Попытки децентрализации экономики

Не меньше, чем на научно-технический прогресс, Хрущев рассчитывал на административно-бюрократические реорганизации. Именно в них в полной мере проявились противоречия и непродуманность его экономических решений. События в Венгрии и Польше, трудности с выполнением плана шестой пятилетки и, как следствие этого, ослабление позиций Хрущева в Президиуме ЦК стали причиной его энергичных усилий по выводу экономики из сложной ситуации. В феврале 1957 г. на Пленуме ЦК он аргументировал свою идею децентрализации экономики. Его доводы сводились к необходимости ослабить монополию ведомств, передать хозяйственное руководство в регионы и укрепить связи внутри них. Это должно было способствовать ликвидации абсурдных бюрократических порождений: многочисленных дублирующих производств, нелепых грузопотоков и огромной армии чиновников, управляющих из центра без должного учета региональных особенностей. Оставив принятие долгосрочных решений за Госпланом, Хрущев предлагал передать все оперативное руководство хозяйством вновь создаваемым местным органам — советам народного хозяйства автономных республик, краев и областей. Союзные промышленные и строительные министерства следовало ликвидировать, а их служащих командировать на периферию. По решению пленума была развернута дискуссия в прессе. Хрущев совершал многочисленные поездки по стране, где напрямую обращался к трудящимся, используя широкие антибюрократические настроения, инициированные еще в 1954 г. сокращением аппарата министерств и ведомств на 1 млн человек. 10 мая 1957 г. Верховный Совет СССР проголосовал за создание совнархозов и упразднение 10 промышленных министерств.

Реформа привнесла некоторые положительные моменты в экономическую жизнь страны: активизировалась местная промышленность, находившаяся до этого "в загоне", хозяйственные связи внутри регионов стали гораздо разумнее. Однако республики, края и области все больше обособлялись, напоминая "удельные княжества", замыкая весь хозяйственный цикл на своей территории. Единая техническая политика внутри бывших отраслей отсутствовала. Эти недостатки реформы попытались ликвидировать новой реорганизацией: над местными совнархозами были надстроены вертикальные этажи управления — с 1960 г. региональные, республиканские совнархозы в РСФСР, на Украине и в Казахстане, а с 1963 г. — Высший Совет народного хозяйства СССР.Разбухший бюрократический аппарат снижал возможности оперативного управления экономикой. Количество управленцев в начале 1960-х годов превысило уровень 1954 г. и свело на нет массовые сокращения начального периода реформ.

Административные реформы должны были спасти и находившееся в кризисе сельское хозяйство. Проведя серию антиколхозных мер, в 1962 г. Хрущев предпринял попытку реорганизации управления колхозной системой на территориальном уровне. В районах были созданы колхозно-совхозные управления (КСУ), а в областях и республиках аналогичные вышестоящие органы. Но и этого показалось мало. Уповая на всесильность партийного руководства сельским хозяйством, Хрущев передал КСУ функции сельских райкомов партии, а сами райкомы ликвидировал. Из Москвы и областных центров для партийного руководства сельским хозяйством направлялись парторги ЦК, обкомов и райкомов. В областных центрах "децентрализация партии" превратилась в полный абсурд: обкомы КПСС были разделены по производственному принципу на промышленные и сельскохозяйственные. В некоторых городах сельский обком находился на одной стороне площади, а промышленный — напротив.

Замедление темпов промышленного развития

Промышленное производство продолжало расти, хотя и не так быстро, как раньше. В первой половине 1960-х годов его рост составил 51%, а соответствующий показатель по сельскому хозяйству — 11%. Наиболее ощутимым негативным моментом была потеря положительной динамики развития народного хозяйства. В начале 1960-х годов темпы экономического развития стали неуклонно снижаться. Об этом свидетельствует постоянное падение роста промышленного производства, составившее с 1955 по 1965 г. 34%. Объяснение этого явления исключительно хрущевскими "кампаниями" и административными увлечениями несколько упрощает сложившуюся ситуацию. В большей степени стали проявляться системные черты индустриальной модели. Ставка на приоритетное развитие группы "А" вызывала постоянную социальную напряженность в обществе, вызванную дефицитом элементарных вещей. Это в свою очередь вело к нарушению денежного обращения, особенно на фоне постоянного увеличения заработной платы. Само же развитие средств производства отличалось крайностями и перекосами: с одной стороны, процветали гиганты энергетики и индустриальные монстры, с другой — убогий по организации рутинный труд в "неприоритетных" отраслях.

Научно-техническая революция, как и индустриальное развитие в целом, развивалась на "магистральных" направлениях, где сосредоточивались лучшие кадры и ресурсы. Однако системных сдвигов, делающих науку неотъемлемой частью производственного процесса, а ее достижения — желанными для производства — не произошло. Внедрение одного изобретения и экономический эффект от него превозносились на всю страну, а сотни тысяч запатентованных работ невостребованными лежали на полках.

Система директивного планирования постепенно подходила к исчерпанию своих возможностей. Она не могла оперативно и компетентно реагировать на многоцелевой характер экономики, более сложные условия хозяйствования и проблемы постиндустриального развития. Именно это обстоятельство и было в основе замедления темпов индустриального развития страны. Поскольку речь тогда не могла идти об изменении сложившейся системы, поиски выхода из кризиса шли по линии ее "совершенствования".

 

4. ПРОТИВОРЕЧИЯ "ОТТЕПЕЛИ"

Общество и власть

Процесс десталинизации в обществе проходил исключительно сложно и противоречиво. Его главная особенность состояла в том, что он был инициирован "сверху" и начался в высшем эшелоне политического руководства. Сразу же десталинизация стала важнейшим инструментом борьбы за власть между основными претендентами на "наследие вождя", которые опирались на более или менее оформленные группировки. В ходе этой борьбы проблема "вины и ответственности" сталинского окружения начинает играть все большую роль. При этом внутри политического руководства не было единства и четкой системы мер, направленных на преодоление издержек прошлого. Это стало следствием тесного переплетения двух факторов: искренней убежденности в правильности и неизбежности прежнего курса и страха ответственности за участие в преступлениях 1930-х — начала 1950-х годов. Названные обстоятельства послужили консолидирующей почвой для возникновения консервативного слоя в номенклатуре всех уровней. Консерваторов объединяло и то, что, несмотря на разницу в положении, они были в ментальном смысле единым поколением: оно сформировалось в период "больших чисток" второй половины 1930-х годов и в большей или меньшей степени вольно или невольно участвовало в массовых репрессиях.

В свою очередь, сторонники десталинизации и прежде всего ее вдохновитель Хрущев, чувствуя сопротивление консерваторов, постоянно апеллировали к широким общественным слоям, ища у них поддержку своим идеям и стремясь с их помощью усилить свое влияние и авторитет наверху. Это вело к стремительному распространению десталинизации сверху вниз, в нее все активнее втягивалась партийная и хозяйственная номенклатура среднего и низшего звена и, в конечном счете, все общество. Дискуссии в разных социальных слоях шли по нарастающей и превратились в самостоятельную и неожиданно мощную силу. Таким образом, основным фактором десталинизации становилась возрастающая общественная поддержка.

Постепенно обозначились две главные проблемы, которые представляли непосредственную угрозу для самой номенклатуры. Обсуждение прошлой вины и ответственности носило наиболее острый характер и зачастую выплескивалось на уровень комсомольских и партийных собраний. С ним был органично связан поиск объективных причин, породивших сталинский режим. Возникала новая ситуация: общество в процессе десталинизации стихийно пошло дальше, чем это было нужно наверху. Именно в этот момент из уст вчерашних наиболее рьяных критиков "культа личности" стали все чаще слышаться призывы против "огульного охаивания" прошлого, недопущения "самотека" в этом процессе и т.п. Таким образом, десталинизация почти сразу же стала регулироваться самими ее инициаторами. Это вызывало в обществе недоумение и разочарование, социальная поддержка Хрущева начала сужаться. Кроме того, раздражение от "критики культа личности" у консервативных представителей номенклатуры все более усиливалось, а хозяйственные трудности начала 1960-х годов стали благодатной почвой для этого. Последовательно происходило ужесточение идеологического пресса, усиление контроля за духовной жизнью общества. Иллюзии, порожденные "оттепелью", стали постепенно исчезать. Такой расклад политических и социальных сил лег в основу противоречий этого периода.