Взаимозависимости людей в обществе

2Са Книгопечатание преобразовало диалог живого общения в упакованную информацию, подручный товар (commodi­ty). Оно наложило свой отпечаток на язык и человеческое восприятие, который дал Шекспиру повод говорить о «Ко-

рыстолюбии» (Commodity). Но могло ли быть иначе? Ведь, по сути, оно создало систему цен. До того как товары ста­новятся однотипными и воспроизводимыми, цена вещи определяется на месте, путем торга. Однотипность и вос­производимость книги не только создали современные рынки и системы цен, которые неотделимы от распростра­нения письма и развития промышленности. Льюис Мам-форд пишет в своей книге «Палки и камни» (р.41, 42):

Виктор Гюго в «Соборе Парижской Богоматери» за­метил, что книгопечатный пресс разрушил архитекту­ру, которая до той поры выполняла роль письменной памятки в камне. В действительности же прегрешение печатного пресса перед архитектурой заключалось не в том, что он отнял у нее литературную ценность, а в том, что теперь литература стала определять ценность ар­хитектуры. Начиная с эпохи Возрождения важнейшее современное различие между грамотностью и неграмот­ностью распространяется даже на строительство: мас­тер-каменщик, который прекрасно знал свой камень, своих рабочих, свои инструменты и традиции своего ис­кусства уступил место архитектору, который знал свое­го Палладио, Виньолу и Витрувия. Из искусства, стре­мящегося запечатлеть духовный восторг на поверхно­стях здания, архитектура стала делом грамматической точности и правильной артикуляции. Архитекторы сем­надцатого века, восставшие против такого положения вещей и создавшие барочный стиль, нашли свое место лишь в увеселительных парках и дворцах вельмож...

Мамфорд, который в годы юности учился у шотланд­ского биолога Патрика Геддеса, подает нам пример того, сколь бессмысленна и неплодотворна специализация, если она мешает видеть более широкие связи между вещами: «Именно благодаря книге архитектура восемнадцатого сто­летия от Санкт-Петербурга до Филадельфии предстала, словно произведение одного ума» (р.43).

Печатная книга стала товаром, новым природным ре­сурсом, который послужил образцом использования оста­льных видов ресурсов, включая нас самих. Средства ком­муникации как продукт производства и ресурс — тема од­ной из последних книг Гарольда Инниса. Если в ранних его

работах понятие продукта производства используется в привычном смысле, то позднее он обнаружил, что техноло­гические средства коммуникации, такие как письмо, папи­рус, радио, фототипия и пр., сами суть формы богатства¹⁶².

Без технологии, которая бы осуществляла гомогениза­цию человеческого опыта, общество не может достичь зна­чительных успехов в подчинении своему контролю при­родных сил или даже просто в организации человеческих усилий. Эта тема иронически обыграна в фильме «Мост че­рез реку Квай». Японский полковник-буддист не владеет технологией, необходимой для выполнения его работы. На­против, английский полковник легко и без усилий распи­сывает все по схемам и диаграммам. Но, как водится, ему не понятна цель того, что он делает. Его технология — это часть его образа жизни. Его жизнь подчинена правилам, установленным Женевской конвенцией. Французу, кото­рый связан с устной культурой, все это кажется весьма за­бавным, тогда как английская и американская аудитория нашла этот фильм глубоким, тонким и неоднозначным.

В книге «Обоюдоострый меч» Джон Л.Маккензи показы­вает (р.130), как исследователи Библии в двадцатом веке отказались от представления о линейности и гомогенности структуры повествования в Писании:

Древние евреи и в самых смелых мечтах не могли себе представить степени современного контроля над силами природы и их использованием... У них не было философии, и потому даже самые обычные модели со­временного мышления были им не известны. Им недо­ставало логики как формы умственной дисциплины. Их язык — это речь простого человека, который видит дви­жение и действие, а не статическую реальность, а ста­тическую реальность, в свою очередь, воспринимает как конкретную, а не абстрактную.

В области юриспруденции слова превращаются в четко очерченные гомогенные единицы, поскольку таким образом

¹⁶² См. H.M.McLuhan, «The Effects of the Improvements of Com­munication Media», Journal of Economic History, December, I960, pp.566-75.

они могут служить инструментами, что было бы невозмож­но, если позволить им сохранить их естественную живость.

Как я показал, предлагаемая мною теория основыва­ется на свойстве слов, естественно им присущем. Позво­льте мне сначала изложить эту теорию интерпретации догматически, прежде чем я покажу вам оборотную сторону монеты и докажу, что она согласуется с дейст­вительной практикой составления юридических доку­ментов.

Слова в юридических документах (я веду речь толь­ко о них) — всего лишь способы делегирования другим полномочий прилагать эти слова к конкретным вещам или событиям. Единственный смысл, который приобре­тает значение слова, когда я его употребляю, — это применение его к чему-либо конкретному. И чем менее слова точны, тем больше степень делегирования просто потому, что они позволяют применить их к большему числу конкретных явлений. В этом-то и заключается вся суть составления юридических документов и их ин­терпретации.

Таким образом, они означают не то, что в них вкла­дывает их автор, и даже не то, что он хотел бы (оправ­данно или неоправданно), чтобы в них вкладывали дру­гие. Они прежде всего имеют тот смысл, который вкла­дывает в них человек, которому они адресованы. Они означают ту ситуацию или ту вещь, к которым он их применяет или, в некоторых случаях, предлагает при­менить. Смысл слов в юридических документах следует искать не у их автора или авторов, сторон договора, за­вещателя или законодателей, а в действиях, совершае­мых тем, кому они адресованы, для того, чтобы найти им применение. Это исходный момент в определении их значения и смысла.

Во вторую (но только во вторую) очередь юридиче­ский документ также адресован суду. В этом акт деле­гирования находит свое продолжение, но речь идет уже о делегировании других полномочий, а именно на то, чтобы принимать решение не относительно значения слов, а относительно того, был ли адресат наделен пол­номочиями определять их значение или выносить пред­ложение относительно их значения. Иными словами, во­прос, который стоит перед судом, заключается не в том,

придал ли он словам правильное значение, а в том, мог­ли ли слова иметь то значение, которое он им придал¹⁶³.

Эта удивительно точная и корректная характеристика, которую Кертис дал прикладной терминологии, в равной степени приложима и к вопросам управления, будь то в гражданском или военном деле. Без унификации делегиро­вание функций и обязанностей было бы просто невозмож­ным, а, следовательно, невозможным был бы и процесс централизации наций, начавшийся после изобретения кни­гопечатания. Без унификации, связанной с распростране­нием письменной грамотности, не было бы ни рынков, ни системы цен. Так называемая отсталость некоторых стран, коммунистический или племенной характер их организа­ции определяются именно этим фактором. Существование нашей системы цен и распределения обусловлено долгим и обширным опытом, связанным с распространением пись­менной грамотности. Понимание этого приходит к нам по мере того, как мы стремительно входим в электронную эпоху. Ибо телеграф, радио и телевидение ведут к посте­пенному отчуждению от гомогенной ментальности печат­ной культуры, тогда как допечатные культуры, напротив, становятся нам все ближе и понятнее.