Централизация и бюрократизация аппарата

Отказ от экономических методов управления и даже частичной децентрализации естественным образом привели к существенному повышению роли центра и столичной бюрократии в принятии управленческих решений. За 1965—1985 гг. общая численность управленческого персонала приблизилась к 18 млн человек, то есть на каждых 6—7 работающих приходился один управленец. При этом самый значительный бюрократический слой (11,5 млн человек) составлял низовой аппарат предприятий и организаций. На содержание бюрократических структур ежегодно расходовалось до 10% госбюджета, а система льгот и привилегий для сотрудников аппарата всех уровней неуклонно расширялась.

Усиление бюрократизации было характерно и для развития партии, что вело к существенному изменению роли КПСС в политической системе общества. Хотя по-прежнему постоянно заявлялось о "неуклонном возрастании роли КПСС", значение членства в партии неуклонно снижалось и к середине 1980-х годов фактически превратилось просто в необходимый шаг в карьере. Быстрый численный рост КПСС, которая в середине 1980-х годов насчитывала 19 млн человек, способствовал "разбуханию" партийного аппарата, численность которого приблизилась к полумиллиону. Бюрократизация партийной вертикали привела к монополии аппарата в решении всех вопросов, а рядовые коммунисты были превращены в заурядных статистов, что проявлялось на всех уровнях — от собраний первичных организаций до партийных съездов.

Союзное руководство административными решениями стремилось "выровнять" экономический потенциал республик, что имело крайне негативные последствия: централизованно из Москвы проводилось перераспределение налоговых поступлений. В результате отсутствовали связи между эффективностью республиканской экономики в целом и перспективами ее народнохозяйственного развития. Диспропорции на межреспубликанском уровне увеличивались. Так, согласно недавно опубликованным данным, в 1975 г. РСФСР оставляла себе 42,3% собранного на ее территории налога с оборота, вслед за ней шли Украина (43,3%), Латвия (45,6%) и Молдавия (50%). От 59 до 69% средств оставалось в Эстонии, Белоруссии и Азербайджане. И только Грузия, Армения, Таджикистан, Киргизия, Литва, Узбекистан, Казахстан и Туркмения оставляли в своих бюджетах от 88,5 до 100% собранного налога с оборота. Кроме того, в бюджет Узбекистана, Казахстана, Литвы, Киргизии и Таджикистана поступали все 100% подоходного налога с населения. Темпы капитальных вложений в экономику союзных республик в 2—4 раза превышали аналогичные показатели по РСФСР.Однако эти вливания носили премущественно экстенсивный характер и не вели к кардинальному решению экономических проблем, не способствовали реальному росту уровня жизни. Республики попросту не замечали этого. Обратной стороной тотальной замкнутости на Москву становилось нараставшее с каждым годом недовольство, которое постепенно приобретало все более выраженную антирусскую окраску. Парадокс ситуации состоял в том, что основным финансовым донором этих настроений была сама Россия.

По мере централизации и бюрократизации лавинообразно увеличивалось число подзаконных актов, которых к середине 1980-х годов насчитывалось уже до 200 тыс., а число плановых показателей в это же время выросло до 1,5 тыс. Регламентировался буквально каждый шаг хозяйственников, самостоятельность предприятий была полностью ликвидирована.

Ведомственность

Настоящими "бастионами советской бюрократии" стали министерства и ведомства. С 1965 по 1985 г. число союзных и союзно-республиканских министерств увеличилось в 5,5 раза и достигло в 1985 г. 160. Министерства и ведомства не только полностью распоряжались из центра всеми ресурсами, но и непосредственно руководили предприятиями и организациями по всей стране. Ежедневно в союзные министерства стекалась информация о выполнении плана прошедших суток; ежемесячные, квартальные, годовые и пятилетние планы и отчеты курсировали из центра на периферию. Сотни командировочных обивали пороги московских кабинетов, "выбивая" все — от гвоздя до прокатного стана. При этом необходимые гвозди вполне могли производиться в том же городе, но на заводе, подчиненном другому министерству. Такая ситуация к середине 1970-х годов свела на "нет" все положительные тенденции, возникшие в годы совнархозов и сохранявшиеся по инерции на уровне личных связей руководителей.

Начиная с 1965 г., министерства и ведомства были наделены кроме экономической еще и государственной властью. Они превратились в мощную экономическую силу, были абсолютными монополистами в своей отрасли, практически полностью подчинили себе весь государственный аппарат, серьезно влияли на партийную вертикаль. С директорами крупнейших предприятий считались подчас куда больше, чем с местной партийной и советской властью. Руководители родственных ведомств оказывали давление на выработку внутриполитического курса, лоббировали интересы своих ведомств на всех уровнях.

Гигантомания

Закономерным следствием жесткой централизации и абсолютной монополии ведомств стал переход в конце 1960-х — первой половине 1970-х годов к строительству предприятий-гигантов практически во всех отраслях. Московские чиновники руководствовались чисто бюрократическими мотивами — при детальной мелочной опеке, контроле за сотнями показателей текущей отчетности, конечно же, гораздо легче было управлять одним крупным предприятием, чем несколькими мелкими. Кроме того, грандиозные масштабы "грели душу" высшего политического руководства, не упускавшего с высокой съездовской трибуны и в пропагандистских кампаниях лишний раз щегольнуть "самой крупной в Европе" или в мире ГЭС, комбинатом или заводом. Так, в начале 1970-х годов вышла на полную мощность Красноярская ГЭС — самая крупная гидроэлектростанция в мире того времени. Охотно приняли новое веяние и сами руководители предприятий: для всесоюзного гиганта гораздо проще было "выбивать" ресурсы в Москве, а общее выполнение плана позволяло скрыть неэффективность производства по отдельным видам продукции.

Наряду со строительством новых гигантов проводилось и укрупнение уже существующих предприятий. В 1973 г. было принято постановление, которое подводило законодательную базу под этот процесс, ориентировало промышленность в целом на создание производственных объединений. Возникли такие гиганты, как Ленинградское оптико-механическое объединение (ЛОМО), выпускавшее около 600 наименований продукции, московский завод "ЗИЛ" — государство в государстве, включавшее 15 заводов-филиалов, НИИ и КБ, а также мощнейшую социальную инфраструктуру. Идея научно-производственных объединений (НПО), ставившая целью усиление связи науки с производством, приводила в большинстве случаев к малоэффективному эклектичному слиянию научных и производственных структур. Причины неудач были заложены в самой организации производственного процесса, когда промышленность абсолютно не была заинтересована во внедрении новой техники, а от изобретения до внедрения в лучшем случае проходило 6—8 лет. Огромные предприятия не обладали необходимой гибкостью, слабо поддавались перепрофилированию. Им, конечно же, было проще наращивать объемы производства уже известного изделия. Отраслевой, ведомственный принцип управления вступал в противоречие с корпоративным, основанным на межотраслевых производственных связях. Как раз в эти годы в международном разделении труда начинают господствовать гигантские корпорации типа "Макдоннел-Дуглас", "Локхид", "Боинг" и т.п. Наиболее отсталыми в этом отношении были гиганты отечественной легкой промышленности, выпускавшие один и тот же ассортимент огромными партиями, тиражируя дефекты кроя и примитивные фасоны на всю страну.

Гигантомания, судя по всему, выражала определенный тип мышления, и ее корни, вероятно, скрыты гораздо глубже чисто экономических воззрений. Среди наиболее одиозных проектов этого времени следует назвать проект поворота стока сибирских рек на юг — часть глобальной программы мелиорации сельского хозяйства. Сама программа мелиорации стала наиболее концентрированным выражением всей системы управления экономикой. Она была принята на пленуме ЦК в мае 1966 г., на ее финансирование шла десятая часть всех инвестиций в сельское хозяйство. Инвестиции направлялись прежде всего в экономику республик Средней Азии и на юг России для строительства ирригационных сооружений, создания новых орошаемых угодий, осушения заболоченных территорий и т.п. Все мелиоративные работы велись специальными подразделениями, которые были никак не заинтересованы в результатах своего труда, но нуждались в государственных заказах на постоянной основе. Таким образом значительная часть финансирования сельского хозяйства шла мимо производителя.

Освоение новых районов

С 1960-х годов в стране началось невиданное по масштабам освоение новых районов Сибири и Севера. Открытие в начале 1960-х годов уникального по запасам комплекса нефтегазовых месторождений в Западной Сибири произошло именно в тот момент, когда мировые цены на топливо выросли в среднем в 20 раз. Кроме того, по сравнению с традиционным топливом — углем — производительность труда в нефте- и газодобыче была выше соответственно в 10 и 50 раз, а себестоимость — в 6 и 34 раза. Для получения одного и того же количества топлива при добыче газа нужно было в 155 раз меньше рабочих, чем при добыче угля. Уже в 1959—1965 гг. все затраты на добычу газа окупились дважды, в стране возник современный топливно-энергетический комплекс (ТЭК). В середине 1980-х годов две трети всего газа добывалось в Сибири, а всего с 1970 по 1980 г. добыча нефти выросла с 31 млн до 312 млн т., газа за это же время с 9,5 млрд до 156 млрд куб м. Параллельно с добывающими предприятиями начала ударными темпами развиваться сеть гигантских трубопроводов по направлению с востока на запад. Топливное сырье шло на экспорт, в бюджет страны потекли "нефтедоллары". Форсирование этого процесса объективно увеличивало сырьевую ориентацию экономики страны. У руководства крепли иллюзии в легкости долларовых поступлений и абсолютной дешевизне топлива. Это вело к легкомысленному "проеданию" природных запасов, бесхозяйственности и нерациональному расходованию средств. Преобладал экстенсивно-сырьевой характер развития, о цене горюче-смазочных материалов и других видов топлива на внутреннем рынке никто особо не задумывался.

В 1970-е годы приближение промышленного производства к дешевым источникам сырья реализуется в строительстве территориально-производственных комплексов (ТПК), в состав которых входило несколько предприятий с общей сырьевой и энергетической базой. На протяжении 1970-х годов сооружался сверхгигантский Саянский ТПК, который состоял из нескольких заводов-гигантов металлургического и электротехнического назначения, специализировавшихся на обработке цветных металлов. Энергию для них обеспечивала Саяно-Шушенская ГЭС.В те же годы огромные ресурсы вкладывались в строительство Западно-Сибирского ТПК по добыче и переработке нефти, Павлодаро-Экибастузского и Канско-Ачинского по добыче угля. Объединяющим стержнем нескольких ТПК должна была стать Байкало-Амурская магистраль, построенная в 1974—1984 гг. После завершения железнодорожного полотна "от Байкала до Амура" предполагалось строить новые ТПК уже "в привязке" к магистрали. Экстенсивный сырьевой характер народного хозяйства в целом вел к увеличению и закреплению уже существовавших диспропорций и перекосов. Подобная стратегия также не учитывала в полной мере демографическую ситуацию, общее истощение людских ресурсов, а также экологические проблемы.

АПК

Административное руководство сельским хозяйством велось в рамках тех же основных тенденций. Вертикальная замкнутость приводила к росту бюрократических структур, разработке упрощенных схем управления, смыслом которых было постоянное укрупнение сельскохозяйственных производственных единиц. Все это сопровождалось "индустриализацией" сельского хозяйства, которая наряду с механизацией ручного труда в животноводстве выливалась в отказ от сложившейся веками многоотраслевой структуры сельского хозяйства. Всячески внедрялась мысль, что выращивание зерна, скота и птицы в одном хозяйстве не соответствует эпохе научно-технического прогресса, тормозит индустриализацию земледелия и животноводства. Не новая идея крупных аграрных производств на индустриальной основе постепенно стала стержнем сельскохозяйственной политики брежневского руководства. В результате хозяйства стали ориентироваться на определенный вид продукции, возникали зерновые, животноводческие, фруктовые и другие хозяйства. Появились сверхмощные комбайны "Нива" и "Колос" с двигателями около 70 лошадиных сил (против 40—50 л.с. в 1950—1960-е годы), нещадно уничтожавшие верхний наиболее плодородный слой земли.

В 1970-е годы делаются попытки сконцентрировать производство продуктов в хозяйствах нового типа: межхозяйственных и аграрно-промышленных объединениях (АПО). По видам продукции колхозам, совхозам и другим предприятиям предлагалось создать на основе кооперации межхозяйственные объединения. Фактически это означало простое укрупнение производственных единиц с новой бюрократической надстройкой — общей администрацией. В отличие от межхозяйственного объединения АПО включало наряду с отдельными колхозами и совхозами — предприятия по переработке их продукции. И поначалу это давало неплохие результаты в виноделии, производстве овощных и фруктовых консервов в Молдавии, на Украине и на юге России. Как всегда удачный опыт стал насаждаться повсеместно. Это привело к тому, что здравая идея утонула в бюрократических инстанциях: для управления агро-промышленными комплексами стали возникать управленческие звенья в районах (РАПО), а позже по всей управленческой вертикали. Такая административно-бюрократическая централизация привела к появлению в 1985 г. Государственного агропромышленного комитета (Госагропрома СССР). В 1980-е годы. начинает складываться единый агро-промышленный комплекс, который определялся как "вся совокупность отраслей экономики, связанных с производством продовольствия и предметов широкого потребления из сельскохозяйственного сырья и снабжения ими населения". Таким образом, непосредственный производитель оказался на периферии небывалых государственных инвестиций в сельское хозяйство.

 

2. "РАЗРЯДКА"

Международная обстановка

После Карибского кризиса 1962 г. мир вступил в новый этап "холодной войны". Обе стороны вполне отчетливо сознавали взаимную уязвимость блоков. Постепенно приходило понимание невозможности использования ядерного оружия в мировой войне, того, что в ней "не может быть победителя". Поэтому основным содержанием начавшегося этапа стало последовательное выравнивание уровня ядерных потенциалов между НАТО и ОВД, складывание стратегического равенства — паритета — СССР и США.Принято считать, что достижение паритета составляло суть процесса "разрядки международной напряженности". Вместе с тем важно оценивать это явление во всей полноте исторического контекста. "Разрядка" — явление гораздо более многоплановое, охватившее не только военно-стратегическую область, но и весь комплекс отношений Восток — Запад от охраны окружающей среды и культурных связей до внешней торговли, породившее новый климат в международных отношениях и определенные надежды в советском обществе. Стержнем "разрядки" стали как никогда благоприятные советско-американские отношения, впервые после войны вышедшие за рамки сугубо дипломатических контактов.

Следует также отметить, что достижение паритета и процесс "разрядки" имеют разные хронологические рамки. Если о "разрядке" в полном смысле представляется возможным говорить применительно к 1972—1975 гг., то достижение паритета, которое началось одновременно с "разрядкой" и было ее основой, потребовало гораздо большего времени. Важно понимать, что оба эти процесса составляли основу "потепления" международных отношений и вели к ослаблению общей напряженности в мире.

Вместе с тем говорить об окончании "холодной войны" было бы преждевременно. Причин тому множество. Наибольшее значение имело сохранение двух противостоящих военно-политических блоков и прежних внешнеполитических механизмов, включая гонку вооружений. В этот период с обеих сторон усиливается роль геополитических интересов, которые облекаются в прежнюю идеологическую оболочку. Для Советского Союза это выражалось, в частности, в том, что именно геополитические интересы все чаще становились решающим фактором в отношениях со странами "социалистического лагеря" и "третьего мира", определяли политику СССР в различных регионах. Новым важным обстоятельством можно считать и то, что, при сохранении биполярного устройства в мире в целом, все большее влияние на соотношение сил стал оказывать Китай.

Вьетнамская война

Правительство Демократической Республики Вьетнам (ДВР) стремилось воссоединиться с южной частью страны, которую поддерживали США.Это вылилось в усиление военных акций со стороны ДРВ весной — летом 1964 г. и стало поводом для принятия американским Конгрессом так называемой "Тонкинской резолюции", одобрившей военные действия США во Вьетнаме. Следуя принятой в таких случая логике, советское руководство более внимательно отнеслось к просьбам ДРВ о предоставлении военной помощи. Вместе с тем, сразу же обнаружилась "двойная игра" вьетнамских лидеров, которые постоянно консультировались с китайскими советниками и, принимая бесплатные поставки военной техники, не были склонны к усилению позиций СССР в этом регионе. Советский Союз также столкнулся с открытым противостоянием Китая, не принявшего предложение об оказании совместной советско-китайской помощи ДРВ.Китайцы использовали любой повод для сталкивания советских специалистов с американцами, провоцировали прямой военный конфликт. Эти обстоятельства стали причиной осторожных действий советской стороны в ДРВ.Так, СССР предоставил зенитную артиллерию, противотанковые средства, боеприпасы и медикаменты, но отказался направить во Вьетнам ракеты "земля — море". В результате войска ДРВ не могли поражать корабли 7-го флота США, который вел постоянный обстрел Северного Вьетнама. Китай немедленно заклеймил СССР в "трусости", обвинил в сговоре "советского ревизионизма и американского империализма". Американское военное вмешательство во Вьетнаме укрепило в советском политическом руководстве настороженность по отношению к США. В этой обстановке внимание к ситуации в социалистическом лагере и "третьем мире" было существенно усилено. "Пролетарский интернационализм" становится несомненным приоритетом советской внешнеполитической доктрины, по отношению к которому "развитие принципа мирного сосуществования" приобретало все более подчиненный характер.