Кризисные явления в сельском хозяйстве

Административно-правовое и налоговое насилие только усугубляло ситуацию на селе. Действия государства по отношению к сельскому хозяйству с твердолобой настойчивостью снова и снова проходили один и тот же цикл: силовое давление — обнищание производителя — сокращение сельскохозяйственной продукции. Однако с каждым разом круг все больше и больше сужался. Очередная волна силовых мероприятий начала раскручиваться в 1948 г., когда колхозникам было “рекомендовано” продать государству мелкий скот и домашнюю живность, что привело к забою более 2 млн голов скота. Тогда же были повышены налоги с доходов от продаж на колхозном рынке. Под влиянием голода и усилившегося давления на деревню сельское население всеми правдами-неправдами стремилось освободиться от работы в колхозе: уезжало по оргнабору рабочей силы на стройки и в города, бежало от голода и налогового произвола, уходило на лесозаготовки и т.д. Такое сопротивление только усиливало карательные меры: в июне 1948 г. вышел указ “О выселении в отдаленные районы лиц, злостно уклоняющихся от трудовой деятельности в сельском хозяйстве и ведущих антиобщественный, паразитический образ жизни”. По этому указу, инициатором которого был Первый секретарь ЦК Украины Н.С. Хрущев, с 1948 по начало 1953 г. было выселено 33 266 колхозников и 13 598 членов их семей. Репрессивные меры все больше закрепляли принудительный характер колхозного труда.

Чем дальше государство шло по репрессивному пути укрепления колхозного строя, чем больше обирало личные подсобные хозяйства, тем меньше сельскохозяйственной продукции получало от села. Налицо был кризис сельского хозяйства, организованного по социалистическому принципу, сопровождавшийся кризисом налоговой политики в относительном развивающемся частном секторе производства продовольствия — личном подсобном хозяйстве. К 1951 г. производство зерна составляло 82%, подсолнечника — 5%, льноволокна — 55%, картофеля — 77%, овощей — 69% от уровня 1940 г. Как минимум 2/5 колхозных дворов не имели коров.

Попытка разорвать порочный круг была предпринята летом 1950 г., когда колхозы попытались укрепить административными мерами, создав там послушную сельскую номенклатуру. Присланным из районов председателям кроме трудодней давали повышенные оклады, кредиты на строительство домов, налоговые льготы. Но и эта, последняя попытка административного управления деревней потерпела неудачу. Производительность сельского хозяйства падала, недовольство на селе росло. Сталинская аграрная политика себя полностью исчерпала.

Сфера распределения

В общественном мнении господствует устойчивый стереотип, что во время войны в распределении был полный порядок, поскольку существовали карточки. Значение этой меры следует оценивать адекватно — не преувеличивая, но и не преуменьшая. Карточки, бесспорно, выполняли важную функцию социальной защиты населения. Однако их действие распространялось только на работников промышленных предприятий и городских жителей, крестьяне никогда никакого гарантированного снабжения не имели. Так, в 1945—1946 гг. по карточкам обеспечивалось 57,6% населения, а в 1946—1947 гг. только 41,1%. Продукты по карточкам продавались по “пайковым” ценам, которые из-за неурожая 1946 г. были повышены в 2—2,5 раза. Кроме карточного обслуживания продолжала существовать сеть коммерческих магазинов, цены в которых для трудящихся были запредельными. Нормированное распределение неизбежно порождало злоупотребления, инициировало “черный рынок”, спекуляцию и торговлю “из-под полы”. В психологическом смысле карточная система для людей была неразрывно связана с войной, поэтому отказ от нее для многих был символом перехода к мирной жизни.

Отмена карточной системы была превращена в шумную пропагандистскую акцию “небывалых успехов колхозного строя”, в результате которых были получены гигантские урожаи и необходимость в карточках отпала сама собой. Реальная картина выглядела гораздо более буднично. После отмены карточек витрины, действительно, стали ломиться от изобилия продуктов — в свободной продаже появились икра, севрюга, колбасы и другие деликатесы, цены на которые были очень высокими. Переход к розничной торговле означал установление единых цен, которые резко повысились на все без исключения продукты питания. А это уже было серьезным ударом по уровню жизни населения. Так, при средней зарплате в городе около 500 руб. в месяц цена 1 кг пшеничного хлеба из муки 1-го сорта составляла от 6 руб. 20 коп. до 7 руб. 80 коп., сахар стоил от 13 руб. 50 коп. до 16 руб. 50 коп., сливочное масло от 62 руб. до 66 руб. за килограмм. Во избежание ажиотажа на дешевые товары была введена норма отпуска продуктов в одни руки, что означало фактический возврат к нормированному распределению в завуалированной форме.

Цены на промышленные товары на селе были выше, чем в городе. Так, женское шерстяное платье стоило 510 руб. в городе и 560 руб. на селе, цена пары мужских ботинок колебалась от 260 до 288 руб., а мужской костюм стоил в городе 1400 руб. (три средние зарплаты) и 1500 руб. на селе. Приведенные данные в целом позволяют говорить о том, что послевоенное “сталинское изобилие” было пропагандистским мифом.

Финансовая политика

Отмена карточек сопровождалась денежной реформой 1947 г., которая буквально обрушилась на миллионы советских граждан. Реформа была вызвана финансовым кризисом, возникшем в результате денежной эмиссии, проведенной во время войны. Избыточную денежную массу необходимо было ликвидировать. Государство мотивировало необходимость реформы потребностью “аннулировать денежные накопления у лиц, нажившихся в период войны на спекуляции и другими незаконными путями”. Обмен старых денег на новые проводился по курсу 1:10. Более льготные условия предполагались для обмена вкладов в сбербанке: вклады до 3 тыс. руб. не переоценивались (1:1), вклады до 10 тыс. переоценивались по курсу 3:2, свыше 10 тыс. руб. выплачивались как 2:1. В результате реформы не было предъявлено около трети денежной массы, находившейся у населения. Такого количества дельцов “черного рынка” и спекулянтов в стране быть, конечно, не могло, граждане просто боялись заявлять о хранившихся дома накоплениях. Конфискационные последствия реформы на долгие годы стали шоком для общества.

Другим направлением укрепления рубля был его перевод на золотую основу, что позволяли запасы драгоценного металла, достигшие в 1948 г. 1,5 тыс. т. Аналогичная мера была реализована во время реформы Сокольникова в 1922 г., но с 1935 г. валютная стоимость рубля стала выражаться сначала во французских франках, а затем в долларах США. Долларовый эквивалент в условиях начавшейся “холодной войны” для руководства СССР был неприемлем, к тому же покупательная способность всех валют мира за годы войны существенно снизилась и не отличалась стабильностью.

Каждый год, начиная с 1 марта 1949 г., государство проводило снижение розничных цен на продукты массового спроса. Это событие, пожалуй, и по сей день является самым приятным воспоминанием людей старшего поколения. Не останавливаясь на эмоциональных аспектах этой меры, напомним ее механизм. Выше уже приводились некоторые данные о несоответствии цен, по которым государство закупало плановую сельхозпродукцию на селе, и розничными ценами, по которым оно реализовывало ее населению. После денежной реформы разрыв еще больше увеличился. При этом существенно снизилась покупательная способность населения в городах. Поэтому государство могло себе позволить несколько снизить цены, не оставаясь при этом в проигрыше, и реализовать при этом больше продуктов. Снижение же цен на колхозном рынке было вызвано необходимостью для крестьян платить денежный налог.

 

 

НАРОД И СТАЛИН

Армия и общество

Долгожданная весть о победе все-таки стала неожиданной. Слезы счастья были на глазах у миллионов людей. Закончились пять лет тяжелейшего труда и испытаний, зачастую на грани возможного. Для всех без исключения день 9 мая 1945 г. стал не только великим праздником, но и завершением целого этапа жизни. Именно к этому дню шли долгие военные годы фронтовики, с ним связывали свои надежды работавшие в тылу. День победы стал гранью между войной и миром, между горем потерь, страданиями и покоем. Желание просто пожить по-человечески было главным, определяющим настроением сразу после войны.

Война прошла через каждую советскую семью, оставив без отцов миллионы детей, сделав вдовами молодых женщин. Тяготы и лишения коснулись каждого, все общество находилось в постоянном движении: уезжали и возвращались из эвакуации, расставались надолго с родными и близкими, теряли или распродавали все нажитое до войны, чтобы как-то свести концы с концами, болели и голодали. Возвращение к мирной жизни не было легким для гражданского населения. Сразу же после освобождения началось восстановление жилого фонда, транспортной инфраструктуры и промышленных предприятий. Основная тяжесть этих работ пришлась на женщин, стариков, подростков и демобилизованных по ранению.

Пять фронтовых лет сильно изменили прошедших войну солдат. Смелость и инициативность, умение ориентироваться, самостоятельно мыслить и принимать решения в сложных ситуациях, которые на войне возникали постоянно, стали определяющими чертами характера вчерашних фронтовиков. Война стерла возрастные границы между ушедшими воевать седовласыми отцами семейств и вчерашними школьниками, превратив их в единое поколение. Именно на войне большинство из них почувствовало собственную необходимость, испытало личную ответственность за успех порученного дела и судьбы других людей, научилось отдавать и выполнять приказы.

На последнем этапе войны армия столкнулась с иной культурой, у солдат сформировались личные представления о неизвестной заграничной жизни. "Контраст между уровнем жизни в Европе и у нас, контраст, с которым столкнулись миллионы воевавших людей, был нравственным и психологическим ударом", — свидетельствует К.Симонов. После этого соприкосновения с иным укладом жизни фронтовики вольно или невольно смотрели другими глазами на то, что происходило дома.

Демобилизация

23 июня 1945 г. Верховный Совет утвердил закон о демобилизации, по которому из армии отзывались старшие 13 возрастов. Оставались воевать солдаты и офицеры, попавшие на японскую войну. Продолжали нести действительную военную службу молодые люди, ушедшие на фронт со школьной скамьи — им предстояло вернуться домой только в 1947—1948 гг. Для самых молодых фронтовиков 1923—1927 гг. рождения демобилизация проходила наиболее трудно — бывшие школьники возвращались с войны взрослыми людьми без профессии и образования.

17 июля 1945 г. в Москву на Белорусский вокзал прибыли первые эшелоны с демобилизованными, их с цветами встречали тысячи горожан. К 1947 г. демобилизация в основном завершилась, к мирной жизни вернулось 8,5 млн человек.

Город и деревня

Основные ресурсы государство вкладывало в восстановление городов. По специально разработанным генеральным планам заново отстраивались Ленинград, Киев, Минск, Сталинград, Севастополь. В ноябре 1945 г. было принято специальное решение о восстановлении 15 крупных и старейших русских городов: Новгорода, Смоленска, Курска, Орла, Калинина, Великих Лук и других. Восстанавливались пострадавшие исторические памятники и сооружения. При проведении работ преимущественно использовался ручной труд, техника и механизация практически отсутствовали. Хотя к концу пятилетки было введено в строй 100 млн кв. м жилья, до решения жилищной проблемы было еще далеко. При восстановлении широко использовался труд заключенных и военнопленных. Строительство шло крайне неравномерно: существенно отличался внешний вид и качество домов, условия проживания; количество построенного жилья уменьшалось от центра к периферии. В Москве возводились помпезные "сталинские" дома, определившие облик отдельных районов на долгие годы. Апофеозом "приоритетного градостроения" стали высотные здания, которые начали строить с 1947 г. Исключительно дорогие, с небольшим количеством полезной площади они олицетворяли всемогущество власти, зримо доказывали незыблемость существующего строя. Такого рода "архитектурная агитация" обостряла социальную ситуацию в городах, где на первом месте стоял жилищный вопрос, а большинство населения, включая и жителей столицы, ютилось в полуподвалах и коммуналках.

В городах существовала довольно развитая по тем временам сеть магазинной торговли, которая состояла из государственных и коммерческих магазинов. Главным образом горожанам были доступны знаки послевоенного благосостояния — легковые автомобили "Москвич", "Победа", мотоциклы, телевизоры, радиоприемники, фотоаппараты. Однако в целом рост стоимости жизни значительно опережал уровень заработной платы. Только к 1951 г. удалось едва выйти на уровень 1940 г. по потреблению основных продуктов питания.

Разрыв между городом и деревней увеличивался. Средства на деревенское строительство практически не отпускались и все восстановительные работы велись из подсобных материалов методом "народной стройки". Так, если государство в 1946—1950 гг. построило 4345 школ, главным образом в городах, то колхозы в эти же годы ввели в эксплуатацию на свои средства почти в 4 раза больше. Убогое зрелище представляли дороги, практически непригодные в весеннее и осеннее время, бетонные дороги, не говоря уж об асфальтовых, попросту отсутствовали. Таким образом, восстановление деревень было пущено на самотек, проходило в основном за счет внутренних резервов. В сельские магазины почти не завозились потребительские товары, да и денег на их приобретение у колхозников не было. Новые цены, введенные после реформы 1947 г., для села официально были установлены на более высоком уровне, по сравнению с городом.

Вместе с тем миллионы горожан, пользуясь родственными связями, в период летних отпусков выезжали в сельскую местность, что превратилось в своего рода традицию. Рассказы горожан о том, как они работают и живут, были далеко не в пользу деревни, возбуждая у ее обитателей острое желание уехать в город.

Повседневная жизнь

Ожидания мирной жизни приходили в столкновение с послевоенным бытом. У большинства людей была нарушена прежняя семейная жизнь, надо было обзаводиться новым жильем. Отсутствие крыши над головой стало главной проблемой послевоенных лет. Теснота коммунальной жизни вела к появлению "очагов общения" во дворах, открывшихся "забегаловках" и закусочных, на танцплощадках и прочих "пятачках". Взрывной характер приобрела спортивная и околоспортивная жизнь. Тысячи людей устремлялись на стадионы, энергично болея за любимые футбольные команды "ЦДКА", "Динамо", "Спартак" и др.

Низкий уровень зарплаты сопровождался постоянным дефицитом продуктов питания, не говоря уж об одежде и обуви, которых остро не хватало. Известна совершенно необычная просьба нескольких секретарей обкомов Сибири не проводить в городах демонстрации 7 ноября 1946 г. из-за плохого обеспечения населения теплой одеждой. Телогрейки, армейские шинели и кирзовые сапоги стали выходить из обихода только в начале 1950-х гг. После отмены карточек в свободной продаже появились мебель и книги, которые большинству людей просто некуда было ставить, была преодолена острая нехватка обуви и одежды. Однако все это стоило дорого.

Вчерашние фронтовики постепенно вливались в гражданское общество. Этому, в частности, способствовала отмена последних привилегий — месячных выплат и ежегодного бесплатного проезда на поездах "за награды". Просто лишними оказались инвалиды. Каждый год они были должны проходить медкомиссию для подтверждения инвалидности, а скудной пенсии на жизнь не хватало. Нищенство калек в поездах, на рынках, на церковных папертях стало распространенным явлением конца 1940-х годов.

Более заметную роль в жизни людей стала играть церковь, государственная политика в отношении которой радикально изменилась в годы войны. На местах церковная жизнь стала активнее, даже по сравнению с военным временем, росло число церковных браков, увеличилось посещение церкви не только женщинами, но и мужчинами в возрасте 20—40 лет. Всплеск религиозного движения приобретал массовый характер. Люди искали отдушину, залечивали психологические раны войны.

Местом проведения досуга в городах стали кинотеатры, где шли "трофейные" и советские довоенные фильмы. Уставшие от войны люди от души радовались приключениям "веселых ребят", пиратов, ковбоев, влюблялись под "Девушку моей мечты". Необычайно популярен был фильм "Тарзан" с Джонни Вайсмюллером в главной роли. По всей стране, в рощах и парках, подражая Тарзану, мальчишки с дикими воплями и криками пытались перемещаться по деревьям, нанося немалый ущерб природе и получая ушибы и увечья. Стены и подъезды были расписаны таинственными "знаками Зорро". В библиотеках резко вырос спрос на приключенческую литературу и сказки. Своеобразной сказкой на экране стал фильм "Кубанские казаки", побивший все рекорды в послевоенном кинопрокате.

Была острая потребность в красоте и уюте, желание украсить убогий быт доступными средствами, которое находило выражение в широком распространении женского рукоделия. Почти все женщины шили, модой послевоенных лет стали вышивка и вязание. Салфетками и накидками были украшены комнаты в коммуналках и койки в общежитиях. Приметой послевоенной жизни стали привезенные из Германии предметы обихода, посуда и одежда. "Трофейные" вещи можно было купить на "черных рынках", которые постоянно возникали то здесь, то там. Спекуляция "из-под полы", позволявшая "достать" за бешеные деньги все что угодно, становилась постоянным явлением.

Общественные настроения

Во время войны власть впервые добилась полного единения с народом. Казалось, что с наступлением мира репрессивная политика внутри страны будет прекращена, а идеологический пресс ослаблен. Надежда на "примирение войной" была очень сильной и порождала соответствующий настрой, "брожение умов" во всех слоях послевоенного общества. Рабочие открыто высказывались за отмену "уравниловки" и совершенствование производственного процесса. Интеллигенция надеялась на продолжение союзнических отношений с западными странами, ослабление политики изоляционизма в научной и культурной сфере. И конечно, дружба со странами "народной демократии" представлялась вполне реальной. Основная надежда крестьян связывалась с отменой колхозов. Робкую либеральную волну "снизу" четко фиксировали контролирующие органы.

Необходимость некоторой корректировки курса понимали и наверху. Об этом говорит и более мягкая линия в отношениях со странами "народной демократии" до 1947 г., и идеи Вознесенского об использовании экономических рычагов в экономике. В русле той же попытки "ослабить вожжи" следует рассматривать подготовку и обсуждение новой конституции СССР, программы и устава ВКП(б), проходивших на закрытых собраниях в 1946—1947 гг. Так, проект конституции предусматривал некоторое расширение прав и свобод личности, демократизацию общественной жизни. Оставляя за государственной собственностью господствующее положение, он разрешал мелкое частное крестьянское и кустарное хозяйство, основанное на личном труде без применения найма. В ходе обсуждения звучали идеи о необходимости децентрализации хозяйственной жизни, усиления прав местных органов власти, некоторого смягчения судебной системы.

Обсуждение партийных документов шло в русле расширения внутрипартийной демократии, планомерной ротации руководящих кадров, сокращения вмешательства партии в хозяйственное управление и производственный процесс. Идеи разгосударствления экономики, введение некоторых рыночных начал содержались в письмах, поступавших в ЦК, рукописях, которыми были просто завалены научные журналы. Однако, ни новая конституция, ни программа, ни устав партии не были приняты, что само по себе уже факт примечательный. По сути речь шла об отказе даже от незначительных либеральных послаблений и новом "закручивании гаек".

Причин, вызвавших такой разворот власти, несколько. Конечно, прежде всего это "холодная война": насаждение в обществе духа конфронтации и формирование "образа врага". Сыграли свою роль и хозяйственные трудности — неурожай и голод 1946 г., вызвавшие напряжение с продовольствием. Настрой общества между тем менялся: высокие темпы восстановления хозяйства требовали перенапряжения, а запас сил для преодоления "временных трудностей" на рубеже 1947—1948 гг. стал иссякать. После повышения цен поползли слухи о новой войне, в ряде мест возник ажиотажный спрос на спички, соль, хлеб, керосин. Волна претензий снизу к власть предержащим нарастала. Повторить ситуацию 1936 г., когда официальное начало социализма и принятие Конституции сопровождались массовыми репрессиями, для руководства было небезопасно. Ответной мерой стало усиление идеологического контроля, вызвавшее резкое сужение идеологических рамок для маневров сверху, в том числе и в экономической области. Идеологический контроль сопровождался репрессивными мерами, носившими зачастую превентивный характер.

Колхозники

Авторитет власти, в том числе в деревне, был, мягко говоря, невысок. Победа не принесла на село каких-либо существенных перемен: колхозники жили без паспортов, работали "за палочки", сохранялось внеэкономическое принуждение. Отказ руководства страны от некоторой либерализации аграрного сектора экономики, от разрешения частного крестьянского и кустарного хозяйства усугублял кризис колхозного строя. Прямые репрессивные меры только еще больше обозлили колхозников, а к увеличению сельхозпродукции не привели. Недовольство на селе росло, экономическое и финансовое положение колхозов в 1949 г. было катастрофическим. Реформирование колхозного строя стало проблемой номер один.

Руководить сельским хозяйством в этот момент был назначен Хрущев, который стал искать пути выхода из аграрного тупика в ультралевом направлении. В 1948—1951 гг. Хрущев предлагает и частично реализует меры, стратегически направленные на ликвидацию колхозно-кооперативной собственности и частнособственнической психологии на селе. Идеологической подоплекой такого "реформирования" была концепция построения коммунизма в СССР в ближайшие 20—30 лет. Так, в 1948 г. Хрущев предлагал провести "полное и единовременное обобществление крупного рогатого скота с компенсацией колхозникам за проданный на фермы скот". По мнению Хрущева, молоко крестьяне должны были покупать на колхозной ферме. Следующим шагом стала дискуссия, начатая в феврале 1950 г., о том, что должно стать первичной производственной ячейкой в колхозе: звено или бригада. Еще с 1930-х годов колхозники объединялись в небольшие звенья, состоящие в основном из членов семьи, которые показали себя как эффективные и мобильные коллективы в условиях слабой механизации. Вопреки этому "Правда" утверждала, что звено укрепляет семейный индивидуализм и семейную солидарность, разрушает "коллективное сознание" колхозников. Волевым порядком звенья были ликвидированы прямо в ходе весеннего сева 1950 г., в очередной раз дестабилизировав ситуацию в угоду идеологическим соображениям.

Административно-волевым порядком принималось и решение от 30 мая 1950 г. об укрупнении колхозов, сселении жителей "неперспективных" деревень. Был нанесен серьезный удар по деревенскому жизненному укладу. Молодежи практически продемонстрировали полную бесперспективность крестьянского труда с точки зрения ближайшего коммунистического будущего, последовательно формировалось негативное отношение к труду в личном хозяйстве.

Апофеозом левацкого реформирования колхозной жизни стал проект агрогородов, опубликованный 4 марта 1951 г. В агрогородах Хрущев предполагал поселить сельских рабочих (уже даже и не крестьян, и не колхозников), отобрав у них полностью хозяйство и таким образом освободив их от частнособственнической психологии. Так, по мнению автора проекта, на основе экспроприации должен был возникнуть единый класс тружеников — социальная база коммунистического общества. Но это уже было слишком. На следующий день "Правда" выступила с уточнением, что речь шла не о конкретном начинании, а только о начале дискуссии. Хрущев до поры до времени был отстранен от руководства сельским хозяйством.

Возникает закономерный вопрос: насколько эти идеи находились в русле официальной, прежде всего сталинской позиции? Представляется, что Хрущеву был дан своего рода карт-бланш именно потому, что общий характер преобразований совпадал с предполагаемой стратегией реформирования колхозного строя. Подтверждением этого можно считать взгляды, изложенные Сталиным в его последней работе "Экономические проблемы социализма", опубликованной в 1952 г., где в качестве одного из приоритетов называлось ускоренное развитие сельского хозяйства через огосударствление форм собственности и организации труда.

Бегство из деревни

Нищета деревенской жизни и отсутствие перспектив на селе вели к массовому бегству в города. Юридическим препятствием для бегства из села было отсутствие паспортов у колхозников, поэтому бегство было незаконным. Наибольший поток "неофициальных" беженцев приходится на голодные 1946—1947 гг. В основном это были истощенные женщины с детьми. Все виды транспорта были переполнены, и беженцы добирались на товарных поездах, попутках, но чаще шли пешком. По дороге в крупные населенные пункты они размещались на вокзалах, в подвалах, подъездах, заброшенных зданиях, у родственников и знакомых. Прибывших в поисках работы без вербовки органами МВД на 1947 г. было зафиксировано в 2,5 раз больше, чем в предыдущем.

Постепенно бегство из деревни обретает разрешенные законом формы. Меняется состав покидавших деревню: теперь это в основном социально активные молодые люди. Самым распространенным способом уехать из колхоза был оргнабор, а также учеба, служба в армии, брак. Завербованные по оргнабору вчерашние колхозники прямо "с колес" вливались в рабочие коллективы, приобретали знания и навыки "на ходу", поначалу попадая на самую низкооплачиваемую работу. Такая миграция вела к "старению" деревни, а в городах стремительно рос слой горожан в первом поколении.

Изменения в рабочем классе

Нехватка рабочих восполнялась за счет села. В результате оргнаборов к 1950 г. было достигнуто превышение довоенного уровня по числу занятых в промышленности на 2,5 млн человек, а в строительстве на 0,8 млн. Дефицит рабочей силы был постоянным на протяжении всей пятилетки и даже усилился после перехода к строительству "гигантов" индустрии. На рубеже 1940—1950-х годов. 60% рабочих составляли вчерашние колхозники, что вело к постоянным трудностям в организации труда из-за низкой квалификации кадров. Авралы и штурмовщина сочетались с постоянными простоями, особенно типичными для сырьевых отраслей с высокой долей ручного труда и низким уровнем механизации. На этом фоне "дни повышенной добычи угля" выглядели полным анахронизмом.

Условия труда и быта почти ничем не отличались от условий военного времени, до 1948 г. продолжали действовать чрезвычайные указы с большими сроками уголовной ответственности за опоздания и прогулы. Реконструкция промышленных предприятий зачастую шла одновременно с производственным процессом, работали под открытым небом, цеха не отапливались, жили в палатках и времянках. Рабочие уходили с предприятий даже несмотря на действовавшие с 1940 по 1948 г. чрезвычайные меры, по которым паспорта у них забирались и хранились в отделах кадров. Текучесть кадров, "дезертирство" с производства, брак, нарушения трудовой дисциплины были постоянным явлением.

Отмена предвоенных "драконовских" указов весной 1948 г. стала символом перехода к мирной жизни. В то же время отмена карточек существенно подорвала материальное положение рабочих. На этом фоне гораздо сильнее стало проявляться недовольство "уравниловкой" в оплате труда. Перевыполнение плана, как правило, вело к снижению расценок, а "передовики" вызывали ненависть своих товарищей. Предпринятая попытка организовать очередной почин, которым в конце 1940-х годов стало движение скоростников, потерпела неудачу. Инициатор почина, прославленный в одночасье на всю страну ленинградский токарь Г.Борткевич за счет увеличения скорости оборотов станка и использования резцов собственного изготовления перевыполнил норму в 14 раз. Реальная зарплата, начислявшаяся в таких случаях, была в 2 раза меньше заработанного, и движение постепенно пошло на спад. Любая инициатива нарушала планы, производственный процесс лихорадило. Все сильнее обострялось противоречие между интенсивностью труда и отсутствием материальной заинтересованности в его результатах.

К началу 1950-х годов все усиливающееся недовольство рабочих вызывает отсутствие возможности реально влиять на организацию производственного процесса. Бесконечные пустые собрания, решения, "спущенные по инстанции" сверху, вызывали постоянное раздражение. Навыки обращения со сложной техникой формировали качественно иной тип личности, отторгавший словоблудие, формальную демократию и запрограммированность решений. Разрыв между характером труда и формами его организации увеличивался.

Интеллигенция

Квалифицированные и имеющие среднее образование рабочие, в основном горожане, в условиях нехватки кадров и наращивания мощностей имели возможности для быстрого карьерного роста. С 1947 по 1953 г. 1,5 млн рабочих пошли учиться в вузы и техникумы. Именно они в основном пополняли ряды технической интеллигенции. Ее потенциал во многом сдерживался рамками зашоренного директивной экономикой производственного процесса, тормозившего внедрение рацпредложений и изобретений.

В интеллектуальной и научной среде серьезным сдерживающим фактором был идеологический контроль, волна которого начала нарастать с лета 1946 г. Поставить интеллигенцию "на службу коммунистического воспитания масс" призывали новые общественно-политические журналы "Партийная жизнь" и "Культура и жизнь". Настороженность власти вызывали бывшие фронтовики, вернувшиеся на вузовские кафедры, в научные институты, лаборатории, журналистику. Благодаря личным качествам и авторитету они быстро продвигались по служебной лестнице, не боялись задавать вопросы и критиковать. Именно они стали объектом усиленного внимания и контроля партийных органов. Среди творческой интеллигенции эти задачи должны были выполнять аппараты творческих союзов, роль которых после войны возросла. Вот как характеризовал ситуацию в Союзе писателей СССР поэт И.Сельвинский:

Как случилось, что в стране, всей своей культурой несущейся к вершинам коммунизма, могла возникнуть в литературном быту такая атмосфера, о которой просто неудобно говорить с большой открытой трибуны? Случилось это вследствие небрежного руководства Союзом Писателей со стороны агитпропа ЦК нашей партии. Вместо того чтобы иметь в поле зрения всю писательскую общественность, агитпроп еще во время войны начал выделять из нее десяток литераторов со "связями" и, превратив их в литературное начальство, расставил на всех участках литработы. Одни и те же люди являются заправилами в ВССП, и в журналах, и в альманахах, и в редсоветах издательств, и, наконец, в Комитете по Сталинским премиям. Естественно, что всесильные эти люди за счет взаимных амнистий имеют полную возможность утверждать себя и только себя, самым решительным образом искореняя своих соперников. В результате эта группа, поставленная агитпропом над писательской общественностью, оторвалась от нее и превратилась в касту, глубоко ненавистную писателям.