Узнаваемость оригинала пародии

Пародия в обязательном порядке должна быть актуальна, со­временна, узнаваема. Найдет ли отклик у современного зрителя пародия на спектакль «Гамлет», поставленный в МХАТ в 1911 году? Конечно, нет, так как современному зрителю невозможно сопоставить оригинал и пародию на него. А ведь именно от та­кого сопоставления и возникает смеховой эффект. Точно также нельзя сделать удачную пародию на артиста или политического деятеля, который был когда-то популярен, но сегодня его никто не знает.

Объект пародии должен быть не просто известен, он должен быть знаком большинству зрителей, то есть обладать настоящей широ­кой популярностью.

Правда, есть и исключение. Оно связано с появившейся в последнее время так называемой портретной пародией. Такая па­родия может быть сделана и на уже «не действующего» артиста, но с одним условием: выступления этого артиста должны часто транслироваться по телевидению, и по этой причине он остает­ся знакомым зрителю. Так, в последнее время появились подоб­ные пародии на М. Монро, Ф. Астера, Л. Утесова и т. д.

«Цель и смысл пародии как самостоятельного жанра, — пи­сал В. Ардов, — высмеять те или иные явления общественной жизни, которые хорошо известны аудитории. В самом деле, ка­кой же смысл пародировать то, что никому не известно и не имеет значения?

Обращаясь к пародии, необходимо, конечно, представлять себе цель: чего вы хотите добиться? Создать милый дружеский шарж или сатирически дискредитировать избранное вами явле­ние (конкретное или типическое)?»⁷

 

Пародия на стили исполнения

Весьма распространены на эстраде пародии на стили испол­нения.

Для этого берется какая-то сцена (эпизод) из спектакля или ситуация. Затем артист исполняет эту сцену так, как она была бы сыграна в балете, в опере, в оперетте, в психологическом те­атре и т. п. И хотя прием достаточно заштампован, если он та­лантливо сделан актером и изобретательно поставлен режиссе­ром, то такая пародия всегда имеет у зрителя успех. Здесь толь­ко всегда надо помнить, для какой цели делается пародия, которая не может быть простым зубоскальством. «Молодые ар­тисты, — отмечал С. Луковников, — к сожалению, не знают, что сказать о пародируемом объекте, пользуются лишь внешним приемом, подчас занимаются бездумным передразниванием. Эти артисты забывают, что пародия — это один из видов искусства, в данном случае эстрадного искусства, где они обязаны не толь­ко подражать, но и сказать свое слово, проявить свое отношение к творчеству пародируемого»⁸.

В качестве объекта пародии сегодня часто используется рек­лама. Действительно, это очень благодатный материал, тем бо­лее, что реклама сегодня вездесуща, всем знакома, ее цитируют и помнят наизусть. Однако прием использования рекламы в ка­честве пародийного материала тоже не нов. Прибегал к нему, в частности, А. Райкин. В его репертуаре существовала сценка, когда герои разговаривали между собой, объяснялись в любви, ссорились, мирились — и все это через расхожие узнаваемые рекламные фразы.

«Я участвовал в номере „Кетчуп", текст которого представлял собой коллаж из торговых реклам. Ради забавы мы сталкивали в диалоге одну рекламу с другой, доводили их до абсурда.

Жена угощала любовника:

— Пейте советское шампанское!

— Я ем повидло и джем, — отвечал любовник.

— Всем попробовать пора бы, как вкусны и нежны крабы, — продолжала беседу жена.,

Неожиданно появлялся муж, снимал со стены ружье и обра­щался к любовнику:

— Ты застраховал свою жизнь?

Любовник что-то отвечал (не помню, что именно, но тоже — рекламным текстом), раздавался выстрел, я падал, восклицая сле­дующее:

— Сдайте кости в утильсырье!»⁹

А. Райкин, сам бывший прекрасным мастером пародии, обращал внимание на опасность, которая подстерегает артистов именно этого жанра, а именно — скатиться на рельсы внешнего, формаль­ного копирования, не уделяя должного внимания сути пародии.

В частности, он ссылался на опыт Н. Балиева — прекрасно­го конферансье и пародиста кабаре «Летучая мышь»: «Балиев, мастер точной, блестящей пародии, обладал какой-то неулови­мой, „гуттаперчевой" техникой, позволяющей ему передавать оттенки того или иного пародируемого стиля с такой убедитель­ностью, словно это был его собственный стиль. Как артист и как режиссер он никогда не строил свои пародии лишь на формаль­ном подражании, копировании, передразнивании. Но всегда ис­ходил из того, что всякий стиль, всякий прием, доведенный до некоего сгущения, предела выразительности, как бы начинает пародировать сам себя»¹⁰.

Пародия как способ раскрытия внутренней несостоятельности

Любая пародия копирует внешние признаки человека или жизнен­ного явления, но при этом затмевается или вообще отрицается внутренний смысл того, что пародируется. Режиссеру важно пони­мать это противоречие, являющееся законом пародии, и искать такие ситуации и ходы, которые бы это противоречие подчерки­вали, усиливать его.

А пародировать можно буквально все: движения и действия человека, его жесты, походку, мимику, речь, профессиональные привычки и профессиональные обороты речи. Пародировать можно не только самого человека, но и то, что им создано в ма­териальном и духовном мире. Нужно только понимать: пародист стремится показать отсутствие за внешними формами духовно­го начала.

Можно сформулировать следующее:

Пародия представляет собой средство раскрытия внутренней несо­стоятельности объекта ее внимания.

Найдите эту несостоятельность, найдите средства ее раскры­тия — и вы сделаете первый шаг в работе над пародийным номе­ром. То есть при подготовке пародийного номера необходимо вы­явить и заострить внешние черты явления при отсутствии внут­реннего содержания.

В пародии на эстраде очень редко копируется весь комплекс движений жестов, одежды, внешности, походки, манеры речи и так далее. Эстрада вообще работает больше деталью, чем целым. Поэтому чаще всего используется и успешнее всего принимается зрителем прием преувеличения какой-либо отдельной черты (в крайнем случае, нескольких). Особенно это касается пародии на человека.

Окарикатуривание объекта пародии

Можно сказать, что здесь вступает в силу принцип окарикатуривания.

Пародия как окарикатуривание представляет собой подражание оригиналу с одновременным преувеличением отдельных его ха­рактерных черт. Это гипербола, доведенная до абсурда.

Объект пародии при помощи окарикатуривания подвергает­ся некоторой трансформации. При этом используются три основ­ных приема:

— гротеск, основанный на преувеличении,

— преуменьшающее окарикатуривание,

— неестественный темп.

Когда делается пародия-карикатура на какое-то явление или персонаж, — возникает гротесковый эффект. Строить такую па­родию можно только на последовательном и неоднократном по­вторении гротесковых приемов. Если гротесковый прием будет использован, что называется, в качестве одноразового средства, он сразу же становится неестественным и чаще всего восприни­мается зрителем как наигрыш. Если же возникает система при­емов, тогда зритель понимает, что это условия игры, и принима­ет их.

Гротеск, основанный на преувеличении, превращает объект пародии в явление, отклоняющееся от нормы, от привычного вос­приятия.

При преуменьшающем окарикатуривании основным режиссерским приемом выступает намеренное упрощение, когда подчеркиваются второстепенные и незначительные моменты в поведении персо­нажа.

Рядом стоит и прием намеренного нарушения последова­тельности явлений.

Неестественный темп — еще один метод режиссера для выражения деформации действительности. Ускорение или замедление движе­ний придает им ненормальный темп, что вообще является одним из самых действенных средств достижения комического эффекта.

Такой прием был использован в Санкт-Петербургском госу­дарственном театре «Буфф» в пародийном номере «Тундра», где осмеянию подвергались штампы халтурного вокально-инстру­ментального ансамбля. В частности, это выражалось в том, что песня, на основе которой строился номер (популярный в свое время шлягер «Увезу тебя я в тундру»), исполнялась в убыст­ренном темпе. От этого возникало ощущение карикатурности, как будто пленку в кино пустили быстрее. Так убыстрение тем­па движений персонажей пародии перевело ее из мягкой насмеш­ки в сатирическую карикатуру.

Основные положения для конспектирования:

- пародия на эстраде имеет несколько разновидностей, поэто­му необходимо точно попасть в «поджанр» номера;

- в пародии всегда присутствует высокая мера театрализации;

- следует четко различать жанры пародии и имитации;

- важно, чтобы в пародии выражалось отношение пародиста к объекту пародии;

- сатирические пародии чаще всего имеют объектом отображе­ния общественно-политические события и явления;

- в пародии как дружеском шарже (чаще всего на коллег-арти­стов) всегда должно проявляться уважительное отношение к оригиналу пародии;

- в немалой степени качество пародийного номера зависит от того, насколько профессионально пародист владеет вырази­тельными средствами жанра пародируемого артиста;

- в исторических традициях российской эстрады лежит испол­нение пародий на штампы различных видов искусства;

- оригинал пародии (особенно если это пародия на какое-то конкретное лицо) обязательно должен быть узнаваем широ­кой публикой; в этом смысле пародия всегда злободневна;

- в пародийном номере должны раскрываться черты не только внешней манеры, но и внутренней несостоятельности объек­та пародии, что чаще всего выражается в приеме окарикату­ривания;

-пародия на эстраде создается, как правило, приемом преуве­личения некоторых деталей характера, манеры поведения и речи пародируемого; здесь важны выпуклые и яркие узнава­емые детали, а не подробный натуралистический портрет.

Г Л А В А 11

Куплет и буриме

Два эстрадных речевых жанра — куплет и буриме — объеди­нены в одной главе по достаточно формальному признаку: и тот, и другой всегда представлены в стихотворных формах. Все ос­тальные признаки, объединяющие их, характерны для эстрадно­го номера вообще.

Куплет как разновидность речевых жанров эстрады

Часто возникает естественный вопрос: почему куплет отно­сится к речевым жанрам? Ведь он положен на музыку, куплет всегда поется. Это действительно так.

Музыка в куплете всегда имеет прикладное значение. Главное выразительное средство куплета — слово, острое и вызывающее смех.

Причем палитра этого смеха весьма разнообразна — от лег­кой иронии до едкой сатиры и даже сарказма. «Разговорный жанр на эстраде — по преимуществу жанр сатирический и юмористи­ческий. А куплеты как бы аккумулируют эти начала, — отмечал Г. Териков. — Сатира, выраженная в куплете, бывает наиболее отточенной.

В силу специфики куплеты не просто отражают явления современ­ной жизни, они фокусируют внимание на особо важных моментах. Своеобразно отражая эпоху со всеми ее приметами — бытовыми, социальными, политическими, — куплеты сами становятся приме­той времени»¹.

И воздействие на публику этого стихотворного текста уси­ливается музыкальным сопровождением.

Здесь можно провести аналогию с музыкальным фельетоном, который, несмотря на присутствие музыки, тоже относится к ре­чевым жанрам. Правда, роль музыки в музыкальном фельетоне более значительна, нежели в куплете. Однако в обоих случаях есть общее правило:

Музыка подчинена слову, она призвана усиливать его выразитель­ность, образность, делает его более острым, и, что очень важно для эстрады, — более доходчивым, демократичным.

Простота куплетной формы

Подача материала намеренно облекается в общедоступную, не­сколько упрощенную форму. В куплете может говориться о самых серьезных проблемах, но говориться это должно простым, зачас­тую афористичным языком.

Куплет возник как народное искусство, но, если в нем при­сутствует сложное построение текста, он становится сложным и по восприятию. Так что демократизм — неотъемлемое свойство жанра куплета, возникшее исторически и сохранившееся до сих пор. Не может быть элитарного «высокоинтеллектуального» куп­лета. Чрезмерное усложнение стихотворной формы куплета, по­пытка вложить в него второй, третий план, усложнение мысли, — все это не для жанра куплета. Он замечателен именно своей про­стотой. Вот пример одного из куплетов Н. Смирнова-Соколь­ского:

Мы Гамлета печального

С его «быть иль не быть?»

Среди житья скандального

Успели позабыть.

Другой вопрос по времени

На нас подобно бремени:

«А что, мол, здесь, дают иль не дают?»²

Но в этой простоте, наверное, и кроется загадка популярно­сти куплета, его исторической живучести — он практически ни­когда не сходил с эстрады, хотя и в нем были приливы и отливы популярности.

Куплетист должен уметь сказать просто о сложном, доступно о важ­ном, доходчиво о злободневном.

Поэтому простота формы совсем не означает убогости содер­жания.

 

Виды куплетов

Можно подразделить эстрадные куплеты на несколько ви­дов: бытовые, развлекательные, социально-публицистические и политические. Конечно, в каждое время наиболее востребован­ным, а значит и популярным, становится тот или иной вид куп­лета. И речь не только о сиюминутной злободневности («Утром в газете — вечером в куплете»).

Например, в моменты чрезвычайной политизированности общества на первое место выходит политический куплет. Так, на­пример, было в годы холодной войны. Тогда наиболее популяр­ным исполнителем куплетов был И. Набатов, основу репертуа­ра которого составлял политический куплет. Бичевал Набатов и китайский Гоминдан, и американских империалистов, и разжи­гателей войны. Его куплеты выполняли пропагандистский заказ тогдашней политической власти. И то, что сегодня эти тексты выглядят архаичными, совсем не значит, что тогда они воспри­нималась так же.

Благодаря своей способности в острой и доходчивой ярком форме выразить мысль, идею, — политический куплет всегда поддерживался властями (особенно тоталитарными) как мощно» средство пропаганды среди широких масс. Так же можно расценивать и социально-публицистический куплет.

В моменты же снижения политизации общества на первым план всегда выходит куплет социальный, бытовой и развлекательный. Так было, например, во времена НЭПа. Со сменой при­оритетов в развитии общества меняются приоритеты куплетных тем. Сегодня политический пропагандистский куплет «а ля На­батов» выглядел бы нелепо. Он может существовать только как пародия (что очень тонко было сделано в фильме М. Козакова «Покровские ворота», где политического куплетиста в стиле И. Набатова великолепно сыграл Л. Броневой).

Любой вид куплета всегда злободневен и отвечает теме сегодняш­него дня, но причина, по который тот или иной вид куплета стано­вится вдруг популярным, оттесняя другие его разновидности, за­висит от социально-политических приоритетов времени.

 

Форма куплета

Основная форма куплета — короткая строфа.

Куплетист объединяет одной темой несколько куплетов, которые исполняются подряд, в одном «заходе». И — это правило эмпири­ческое — количество таких куплетов на одну тему не может пре­вышать семи.

Опытные исполнители знают, что передержка губительна для восприятия куплета. После шести-семи куплетов обязатель­но делается пауза, артисты могут здесь поговорить со зрителем, должны отзвучать аплодисменты. И только после этого купле­тист может начинать вторую серию куплетов.

Таким образом, куплетный номер общей продолжительностью б— 10 минут разбивается на несколько частей, в которых могут быть исполнены куплеты на разные темы, в качестве аккомпанемента могут быть использованы разные мелодии.

Само построение куплета подчиняется определенным усло­виям, которые выработались исторически и которые аккумули­руют в себе опыт многих поколений артистов этого жанра.

К специфической особенности построения куплета относится реф­рен. «Рефрен может представлять собой небольшой повторяющий­ся диалог, особенно если исполнение куплетов возложено на двух и более артистов.

В одном из спектаклей-шуток (капустников) Ленинградско­го Дома актера был такой рефрен в форме диалога:

— А как у вас дела насчет картошки?

— Насчет картошки?

— Насчет картошки!

— Она уж поднимается на ножки.

— Уже на ножки?.. Я рад за вас!

Разумеется, этот рефрен пародийный, он высмеивает бес­смысленность дурного эстрадного репертуара. Но он интересен и как прием. Вот еще удачный рефрен из эстрадного репертуара:

Сказать, что взятка — это чересчур. Сказать: подарок — слишком деликатно... Назвать нахальством — это чересчур, Сказать: нескромность — слишком деликатно.

Яркий и запоминающийся рефрен — необходимая принад­лежность эстрадного куплета. Такие рефрены очень удачно со­чинял, к примеру, известный в 30-х годах XX века автор купле­тов Я. Ядов: «В 30-е гг. П. Муравский включил в свой репертуар куплеты „Счастливый путь" и „Это нам не трудно" Я. Ядова. В них преобладала общественная тематика в сатирическом осве­щении:

На собрании в отчете

Вскрыть грехи в своей работе —

Это ведь не трудно. И признаться в разгильдяйстве, И покаяться в зазнайстве —

Это ведь не трудно. Громко каяться часами, Плакать горькими слезами

Тоже ведь не трудно. Но, покаявшись публично, Стать работником отличным —

Это очень трудно!»⁵

Разновидности куплетного рефрена, который ввел в куплет ную практику Ядов, впоследствии неоднократно встречались во многих произведениях этого жанра. Например: «Это не искусст­во — вот это вот искусство», «Это всем известно — вот это не известно», «Мы это точно знаем, а это мы не знаем» и т. д. Практически не встречается куплетов, в которых бы отсутствовал рефрен. Можно привести пример куплетов М. Ножкина, кото­рые пели в эстрадном спектакле «Двенадцать разгневанных жен­щин» М. Миронова и А. Менакер:

...От друга сбежала подружка, От деда сбежала старушка. Товарищи, граждане, люди, А завтра-то, завтра что будет?...В троллейбусы еле влезаем, В автобусы чудом вползаем, И едем, обнявшись как братья, И рвутся костюмы и платья. Товарищи, граждане, люди, А завтра-то, завтра что будет?»⁶

К особенностям построения куплетной формы относится на­личие в них «захода» и «сброса». Очень точно описал, что это такое, В. Ардов:

«Успех куплетов часто предопределен тем, что в конце каждой строфы любая тема получает неожиданное, почти никогда зара­нее не угадываемое разрешение. Концовка строфы, пуант, или, как говорят куплетисты, „сброс" по своей неожиданности напоминает фокус, трюк.

Обычно первая строфа куплетного номера — вводная. Куп­летисты называют ее „заходом". „Заход" определяет прием. Ска­жем, если в первой строфе говорится:

Люблю читать я иногда Газетные рекламы..., —то ясно, что в качестве приема будут использованы тексты газет­ных реклам. Чаще всего вводная строфа объясняет, какой реф­рен выбран для данных куплетов.

За вводной строфой идут собственно куплеты, в которых разные темы освещаются в рамках выбранного приема. Последняя строфа — завершающая.... Куплетная строфа имеет определенную конструкцию. Возьмем, к примеру, строфу из куплетов П. Григорьева „Преступ­ление и наказание" (50-е годы XX столетия. — И. Б.): Зам один в каком-то тресте Совершил хищение. Он присвоил тысяч двести, Это — преступление. Казнокрада сняли с места Прочим в назидание. Он теперь директор треста, Это — наказание! Первые четыре строчки — экспозиция, обозначение темы. Пятая и шестая строчки — развитие темы. И последние две — „сброс", в котором концентрируется заряд сатиры»⁷.

В принципе куплет органически сопротивляется ярким фор­мам театрализации, так как, даже имея дело с авторским текстом, артист должен добиться того, чтобы возникало ощущение, буд­то он доносит до зрителя собственную личностную позицию.

Разнообразное мизансценирование, активный пластический ком­понент, театрально подробные грим и костюм — все это жанр куп­лета, как правило, не приемлет

.

Маска куплетиста

Основной элемент театрализации в куплете — создание характе­ра, маски.

Нужно учитывать то обстоятельство, что куплеты, которые исполняются парой (что происходит так же часто, как и соло), требуют выстраивания системы взаимоотношений между парт­нерами, системы общения между ними. Возникает элемент диалога между партнерами, конфликт между их позициями, характерами. А это — элементы актерского искусства. Иногда в куп лете могут присутствовать элементы пародии — на текст, на пес­ню, на манеру исполнения какого-то конкретного артиста, п.* художественное явление.

Например, известный конферансье А. Белов пел куплеты-па родии на кафе-шантан начала века. Здесь была и соответствующим образом подобранная музыка, и костюм, и типичная для того времени шляпа-канотье, и пластическая манера. Но даже в такого рода театрализации основным ее средством все равно является создание маски. Если куплетный номер идет в программе мюзик-холла, в обозрении или ревю, пронизанных единым сю­жетным ходом, то возможно и усиление театрализации вплоть до декорационного оформления. Тот же А. Белов в программах московского мюзик-холла пел куплеты от лица и в костюме древ­него римлянина, и его номер шел в декорациях и в сопровожде­нии кордебалета. Но важно понимать, что номер с такого рода театрализацией не может быть вынут из определенной програм­мы, вне ее контекста он будет непонятен зрителю.

В чем же состоят особенности работы режиссера над эстрад­ным номером в жанре куплета?

Вообще, когда куплетист уже опытный и популярный артист, когда куплетная пара уже сложилась и с успехом выступает, — режиссер, в принципе, почти не нужен. Найденный образ, харак­теры, маски, как правило, долгие годы живут на эстраде. Публи­ка привыкает к определенному облику куплетиста, его манере, костюму. Она хочет куплетов в исполнении именно этого артис­та. Сказанное совсем не значит, что найденная однажды маска должна обязательно сопутствовать артисту на протяжении всей творческой жизни. Она может время от времени и меняться, но успех приходит к куплетисту тогда, когда жизнь этой маски до­вольно продолжительна во времени. Особенно это важно, когда перед зрителями предстает уже «устоявшийся» и популярный дуэт. Сколько раз бывало, когда популярная эстрадная пара куп­летистов распадалась (обидно, что это, как правило, происходи­ло из-за мелочных личных обид, завышенных амбиций, пустого тщеславия и т. п.), и выступления с новым партнером или при­водили к провалу, или требовалось довольно продолжительное время, для того чтобы снова завоевать популярность.

Для куплетиста или куплетной пары, уже нашедших свои эс­традные образы, основная подготовительная работа над новыми куплетами — это работа с автором, а не с режиссером.

А вот создание совсем нового номера с новым исполнителем, подготовка новой куплетной пары требуют помощи режиссера.

Поиск эстрадного образа куплетиста, маски, манеры исполнения, системы отношений между партнерами, работа с автором музыки и текста, с художником по костюму — во всем этом роль режиссера в работе с артистом весьма значительна.

 

Куплетная пара

Рассмотрим особенности режиссерской работы над номером куплетной пары.

В таком номере характеры персонажей артистов должны быть кон­трастными. Этот контраст желательно подчеркнуть внешними дан­ными исполнителей. Если режиссер в работе над новым куплетным номером с новыми исполнителями имеет возможность выбирать артистов, то нужно постараться непременно соблюсти данное ус­ловие.

Прежде всего, должна быть видна разница в их игровом ми­роощущении: два персонажа по-своему относятся к одному и тому же факту. Факт этот (или мысль) изложены, естественно, в тексте куплета, структура которого делится на две части — «за­ход» (изложение темы, проблемы, явления, события, случая) и «сброс» (неожиданное разрешение темы, развенчивание, контра­стный поворот взгляда на событие, изложенное в «заходе»). Но контраст между «заходом» и «сбросом» в построении куплета должен подчеркиваться своеобразным распределением ролей среди исполнителей.

Назовем условно одного артиста оптимистом, а другого — пессимистом. Один — социально положительный тип, верящий в доброту, справедливость, в возможность преодолеть те или иные негативные стороны жизни. Второй — скептик, резонер, от­носящийся ко всему критически. В этом случае все «заходы» в куплетах должны быть отданы первому артисту, а все «сбросы» —второму. Тогда второй все время как бы развенчивает позиции' первого, «сброс» в этом случае выстреливает гораздо эффектно

В куплетной паре конфликт между «заходом» и «сбросом» проявляется не только в самом тексте. В живом исполнении артистов он становится драматургическим конфликтом столкновения мнений, позиций, характеров, темпераментов.

Так, к примеру, строила взаимоотношения в своих куплетах знаменитая в свое время пара «Рудаков и Нечаев». Оптимистичный Нечаев, как правило, делал «заходы», которые в «сбросах» полностью нивелировал Рудаков — невозмутимо-критичный резонер.

Вероятно, эта пара была столь популярна и имела огром­ный успех не только в силу артистического дарования исполни­телей. Дарование здесь было подкреплено мастерством, которое строилось во многом на безукоризненном следовании законам построения эстрадного номера вообще, и куплетов в частности.

Даже контрастность внешних данных этой пары сразу вы­зывала улыбку при их выходе на эстраду. Нечаев — крупный, даже тучный, высокий, «большой человек», Рудаков — аскетич­ный, худощавый. Нечаев часто улыбается, на Рудакове — маска неулыбчивого, сосредоточенного человека. Эта разница во внеш­нем виде ярко подчеркивала конфликт характеров, была внут­ренне оправдана. Впоследствии Рудаков стал работать с Бариновым, и тогда характеры в дуэте поменялись.

Конфликт этот может быть выражен по-разному, могут быть другие, чем описанные только что характеры (к примеру, Тимошенко и Березин). Но режиссер должен понимать, что не может быть успешной куплетной пары, где между исполнителя­ми не простроен этот конфликт, где он не подчеркнут разнооб­разными средствами, вплоть до подбора контрастной внешнос­ти участников дуэта.

Хочется обратить внимание на следующий факт:

никогда не следует записывать музыкальное сопровождение куп­летов на фонограмму.

Любой разговорный жанр требует контакта артиста со зри­тельным залом. По значимости этого фактора куплет, пожалуй, стоит на втором месте, сразу за конферансом. Само построение куплетов рассчитано на мгновенные реакции публики; в чем-то это сходно с репризой. Это не просто ощущение сиюминутнос­ти, так происходит на самом деле. Иногда взрыв смеха возника­ет в неожиданном месте, иногда смех и аплодисменты длятся дольше, чем записанный на фонограмму проигрыш между куп­летами.