Память апостола Иоанна Богослова

О МАЛОМ ДОБРОДЕЛДНИИ

 

Ин., 73 зач., IV, 12-19.

Ин., 61 зон., Ш, 25-27; XXI, 24-25.

Евр., 318 зач., VII, 26-ѴІІІ, 2.

Ин., 36 зач., X, 9-16

 

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!

Сегодня мы празднуем память апостола и еван­гелиста Иоанна Богослова. Святая Православная Церковь его именует апостолом любви.

И ныне же прославляем мы святителя Тихо­на, Патриарха Московского и Всероссийского - Патриарха, поставленного Промыслом Божиим на первопрестольном месте Русской Церкви после длительного отсутствия патриаршества в России, поставленного в смутное время - тог­да, когда всё святое ниспровергалось, разруша­лись храмы, уничтожались святыни, кровь ли­лась рекой.

И сочетание этих двух дней памяти - свиде­тельство евангельской истины, которая гласит: «Пастырь добрый душу свою полагает за овцы». Пасторство - то же, что и апостольство, потому что в основе своей имеют одну сущность: пасты­ри имеют апостольское преемство, они - наследники их служения. И мы познахом и веровахом любовь, юже иматъ Бог к нам. Бог любы есть, и пребываяй в любви в Бозе пребывает, и Бог в нем пребывает (1 Ин. 4,16).

Пройдут тысячелетия, и афонский подвиж­ник скажет это другими словами уже в наши времена, когда любовь в мире оскудевает и ве­ра. «Запомни - грядут времена, когда только любовь спасет нас. Учись растить в себе любовь. Всё остальное- грех, хуже смерти, и только она - жизнь». Это - обращение к каждому хри­стианину.

И действительно, Господь говорит: Аз есмъ Алфа и Омега, начатокиконец (Откр. 1,8). Нача­ло всего бытия есть плод любви Божией. Святая Троица по любви своей неизреченной сотворила все сущее. И в первую очередь, конечно, по обра­зу Божию был сотворен человек. И человеческое естество сподобилось такой славы, такой чести, о которой невозможно даже и подумать. Иисус Христос - сын Божий, Богочеловек. То есть че­ловеческое естество воссело на Престоле вме­сте с Отцем и Духом - Сын Божий, Богочеловек. И это - свидетельство неизреченной любви Бо­жией, почему очень часто и в молитвах, и в воз­гласах священников говорится: «Человеколюбец Господь».

Сегодняшний Апостол кончается словами: МылюбимБога, яко Той первее возлюбил есть нас. И конец всего, что начало существовать и что бу­дет существовать вечно, - это тоже жизнь любви

в Боге. И между собой любовь - опять же тоже в Боге. Жизнь с Богом, и в Боге между собой.

Как авва Дорофей в своем образном примере говорит, что Бог есть центр, а мы как бы точки окружности. Ведь когда мы к Богу стремимся, то между собой все мы соединяемся и сливаемся воедино - вместе с Богом.

Так вот, это богословие может быть понято только в смысле любви. Без любви невозможно понять богословие. Потому что Бог есть Любовь. Поэтому и воспевает Церковь: Полн сый любве, полн сый и богословия (стихира на «Господи воззвах». - Прим. ред.). То есть полнота любви дает полноту богословия.

И действительно, святые отцы на память Иоанна Богослова избрали Евангелие, в кото­ром апостол свидетельствует эту любовь. Он был неотступно и при Кресте Господнем. Стояху же при кресте Иисусове Мати Его, и сестра Матере Его, Мариа Клеопова, и Мариа Магда­лина... и ученик, егоже любляше Иисус (Ин. 19, 25-26). Церковь избрала это евангельское чтение как свидетельство любви апостола - евангелиста Иоанна Богослова. Он один из всех учеников был при Кресте Господнем. И это - свидетельство истинной любви. Любовь истин­ная - это та, которая остается при Кресте.

Настоящая любовь свидетельствуется в раз­ных обстоятельствах жизни. И если, чтобы ни происходило, человек не озлобляется, если он сохраняет чувство любви, это значит, что

любовь настоящая. А если он начинает раздра­жаться, недовольствоваться, роптать, злиться, то, значит, любовь уже оскудевает. И была ли она вообще?

И поэтому всегда считалось, что любовь меж­ду людьми проверяется несчастьем. Простой православный народ эту истину говорил так: «Друзья познаются в беде». То есть при кресте и страданиях познается, есть ли любовь, и дей­ствительно ли это человек, который тебя любит. Вот почему теперь, во времена оскудения люб­ви, так непрочна всякая дружба или всякое со­вместное пребывание, какой бы характер оно ни носило: семейной ли жизни, сотрудничества ли, или просто совместной жизни под одним кровом, или же всевозможных совместных дей­ствий. Время показывает, действительно ли это чувство крепко и надежно.

Почему, к несчастью, супружеские союзы в наше время настолько непрочны? Потому что нет самого главного - любви. Просто ее нет в том смысле, в котором она должна быть. Есть временные порывы. И когда человек ставит себя во главу угла, тогда, естественно, он пользуется чувством другого, как вещью, как чем-то, при­надлежащим ему. И когда нужно хоть какое-то движение самопожертвования, то моментально начинает всё разваливаться. Потому что свиде­тельство истинной любви - это то, о чем сказано в Евангелии: Болши сея любве никтоже иматъ, да кто душу свою положит за други своя (Ин. 15, 13). Значит, отдать жизнь за другого - это выра­жение истинной любви.

Но эта высота истинной любви - высота свя­тых, к которой мы должны стремиться, и часто эта высота от нас очень далека. Нам в нашей жизни нужен подвиг небольшой. Как гово­рят святые отцы, великое - для великих, а для нас- немногое. Нам, для того чтобы как-то всё-таки не потерять и вырастить это, сказано: «Учись растить в себе любовь».

Вот мы говорим о любви во время стояния при Кресте, о самопожертвовании- всё это так. Мы слышим этот завет афонского монаха: «Учись растить в себе любовь». Но в чем заклю­чается конкретный подвиг каждого человека?

Один из подвижников благочестия, которого хоронил сам Патриарх Тихон,- Алексий Мечёв (канонизирован в 2000 г. - Прим. ред.). Сам он тоже был исполнен любви, его духовные чада говорили, что от него исходила такая любовь, что каждому казалось, что его он любит больше всех. Он был человеком, который очень хорошо по­нимал нашу повседневную жизнь, и давал очень ценные советы, потому что он всё это чувство­вал. Он говорил: «Нужно ставить вехи близкие». Когда-то еще Достоевский об этом писал: «Легко любить весь мир. Но труднее любить близкого те­бе человека - ближнего, с кем ты живешь, с кем ты общаешься».

Поэтому эти громкие слова о гуманизме, переживания о том, что где-то там люди гибнут, страдают, - они, конечно, правильные, это всё верно. Где-то идет война, или ещё какие-то бедствия. Только часто, к сожалению, бывает, что вместе с этим «правильным» состраданием к тем, кто находится где-то далеко, человек раз­дражается на своего домочадца или своего близ­кого. Так вот отец Алексий говорил, что нужно из близких своих делать ближних - возлюби ближняго твоего (Лк. 10, 27).

То есть что для нас означает «растить в себе любовь»? Нет, идти на смерть за кого-то - это еще не наша мера. Нам хотя бы не раздражаться по пустякам.

Вот человек, например, не вымыл посу­ду, или же за собой не убрал, или еще там что-нибудь - и начинается: «Вот, ты лентяй, бездель­ник! И вообще, я что, нанялся на тебя работать тут, что ли?!» Вот она, любовь-то, где проявляет­ся. Ладно уж, не у креста, не на смерть - посуду помой, хватит с тебя. Картошку почисть - и хва­тит с тебя. Сделай это без раздражения. Сми­рись, не мни себя кем-то там. В свое время сами над собой смеялись социалисты-утописты. Был такой Сен-Симон, утопист. Так вот его слуга бу­дил: «Вставайте, граф, вас ждут великие дела!»

Закваска великих самомнений противна духу православия. Об этом небольшом подвиге стя­жания любви говорит подвижник благочестия нашего времени: «О малом доброделании». Ты не раздражись хотя бы на случайного человека, не осуди человека, которого вообще ты только

один раз увидел и больше никогда не увидишь. Сидишь ты где-то в транспорте, и вот перед тобой какая-то физиономия намазанная или разодетая. Начинаешь смотреть и говорить: «Ну-ну, да!» А чего ты смотришь? Ты сиди, мо­лись лучше и не осуждай. Ну, конечно, когда те­бе пятьдесят-шестьдесят лет, то на тебя никто не смотрит. А если тебе было бы пятнадцать-де­вятнадцать-двадцать, неизвестно, как ты бы, может, еще тут вертелся, на этом же кресле на­против тебя. Поэтому, значит, и не осуждай.

И когда мы начинаем раздражаться на своих близких, на своих детей, то надо напоминать себе слова, которые сказал как-то тот же подвижник благочестия одному рабу Божию: «Что ты хочешь сделать из своего ребенка, что из себя не мог сде­лать?» Да и то, годам к пятидесяти-шестидесяти еще не смог. А хочешь, чтобы из него это же по­лучилось, даже еще лучше, годам к двадцати? Это вообще недостижимо.

Терпения нет у нас, любви нет, смирения. Любовь долготерпит (1 Кор. 13, 4). А у нас - где уж там долготерпит? Терпения элементар­ного просто нет. Мы начинаем раздражаться на людей. Да и не только - человек начинает раздражаться или на скотину, или на кошку, или на собаку, или же еще на какую-нибудь животину. Иногда начинает раздражаться да­же на комара. Найдет, на что раздражаться. Иногда что-нибудь уронил, закатилось что-то, и начинает раздражаться, начинает сердиться: «Ну что ж, ты размазня, растеряха! Что ж ты!» На кого? На себя? Кстати, святые отцы говорят: «Себя тоже нужно потерпеть».

Возлюбиши ближняго своего яко сам себе (Лк. 10,27) - это значит, что себя тоже нужно любить, в истинном смысле. Мы над этим даже не заду­мываемся. Только себялюбие - да, это плохо, се­бялюбие - это грех. А возлюби ближняго своего яко сам себе - это значит, и к себе должна быть любовь, а любовь заключается в том, что и себя нужно терпеть.

Кстати, себя иногда очень трудно терпеть. По­чему? Ну, с кем-то ты видишься только на рабо­те. Или же только когда тот приходит с работы. Или же не каждый день даже с кем-то видишь­ся - например, со сродниками. Но с собой-то ты с утра до вечера, и даже ночью - когда не спишь как следует. И вот, пожалуйста, - начинается. Человек часто сам себя изводит и сам себя му­чает. Поэтому себя тоже нужно терпеть в этом смысле. Почему святые отцы и говорили, что терпение - это та добродетель, которая дает спа­сение. Претерпевый же до конца, той спасен бу­дет (Мф. 10, 22).

Значит, любовь должна быть во всем. На­пример, иногда бывает, мы чем-нибудь себе позволим полакомиться: «Ну ладно уж, я уж грешен» - так снисходительно. А когда другой чем-то лакомится, говорим: «Во, ест как!» Вот тут как раз ближний-то пусть будет, как «сам себе». Ближнему вот скажи так же: «Ну что ж,

хочется вкусненького, конечно. Чего ж теперь сделаешь». Будь снисходительным, будь более терпелив.

Поэтому что много говорить о любви? (Это я так много говорю, потому что не умею гово­рить коротко.) Будем стараться даже в незначи­тельных моментах своей жизни в общении с дру­гими проявлять любовь и терпение. Друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Хри­стов (Гал. 6, 2). Это опять та же самая истина, только сказанная другими словами.

Иногда говорят в оправдание себя: «Ты по­люби меня серенького, а беленького-то меня всякий полюбит». Но именно когда человек не проявляет благодарности - вот тогда прояв­лять любовь-то как раз и трудно, тогда-то и ну­жен этот подвиг. И, с одной стороны, истинная любовь именно этим и проверяется. А с другой стороны, враг знает это и поэтому старается че­ловека отучить от любви.

Почему даже есть такое выражение в міру: «Если хочешь с кем-то поссориться, начни де­лать ему добро». Ну, это неправильно, конечно, не нужно хотеть ни с кем ссориться, об этом даже думать не нужно. Это в шутку говорят, вроде бы подчеркивая то, что когда человек начинает проявлять любовь, добрые дела тво­рить, то враг начинает нападать. Нападает он часто на того, кому делается добро, чтобы тот, ответив неблагодарностью, отучил человека делать добро. Чтобы человек перестал или ска­зал: «Зря я всё это делал». Тогда его доброе дело пропадет.

Враг знает эту особенность и поэтому всегда старается помешать. Почему всё, что делается в истинном смысле доброго, так или иначе вле­чет за собой противодействие нечистой силы. Почему сказано: Аще приступавши работати Господеви Богу (то есть творить добро, старать­ся эту любовь растить, стяжать ее), уготови ду­шу твою во искушение (Сир. 2, 1). Святые отцы эту же истину изрекли так: если какое-то доброе дело делается и ничего не мешает, нет никакого искушения - это знак того, что Богу оно не угод­но и Господь его не принял. Настолько абсолю­тен этот закон любви.

Почему абсолютен? Потому что всему, что де­лается с любовью в этом міре, зло пытается про­тивостоять. Поэтому-то и сказал Господь апосто­лам: Сия заповедаю вам, да любите друг друга. Аще мір вас ненавидит, ведите, яко Мене прежде вас возненавиде. Аще от міра бысте были, мір убо свое любил бы; якоже от міра несте, но Аз избрах вы от міра, сего ради ненавидит вас мір (Ин. 15,17-19). То есть ненависть, злоба обру­шиваются на всех, кто не от міра сего, кто так или иначе стремится к Богу или именно вот к та­кому жительству православному.

И этот закон действует постоянно. Поэтому в нашей обычной повседневной жизни нужно ча­ще себе эту истину напоминать. И, как говорил отец Сергий Орлов, Царствие ему Небесное, пере­

страивать души свои на евангельский строй. Мы часто это забываем. Точнее, постоянно забываем. Когда что-то случается, начинаем опять расстра­иваться или иногда даже раздражаться. А нужно наоборот: если что-то такое начинается, вспоми­нать, что, значит, всё правильно делается. Конеч­но, это трудно - как же, другой сердится! Ну, по­моги ему, Господи, избавиться от раздражения.

Господь всё равно всё исправит, всё устроит. Часто человек многого не понимает не только в начале жизни, но и в конце жизни, а иногда поймет только за порогом этой жизни. То есть только в будущей жизни человек поймет, что всё, что, как ему казалось, было не так,- ока­зывается, было именно во благо. Как апостолу Петру Господь сказал: Еже Аз творю, ты не веси ныне, уразумееши же по сих (Ин. 13, 7). То есть сейчас не знаешь, поймешь потом.

Главное - старайтесь не раздражаться, ста­райтесь не терять это состояние мира, любви в душе. А что из этого получится, узнаешь, мо­жет быть, уже после смерти. Потому что, здесь живущие, мы невольно все всё-таки сворачи­ваем на мірское, на земное. И это часто засло­няет правильный путь. «Ну как же! Вот я хотел так, а получилось так-то...» Не получилось так, а это Господь нас здесь испытывает. Мы прохо­дим здесь испытания - наши чувства, наша вера, наша любовь, наше постоянство проходят испы­тания. И результат всего этого испытания будет нам показан только в будущей жизни.

Поэтому в этой жизни человек не может ча­сто понять этих неожиданных смертей, скорбей, напастей. Кажется - как это, почему, за что, как? Есть смысл в этом. Простой народ эту истину го­ворил так: «Что Бог ни делает, всё к лучшему», «Бог передом правит».

И если в Евангелии сказано: Ибо так воз­любил Бог мир, что отдал Сына Своего Едино­родного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную (Ин. 3,16), то в чем после этого можно сомневаться или колебаться? Зна­чит, Господь управит.

Поэтому вот с этой верой, с таким упованием, с надеждой будем мы всё время помнить любовь Божию и, по любви Божией к нам, будем сами проявлять к ближнему такое же снисхождение. Ведь вот ты живешь, и он живет, и Господь его терпит. Да сколько таких Господь терпит! А мы уже ли одного не потерпим, близкого к нам?

Вот себе это нужно напоминать, твердить, твердить всё время, опять и опять. И как ска­зано: Бог даст молитву молящемуся (см.: 1 Цар. 2, 9) - так Бог даст любовь стремящимся любить. Аминь.

Октября 1999 года

 

Слово перед исповедью