Ораторское искусство как фактор воспитания. Софисты.

Почему Слово оказалось так значимо в европейской культуре и в чем отличие публичного слова Античности от Библейского сакрального Слова?. Приведем отрывок из работы Г.С. Кнабе, где, хотя и рассматривается римская культура, сделанные автором выводы по анализу природы ораторского искусства,позволяют понять психологическую сущность этого явления в целом.

«Если главное в человеке — то, что его объединяет с согражданами, его общественная личность, а не его неповторимая индивидуальность, то и для самовыражения он ищет не особые, неповторимые, только его слова, а стремится выразить себя в соответствии с более или менее общими правилами.

Своего способа самовыражения, а тем самым и своего подлиного самосознающего бытия человеческая индивидуальность здесь не достигает.»(9..стр178). На всем протяжении античности ораторская деятельность была самая востребованная, что отчасти было связано с ролью устного слова, как особого способа самовыражения в связи с социально психологической атмосферой эпохи, а также объяснялось особенностями политической и гражданской жизни.(народное собрание, армия, суд и. т. п.), где решение многих вопросов зависело от убеждающей силы оратора. Существовал особый вид деятельности у ораторов, создание речи для клиента на заказ с передачей особенностей характера (этопия). В этом жанре особенно прославился оратор Лисий. Например, получила известность его речь, написанная как бы от лица заурядного афинского гражданина - «простая душа»: «Когда меня ожидало участие в …боях, - заявляет он, - я никогда не жалел жену или детей, не плакал, не вспоминал о них, не видел ничего ужасного в том, что, окончив жизнь в сражении за отечество, оставлю их сиротами, Мне казалось гораздо более страшным, если я позорно спасу свою жизнь и через это покрою срамом и себя, и их».(12. стр 65) Понятно, что такие речи оказывали сильное воспитательное воздействие в эпоху, не знавшую ни газет, ни радио… Огромное значение имели речи в Народном собрании, в суде, перед войсками. Особой популярностью пользовались речи Перикла.

Говоря об ораторском искусстве, как отражении публичного характера полисной культуры, необходимо рассмотреть деятельность софистов. Их появление относится ко второй половине V в. до нашей эры. Сам термин произошел от имени богини мудрости Софии. Софисты – любители мудрости, были странствующие философы, обычно не граждане Афин, представители других полисов. Некоторые были послами других государств, другие как,например, Протагор были гостями Перикла.

Софисты учили риторике, искусству спора – эристике, обсуждали вопросы философии, политики, права.

Софисты знаменовали новую ступень в развитии философии, образования, представлений об образованном человеке.

Их появление было вызвано изменениями в политической и культурной жизни Афин:

-Быстрое развитие землевладения и расслоение свободного населения, заставило задуматься о человеке.

- Происходило разрушение коллективистских норм жизни полиса, постепенно складывалось индивидуалистическое отношение к жизни, возросла инициатива отдельного человека- предприимчивого, деятельного, образованного, сильного в знании законов и судебных тонкостей.

-Складывалось критическое отношение к сложившимся традициям.

-Появилась практическая необходимость во владении ораторским искусством для участия в судебных процессах и выступлениях в народном собрании.

Ответом на все эти потребности была деятельность софистов, которые создали что-то вроде платной высшей школы. Не было постоянных помещений. Платон так рассказывает о Протагоре: «Когда мы зашли в дом Каллия, застали Протагора, прохаживающегося в Портике в сопровождении многих учеников и почитателей, прежде всего афинян, а также чужеземцев из тех, что Протагор уводит за собой из каждого города, через который он проходит.(17.,418)

Иногда софисты произносили речи для образца и ученики выучивали ее, иногда устраивали диспуты.

Софистика стремилась изучить механизмы логической, убедительной речи. При чем, содержание речи, моральные установки ораторов не были важны. Человек мог пользоваться приемами софистов (софизмами) в любых целях, не взирая на мораль. Именно это обстоятельство вызывало осуждение софистов Сократом и Платоном. Ораторское искусство – искусство произносить речи. Эристика – умение задавать вопросы и искусство вести прения. Софисты умели подчинить волю слушателя. Каждый софист разрабатывал свою «технологию» речи:

Протагор пленял

-обращением к общепринятым воззрениям и привычкам

-примерами и выдержками из поэтов

-особенными грамматическими образованиями слов.

Горгий очаровывал

-противопоставлениями

-иронией

-переходом от насмешливого тона к серьезному.

Многих возмущала принципиальная несерьезность софистов. Убедив слушателей в одном, софист тут же брался убедить его в обратном.

Многие политические деятели Афин были учениками софистов. Сократ был учеником софиста Продика, который в отличии от своих товарищей,придавал большое значение моральным принципам, занимался изучением многообразия смысловых значений слов.

Отношение к себе

Описать отношение афинянина к себе трудно из-за специфики античной культуры и некоторой антиномичности в поведении человека.

Осознавая себя слитым со всеми согражданами в единое, неделимое целое, безоговорочно подчиняя свои личные интересы общегосударственным, вплоть до готовности в любой момент отдать жизнь, афинянин в то же время всегда сохранял свою отдельность, которая проистекала из агонистического духа, атмосферы постоянного соперничества, сравнения, соревновательности во всем, в стремлении к славе. Приверженность к свободе сочеталась с законопослушностью, крайняя эмоциональность, экстравертированность соединялись с недостаточной внутренней углубленностью. («Глаза без зрачков – холодная статуя», -как писал А. Ф. Лосев), героизм дополнял фатализм в осознании себя и в выборе поведения – это далеко не полный перечень антиномий,характеризующих поведение древнего грека классической эпохи. Ребячливость и старческая умудренность были соединены не только в характере Сократа, но в любом из афинян, оставивших какой –либо заметный след в истории мысли.

. Для восприятия античного человека очень важным было чувство наслаждения телесной красотой, буквально красотой нагого тела,.то, что А. Ф. Лосев называл скульптурной интуицией. А.Ф.Лосев пишет: «Античная культура по преимуществу телесна. Это апофеоз биологически прекрасного, идеально-божественного тела. Основная интуиция античности оказывается скульптурной интуицией. На темном фоне вырастает бесцветное, безглазое, холодное, мраморное, гордое и величавое божественно- прекрасное тело - статуя.» (13, стр. 46,54)

Об этой же «телесности» в античной культуре пишет С.Аверинцев:

«Гармонически развитое тело полноправного гражданина, не оскверненное ни рабской пыткой, ни рабским трудом… возведено в знак общественного ранга. - «Греко-римское представление о человеческом достоинстве связано со зрительным идеалом благородно- независимой осанки; так, Каллисфен мог как угодно льстить Александру, но умер, чтобы не отвешивать ему земного поклона, т. е. не погрешить против осанки.(1.стр.53 -54)

Г. С. Кнабе выделяет понятие эстетической формы, как характерную черту восприятия мира и человека. «Общих и ко­ренных, всемирно-исторического значения черт античного искусства и античной культуры в целом., как известно, три: понятие вы­сокой гражданской нормы, с точки зрения которой оценивается всякое проявление человеческой деятельности и творчества; понятие классики, то есть динамического живого равновесия, в котором в античном мире всегда находятся высокая норма и повседневная практика, идеал и жизнь; понятие эстетической формы, в которую должно облечься любое жизненное и творческое содержание.(9.,стр.178))А. Ф, Лосев указывал также на «античное безличие» Характеризуя «безличность» человека в античности, как отсутствие у него субъективной углубленности, индивидуальной неповторимости, единственности, А.Ф.Лосев показывает, как это влияло на отношение человека к религии, искусству, литературе.

«Западный человек любит автобиографию. Греки не имели этого вида литературы. Западная драма – есть драма характеров и развития. Греческая драма положений и ситуаций. Ни один грек не оставил мемуаров. Античная драма требовала вместо мимики маску. Не возможен был портрет и автопортрет.»(13. Стр.46,54.)

Об этом же, писал С.Аверинцев, рассуждая о том, что: античное мировоззрение, так твердо знавшее права гражданина, лишь в абстрактнейшей теории допускало права «человека вообще» и не имело понятия о правах «личности» в либеральном смысле слова;» (3,стр.22.)

«Но что это такое — личность, понятая объективно, - писал С.Аверинцев. –«Греки ответили на этот вопрос одним словом: «характер». Слово это по исходному смыслу означает либо вырезанную печать, либо вдавленный оттиск этой печати, стало быть, некий резко очерченный и неподвижно застывший пластичный облик, который легко без ошибки распознать среди всех других. Можно выстроить ряд из таких «характеров», наколов каждый на свою иголку, как жуков в энтомологической коллекции». На рубеже IV и III вв. до н.э. Феофрастом, учеником великого систематизатора Аристотеля и автором трактата ' «Нравственные характеры». были описан типы «льстеца», «пустослова», «болтуна», «бессовестного», «мелочного» и т. п.. С. Аверинцев отмечал, что это - «тонко разработанная феноменология типов человеческого поведения. Общеизвестно, что античные драматурги были детерминированы в своем подходе к характеристике человека употреблением маски. Маска —— это смысловой предел непрерывно выявляющегося лица. Лицо живет, но маска пребывает. Маска дает облик лица овеществленно, объективно, статуарно.,. Описывая своего «брюзгу», Феофраст и в самом деле все время экспериментирует: а как поступит брюзга, если помыслить его в такой-то ситуации? а что он скажет, если поместить его в такие-то обстоятельства? Такая умственная игра предполагает, что каждый человек детерминирован в своих самопроявлениях своей «природой, своим «нравом» (по словам Гераклита, нрав человека есть его «демон», иначе говоря — его судьба), То, что человек есть «брюзга» или «льстец», мыслится данным столь же непреложно, столь же наглядно и выразительно, но также и столь же вещно, столь же объективно, как и его рост или форма его носа..» Аверинцев (-3.стр.53-54)

Отношение человека к себе было связано и сего ощущением себя во времени и пространстве.

«Высшая мудрость античного человека, - писал С. Аверинцев,- состоит в том, чтобы доверять не времени, а пространству, не будущему, а настоящему, и его олимпийцы не могут лучше обласкать своего любимца, как подарив ему сегодняшний день в обмен на завтрашний. Зевс — господин настоящего: прошлое принадлежит Урану и Крону, будущее — неизвестному сопернику, который в силу определения рока отнимет у Зевса власть. Израильский Йахве — господин прошедшего и настоящего, но полностью Его власть осуществится и Его слава воссияет лишь в будущем, с наступлением «дня Йахве», о котором говорят пророки. Итак, греческий «космос» покоится в пространстве, выявляя присущую ему меру; библейский «олам» движется во времени.». (3,стр. 66-67).

С. Аверинцев, сравнивая особенности мышления античного человека, средневековья и эпохи Нового времени, отмечал, что новоевропейский человек –работник и мир для него – мастерская, средневековый человек –аскет и мир для него школа, античный человек- наблюдатель, зритель. Мир для него –зрелище

«Социальные предпосылки такой позиции более или ме­нее ясны. Установка на созерцательность и «свободную» бесцельность, презрение к утилитарной цели нетрудно свя­зать с общественно-экономической атмосферой античного мира; рабский труд и «благородный досуг» предполагали друг друга. Именно потому, что античная свобода— это свобода «свободных», не только фактически, но и по смыс­лу соотнесенная с рабством несвободных, именно потому, что античное гражданство даже в условиях полисной демо­кратии есть по сути своей аристократическая привилегия — оно, это гражданство, в своей идее требует аристократи­ческого жеста, телесной позы и осанки, одним словом, «эйдоса» с такой настоятельностью, которая совершенно чуж­да менее «пластическим» позднейшим представлениям о свободе и полноправности.»(Там же с.73)

Рассматривая отношение гражданина Афин к себе нельзя не касаться его самооценки, а она связана с удовлетворенностью жизнью, с представлением о счастье. Приведем три суждения о счастье: В одной песенке, распеваемой на пирах (так называемой сколии), перечисляются условия, при которых смертный может считаться счастливым: на первом месте ставится здоровье, на втором—красота, на третьем—честно приобретенное богатство, наконец, на четвертом—дружба, которую в юности питают к людям своего возраста(6 стр.8). „Счастливийшим из людей", чистосердечно говорил Солон Крезу, „я считаю афинянина Телла". Изумлен­ный Крез поспешно спросил: „Почему же Телла ты счи­таешь счастливейшим?" Солон отвечал: „Во-первых, родное государство Телла было счастливо; он имел прекрасных детей и дожил до той поры, когда у всех их дети родились и благополучно выросли; во-вторых, сред­ства к жизни были у него, по нашим понятиям, достаточные, а кончил он дни свои славною смертью: во время сражения афинян с соседями, элевсинянами, он помог своим обратить врагов в бегство и умер мужественною смертью; афиняне похоронили его на госу­дарственный счет на том самом месте, где он пал, и почтили высокими почестями".(6: стр9)

Во времена Платона Гиппий высказывал следующие мысли, согласные и со взглядами греческого народа: „Самое лучшее для всякого человека во все времена и во всех странах—пользоваться богатством, здоровьем и уважением

среди греков, дожить так до старости и, отдав с честью своим родителям последний долг, быть самому похороненным своими потомками с тем же

великолепием"(6тр с10). Приведенные высказывания относятся к разным историческим периодам в жизни Афин. Но совокупность выделенных признаков счастья свидетельствует, что общее представление о нем у граждан созвучно общественному идеалу.

 

.