Летние бои на других фронтах

Наступление в Белоруссии было подхвачено и на других участках. Войска 1-го Украинского фронта под командованием маршала Конева разгромили группу армий "Северная Украина". 17 июля 1-я танковая армия Катукова вступила на территорию Польши. Одновременными ударами 3-й и 4-й танковых армий 27 июля был освобожден главный город Западной Украины Львов. Войска 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов теснили группу армий "Север".

Командующий союзными войсками Второго фронта генерал Эйзенхауэр писал в эти дни: "Я отмечаю продвижение Красной Армии на своей карте. Естественно, я испытываю колоссальный трепет от той силы, с которой они [советские войска] уничтожают вооруженную мощь врага".

Однако к концу июля напор наступающих фронтов стал ослабевать. Достигнутые успехи стоили немалых жертв. Число убитых и раненых приближалось к 1 млн человек. Остро не хватало резервов. В августе германское командование, подбросив подкрепления с Запада и за счет умелой перегруппировки сил, смогло организовать ряд контрударов. Развернулись упорные бои. Особенно яростно велась борьба на вислинском рубеже и на подступах к Восточной Пруссии. Ударная группировка усиленной резервами 3-й танковой армии при поддержке тяжелого крейсера "Принц Евгений" пробилась к Рижскому заливу и восстановила связь с группой армий "Север". Ожесточенное сражение велось за Сандомирский плацдарм на левом берегу Вислы, куда германское командование перебросило крупные резервы. Заново сформированный 4-й Украинский фронт под командованием генерала Петрова вел упорные бои в предгорьях Карпат. После ряда успехов (взятие Дрогобыча и выход на границу с Чехословакией) войска фронта вынуждены были перейти к обороне.

Политика на освобожденных территориях

Однако общие результаты летнего наступления Красной Армии были впечатляющими. Одним из его главных итогов было завершение в основном изгнания оккупантов с территории Советского Союза, а это поставило перед партийным и государственным руководством целый ряд новых проблем, которые оно, как и прежде, решало в присущем ему духе.

Огромная территория на западе страны практически лежала в руинах. Были дезорганизованы управление, хозяйство, социальная сфера. Задача, которая в качестве первоочередной стояла на повестке дня, — воссоздание прежнего порядка и налаживание элементарных основ жизнедеятельности. Восстанавливались органы советской власти, парткомы различных уровней, колхозы и совхозы, предприятия обслуживания, школы, больницы, детские сады и пр. В освобожденные районы возвращалось эвакуированное население. На него была распространена система государственного снабжения продовольствием и продуктами первой необходимости, что на первых порах привело к довольно резкому ухудшению условий жизни в стране. Если в 1943 г. на государственном обеспечении находилось 50 млн человек, то к началу 1945 г. — 62 миллиона. Нормы отпуска продовольствия по карточкам снизились и еще более дифференцировались. Для совершенствования распределения на предприятиях учреждалась система отделов рабочего снабжения (орсов). Одновременно государство вынуждено было пойти на расширение рыночной торговли и сквозь пальцы смотрело на возникновение в городах и селах различного рода "барахолок", "черных рынков", расцвет спекуляции. Более того, в 1944 г. была расширена продажа государственных товаров по так называемым "коммерческим", т.е. рыночным ценам.

Восстановление народного хозяйства сводилось большей частью к разборке завалов, ремонту зданий, сооружений, железнодорожных путей, вводу в строй предприятий, не так уж сильно пострадавших от разрушений, пуск которых был крайне необходим для хозяйственных нужд. До конца войны промышленность освобожденных районов сумела восстановить только 30% объема довоенного производства.

В сельских районах на месте многих сел и деревень остались лишь печные трубы да пепелища. Возвращавшиеся жители вынуждены были начинать все с начала: обзаводиться каким-то жильем, скотом, орудиями производства, семенами. Без помощи государства восстановление деревни затянулось бы на длительный срок. Помощь, однако, легла дополнительным бременем на крестьянство тех районов, которые не пострадали от оккупации. Весной 1944 г. ценой чрезвычайных усилий на освобожденной территории удалось засеять 60% посевных площадей.

Наряду с этими мероприятиями большое внимание уделялось выяснению того, кто как себя вел в период оккупации. Те, кто запятнали себя сотрудничеством с немцами, подвергались суровым наказаниям. Остальные тоже не чувствовали себя спокойно. Царили недоверие и подозрительность. Достаточно было малейшего навета, чтобы оказаться в серьезной опасности.

От проверки, проводимой карательными и политическими органами, не остались в стороне партизаны и подпольщики. В освобожденных районах граждане обязаны были в 24 часа сдать оружие и военное имущество. Уклонение влекло за собой лишение свободы, а при отягчающих обстоятельствах — расстрел. Но тех, кто мог доказать свою причастность к активной борьбе с оккупантами, свои заслуги в ней, не только не преследовали, но и всячески превозносили, продвигали по службе. Те же, кто, по мнению проверяющих, пытался "примазаться" к партизанской славе, рисковали попасть в весьма неудобное положение. Особенно усиленной проверке подвергались мужчины призывного возраста на предмет того, почему они оказались на оккупированной территории, примкнули или нет к партизанам, чем проявили себя в их рядах и т.д.

По итогам проверки часть населения, включая партизан, была призвана в Красную Армию. Особо доверенным участникам партизанского движения под присмотром контрразведки ("СМЕРШ" НКО) было поручено перенести свою деятельность за пределы СССР в составе совместных советско-польских, советско-словацких партизанских соединений. Немало оказалось и таких, которые после проверки подверглись различного вида преследованиям.

Репрессированные народы

В действиях руководства того времени было немало поспешных, бестолковых, абсурдных действий, прикрываемых тезисами вроде "война все спишет" или "некогда тут с вами разбираться". К сожалению, к концу войны подобные настроения усилились и обернулись большими трагедиями. Это прежде всего относится к истории репрессированных народов, испытавших на себе печать тяжелой и безжалостной сталинской руки.

Политика репрессий против отдельных национальных групп в Советском Союзе отрабатывалась еще в предвоенный период и находилась в зависимости от отношений с тем или иным государством. Так, еще до войны были выселены из районов их проживания советские корейцы, в 1939—1941 гг. — поляки. С началом войны депортации подверглись советские немцы и финны как ненадежные национальные элементы. В августе 1941 г. была ликвидирована АССР Немцев Поволжья. Оттуда, а затем и из других районов страны немецкое население было переселено в Казахстан и Сибирь. Всего за 1941—1942 гг. из Поволжья, Украины и Крыма было депортировано 1.2 млн немцев. Из них формировались трудовые армии и рабочие колонны, занятые на строительстве заводов и железных дорог.

С конца 1943 г. начали проводиться карательные акции против мусульманских народов Северного Кавказа. Как свидетельствуют рассекреченные недавно документы, еще до войны за ширмой дружбы народов, о которой твердила сталинская пропаганда, литература и искусство (в частности, необыкновенно популярный в те годы фильм "Свинарка и пастух"), на Северном Кавказе скрывались весьма серьезные национальные трения. Политика форсированной индустриализации и сплошная коллективизация особенно больно отразились на традиционной клановой структуре горских народов, их образе жизни и религиозных устоях. Поэтому среди этих народов были достаточно сильны антисоветские и антирусские настроения, о чем стало известно немецкой разведке. Планируя захват Кавказа, германское командование забрасывало сюда диверсионные и террористические группы. Довольно широкое распространение среди местного населения получило уклонение от призыва в Красную Армию, дезертирство. Вступление немецких войск в республики Северного Кавказа кое-где было встречено доброжелательно. Часть партийных и советских работников перешла на сторону противника. Создавались национальные комитеты, сотрудничавшие с оккупантами, и национальные воинские части. После ухода немцев борьба с советской властью в ряде районов Северного Кавказа продолжалась.

Первыми по решению ГКО в декабре 1943 г. депортации подверглись карачаевцы, а в феврале 1944 г. — чеченцы, ингуши, балкарцы. Операции по переселению проводились специальными подразделениями НКВД. Всех местных жителей, включая женщин, стариков и детей, с небольшим скарбом под конвоем гнали на станции, грузили в эшелоны и отправляли в Казахстан и Киргизию на специально выделенные для ссылки места.

Столь неправедные акции трудно оправдать. Большинство жителей Северного Кавказа оставалось все-таки лояльными к советской власти. Многие чеченцы, ингуши, балкарцы и карачаевцы воевали в рядах Красной Армии. Однако репрессии затронули и их. По всем фронтам были изданы специальные приказы о направлении представителей этих народов на поселение или аресте по обвинению в измене родине. О том, как это происходило, рассказывают, например, отрывки из письма В.А. Алиева на имя председателя Президиума Верховного Совета СССР К.Е. Ворошилова:

... Я родился в селении Чечен-Аул Атагинского района бывшей Чечено-Ингушской АССР в 1924 г. Мой отец Алиев Амитхаджи рабочий-сапожник, активный участник гражданской войны, получил увечье и инвалидность в боях... с белоказаками. Мать крестьянка, домохозяйка. Оба они были неграмотные... Я учился в институте; будучи чеченцем по национальности — самой отсталой национальности — благодаря советскому правительству я получил вместе с образованием и широкий кругозор. Я начал свою сознательную жизнь октябренком, а перед арестом в 1944 г. был кандидатом в члены ВКП(б)...

В 1943 г. на плацдарме у р.Днепр под гор. Канев я был принят в кандидаты ВКП(б) как отличившийся в боях. За эти же бои я два раза был представлен к наградам: Ордену Отечественной войны и Ордену Красной Звезды...

Это было 21 июня 1944 г. В отделе контрразведки, начком которой был гвардии подполковник Личма, зам. начальника — гвардии майор Кузнецов, старший следователь — гвардии капитан Спирин меня задержали, узнав, что я чеченец по национальности. Без предъявления ордера на арест мне предложили сдать оружие, снять знаки различия, и гвардии майор Кузнецов сказал, что придется ждать до выяснения...

В приговоре указано, что я сам признал себя виновным. Да, я вынужден был подписать все, что предъявили Кузнецов и Спирин. Как они этого достигли? Спирин, не слушая объяснения, второй раз обратился с тем же вопросом к другому допрашиваемому в моем присутствии, и, когда этот человек во второй раз отказался признать себя виновным, капитан подал команду старшине Волкову: по изменнику Родины — огонь!!. 25 июля 1944 г. Военным трибуналом 3-го гвардейского Сталинградского мотомехкорпуса по материалам, выдуманным Спириным и принятым мной на себя, я был осужден...

Примерно такая же картина наблюдалась в связи с депортацией калмыков и крымских татар. Надо заметить, что в Калмыцкой АССР оккупации подверглись только 5 из 13 улусов. На оккупированной территории немцы попытались сформировать калмыцкий кавалерийский легион. Правда, с антисоветским движением в республике было покончено довольно быстро. Но это не спасло калмыков. Свою роль в решении о депортации этого народа сыграло известие о сдаче в плен на фронте 110-й калмыцкой кавалерийской дивизии. В декабре 1943 г. республика была ликвидирована, а ее коренное население отправлено на поселение в Сибирь.

Крымские татары к приходу немцев поначалу отнеслись враждебно, и многие из них вступали в ряды партизан и подпольщиков. Однако после изменения оккупационной политики в конце 1942 г., путем льгот и привилегий германской администрации удалось посеять рознь среди народов Крыма. Около 20 тыс. крымских татар вступили в специальные подразделения немецкой армии, которые использовались для борьбы с крымскими партизанами. Сразу после освобождения полуострова в мае 1944 г. 191 тыс. крымских татар было выселено в Узбекистан. Значительное их число было арестовано по обвинению в измене родины, бандитизме, антисоветской и террористической деятельности. В то же время известно немало случаев, когда крымских татар, отличившихся на фронте, и активных участников советского подполья освобождали от статуса спецпереселенцев. Но возвращаться в Крым им было запрещено.

Постепенно сталинское руководство входило во вкус. Депортации подверглись народы, ничем не провинившиеся перед режимом: курды, турки-месхетинцы, хемшилы, греки и пр.