... В одной из сложнейших поддержек партнерша с пере­кидного жете наверху делала «горжетку» и по спирали молниенос­но спускалась вниз. Хрусталев переходил от поддержки к поддер­жке эластично, без видимого напряжения, что придавало исполне­нию уверенную легкость»¹¹.

Таким образом, в данном случае насыщенность трюковыми акробатическими элементами (признак оригинального жанра), использование не только танцевальной, но и эстрадно-цирковой техники делали этот танец эстрадным.

Из приведенных примеров может возникнуть впечатление, что «эстрадность» номера определяется присутствием в нем ис­ключительно трюкового начала. Действительно, трюк является одним из важных в этом смысле признаков, особенно в ориги­нальных и эстрадно-цирковых жанрах. Однако для точного оп­ределения важнее присутствие именно комплекса выразительных средств и специфических особенностей эстрадного номера.

Это довольно просто понять на примере звучащего с концер­тной эстрады слова. Литературная эстрада имеет два ярко выра­женных направления:

— филармоническое, где мастера художественного слова, чтецы выступают с концертными номерами (и, естественно, с про­граммами);

— эстрадное, где мастера речевого жанра, артисты-речевики вы­ходят к публике с эстрадными номерами (и, естественно, с программами). Репертуар чтеца строится на основе самых различных лите­ратурных жанров. Это рассказ, повесть, роман (фрагмент), сти­хотворение, поэма, эссе, и т. д., даже драматургия (можно вспом­нить программы Т. Давыдовой). Литературная основа речевых жанров эстрады — материал, написанный специально для эстрад­ных концертов: монолог, фельетон, куплет, скетч и т. д., специ­ально созданный для произнесения с эстрады. Но не только этот признак отличает мастера художественного слова от мастера раз­говорного жанра. Многое решает способ существования актера, манера подачи материала, различный характер общения со зри­тельным залом.

 

В эстрадном номере публика становится главным партнером ар­тиста.

Поэтому иногда классический литературный филармони­ческий жанр индивидуальностью артиста превращается в эстрад­ный. Так, например, В. Хенкин читал с эстрады рассказы М. Зо­щенко. Можно привести и не столь давний пример: артист Санкт-Петербургского государственного театра «Буфф» А. Травин в одной из своих программ (1998 год) использовал в качестве ли­тературного первоисточника материал дневников А. Пушкина («Участь моя решена, я женюсь...»), и это был эстрадный номер в жанре музыкального фельетона. При этом он стал эстрадным не просто потому, что прибавились вокальные вставки (в филар­монических чтецких жанрах существуют, например, литератур­но-музыкальные композиции), а именно по целому комплексу признаков, среди которых важное место занимает прямое обще­ние со зрительным залом.

Не менее показательной выглядит разница между филармо­ническим и эстрадным исполнительством на примере вокально­го искусства. Так на Первом всесоюзном конкурсе артистов эст­рады в 1939 году в Москве победа не досталась ни одному из эстрадных вокалистов, хотя в конкурсе участвовала К. Шульженко (3-е место). «Победительницей стала Д. Пантофель-Нечецкая, солистка Свердловской оперы, обладающая красивым колоратур­ным сопрано, но лишенная того, что составляет суть артиста эстрады — особой артистичности, умения установить, контакт со зрителем, заразительного темперамента, того качества, которое порой называют шармом, порой обаянием.

Ее участие в конкурсе было случайным и объяснилось остат­ками недоверия к «несерьезному» искусству, стремлением «под­нять» его уровень до академического, оперного. К стати, сама оперная обладательница первого места, как оказалось а дальней­шем, стыдилась легкомысленности звания эстрадного лауреата и категорически требовала опускать на афишах, лауреатом какого именно конкурса она является...

Еще до начала конкурса Л. Утесов в статье, появившейся в газете «Советское искусство», с тревогой писал о забвении не­которыми артистами специфики эстрадного исполнительства, об утрате эстрадой ее важных качеств, в том числе злободневности. «...Разве является эстрадницей певица, исполняющая оперную арию или классический романс!.. В то же время эстрадным ар­тистом почему-то может считаться каждый актер, выступающий на концертной эстраде, хотя бы его репертуар и подача этого ре­пертуара ничего общего с эстрадой не имели».¹²

Концертный номер может быть и серьезным, и озорным, и классическим, и современным, очень похожим на эстрадный но­мер, и иногда разницу между ними очень трудно уловить. Он мо­жет идти на эстрадной площадке, в эстрадном концерте, но если номер не обладает ярко выраженными признаками эстрадного Жанра, то это не эстрадный, а концертный номер.