Отношение к семье. Семья как институт воспитания

Близость периода родовой общины обуславливала ценность института семьи. Большой родовой общиной жили боги, они были родственники между собой и вступали в родственные отношения с героями. Родовой принцип учитывался в демократической организации Афин. Все древнегреческие трагедии обсуждали семейные проблемы. В то же время публичный характер жизни афинян, огромная ценность мужской дружбы, оставляли семье не самое значительное место в ценностной иерархии. Брак являлся гражданской обязанностью. В Афинах безбрачие подвергалось наказанию. Брак был необходим для сохранения рода и непрерывности наследственных жертвоприношений. Так как брак становился гражданской обязанностью, от которой нельзя избавиться, не совершая преступления против религии и государства, исчезала прелесть семейной жизни. Афинянин вступал в брак, без увлечения и довольно неохотно. Он вводил в дом законную жену потому, что этого требовали законы государства, но отводил ей точно отведенное место в своем существовании. При заключении брака большое значение имело приданное жены и знатность ее рода. Случалось, что придавая особенно большое значение состоянию, которое она приносили в дом, жена, становилась высокомерной; такие женщины не забывали и не давали другим забывать, кем они были и чем владели. „Если вы бедны и женитесь на богатой", го­ворил один комический поэт, „вы получите госпожу, а не жену; вы станете одновременно и рабом, и бедняком"...По гордому взгляду всякий узнает мою жену, или ско­рее госпожу, которая меня поработила... Горе мне! Ведь нужно же было мне жениться на какой-то Креобиле с ее десятью талантами, на женщине ростом всего в один локоть, а кроме того полной невыносимой спеси. Клянусь Зевсом Олимпийским и Афиной, нет сил терпеть это. Она принесла мне этот дом и эти поля, но, чтобы иметь их, надо было взять и ее, а из всех невыгодных торговых сделок, которые можно заключить, это —самая невыгодная. Она истинный бич для всех, и не только для меня, но и для своего сына и еще более—для дочери* (М е н андр) ').» (6глава 1,стр39-40)

Для женщины брак был более важен, так как в семье женщина обретала социальный статус и условия самореализации. Но далеко не всегда ее ожидания от брака оправдывались. Об этом говорит Еврепид устами Медеи:

«Да. Между тех. кто дышит и кто мыслит.

Нас. женщин, нет несчастней. За мужей

Мы платим, и не дешево. А купишь,

Так он тебе хозяин, а не раб.

И первого второе горе больше.

А главное — берешь ведь наобум:

Порочен он иль честен, как узнаешь.

А между тем уйди — тебе ж позор.

И удалить супруга ты не смеешь.

И вот жене, вступая в новый мир,

Где чужды ей и нравы и законы,

Приходится гадать, с каким она

Постель созданьем делит. И завиден

Удел жены, коли супруг ярмо

Свое несет покорно. Смерть иначе.

Ведь муж, когда очаг ему постыл!,

На стороне любовью сердце тешит,

У них друзья и сверстники, а нам

В глаза глядеть приходится постылым.

Но говорят, что за мужьями мы,

Как за стеной, а им, мол, копья нужны.

Какая ложь! Три раза под щитом

Охотней бы стояла я, чем раз

Один родить. Та речь вообще о женах..»(7.стр.371)

Муж мог оставить жену и без всякого по­вода, закон этому не препятствовал; единст­венным требованием закона был возврат приданого. Неизвестно, насколько чаще ме­няли бы афиняне своих жен без такого огра­ничения, но фактически главной причиной разводов служило, по-видимому, бесплодие жены, что вполне понятно. Женщина, юри­дически бесправная во всех отношениях, не могла требовать развода; она могла лишь просить архонта о защите, и тот, если находил ее доводы вескими, обязывал мужа вернуть жене свободу и приданое. Насколько можно судить, вескими доводами признава­лись только систематические побои и вообще дурное и жестокое обращение. Но обществен­ное мнение было в любом случае против жены, расставшейся с мужем, как бы муж с ней не обращался.

Во всех домах более или менее состоятельных афинских граждан были специальные женские отделения. Вход посторон­нему в эти отделения был решительно запрещен.

«Стыд» встречаться даже с родными рассматривал источниками, как одна из основных «добродетелей» афинской женщины. Оговорки о «непривычке говорить в при­сутствии мужчин» являются обычным вступлением женской речи в мужском обществе, которая допускается только в исключи­тельных случаях. Перикл заметил, что для женщины лучше, когда о ней не говорят совсем - ни с похвалой, ни с порицанием.

В узком кругу семейной жизни афин­ская женщина могла проявить самостоятель­ности. Кроме того, женщины допускались в театр и на отдельные религиозные праздники, на своей половине дома, они могли приглашать подруг.

К чему сводилась деятельность женщины в семье — об этом пространно повествует в идеализированной интерпретации «О Домоводстве» Ксенофонта.

Один из собеседников Сократа, Исхомах, устами которого говорит сам Ксенофонт, так наставляет свою молодую жену: «Обычай указывает... что для мужчины и женщины приличнее те занятия, к которым бог даровал каждому из них больше спо­собности: женщине приличнее сидеть дома, чем находиться вне его, а мужчине более стыдно сидеть дома, чем заботиться о внеш­них делах... Конечно,... тебе надо будет сидеть дома; у кого из слуг работа вне дома, тех посылать, а кому следует работать дома, за теми смотреть; принимать то, что приносят в дом: что из этого надо тратить, ты должна распределять, а что надо оста­вить про запас, о том должна заботиться и смотреть, чтобы ко­личество, предназначенное для расхода на год, не расходовалось в месяц; когда принесут тебе шерсть, ты должна позаботится о приготовле­нии из нее одежды, кому нужно. И чтобы сушеные продукты были хороши для еды, тебе следует по­заботиться... кто из слуг будет болен, те­бе придется позабо­титься об уходе за ним... Разве не такие заботы, жена, и со стороны матки в улье являются причиной привязанности пчел к ней, так что, когда она покидает улей, ни одна из пчел не считает возможным отставать от нее, а все за ней следуют. Но всего приятнее те­бе будет, если ты ока­жешься деловитее ме­ня, сделаешь меня своим слугой, и тебе нечего будет бояться, что с годами тебе будет в доме меньше почета, если, напротив, ты будешь уверена, что, старея, тем лучшим товарищем для меня и лучшим стражем дома для детей ты будешь, тем большим и почетом будешь пользоваться в доме».(10 ст114). Это сочинение Ксенофонта носит традиционно педагогический характер и созвучно древне русскому Домострою.

Традиция не только освящала отношения между мужем и женой, но и отношения к старшим. Сын был обязан отцу послушанием и уважением. Смерть угрожала и тому, кто отказывался содержать престарелого родителя или каким бы то ни было образом отнимал имущество у приемного отца. Среди сыновних обязанностей была, ко­нечно, и забота о здоровье стариков. Кого приглашали к заболевшему — настоящего лекаря или шарлатана, — зависело от удачи и цены визита, но даже и знаток врачебного искусства мог натворить немало бед в доме. О нравственном уровне врачей и их поведении во время визитов, говорит клятва Гиппократа, которая направлена на то, чтобы пресечь недостойную практику врачей.: „Лечение, ко­торое я назначу в меру своего разумения, бу­дет на пользу больному, а не во вред и не в ущерб ему. Я не дам и не присоветую нико­му смертоносного лекарства, хотя бы меня и просили об этом; я не стану помогать женщине вызвать выкидыш. В какой бы дом я ни вошел, я вступлю туда единственно ради помощи больному и воздержусь от всякого скверного поступка, в особенности же — не стану соблазнять ни женщину, ни мальчи­ка, ни рабов, ни свободных. Что бы я ни увидел или ни услыхал, выхаживая больно­го,...я буду хранить молчание, словно о свя­щенных таинствах"(15,стр291). Бедняки обращались за помощью к общественному врачу. В Афинах городского врача избирало Народное собрание, выслушав рекомендации и аттестации, представлявшиеся каждым из соискателей. Город не только платил врачу жалование, но "и отводил место для амбула­тории и стационара, и возмещал стоимость всех лекарств.

Но, пожалуй, самой главной обязанно­стью сына было достойно, с соблюдением всех обрядов похоронить родителей

Воспитание детей в семье

Воспитание в семье являлось значительным, но не определяющим моментом в формировании человека. Вся атмосфера жизни в Афинах, информационно и коммуникативно - насыщенная, представляла бесконечную школу, где личность совершенствовалась телесно, политически, духовно, интеллектуально и нравственно, общаясь на агоре, участвуя в религиозных праздниках и театральных представлениях, выбирая себе в учителя софистов, упражняясь в гимнасиях. Поскольку мужчина принадлежал социуму, а женитьба и семья были скорее социальной и материальной необходимостью, чем потребностью в духовном единении, дети формировались больше под влиянием кормилицы, няньки и педагога (дядьки). Вряд ли можно говорить, что в афинской семье было планируемое или контролируемое воспитание. Его определяли обычай и традиция. Семья учила нормам отношений в обществе, знакомила с религиозными обрядами. Через общую атмосферу, образ жизни ребенок овладевал основными жизненными ценностями, правилами поведения,определенными знаниями.

Между первым и третьим годом жизни ребенка «вводили в дом», т. е. заносили в списки той общины, к которой принад­лежали родители, что давало повод к семейным праздникам.

Ребенок обычно до семи лет жизни находился под наблюде­нием матери. В состоятельных семьях попечение о ребенке возлагалось на кормилицу (ча­сто рабыню из Лаконии).Образы кормилиц дают нам Эсхил в «Хоэфорах», Эврипид в «Медее» и т.д д. Из рук кормилицы, которая нередко позже исполняла уже обязанности няньки, ребенок переходил в руки «педагога».

В «Птицах» Аристофана мы имеем свидетельство о том, что дети вместе с родителями ходили в гости к знакомым в торжественных случаях. В его же «Облаках» отец напоминает сыну о том, что когда-то он покупал ему игрушки на ярмарке и т. д.

Уже в семейных условиях ребенок, прислушиваясь к песням матери и служанок, которыми они сопровождали свои бесконечные женские рукоделия — (эти образы мы уже видели в «Илиаде» и «Одиссее») — знакомился с размерами, гармонией и содержанием родных аттических песен, иногда народных, иногда того или иного поэта. Следует также отметить, что мальчиков еще с детства приучали к обычаям пирушек взрослых и заставляли присутствовать на некоторых из них.

Однако для грека такие пирушки не мыслились без пения и танцев. Они начинались с Пеана, торжественного гимна в честь Аполлона, исполняемого всеми присутствовавшими, и сопровождаемого аккомпанементом на флейтах. Другие хоровые песня вплетались в последующие моменты пирушки.

Таким образом, и эти часы проходили не бесследно для восприимчивого детского сознания.

Несмотря на то, что дети проводили свое время главным образом в наиболее замкнутой части дома — гинекее, общие условия жизни социального окружения влияли на них., особенное воздействие оказывали пышные праздники и театральные представления, на которых им приходилось бывать с родителями, они воспринимались как что- то необычайно важное, единственное, что заслуживает внимания.

. До семи лет жизненные пути мальчика и девочки в афинской семье совпадали. Семи лет мальчик поступал в школу, девочки же оставались затворницами в женской половине дома— гинекее. Здесь от своих ближайших окружающих они приобретали элементарные навыки в чтении, письме, игре на том или ином музыкальном инструменте, но больше всего времени отдавали рукоделиям.

Только изредка открывались двери гинекея для того, чтобы выпустить девушку на улицу, главным образом для участия в религиозных церемониях. Так, между прочим, процессия девушек во время празднества Великих Панафисей подносила богине Афине покрывало, вышитое в долгие дни затворничества.

По поводу этой системы воспитания и обучения мальчиков Лукиан говорит: «Начальное воспитание мы поручаем вести матерям, кормилицам и дядькам так, чтобы с детства с будущими гражданами обращались, как со свободными; когда же дети уже начнут понимать прекрасное, в них зародится стыдливость, страх и стремление к добру, и тело их окрепнет и покажется нам способным переносить большое напряжение, тогда только мы начинаем их учить, заботясь об образовании и развитии души и к труду тела» (14.,стр.20).

.