в центрально-азиатском субрегионе

Процессы в сфере безопасности В этом субрегионе представляются еще более «многофакторными» и «угрозоемкими». На них оказывают серьезное влияние дестабилизирующие процессы, зарождающиеся в регионе Ближнего и Среднего Востока, нестабильная ситуация в Афга­нистане. Пакистане и ряде других стран. Наиболее опасными являются угрозы международного терроризма, религиозного экстремизма, нарко­торговли и незаконной миграции. Они усугубляют внутреннюю неус­тойчивость в ряде стран субрегиона.

Становление новых независимых государств сопровождалось опре­деленным соперничеством за лидерство в Центральной Азии, противо­речиями между ними. Одновременно каждое из ННГ субрегиона в боль­шей или меньшей степени придерживалось многовекторной политики взаимодействия в сфере безопасности, как с Россией, так и с евроатлан- тическими структурами. Длительное время ННГ субрегиона не прояв­ляли инициативы в деле формирования каких-то общих для Централь­ной Азии коллективных структур безопасности. В последние годы тенденция к созданию элементов коллективной безопасности в рамках ОДКБ и ШОС возрастает. Серьезным и новым фактором стало появле­ние в субрегионе американских баз, повышение внимания к нему со сто­роны Китая, ряда других сопредельных государств.

Россия располагает в субрегионе рядом военных баз и других объек­тов. В Казахстане арендует РЛС «Дарьял-У» в городе Балхаш для СПРН, полигоны «Сары-Шаган» и «Азгир», а также Государственный испыта­тельный космодром в Байконуре. В Киргизии — базу ВВС в Канте и узел связи ВМФ России в Кара-Балта. В Таджикистане — на 4-й воен­ной базе (в Душанбе и Курган-Тюбе) дислоцируется 201-я мотострел­ковая дивизия, а на объекте 7680 (в Нуреке) — Центр слежения за кос­мосом (оптико-электронная система «Окно»). Российские пограничные войска, на протяжении ряда лет охранявшие границу Таджикистана с Афганистаном, передали эти функции таджикским коллегам.

Российская вовлеченность в военно-политические дела Центрально- Азиатского субрегиона объясняется комплексом политических, экономи­ческих, моральных, геостратегических причин. Кроме того, содействуя безопасности стран субрегиона, Россия обеспечивает безопасность «пред­полья» собственных новых национальных границ на юго-восточном на­правлении. Наиболее наглядно необходимость отражения угроз на даль­них рубежах проявилась в Таджикистане. Базировавшиеся там 201-я мотострелковая дивизия и Пограничные войска РФ решали задачу зак­рытия границы с Афганистаном, способствовали, в том числе применяя с согласия правительства республики оружие, прекращению кровопролит­ного межталжикского внутреннего конфликта 1992-1997 гг., наконец, со­действовали оказанию военно-технической поддержки Северному альян­су при проведении антитеррорисгпческой операции в Афганистане.

Несмотря на то что Совет глав государств СНГ принял решение о развертывании коллективных миротворческих сил СНГ в Таджикиста­не, в него вошел лишь российский контингент. Разрозненно действова­ли центрально-азиатские государства и при отражении в 1999 и 2000 гг. прорывов поддерживавшихся «талибами» узбекских боевиков из Аф­ганистана через территорию Киргизии и Таджикистана в Узбекистан. По существу бездействовала и структуры Д КБ в субрегионе. Более того, в 1999 г. Узбекистан вышел из этого Договора. Туркмения, провозгла­сившая нейтралитет, не принимала участия даже в обсуждении каких- то коллективных действий в сфере безопасности. Ее взаимодействие со странами СНГ, прежде всего с Украиной и Россией, ограничивалось за­купкой и модернизацией вооружений.

Реанимация коллективных усилий на центрально-азиатском на­правлении наметилась в 2001 г., когда в рамках ДКБ между Россией, Казахстаном, Киргизией и Таджикистаном была достигнута договорен­ность о создании Коллективных сил быстрого развертывания (КСБР) численностью 1300 человек — по одному батальону от каждой из этих стран. К концу 2005 г. численность военных контингентов, приписан­ных к КСБР, возросла примерно в три раза. Создание в 2002 г. на базе ДКБ более комплексной Организации Договора о коллективной безо­пасности (ОДКБ) придало дополнительный импульс продвижению коллективной безопасности в субрегионе. Существенным стимулом к осознанию необходимости укрепления системы безопасности стала при­обретавшая все большие масштабы угроза международного террориз­ма, проведение антитеррористической операции в Афганистане.

Другой организационной структурой обеспечения безопасности ста­новится Шанхайская организация сотрудничества. Как уже отмечалось, в 1996 г. в Шанхае состоялось подписание российско-китайского со­глашения о мерах доверия в зоне границы. В 1997 г. в Москве оно было дополнено многосторонним соглашением России, Китая, Казахстана, Киргизии, Таджикистана о взаимном сокращении вооруженных сил в районе границы. «Шанхайская пятерка» периодически проводила «Шанхайские форумы» руководителей входивших в нее стран для об­суждения проблем пограничного сотрудничества. Постепенно темати­ка взаимодействия расширялась за счет включения в нее экономичес­кой проблематики и некоторых аспектов военно-политической безопасности. 15 июня 2001 г. на встрече в Шанхае форум был преоб­разован в Шанхайскую организацию сотрудничества с секретариатом в Пекине. К ШОС присоединился Узбекистан. В качестве наблюдате­ля в работе ШОС участвовала Монголия. В 2005 г. в число наблюдате­лей были приняты Индия, Иран, Пакистан. Запрос США предоставить им аналогичный статус не был внесен в повестку дня.

Участие КНР в этой организации открывает дополнительные воз­можности для оказания влияния на процессы, происходящие в суб­регионе. Помимо стремления обеспечить стабильность на своих север­ных и западных границах растущее внимание Китая к Центральной Азии объясняется комплексом заинтересованностей, среди которых стремление обеспечить доступ к энергетическим ресурсам района Каспийского моря, к транспортным маршрутам «шелкового пути» с

Дальнего Востока через Центральную Азию и Закавказье в Европу, ней­трализовать возможный «обхода с фланга» Соединенными Штатами. Большую озабоченность вызывает и внутренняя нестабильность в за­падных районах Китая, особенно в Синьзяне, населенном тюрками- уйгурами.

Значительную остроту в последнее время приобрела проблема аме­риканских баз в Центральной Азии. В ходе подготовки операции в Аф­ганистане в 2001 г. Соединенные Штаты запросили у центрально-ази­атских республик согласие на создание на их территории баз для поддержки ее проведения. Казахстан, Киргизия, Таджикистан и Узбе­кистан выразили такое согласие. Россия поддержала их решение. Дву­сторонние соглашения об аренде военно-воздушных баз были подписа­ны США с Узбекистаном (база в Ханабаде) и Киргизией (около Бишкека).

В российском обществе развернулась острая дискуссия о целесообраз­ности согласия России на развертывание этих баз. Но центрально-азиат­ские республики являются суверенными государствами, имеющими пра­во самостоятельно решать такие вопросы с другими государствами на двусторонней основе. Кроме того, успех операции против международ­ного терроризма и режима «талибов» в Афганистане отвечал интересам не только этих ННГ, но и России. Часто аренду Россией в 2003 г. воен­но-воздушной базы в Канте (Киргизия) рассматривают исключительно как противовес американскому присутствию в Центральной Азии. Но нельзя забывать того, что российская база в Канте является существен­ным элементом воздушного прикрытия КСБР

По мере относительной стабилизации ситуации в Афганистане и появления «новых» угроз для политических режимов в субрегионе воп­рос об американских базах не мог не возникнуть. На саммите ШОС в Астане летом 2005 г. ее члены сделали следующее заявление: «Учиты­вая завершение активной фазы антитеррористической акции в Афга­нистане, государства—члены ШОС считают необходимым, чтобы со­ответствующие участники антитеррористической коалиции определились с конечными сроками временного использования объек­тов инфраструктуры и пребывания их контингентов на территориях государств—членов ШОС». В июле того же года МИД Узбекистана предложил США вывести свой персонал с военной базы в Ханабаде в течение шести месяцев. Киргизия примеру Узбекистана не последовала.

Многие обозреватели связывают такое изменение позиции цент­рально-азиатских ННГ с изменением в последнее время приоритетно­сти непосредственных угроз. На первое место стала выдвигаться про­блема устойчивости их политических режимов. Волна «цветных революций» из Грузии, Украины дошла до Киргизии. Некоторые иред- ставители правящих элит субрегиона усматривают в этом результат влияния Запада и, прежде всего, Соединенных Штатов, которые парал­лельно с сотрудничеством в борьбе с терроризмом оказывают на них постоянное давление с целью демократизации режимов. Низложение в 2005 г. президента Киргизии Аскара Акаева и мятеж в узбекском Ан­дижане, а также требования ряда западных стран, в том числе и США, о проведении международного расследования андижанских событий, где, как они считают, была применена чрезмерная сила против граж­данского населения, — все это заставило ряд центрально-азиатских го­сударств поставить на более приоритетное место задачу обеспечения стабильности политических режимов и сделать больший акцент на от­ношения с Россией и Китаем. Хотя, с учетом, по крайней мере, эконо­мических интересов, говорить об отказе центрально-азиатских госу­дарств от «многовекторности» своей внешней политики еще слишком рано.

Подобное изменение восприятия приоритетности угроз выдвигает и новые задачи перед КСБР. Хотя ДКБ первоначально создавался для отражения внешних угроз, теперь перед участниками ОДКБ на первый план выходят угрозы трансграничные (международный терроризм, нар­которговля) и внутренние (насильственное изменение политического строя). Именно поэтому все большую актуальность начинают приобре­тать задачи приспособления КСБР к выполнению антитеррористичес­ких и миротворческих функций. По сообщениям прессы, активно про­рабатывается вопрос о формировании миротворческих сил ОДКБ.

Несмотря на определенную политическую стабилизацию в Афгани­стане, избрание парламента, президента, органов местного самоуправ­ления, военная ситуация в стране остается сложной. Как известно, по­мощь формирующейся национальной армии страны оказывает контингент вооруженных сил НАТО, дислоцированных в этой стране в рамках созданных по решению ООН Международных сил содействия безопасности в Афганистане и патрулирующих центральные, северные и западные провинции. Американская 20-тысячная военная группировка в Афганистане и небольшой контингент Великобритании действуют на юге страны автономно от контингента НАТО, в который входят воен­нослужащие европейских стран — в первую очередь Франции, Герма­нии, Испании. В 2005 г. наблюдается усиление активности остатков «та­либов», членов «Ать-Каиды» в южных и юго-восточных провинциях, населенных пуштунскими племенами. Осенью 2005 г. НАТО приняла решение об увеличении своего воинского контингента в Афганистане с 9 до 15 тыс. человек и использовании своих подразделений вместе с аме­риканскими и британскими войсками для ведения боевых действий против непримиримой оппозиции на юге страны. Всеэтосвпдетельству- ет о том, что военная ситуация в Афганистане далека от окончательной стабилизации. Хотя эпицентр напряженности находится на юге стра­ны, общая незавершенность конфликта в Афганистане остается серьез­ной потенциальной угрозой для военно-политической безопасности в центрально-азиатском регионе.

Таким образом, на евразийском постсоветском пространстве скла­дывается довольно сложная, во многом мозаичная система безопаснос­ти. Довольно точно ее содержание было определено Генеральным сек­ретарем ОДКБ Н.Н. Бордюжей: «Видимо, вряд ли кто будет оспаривать тот факт, что единого евразийского пространства безопасности пока, к сожалению, не существует, оно остается фрагментарным и размытым, в известной мере внутренне противоречивым, когда отдельные его эле­менты не только не гармонируют, но и конкурируют друг с другом»^[17], i

Заключение

Вышеприведенный анализ указывает на то, что за пятнадцать лет со времени окончания холодной войны в сфере международной безо­пасности произошли существенные изменения. Поскольку эта сфера мирового взаимодействия является неотъемлемой частью более широ­кой области мировой политики, она испытывает влияние новых про­цессов, которые развиваются в современном мире, прежде всего глоба­лизации, демократизации, научно-технической революции. На ходе со­бытий в сфере международной безопасности отражается кризисное состояние системы международного права и международных органи­заций, обострение противоречий между интернационализмом (или кос­мополитизмом), с одной стороны, и национализмом, цивилизационны- ми особенностями — с другой. Качественно возросла роль негосудар­ственных действующих лиц. Изменилось соотношение потенциалов ведущих держав мира.

Эти глубинные объективные процессы нашли отражение в карди­нальном изменении приоритетности угроз и повестки дня международ­ной безопасности. На первые места вышли «новые» угрозы, отражение которых ставит новые задачи перед вооруженными силами и другими «силовыми» ведомствами государств, требует изменения в подготовке и применении сил и средств вооруженной борьбы. Международный тер­роризм, распространение оружия массового уничтожения и средств его доставки, урегулирование внутренних вооруженных конфликтов меня­ют традиционную парадигму вооруженного противоборства. Междуна­родное вооруженное вмешательство как средство противодействия «но­вым» угрозам является обоюдоострым инструментом, способным эффективно решать возникающие перед мировым сообществом угрозы и расшатывать его единство в этой борьбе. Одновременно сохраняются, хотя и в «дремлющем» состоянии, «старые» угрозы, унаследованные от холодной войны и более ранних этапов традиционных межгосударствен­ных войн, соперничества за влияние и укрепление собственной безо­пасности.

В настоящее время в сфере международной безопасности одновремен­но действуют две разновекторные тенденции. Одна формирует коллек­тивный фронт глобального противодействия общим для подавляющего большинства участников международных отношений угрозам. На этом пути достигнуты немалые успехи. Это формирование антитеррористичес­кой коалиции, достижение консенсуса относительно недопустимости рас­пространения ОМУ и средств его доставки, объединение усилий в урегу­лировании внутренних вооруженных конфликтов, что уже приносит весомые результаты. Сегодня можно говорить о формировании глобаль­ного стратегического партнерства между большинством государств мира по ряду актуальных проблем международной безопасности. С другой сто­роны, сохраняется, а в последние годы даже усиливается тенденция одно­сторонности, национального эгоизма, подозрительности относительно мотивов поведения отдельных держав даже в процессе противодействия общим угрозам. Кроме того, в планах обеспечения национальной безопас­ности многих государств остаются соображения долгосрочного планиро­вания по принципу вероятности «худшего сценария» — вооруженного противоборства с сегодняшними союзниками по отражению «новых» уг­роз. Такого рода дихотомия существенно влияет на нынешнее состояние международной безопасности.

За прошедшие после окончания холодной войны годы серьезно изме­нилась география источников угроз международной безопасности, особен­но тех, которые принято относить к «новым» угрозам, «угрозоемкость» отдельных регионов. Значительная стабилизация наблюдается в Европе, на протяжении многих веков являвшейся очагом войн и вооруженных противостояний. Регион Ближнего и Среднего Востока становится глав­ным оперативным источником конфликтности и полем противоборств. Азиатско-Тихоокеанский регион накапливает и сохраняет потенциал «но­вых» и «старых» угроз. Евразийское постсоветское пространство находится в процессе динамичных и сложных процессов формирования новой гео­графии и нового качества региональной безопасности.

В последнее время все четче проступают очертания несущих конст­рукций новой системы глобальной международной безопасности, иду­щей на смену системе безопасности в годы холодной войны. Но этот процесс еще далек от завершения. В лучшем случае его можно охарак­теризовать как переходный. От характера и интенсивности дальнейших изменений в ближайшие годы рассмотренных в этой работе проблем зависит оформление окончательного содержания этой новой системы.

Данная работа представляет собой рассмотрение лишь азов основ­ных процессов, факторов и событий в области международной безопас­ности. Более углубленное их изучение требует большой самостоятель­ной работы. Это тем более необходимо с учетом того, что эта сфера находится в состоянии стремительных и повседневных изменений.

Учебное издание Кулагин Владимир Михайлович МЕЖДУНАРОДНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ

Редактор Е. А. Воронкова Корректор А. А. Баринова Художник Д. А. Сенчагов Компьютерная верстка С. А. Артемьевой

Подписано к печати 10.05.2007. Формат 60 х 90'/„..

Гарнитура PetersburgC. Печать офсетная. Усл. печ. л. 20,0 Тираж 2500 экз. Заказ № 7451 ЗАО Издательство «Аспект Пресс» 111141, Москва, Зеленый проспект, д. 8. E-mail: [e-mail]; www.aspectpress.ru Тел. [phone]

Отпечатано в полном соответствии с качеством предоставленных диапозитивов в ОАО «Можайский полиграфический комбинат» 143200, Можайск, ул. Мира, 93.

¹ Lippmann, W., US Foreign Policy: Shield of the Republic. Boston, 1943. P. 5. Липпма- ну принадлежит и авторство термина «холодная война».

И

На протяжении всей истории человечества существовало два край­них подхода к обеспечению военно-политической безопасности. Паци­физм, как принципиальное отрицание любого насилия, в том числе и вооруженного. И признание вооруженной силы как абсолютно необхо­димого инструмента для поддержания мира, что нашло отражение в фор­муле «хочешь мира — готовься к войне». Несмотря на всю этическую привлекательность принципов пацифизма, подавляющее число граж-

¹ Klaiber К.-Р. A Brief History of Warfare — Past, Present, Future // The Future of War, Foundation for War Studies Conference. St Petersburg, 1999. February 24-27.

¹ Годовой доклад Генерального секретаря ООН о работе Организации за 1999 год. С. 99.

' Lipson Ch. Reliable Partners. How Democracies Have Madea Separate Peace. Princeton,

2003. C. 12.

¹ Исследованию взглядов российских исследователей проблем международной и национальной безопасности посвящена монография А. А. Сергунина «Российская внеш­неполитическая мысль: проблемы национальной и международной безопасности» (Ниж­ний Новгород, 2003).

¹ Термин «сдерживание» употребляется в русском языке в двух смыслах: сдержива­ние (containment) — как удержание противника в рамках его сферы влияния, и сдержива­ние (deterrence) — как воздействие на его волю угрозой неприемлемого ответного удара.

3-7451

Подробное п многоплановое рассмотрение проблем терроризма содержится в боль­шом числе монографий и статей на эту тему, например, в коллективной работе Инсти- ^тУта социологии РАН «Терроризм в современном мире: Истоки, сущность, направления

¹¹ Угрозы» (М„ 2003).

6-7451

¹ Правда, в ряде договоров об учреждении ЗСЯО допускаются определенные от­ступления от этих запретов в части, касающейся транзита ядерного оружия через тер­риториальные воды п мирных ядерных взрывов.

Подавляющее большинство государств мира, присоединившихся к ДНЯО, неукоснительно соблюдает его положения. Но тем не менее ре­жим нераспространения не стал непреодолимым препятствием на пути к обладанию ядерным оружием для целого ряда государств.

Накануне упразднения режима апартеида правительство ЮАР пуб­лично признало, что в конце 1970-х — начале 1980-х годов в этой стране тайно было создано несколько единиц ядерного оружия. К 1991 г. они были демонтированы, и ЮАР присоединилась к ДНЯО в качестве безъя­дерного государства.

Эксперты считают, что Израиль, до сих пор не присоединившийся к ДНЯО, в 1970-х годах создал ядерное взрывное устройство. Сам Изра­иль формально не признает, но и не отрицает наличие у него ядерного оружия. Однако многочисленные свидетельства, в том числе и показа­ния бежавшего из страны израильского физика Мордехая Вануну, прак­тически неопровержимо доказывают, что Израиль ядерным оружием обладает. Эксперты нередко говорят об израильском «ядерном оружии в подвале».

В 1974 г. Индия, также не присоединившаяся к ДНЯО, произвела ядерный взрыв, заявив, что испытала «мирное ядерное взрывное уст­ройство». Очевидно, что речь шла о ядерном взрывном устройстве, ко­торое может быть использовано как в мирных, так и в военных целях. Но официально о наличии у нее ядерного оружия Индия заявила лишь после проведения серии ядерных испытаний в мае 1998 г. Спустя две недели испытания ядерного оружия провел Пакистан, который также °тказался присоединиться к ДНЯО. Договор не предусматривает каких- то санкций в отношении государств, не присоединившихся к нему. Хотя Фактически эти государства стали членами «ядерного клуба», по усло­виям ДНЯО, они официально не признаются в качестве таковых. Вы­двигаемые иногда предложения о включении Индии и Пакистана в ре- *им ДНЯО потребовали бы внесения поправки в статью IX, которая в качестве легитимных ядерных держав признает только тех, кто испытал верное оружие к 1 января 1967 г. В свою очередь, начало дискуссии о внесения такой поправки в Договор неизбежно приведет к выдвижению ^тРеоований об изменении и ряда других его положений и будет иметь не- "Редсказуемые последствия для всего режима нераспространения.

8-7461 ¹¹³

¹ Более подробно проблемы запрещения и нераспространения химического и био-, логического оружия изложены, например, в лекциях А.И.Калининой по этим вопросам, прочитанных в Центре по изучению проблем разоружения, энергетики и экологии МФТИ (www. armscontrol.ru).

2 августа 1990 г. войска Ирака вторглись на территорию Кувейта. Преодолев за несколько дней сопротивление кувейтских вооруженных сил, иракские войска оккупировали всю территорию страны, а Саддам Хусейн заявил об аннексии Кувейта. Багдад пытался объяснить этот шаг тем, что Кувейт якобы исторически являлся частью Ирака. Выдвига­лись и претензии, согласно которым в приграничных районах Кувейт откачивал нефть из месторождений, принадлежавших Ираку.

Агрессия Ирака вызвала почти единодушное осуждение мирового сообщества. Это объясняется рядом обстоятельств. Возникшая ситуа­ция воспринималась как вызов перспективам восстановления и упро­чения международного мира после только что завершившейся холод­ной войны. Сохранялась и опасность нового обострения отношений между СССР и США, которые ранее традиционно занимали противо­положные позиции по кризисным ситуациям на Ближнем Востоке. Ре­шение этого кризиса рассматривалось как важный прецедент будущего мироустройства. Багдад не скрывал враждебного отношения и к другим арабским государствам. Доминирование Ирака и расширение кризиса создавали угрозу беспрепятственному потоку нефти из региона Персид­ского залива на мировые рынки, что могло крайне отрицательно повли­ять на состояние глобальной экономики.

Даже на фоне большого числа далеко не демократических государств региона режим Саддама Хусейна был известен своей крайней деспотич­ностью, кровавыми подавлениями внутреннего недовольства. Существо­вали серьезные опасения, что в Ираке тайно осуществляются програм­мы по созданию оружия массового уничтожения. Эти подозрения подтверждались информацией о применении химического оружия в ходе войны с Ираном. Игнорирование общепринятых норм международного поведения особенно наглядно проявилось после оккупации Кувейта. Оттуда поступали сообщения о массовых внесудебных расправах с мир­ным населением, тотальных грабежах, насилиях. Хусейн заявил, что за­хваченные в Кувейте граждане третьих стран будут использованы в ка­честве живого щита иракских военных объектов.

В день начала иракской агрессии Совет Безопасности ООН потре­бовал «немедленного и безоговорочного» вывода войск Ирака из Кувей-

¹ Для изучения вопросов стратегических наступательных вооружений весьма полез­ной является книга: Стратегические ядерные вооружения России / Под ред. П. Л. Подвига- М„ 1998.

В наши дни центр тяжести угроз глобальной международной безо­пасности сместился из Европы, которая на протяжении столетий проч­но удерживала это сомнительное первенство, в регион Ближнего и Сред­него Востока. Этот регион, иногда его называют Большим Ближним Востоком, простирается от Афганистана на востоке до Марокко на за­паде, и от Ирана на севере до Йемена на юге. С точки зрения безопасно­сти его прежде всего объединяют угрозы, общие как для стран региона, так и для всего мира. Сегодня — это терроризм, угроза распростране­ния ОМУ, внутренние и межгосударственные конфликты. В последние годы этот регион стал объектом трех крупнейших международных воо­руженных вмешательств, осуществленных под руководством США (в Афганистане и дважды в Ираке). Он является фокусом трений и про­тиворечий в отношениях между крупнейшими державами мира, а так­же внимания международных организаций. При этом регион является основным поставщиком нефти для мировой экономики, что влечет за собой специфический комплекс проблем безопасности регионального и глобального масштаба.

Отдельные его районы или субрегионы — группы стран, прилегаю­щие к восточному побережью Средиземного моря (страны Леванта), расположенные в Северной Африке (страны Магриба), имеющие вы­ход в Персидский залив (страны Персидского залива), в определенной степени самобытны и автономны, но в единое региональное целое с точ­ки зрения безопасности помимо упомянутых выше угроз и факторов их объединяют общие для большинства стран история, цивилизация,

I Религия, экономические, социальные и политические проблемы.

Страны региона — наследницы великих восточных цивилизаций. Бо льшинство из них — это арабские государства, связанные общими этническими, культурными узами, религией ислама. В то же самое вре­мя — э_ТО молодые государства, поскольку большинство из них лишь ⁸ прошлом веке освободилось от колониализма Оттоманской империи, ^а затем Великобритании и Франции. Одновременно регион — это ^Не гомогенное целое. Большинство его жителей, исповедующих ислам, "Ридерживаются направления суннизма, а меньшая, хотя п значи-

В состав субрегиона Северо-Восточной Азии (СВА) обычно вклю­чают Китай, Тайвань, Японию, КНДР, Республику Корея, Монголию. В процессы безопасности в СВА в наибольшей степени, по сравнению с другими субрегионами АТР, вовлечены Соединенные Штаты. Наибо­лее важным в АТР этот субрегион является и для России.

Рост потенциала и активизация поведения Китая, важные для все­го АТР, особенно значимы для Северо-Восточной Азии. Население в

1 млрд 300 млн человек, высокие темпы экономического роста, сочета­ние капиталистической и социалистической систем экономики, жест­кий коммунистический политический режим, интеграция в глобальные экономические процессы, стремление сохранить национальную иден­тичность и расширить сферу своего влияния, ядерный статус и модер­низация вооруженных сил — все это определяет возрастающую роль Китая, в том числе и на военно-политические процессы в регионе.

В годы холодной войны Китай прошел через фазу тесного взаимо­действия с Советским Союзом, переросшую в начале 1960-х годов в ста­дию соперничества и конфликтности. И напротив, конфронтация с Со­единенными Штатами на первом этапе существования КНР в начале 1970-х годов трансформировалась в своеобразное стратегическое аме­рикано-китайское сотрудничество для противодействия СССР. Во вто­рой половине 1980-х годов наблюдается формирование линии Китая на Равноудаленность от США и СССР с последующим дозированным сбли­жением с Россией для противодействия односторонности американс­кой политики. При всех этих поворотах Пекин стремился сохранить

¹ ИА REGNUM. 2004. 20 декабря.

На протяжении всей истории человечества при обсуждении вопросов, которые сегодня объединяются под рубрикой «международная безопас­ность», употреблялись термины «война» и «мир». Война рассматривалась как данность, неотъемлемая часть жизни человечества, нередко как зло, но неизбежное зло. Термин «безопасность» начал входить в активный обо­рот после окончания Первой мировой войны, когда впервые сложился широкий международный консенсус относительно того, что войны стали столь разрушительными, что во главу угла международных усилий долж­на быть поставлена задача предотвращения войн, т.е. задача обеспечения безопасности от них. Этот термин стал употребляться в документах Лиги Наций, например, в связи с разработкой концепции коллективной безо­пасности в Европе. С одной стороны, он использовался как синоним тра­диционных понятий мира или отсутствия войны. С другой — предполагал более широкую область, включающую достижение соглашений, выработ­ку принципов, создание институтов и процедур, которые бы содействова­ли созданию условий для сохранения мира, противодействовали образо­ванию предпосылок, способных привести к войне, т.е. включал в себя «профилактику» вероятности войны.

^[1] См.. напр.: Петровским В. Ф. Доктрина «национальной безопасности» в глобаль­ной стратегии США. М.. 1980.

^[2] Современные международные отношения / Под ред. А. В. Торкунова. М„ 2000. С. 5.

^[3] Советская внешняя политика в голы «холодной войны» (1945-1985). Новое про­чтение. М„ 1995. С. 5.

^[4] Эти заявления пяти официально признанных ядерных держав одобрены резолю­цией Совета Безопасности ООН 984. принятой в апреле 1995 г.

^[5] В дальнейшем Иран вынужден был признать, что часть центрифуг для обогаще- ^н,1я Урана он приобрел в Пакистане, а эксперты МАГАТЭ смогли установить, что обна­руженные частицы высокообогашенного урана имеют пакистанское происхождение.

^[6] Присуждение в 2005 г. Нобелевской премии мира МАГАТЭ и его руководителю °хаммеду Эль-Барадеи существенно поднимает авторитет этого Агентства в глазах ^МиРовой общественности.

' Никитин А. И. Международные конфликты и проблемы миротворчества // Со- ^вРеменные международные отношения и мировая политика. М„ 2004. С. 409.

^[8] Кривчикова Э. С. Указ. соч. С. 60.

^[9] Роль п место России в военно-техническом сотрудничестве подробно анализируй ется в книге: Кузык Б.. Новичков Н„ Шварев В., Кенжетаев М„ Симаков А. Россия ^ мировом рынке оружия. М., 2001.

^[10] КНР, Индия, Пакистан не раскрывают данные о своих ядерных силах. Здесь при­водятся оценки разведслужб и специалистов других стран.

Противоракетная оборона (ПРО) представляет собой комплекс во­оружений и мероприятий, призванных обнаруживать, перехватывать и уничтожать баллистические ракеты и их головные части. По задачам сис­темы противоракетной обороны традиционно подразделяются на стра­тегические, призванные вести борьбу с баллистическими ракетами меж­континентальной и средней дальности (стратегическая ПРО), и театра военных действий (ПРО ТВД), призванные вести борьбу с баллистичес­кими оперативно-тактическими ракетами меньшей и малой дальности.

В годы холодной войны СССР и США разрабатывали и совершен­ствовали вооружения противоракетной обороны для перехвата баллис­тических ракет с ядерными боезарядами. Но уже в начале 1970-х годов обе стороны пришли к выводу, что полномасштабная стратегическая Про может существенно нарушать стратегическую стабильность и от­носительную предсказуемость ядерного сдерживания, базирующегося На постулатах взаимного гарантированного уничтожения. Возможное- ^т" перехвата с помощью ПРО большей части атакующих баллистиче-

^[11] С той поры определение «национальная» уже не используется в названии систе­мы противоракетной обороны США. Видимо, это объясняется расширением задач и с°" става планируемой системы.

^[12] Арбатов А. Распространение ядерного оружия: Новые угрозы, новые решения // Ежегодник СИПРИ 2004. М.. 2005. С. 868.

Для того чтобы понять нынешнее состояние военно-политической безопасности в Европе, необходимо еще раз вспомнить о роли, которую этот континент играл в вопросах войны и мира в новой и новейшей ис­тории. На протяжении, по крайней мере, последних пяти столетий Ев­ропа являлась эпицентром самых крупных войн на континенте и регио­ном, страны которого оказывали мощное, часто определяющее влияние на развитие процессов в области безопасности в других частях мира. Континент сотрясали длительные и масштабные религиозные войны, войны за наследство корон, за передел территорий и сфер влияния, за господство на континенте. Европа была колыбелью двух самых крово­пролитных мировых войн и центральным театром военного противо­стояния в годы холодной войны. Европейские колониальные державы вели завоевательные войны в Латинской Америке, в Африке, на Даль­нем и Ближнем Востоке, влияли на интенсивность и характер войн в этих регионах.

Сегодня можно утверждать, что европейский континент превраща­ется в один из наиболее мирных регионов мира. При самом богатом во­ображении трудно представить вероятность в обозримой перспективе крупного вооруженного конфликта в Европе, хотя бы отдаленно напо­минающего войны, которые сотрясали ее прежде. Серьезно сократились и масштабы проекции европейской военной силы на другие континен­ты. Другие регионы мира, в первую очередь Ближний и Средний Вос­ток, Азиатско-Тихоокеанский регион, «отобрали» у Европы роль эпи­центра военно-политической напряженности, а Соединенные Штаты еще больше укрепили свои односторонние позиции центра глобального влияния на проблемы военно-политической безопасности в этих и дру­гих регионах мира.

Таким образом, можно предположить, что европейская безопасность приобретает новое качество, отличное от того, которое было присуще ей в годы холодной войны, да и на протяжении всей истории функцио­нирования Вестфальской системы. Вместе с тем было бы ошибочным рисовать исключительно радужную картину, не замечая тех угроз, кото­рые сохраняются или появляются на самом европейском континенте ИЛИ при его взаимодействии с остальным миром.

^! Барановский В. Г. Меняющаяся Европа // Современные международные отношения " мировая политика. С. 506-515. С подробным анализом этой проблематики под углом зре- "Ия отношений между США и европейскими странами можно также познакомиться в мо- ^н°графии: Троицкий М. А. Трансантлантический союз (1991-2004). М.. 2004. С. 144-213.

^[13] В некоторых российских публикациях слово common в названиях «Common European ^0r«gn and Security Policy» и «Common European Security and Defense Policy» переводится ^Kai< «совместная», а не «общая». Отсюда нередки разнобой и в сокращениях.

Исторически Балканы заслужили свое нарицательное название «по­роховой бочки» как регион напряженности, разобщенности, конфликт­ности, которые периодически угрожали стабильности и безопасности всей Европы. Острый рецидив этих процессов при распаде СФРЮ и вспышке анархии в Албании в очередной раз поставил Балканы в эпи­центр проблем европейской безопасности. Преодолеть самую острую фазу балканского кризиса 1990-х годов удалось в основном путем внеш­него вооруженного и политического вмешательства в конфликт со сто­роны США и их западноевропейских союзников по НАТО. Российская стратегия мирного урегулирования балканской проблемы была востре­бована ими лишь частично как дипломатическое средство завершения фазы открытой вооруженной борьбы.

Определение нынешней роли РФ в формировании новой системы европейской безопасности проходило под влиянием ряда крупных фак­торов. Крушение коммунизма, начато внутренних реформ в России и в