Государство как воспитатель. Отношение к государству.

Государство определяло воспитательный идеал в первую очередь через принципы, на которых строилась политическая и экономическая жизнь населения. Кроме того, в речах Перикла и ораторов – политиков, в государственном законодательстве закреплялся идеальный образ гражданина, безраздельно принадлежащего полису. Этический идеал складывался из четырех добродетелей – мужества, воздержности, справедливости и благочестия. Перикл выделял на первое место мужество. Фукидид в своей истории приводит Эпитафию, произнесенную Периклом на погребении воинов, павших в первые месяцы Пелопонесской войны. Торжественная похвала афинянам, отражала официальную этическую программу, то какими Перикл хотел видеть афинян. Перикл говорил о том, что военное время требовало, прежде всего, храбрости и награждало славой. «Даже, если какой-то человек вообще и не слишком хорош, то мужество в борьбе за отечество, против его врагов, по справедливости важнее всего прочего».(маркиш) В условиях постоянной борьбы за гегемонию важно было воспитывать агрессивных, энергетически активных воинов, ориентированных на завоевание. «Если нас теперь ненавидят,- объясняет Перикл в Народном собрании, -так это общая участь всех, притязающих на господство над другими. Но, кто стремится к высшему, тот поступает правильно, хотя бы и навлекает к себе ненависть. И в самом деле, ненависть недолговечна, а блеск и слава остаются в памяти людей навсегда». В Эпитафии Перикл акцентирует важность деятельного начала: «Сохранится память о том, что мы властвовали над неисчислимыми подданными, что побеждали в самых жестоких и опасных войнах, что владели таким богатым и блистательным городом. Всякий, кто деятелен возьмет нас за образец. И всякий, кто не сможет с нами сравниться, будет нам завидовать».(20стр 8)Гордость, тщеславие, возбуждение зависти – с позиции христианства – программа греховного воспитания, но для этой эпохи - условие жизни. При этом, Перикл отличает эти свои программные требования от воспитательной стратегии своего врага – Спарты. «Что до воспитания, то они (лакедемоня­не) — с самого начала, с детства при­учают себя к мужеству изнурительными уп­ражнениями, мы же ни к чему себя не при­нуждаем и, однако, ничуть не меньше их готовы встретить любую опасность... И если мы без колебаний идем навстречу опасно­стям — скорее из умения смотреть на вещи легко, чем по привычке к трудностям, с от­вагою, внушенной скорее всем образом на­шей жизни, чем одним лишь уважением к закону, — то преимущество, безусловно, на нашей стороне: мы не изнуряем себя заранее тревогами о будущих бедствиях, когда же испытания настает, оказываемся не трусливее тех, кто изнемогал в заботах бес­прерывно. Стало быть, и по этой причине наше государство тоже заслуживает восхи­щения. Да, ибо мы любим красоту, сопря­женную с простотой, и мудрость, свободную от бессилия..."(20стр.12). В дальнейшем, воспитательные программы философов будут отличаться от политической программы Перикла и от того представления о достойной жизни, которое окажется популярным у рядовых граждан. Но требование «калокагатии», как единства красоты (телесного здоровья) и благородства (мужественности, гражданственности) сохранится.

Полисное жизнеощущение отражало традиции родовой, общинной жизни и усиливалось политической организацией. В самом начале VI века до н.э. афинский законодатель Солон постановил: если в городе случилось междоусобие, тот, кто уклонился от борьбы, не примкнув ни к одной из враждующих сторон, лишается гражданских прав.

Непосредственное, не ведающее и не допускающее никаких сомнений чувство единства личного и общего - краеугольный камень полисного жизнеощущения. Гражданин отдавал своему государству свое богатство, свои силы и самоё жизнь не просто из соображений долга или пользы, но с гордостью и удовольствием. Эти чувства поддерживались и укреплялись ритуалом принятия присяги по достижению совершеннолетия. «Клянусь никогда не опозорить священного оружия и не покинуть своего места в сражении. Клянусь сражаться за моих богов и за свой очаг один и вместе со всеми. Клянусь после моей смерти оставить родину не умаленной, но более могущественной и крепкой. Клянусь исполнять приказания, исходящие от мудрых предста­вителей государства. Клянусь соблюдать как ныне действующие, так и последующие законы государства. Клянусь не допускать нарушения и колебания этих законов моего отца, и в свидетели моей присяги призываю Аглавру, Эииалия, Ареста, Зевса, Авксо и Гегемона».(8стр93). Стремясь передать психологическое ощущение родины, Ш. Маркиш нашел удачный образ:

«Служа родному городу с тою же естественностью, с какою берегут от ушибов и ожогов собственные руки и ноги, грек знал, что только в отечестве может он жить достойно, ибо на чужбине человек лишался всех и всяческих прав и в любой миг мог сделаться жертвою произвола. Грек отчетливо сознавал, что повинуется закону, добровольно принятому им самим или его предками, - в отличие от варваров. Полисность означала резкость рубежа между своим, родным, привычным и чуждым, непривычным, незнакомым; в атмосфере "своего" дышится легко и непринужденно, и эта непринужденность, естественность, внутренние согласие и спокойствие, счастливая уверенность в себе ощущаются во всех без изъятия созданиях греческой культуры "полисного периода", будь то законы государства, повседневные обычаи или изображение на монете.»(15 стр.22-23)

Полисное единство являлось психологической основой гражданского воспитания, которое в воспитательной практике занимало одно из первых мест.