Проблемы безопасности в азиатско-тихоокеанском регионе

В Азиатско-Тихоокеанский регион (АТР) обычно включают про­странство с Пакистаном на западе и островными государствами Океа­нии на востоке. На севере регион охватывает российский Дальний Вос­ток, а на юге он простирается до Новой Зеландии. Как и все другие регионы мира, АТР все активнее вовлекается в общемировые глобаль­ные процессы, которые не только распространяются на него, но и во все большей степени генерируются в этой части мира. В регионе проживает половина населения земного шара. Совокупный валовой продукт, про­изводящийся здесь, соразмерен объему производства в североатланти­ческом п европейском регионах. Хотя по степени наукоемкое™ произ­водства АТР отстает от этих регионов, по динамике экономического развития он опережает их. Торговые и инвестиционные потоки, пересе­кающие Тихий океан, сравнялись с аналогичными трансатлантически­ми потоками.

Перед странами АТР возникают глобальные угрозы, характерные и для других регионов мира. Терроризм особенно опасен для стран Юж­ной и Юго-Восточной Азии, где проживает значительная доля мусуль­манского населения. Проблема распространения ядерного оружия и средств его доставки крайне актуальна для Южной Азии, Корейского полуострова и прилегающих районов. Внутренние вооруженные конф­ликты и сепаратистские движения являются реальной или потенциаль­ной опасностью для большинства стран региона.

Вместе с тем процессы в сфере безопасности в АТР имеют свою спе­цифику, отличающую его от других регионов. В своем большинстве стра­ны региона, будучи наследницами древних цивилизаций, только после Второй мировой войны обрели государственность в современном виде. Лишь Китай, Япония и Таиланд не были колониями западных держав, остальные переживают сейчас период активного национального само­утверждения. Конструктивные и негативные процессы, сопутствующие Начальному этапу формирования национальной государственности, иг­рают в регионе повышенную роль.

Регион весьма разнороден в различных измерениях. Страны отли­чаются по уровню экономического развития — от постиндустриальной

Японии, «экономических тигров» Северо-Восточной и Юго-Восточной Азии, отстающих, но быстро развивающихся Индии и Китая до архаич­ных хозяйств стран Индокитая. Весьма широк и диапазон внутриполи­тических моделей — от коммунистических и султанистских диктатур до либерально-демократических режимов. При общей на внешний взгляд цивилизационной «азиатскости» большинства стран региона они разнятся по религиозным и культурным признакам. Большое число го­сударств в регионе разделены морскими просторами, что до недавней поры ограничивало интенсивность их взаимодействия, в том числе и конфронтационного.

АТР был «вторым фронтом» холодной войны. Но модель сдержива­ния, создавшая патовую ситуацию противостояния в Европе, не смогла предотвратить открытые вооруженные конфликты в этом регионе. Хотя большинство стран региона стремились дистанцироваться от холодной войны, активно участвуя в движении неприсоединения, на памяти ны­нешних поколений несколько крупномасштабных войн (корейская, вьет­намская, между Индией и Пакистаном), внутренних переворотов и кон­фликтов (например, в Индонезии, Камбодже). Поэтому для стран региона война — это недавний опыт и вполне возможная перспектива.

Ряд исследователей отмечает, что все эти факторы являются причи­ной того, что в мышлении политических, военных элит и ученых-меж­дународников стран региона, в отличие от аналогичных элит на Западе, особенно заметны те закономерности, которые подчеркивает школа «ре- алполитики»: акцент на силу, индивидуальную защиту национальных интересов, планирование военного строительства исходя из вероятнос­ти «худшего случая» и т.д. А то или иное восприятие ситуации оказывает определенное влияние на реальное поведение. Именно этими момента­ми часто объясняют трудное становление в АТР структур коллектив­ной региональной безопасности, неприятие европейского опыта в этой области. Попытки США и СССР создать в годы холодной войны струк­туры, напоминавшие европейскую архитектуру блокового противосто­яния, в АТР результатов тоже не дали. В конечном счете, и США, и СССР строили свои отношения в сфере безопасности с каждой из стран регио­на преимущественно на двусторонней основе.

Окончание холодной войны, сокращение активной вовлеченности в дела региона США и СССР (затем России) — первой державы частич­но, второй существенно — несколько изменили ход процессов в сфере военно-политической безопасности, но не кардинально. Процессы фор­мирования предпосылок коллективной региональной безопасности раз­виваются медленно и своеобразно — инициаторами их являются сред­ние и малые страны, входящие в АСЕАН, к которым осторожно подтягиваются более крупные государства.

Регион традиционно был разделен на четыре субрегиона — Северо- Восточную, Юго-Восточную, Южную Азию и южную часть Тихого оке­ана. В последние годы наблюдается усиление взаимодействия и взаи­мозависимости этих субрегионов, в первую очередь Северо-Восточной и Юго-Восточной Азии. Что касается Южной Азии, то все большая вов­леченность этого субрегиона в дела АТР объясняется главным образом тем, что Индия все больше позиционирует себя как паназиатская дер­жава с глобальными интересами. Страны «неазиатской» южной части Тихого океана все активнее включаются в экономические и военно-по­литические процессы в азиатской части АТР уже не как внешние дей­ствующие лица, а как непосредственные участники этих процессов. При том что все четыре субрегиона демонстрируют определенную общность подходов к глобальным процессам и ситуации во всем АТР, а заглавные процессы в каждом из них оказывают все более интенсивное влияние друг на друга, каждый из них, разумеется, имеет свою специфику.

Северо-Восточная Азия

свободу рук и традиционную позицию невступления в формально за­крепленные военные союзы.

Сегодня российско-китайские отношения в сфере безопасности име­ют комплексные глобальные и межрегиональные измерения. Но их раз­витие особенно важно для ситуации в СБА. Особое значение в этих от­ношениях имеют следующие области: решение пограничной проблемы, военно-техническое сотрудничество, взаимодействие в рамках ШОС и укрепление общеполитического стратегического сотрудничества по ос­новным вопросам международной безопасности.

Как уже отмечалось, России и Китаю удалось снять один из глав­ных раздражителей в двусторонних отношениях — споры по погранич­ным вопросам. Во время визита в Пекин президента СССР М. С. Горба­чева в 1989 г. стороны парафировали, а в 1991 г. в ходе ответного визита председателя КНР Цзян Цзэминя в Москву подписали соглашение о демилитаризации основной части границы. На базе этого соглашения к 1998 г. были согласованы позиции по демаркации восточного сектора российско-китайской границы протяженностью около 4200 км и запад­ного сектора длиной 54 км. В 2004 г. в ходе визита в Пекин президента РФ В. В. Путина был согласован последний остававшийся нерешенным вопрос о границе близ Хабаровска. Россия передала китайской стороне полтора острова на реке Амур. Критика этого решения со стороны час­ти российской оппозиции выглядит не очень убедительно, поскольку линия границы определяется основным фарватером пограничной реки. Со временем река может изменять свое основное течение. Соответствен­но решаются и вопросы принадлежности островов, которые оказывают­ся по ту или иную сторону от основного фарватера. В конструктивном плане был также решен вопрос о демаркации границы Китая с Казах­станом, Киргизией и Таджикистаном. Киргизия передала при этом Ки­таю часть спорного района.

Подчеркивая исключительную важность проблемы демаркации рос­сийско-китайской границы в ближайшей и среднесрочной перспекти­ве, некоторые специалисты призывают не забывать, что китайская по­литическая элита по-прежнему считает, что часть китайских территорий была в прошлом насильственно отторгнута Российской империей. При этом указывают на то, что на огромных территориях восточнее Байкала, богатых ископаемыми и запасами пресной воды, проживает около 6 млн россиян, а в сопредельных районах Китая — несколько сот миллионов человек. По мнению этих специалистов, такая диспропорция может в будущем снова обострить территориальную проблему.

Военно-техническое сотрудничество России с Китаем имеет суще­ственное экономическое и стратегическое значение. Общий объем по­ставленной в Китай российской военной техники составляет в денеЖ­ном выражении около 10 млрд долл. В условиях изоляции Китая от дру­гих основных поставщиков современных вооружений (США и ЕС) оно несет и значительную политическую нагрузку.

Качественно новым шагом в сфере военно-политического сотрудни­чества между двумя странами стали первые крупномасштабные россий­ско-китайские учения «Мирная миссия-2005», проведенные в августе 2005 г. на территории КНР (на побережье полуострова Шандунь и в при­легающей акватории Желтого моря). В учениях приняли участие 1800 рос­сийских и более 8 тыс. китайских военнослужащих, надводные и подвод­ные корабли, сухопутные войска, подразделения ВДВ и авиация. В ходе учений применялись российские стратегические бомбардировщики Ту-22МЗ и модернизированные фронтовые бомбардировщики Су-24М2, отрабатывались амфибийные операции. Некоторые обозреватели счита­ют, что эти учения призваны продемонстрировать китайской стороне но­вые образцы российской военной техники для последующей ее поставки в КНР. Несмотря на заявления Москвы и Пекина о том, что учения «не на­правлены против третьих стран», они вызвали повышенную обеспокоен­ность на Тайване и озабоченность в США и Японии.

Вместе с тем некоторые критики такого сотрудничества обращают внимание на то, что, продавая самое современное оборудование Китаю и способствуя повышению боеготовности его вооруженных сил, Россия существенно укрепляет армию, которая при определенных обстоятель­ствах в более отдаленном будущем может стать вероятным оппонентом. Но при этом упускают из виду, что эти поставки оружия Китаю позво­лили обеспечить заказами существенную часть российского ВПК в са­мый сложный период его реорганизации.

В последнее время усиливается активность политики Китая в пост­советской Центральной Азии, прежде всего в рамках Шанхайской орга­низации сотрудничества (ШОС). И в этом случае критики российско- китайского взаимодействия в Центральной Азии ставят под вопрос целесообразность открытия Пекину «дверей» в этот субрегион. При этом высказываются опасения, что подобное «гостеприимство» может обернуться усилением там китайского влияния и, в конечном счете, вытеснением России. Сторонники противоположной точки зрения ука­зывают на то, что судьба Центральной Азии будет определяться в ос­новном самими странами этого субрегиона, что время сфер исключи­тельного, одностороннего влияния в эпоху глобализации проходит, что международное взаимодействие перестает быть «игрой с нулевым ре­зультатом», когда выигрыш одной стороны обязательно является про­игрышем другой.

Значимым является и политико-стратегический уровень российско- китайских отношений. 16 июля 2001 г. в Москве был подписан сроком

 

на 20 лет российско-китайский Договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве. Наряду с прочими обязательствами, стороны заявили о взаимном отказе от использования силы, применения ядерного ору- жия первыми и нацеливания стратегических ядерных ракет друг на дру­га. Было также заявлено об отказе от вхождения в союзы и блоки, нано­сящие ущерб другой стороне, осуждено «вмешательство под каким-либо предлогом во внутренние дела суверенных государств». Некоторые обо­зреватели истолковали заключение этого Договора как создание анти­американского союза. На самом деле Договор не содержит обязательств о взаимной помощи, в его тексте не употребляется слово «союз». Ско­рее он свидетельствовал о существенном политическом сближении с некоторыми элементами сотрудничества в сфере безопасности. Очевид­но, что Договор, наряду с прочим, был призван обеспечить «тылы» Китая при проведении более активной стратегической линии на юж­ном направлении.

Важнейшей проблемой здесь является проблема Тайваня. Пекин стре­мится, в конечном счете, добиться воссоединения с мятежным островом, остро реагируя на наметившуюся в Тайбэйе линию на провозглашение суверенитета. Делая основную ставку на политические инструменты, Пекин подчеркивает, что не исключает и применение вооруженной силы для решения этой задачи. В 2005 г. на этот счет был даже принят соот­ветствующий законодательный акт. Неоднократно при обострении ди­алога о воссоединении КНР прибегала к демонстрации военной мощи. В 1996 и 2000 гг., во время президентских выборов на Тайване, КНР проводила крупномасштабные военные учения в зоне Тайваньского про­лива и устраивала учебные пуски боевых ракет по целям в сопредель­ных с островом акваториях. Военные аналитики расходятся в оценках возможности вооруженных сил КНР в их нынешнем состоянии совер­шить успешную операцию по вторжению на Тайвань. Но Пекину при­ходится учитывать не только довольно мощный оборонительный потен­циал Тайваня, но и возможную военную помощь ему со стороны Соединенных Штатов.

В 1972 г. США разорвали дипломатические отношения с Тайбэйем, установили их с Пекином, согласились на представительство последне­го в ООН. Тем не менее, на основании закона об отношениях с Тайва­нем, принятом Конгрессом США в 1979 г.. Вашингтон продолжает ока­зывать острову военную помощь. Соединенные Штаты не возражают против объединении Китайской республики на Тайване с КНР, но на­стаивает на том, чтобы оно было достигнуто мирным путем. До сих пор не ясно, как поведут себя США в случае вооруженного конфликта в Тай­ваньском проливе, но в ходе предыдущих обострений отношений Ва­шингтон направлял свои корабли к этой зоне и довольно убедительно демонстрировал готовность встать на защиту Тайваня.

 

Другим предметом стратегической озабоченности Китая является Япония. Очевидно, что в экономическом измерении она останется ос­новным соперником КНР в борьбе за лидерство в СБА и АТР в целом. Пристальное внимание Пекина привлекает военно-политическое со­трудничество между США и Японией. Направленное в годы холодной войны против СССР, сегодня оно объективно имеет потенциал сдержи­вания Китая. Беспокоит Пекин и активизация политической деятель­ности Токио в мировых и региональных делах. Китайское руководство крайне настороженно относится к перспективе приобретения Японией места постоянного представителя в Совете Безопасности ООН.

Непростыми остаются отношения Китая с Вьетнамом. Окончание вьетнамской войны в 1975 г. резко обострило традиционное соперниче­ство между Пекином и Ханоем в Индокитае. Борьба шла за влияние на Лаос и Камбоджу. Кроме того, Пекин установил контроль над частью островов архипелага Спрагли, который Ханой считал принадлежащим Вьетнаму. В 1979 г. противоречия достигли высшей точки. Китайские войска вторглись во Вьетнам. Пекин объяснил этот шаг стремлением «наказать» Вьетнам за оккупацию Камбоджи. Хотя война длилась всего месяц, после чего КНР вывела свои войска, столкновение было крово­пролитным и оставило глубокий след в китайско-вьетнамских отноше­ниях. Вступление Вьетнама в АСЕАН, нормализация отношений меж­ду Ханоем и Вашингтоном придали сохраняющейся напряженности между Пекином и Ханоем новые измерения.

Существенный конфликтный потенциал сохраняется в отношени­ях между КНР и рядом стран АТР из^за взаимных претензий по вопро­сам принадлежности ряда островов и разграничения водных пространств в Южно-Китайском море. На Парасельские острова претендуют Китай и Вьетнам, на острова Спратли и прилегающие воды — КНР, Тайвань. Вьетнам, Филиппины и Малайзия. Не решен и вопрос о разграничении водных пространств между Китаем и Вьетнамом в Тонкинском заливе.

Значимой для КНР остается проблема конфликта на Корейском по­луостровев первую очередь его ядерный аспект. Став главным эконо­мическим и военным спонсором Пхеньяна, Пекин оказался в непростой ситуации, поскольку не может полностью контролировать зигзаги севе­рокорейского внешнеполитического курса и в то же самое время не хо­чет солидаризироваться со странами, осуждающими политику КНДР.

Потенциааьная конфликтность сохраняется между Китаем и Инди­ей. Она объясняется не только сохранением пограничного спора, замо­роженного после вооруженных столкновении между этими странами в 1959 п 1962 гг., но и общим стратегическим соперничеством между Пе­кином и Дели за лидерство в азиатской части мира. В значительной сте­пени производной этой конфликтности явилась активная поддержка, оказываемая Китаем Пакистану.

Ощутимой потенциальной угрозой для Китая являются американс­кие планы по созданию противоракетной обороны территории США в увязке с развертыванием совместно с японцами системы ПРО ТВД для обороны территории Японии. Понимая обоснованность стремления Японии обзавестись системой обороны от северокорейских ракет, в Пе­кине не могут не учитывать того, что она одновременно будет обладать и потенциалом перехвата части китайских ракет.

Все это объясняет особый акцент КНР на военные инструменты сво­ей внешней политики, повышенное внимание к проблемам военно-по­литической безопасности, настороженность относительно поведения других стран, стремление сохранить свободу рук и полагаться на соб­ственные силы в обеспечении национальной безопасности. Активно ре­ализуется курс на модернизацию вооружений. Осуществленный Кита­ем самостоятельно запуск пилотируемого космического аппарата в 2004 г. свидетельствует о стремлении и готовности развивать космичес­кий эшелон. Вместе с тем в последние годы наблюдается стремление Пе­кина активизировать и дипломатические средства подключения к не­которым процессам коллективного обеспечения региональной и глобальной безопасности.

Китай является одним из основателей широкого регионального эко­номического форума — Азиатско-Тихоокеанского экономического сотруд­ничества (АТЭС). Прежняя настороженность в отношении АСЕАН и создаваемой вокруг этой организации системы взаимодействия стран АТР в экономической и военно-политической деятельности сменяется постепенным подключением к этим структурам — «АСЕАН + три» и «Региональному форуму АСЕАН». В последнее время Пекин дает по-' нять, что предпочитает решение спорных проблем в Южно-Китайском море мирным путем. Стремление к многосторонности проявляется и в активном участии КНР в Шанхайской организации сотрудничества. Пекин играет ключевую роль в поддержании на плаву переговорного процесса относительно северокорейской ядерной программы в форма­те «шестерки». Постоянно оговариваясь о недопустимости вмешатель­ства во внутренние дела суверенных государств, Пекин в большинстве случаев не блокирует решения Совета Безопасности ООН о междуна­родном вооруженном вмешательстве, предпочитая воздерживаться при голосовании. В последнее время КНР направляет небольшие группы своих офицеров и специалистов в состав ряда миротворческих контин- гентов, действующих по мандату ООН. Более сдержанной становится деятельность Пекина в вопросах поставок ракетных технологий другим странам, в первую очередь Пакистану.

При всей настороженности по отношению к США и Японии Пекин вынужден учитывать, что именно эти две страны являются основным¹¹ источниками иностранных инвестиций в китайскую экономику и глав­ными иностранными рынками сбыта ее продукции. Более того, КНР нередко прибегает к негласной помощи США для оказания Вашингто­ном влияния на Тайбэй с тем, чтобы последний не предпринимал рез­ких шагов в сторону окончательного провозглашения своей независи­мости от материкового Китая.

С учетом этих разновекторных тенденций ключевым положением в большинстве аналитических исследований перспектив военно-полити- ческого поведения Китая в будущем остается вывод о непредсказуемос­ти такого курса.

Роль Японии в военно-политических процессах в СВА, АТР и мире в целом определяется сохранением в основном, при определенных из­менениях, формулы «экономический гигант, но военный карлик». Се­годня страна занимает второе после США место по уровню развития национальной экономики. Но темпы ее роста в последнее десятилетие существенно замедлились. Важным фактором политики в сфере безо­пасности остается «пацифистский синдром», который Япония приобре­ла вследствие поражения во Второй мировой войне. Значительной ос­тается поддержка населением закрепленных в конституции государства положений о неядерном статусе страны, о том, что силы самообороны могут быть использованы лишь для отражения прямого военного втор­жения на территорию страны и не должны применяться за рубежом. Традиционным стало ограничение бюджета сил самообороны потолком в один процент от ВВП. Начиная с 1951 г., когда был заключен первый, затем периодически продлевавшийся американо-японский договор о безопасности, Япония делегировала большую часть обязанности по ее защите Соединенным Штатам. Необычность этих договоров состоит в том, что в отличие от США, которые приняли на себя обязательства по защите Японии, последняя таких обязательств по военной помощи аме­риканцам за пределами своей территории не брала. В качестве компен­сации Вашингтон получил право размещения своих баз в Японии. Эта модель в несколько видоизмененном формате продолжает функциони­ровать до настоящего времени.

Вместе с тем даже один процент от ВВП Японии представляет со­бой внушительную сумму, которая стоит в одном ряду с военными рас­ходами таких стран, как Великобритания, Франция. Силы самооборо­ны Японии оснащены многими видами современных вооружений. Мирная программа освоения космоса в последнее время используется Для запуска военных спутников слежения за северокорейской террито­рией. В стратегии обороны Японии акцент постепенно переносится с за­дачи отражения вторжения, что представляется все менее вероятным сценарием, на противодействие «новым» угрозам, в частности ракетно-

 

'8-7451

му нападению со стороны Северной Кореи. Значительные средства пе­реключены на закупку американских противоракет «Патриот» и ракет «поверхность—воздух» для оснащения эсминцев, которые предполага­ется инкорпорировать в систему ПРО. В японской военно-политической доктрине в качестве вероятных противников определены КНДР и КНР.

После окончания холодной войны у Японии существенно норма­лизовались отношения с СССР, а затем и с Россией. Япония перестала рассматриваться в первую очередь в качестве «непотопляемого амери­канского авианосца» сдерживания советской или российской мощи. Тем не менее России и Японии не удается урегулировать спорную пробле­му принадлежности островов Малой Курильской гряды (Итуруп, Ку- нашир, Шикотан и островов группы Хабомаи), которая теоретически сохраняет потенциал вооруженной конфликтности. Во всяком случае, нерешенность этой проблемы препятствует заключению мирного до­говора, который должен формально подвести итоги советско-японско­го вооруженного конфликта на завершающей стадии Второй мировой войны. Состояние войны было прекращено и дипломатические отно­шения установлены в результате подписания Совместной декларации 1956 г. СССР согласился на передачу Японии островов Хабомаи и ост­рова Шикотан после заключения мирного договора между двумя госу­дарствами. Но в 1960 г. после продления американо-японского догово­ра о безопасности советское правительство уведомило Токио о своем отказе от обещания передать эти два острова. Попытки найти удовлет­воряющее обе стороны решение этой проблемы до сих пор результата не дали. Японская сторона настаивает на возвращении всех четырех островов, хотя российское руководство дает понять, что готово при оп­ределенных условиях выполнить обещания 1956 г.

Следует отметить, что в последние годы политическая элита Япо­нии пытается преодолеть существовавшее на протяжении десятилетий определенное самоограничение на активное участие в международных делах, в первую очередь в сфере военно-политической безопасности. Токио активно добивается получения места постоянного члена Совета Безопасности ООН. Руководство страны несколько раз пыталось со­здать прецедент направления небольших контингентов полицейских, военнослужащих для участия в различного рода миротворческих опе­рациях. Но каждый раз это встречало жесткую оппозицию в стране. Не­давно Япония заявила о планах строительства вертолетоносца. Хотя представители официальных властей подчеркивают, что речь идет об «эсминце с вертолетами на борту», военные обозреватели указывают на то, что с завершением этого проекта Токио приобретет дополнитель­ный потенциал проецирования военной силы далеко за пределами тер­риториальных вод.

Будущее политики в сфере военно-политической безопасности Япо­нии в значительной степени зависит от поведения Китая и позиции Соединенных Штатов. Отказ США от односторонней защиты Японии может привести к пересмотру самоограничений и решению об обеспе­чении безопасности собственными силами. Специалисты не исключают, что в такой ситуации Токио мог бы принять решение об обзаведении собственным ракетно-ядерным потенциалом сдерживания. Имеющие­ся наработки в мирном использовании космоса и ядерной энергетике позволили бы это сделать в кратчайшее время.

Ситуация на Корейском полуострове оказывает серьезное влияние на развитие процессов в сфере безопасности в СБА. КНДР располагает многочисленной армией, недостатки в качестве обычных вооружений которой восполняются их количеством и, по оценкам большинства спе­циалистов, высокой политической мотивацией. Руководство страны никогда не снимало задачу воссоединения корейской нации, в том чис­ле с применением военной силы. Существенные достижения в области ракетостроения и ядерных технологий значительно приумножают во­енный потенциал страны. Высокая военная готовность сочетается с ка­тастрофически низким уровнем развития мирной экономики и жесткой политической диктатурой. Некоторые наблюдатели говорят об ирраци­ональности поведения режима. Другие утверждают, что речь скорее идет о намеренном и прагматичном шантаже соседей, в котором нарочитая иррациональность является одним из элементов сдерживания и сохра­нения режима.

В последнее время руководство КНДР чередует воинственные шаги и заявления с некоторыми жестами умеренности. Это касается и диало­га по ядерной проблеме, и в некоторых других областях. Например, не отказываясь от осуществления периодических вылазок диверсионно- разведывательных групп на территорию Республики Корея и в терри­ториальные воды Японии, Пхеньян признал, что похищал в свое время и насильно удерживал японских граждан, пошел на ограниченные и кратковременные взаимные визиты членов семей, проживающих в двух Кореях. КНДР принимает южнокорейскую и японскую гуманитарную помощь. Одна из главных внешнеполитических целей Пхеньяна заклю­чается в том, чтобы разорвать или ослабить военное сотрудничество между США и Республикой Корея.

Именно это сотрудничество на протяжении многих лет определяет позиции Республики Корея в сфере безопасности. Договор о взаимной обороне между США и Республикой Корея был заключен в октябре 1953 г. Он предусматривает размещение американских военных баз в Южной Корее. После окончания холодной войны Вашингтон сократил свое военное присутствие в этой стране. Но речь шла не об уходе, а лишь

об оптимизации американского военного присутствия. Американские вооруженные силы были отведены от линии перемирия, где они в слу­чае конфликта попадали бы в зону первого огневого удара со стороны Северной Кореи, в глубь страны. Больший акцент был сделан на воен­но-морские и авианосные силы США в прилегающих акваториях. Но Вашингтон неоднократно заявлял о своей решимости дать сокрушитель­ный отпор агрессии со стороны Северной Кореи, в том числе и в случае применения той ядерного оружия.

Специалисты высоко оценивают оснащение и боевую готовность вооруженных сил Республики Корея, которые по численности уступа­ют армии Севера. Этому способствует довольно высокий уровень эко­номики, которая выходит на постиндустриальный уровень. Существен­ным фактором стала стабилизация внутриполитической обстановки, укоренение демократической модели, которая пришла на смену авто­ритарным режимам.

С окончанием холодной войны активизируется межкорейский диа­лог. В 1991 г. Пхеньян и Сеул подписали Соглашение о примирении, не­нападении, сотрудничестве и обмене между Севером и Югом, а также Декларацию о безъядерном статусе Корейского полуострова. В резуль­тате обе Кореи были приняты в ООН. Но сразу же после этого Пхеньян резко ужесточил свой внешнеполитический курс, межкорейский диа­лог затормозился. Это было в основном связано с первой «ядерной тре­вогой» и угрозами Пхеньяна выйти из ДНЯО. Тем не менее с 1994 г. Республика Корея пытается реанимировать процесс сближения с КНДР. В 1998 г. президент Ким Дэ Чжун провозглашает политику «солнечного света» в отношении КНДР, направленную на развитие хозяйственных и гуманитарных контактов. Южная Корея оказывает Пхеньяну суще­ственную экономическую помощь. В июне 2001 г. в Пхеньяне состоя­лась первая межкорейская встреча на высшем уровне. Однако ответный визит руководителя КНДР Ким Чен Ира в Южную Корею не состоял­ся. Нынешняя «ядерная тревога» блокирует диалог.

В последнее время в позициях США и Южной Кореи в отношении Северной Кореи наметились определенные расхождения. В то время как Вашингтон выступает с весьма жестких позиций в отношении Пхеньяна, Сеул пытается проводить более терпеливую и компромиссную линию в отношении проживающих на Севере соотечественников. Эти расхожде­ния находят выражение в нарастающих антиамериканских настроениях части южнокорейского общества. В свою очередь, и в американских поли­тических кругах появляется недовольство по поводу «неблагодарности» Сеула, безопасность которого в годы Корейской войны и на протяжении последующих десятилетий гарантировалась Соединенными Штатами.

Вероятность дальнейшего обострения ситуации на Корейском по­луострове опасна не только для двух Корей. Она непосредственным образом затрагивает интересы США, Японии, Китая и России. Как в КНДР, так и в РК, хотя в последней в меньшей степени, весьма сильны антияпонские настроения, питающиеся памятью об истории длитель­ной и жесткой оккупации японцами Корейского полуострова. Китай является главным донором КНДР и связан с нею взаимными обязатель­ствами в области безопасности.

Российская Федерация весьма чувствительна к событиям на Корей­ском полуострове, в том числе и по причине географической близости этого взрывоопасного района. Конфликт там, особенно в случае приме­нения ядерного оружия, может серьезно затронуть российский Даль­ний Восток. Кроме того, Россия имеет существенные интересы и укреп­ляющиеся связи в этом районе. В 1990 г. РФ признала Республику Корея и сделала акцент на развитие экономических связей, в том числе и в об­ласти военно-технического сотрудничества. Связи с КНДР были в ос­новном заморожены. Договор 1961 г. между СССР и КНДР о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи, по условиям которого Советский Союз обязывался защищать Северную Корею в случае вооруженного конфликта, по умолчанию как бы перестал действовать. На некоторое время Россия оказалась вне процесса коллективного обсуждения про­блем безопасности на Корейском полуострове. Однако в феврале 2000 г. между Москвой и Пхеньяном был подписан новый Договор о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве, который не предусматривая каких- либо взаимных военных обязательств сторон, но возобновлял процесс более активного взаимодействия в других областях. С 2003 г. Россия принимает активное участие в процессе переговоров по проблемам Ко­рейского полуострова в шестистороннем формате, подчеркивая свое стремление содействовать установлению его безъядерного статуса, ста­бильной и равной безопасности всех государств СБА и условий для их нормального экономического и социального развития.

После распада Советского Союза российские войска были выведены из Монголии. В 1993 г. был заключен Договор о дружественных отноше­ниях и сотрудничестве между Российской Федерацией и Монголией. Он был призван заменить прежний союзный военно-политический советско-мон­гольский договор. В 1994 г. аналогичный договор был подписан между Монголией и КНР. Улан-Батор провозгласил курс на «многовекторное» сотрудничество с РФ, КНР, США, Японией, странами АСЕАН, ШОС и другими государствами, но без участия в каких-либо блоках.

Юго-Восточная Азия

Вьетнам, Камбоджу, Лаос, Мьянму. Он весьма неоднороден. Но его объе­диняет несколько общих характеристик. Здесь еще сохраняются вос­поминания о Второй мировой войне и японской оккупации большой части этих стран. Поэтому послевоенные структуры безопасности пер­воначально создавались при участии США в качестве своеобразной га­рантии против возрождения японского милитаризма, а затем исполь­зовались как инструменты в холодной войне. Большинство стран этого района приобрело национальную независимость от колониальных дер­жав только в послевоенный период. Процесс становления государствен­ности часто проходил в борьбе с внутренней оппозицией и внешними угрозами. В этих условиях формировавшиеся вооруженные силы стран субрегиона имели большой вес во внутриполитической жизни этих государств и нередко брали на себя общеполитическое руководство. Часто это сопровождалось кровопролитной внутренней борьбой между прокоммунистическими повстанцами и национально-буржуазными движениями. На процессы в субрегионе пытались активно влиять вне­шние силы, прежде всего США, СССР, Китай. Часть субрегиона стала непосредственным полем боя этих внешних сил в ходе вьетнамской войны.

Окончание вьетнамской войны, а особенно завершение холодной войны существенно повлияли на военно-политические процессы в ЮВА. Еще в 1976 г. по инициативе Филиппин и Таиланда была распущена созданная в 1954 г. Организация договора о коллективной безопаснос­ти в Юго-Восточной Азии (СЕАТО). Филиппины поставили вопрос о выводе американских военных баз, располагавшихся на территории стра­ны на основании Договора между США и Филиппинами о взаимной обороне от 1953 г. Американцы потеряли свои базы в Южном Вьетнаме.

Переживая «послевьетнамский синдром», Соединенные Штаты про­изводили в конце 1980-х — начале 1990-х годов некоторое сокращение своего присутствия в субрегионе и передислокацию остававшихся сил. Акцент был сделан не на формальные союзнические структуры, а на двусторонние соглашения менее обязывающего характера. Филиппи­ны разрешили ВМС США на коммерческой основе использовать ремонт­ные доки бывшей американской базы в Субик-Бэй. Сингапур, Малай­зия, Индонезия, Бруней согласились предоставить свои порты для захода и ремонта кораблей Соединенных Штатов. США не имеют формаль­ных обязательств по защите Таиланда, но существующие договореннос­ти между этими двумя странами предусматривают предоставление аме­риканской военной помощи Бангкоку. Восстановление дипломатических отношений с Вьетнамом открыло американцам возможность возвратить­ся по приглашению Ханоя на базы в Дананге и Камрани, оставленные РФ, но Вашингтон этим предложением не воспользовался.