Кризис внутренней политики Хрущева

После событий в Новочеркасске авторитет Хрущева еще более упал. В этой ситуации он решил воспользоваться уже проверенным ходом — вновь использовать карту десталинизации, раскрутив ее новый виток. На ХХII съезде Хрущев возвращается к разоблачениям периода "культа личности". Именно тогда из партии были исключены Молотов, Каганович, Маленков и другие члены "антипартийной группы". Но самый сильный общественный резонанс вызвало решение съезда о выносе гроба с телом Сталина из Мавзолея и захоронение его у Кремлевской стены. Однако возобновление десталинизации даже в такой форме, рассчитанной на глубокое общественное потрясение, уже не могло ничего изменить в положении самого Хрущева. Общество устало от разоблачений, люди уже много знали о массовых репрессиях, и действия Хрущева скорее уже оценивались как недостойное сведение счетов, нежели как искреннее желание справедливости и исторической правды.

"По второму кругу" пошли и административные нововведения. Складывается впечатление, что с конца 1962 г. Хрущев просто не знает, что делать, потенциал его решений исчерпан, он мечется, не зная, как поправить ситуацию в стране. Хрущев планирует новые административные преобразования, пытается усилить исполнительский контроль. В частности, инициирует создание Комитета партийного контроля, превратившегося в уникальную вертикаль власти от центрального до районного звена, которая дублировала одновременно и партийную, и советскую систему, имела право производить самостоятельные расследования, направлять дела в прокуратуру и суд. Уже летом 1964 г. Хрущев задумывает административно-бюрократическое решение продовольственной проблемы с помощью союзно-республиканских управлений по производству сельхозпродуктов. Назревала и новая реорганизация системы управления в целом. Тогда же он вдруг выдвинул идею перехода на восьмилетнее планирование народного хозяйства.

Полный провал внутренней политики Хрущева был очевиден всему обществу.

 

ЧАСТЬ IV
"ЗРЕЛЫЙ СОЦИАЛИЗМ"

СТАБИЛИЗАЦИЯ И КОНСЕРВАЦИЯ СОВЕТСКОГО РЕЖИМА

Падение Хрущева

13 октября 1964 г. Хрущев, находившийся на отдыхе в Пицунде, был срочно вызван в Москву на заседание Президиума ЦК, подвергнут там сокрушительной критике, после чего вынужден был подписать заявление об отставке. На открывшемся вслед за этим пленуме ЦК КПСС после доклада Суслова Хрущев был смещен со всех партийных и государственных постов и отправлен на пенсию, как сообщалось в газетах, "в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья".

Подготовка этого формально законного акта, а по существу хорошо отрежиссированного заговора, началась еще весной 1964 г. Главная трудность состояла в том, чтобы оформить позицию противников Хрущева в Президиуме решением пленума ЦК, на поддержку которого рассчитывал Первый секретарь. Только пленум в период между партийными съездами, согласно уставу, был правомочен решать вопрос об устранении с главного партийного поста. Но пленум как таковой не являлся носителем единой политической воли в силу территориальной разбросанности членов ЦК и всегда был орудием манипуляций партийного аппарата в Москве. Заговор против Хрущева готовился в сугубо конфиденциальных разговорах, часто в "походах за грибами". Основную роль в его подготовке сыграли председатель КПК и секретарь ЦК Шелепин, руководитель КГБ Семичастный, председатель Президиума Верховного Совета РСФСР Игнатов. Именно они провели предварительные беседы с каждым членом Президиума и большинством местных партийных секретарей. Брежнев — тогда секретарь ЦК КПСС и второе лицо в партии, — согласно свидетельствам очевидцев, "трусил и колебался" до последнего.

Смещение первого лица произошло "простым голосованием", что само по себе было примечательно. Разрешение конфликта без арестов и репрессий можно считать главным итогом минувшего десятилетия. Хрущев "раскачал" общество, сделал атмосферу в нем более раскованной. Его отставка, несмотря на то что она явилась следствием закулисных маневров, была встречена с одобрением всеми слоями общества. Нигде не было митингов в его поддержку, не поступило ни одного письма в его защиту. В следующем 1965 г. органы КГБ даже зафиксировали двукратное снижение "антисоветских выступлений" (листовок, писем с выпадами против политического руководства, надписей на заборах и т.п.).

Новое "коллективное руководство"

На том же октябрьском пленуме было принято решение впредь разделять высшие партийные и государственные посты. Поэтому первым секретарем ЦК КПСС был избран Брежнев, а председателем Совета Министров СССР Косыгин.

Через месяц, в ноябре 1964 г., следующий пленум провел и некоторые кадровые перестановки. Получили повышение или расширили свои функции все основные участники "заговора". Новыми членами Президиума ЦК стали Шелепин и Шелест, секретарь КП Украины, рьяно критиковавший Хрущева от имени его любимой "вотчины". Шелепин стал совмещать сразу три поста: секретаря ЦК, председателя КПК и заместителя председателя Совета Министров СССР.Новой фигурой на политическом небосклоне был Н.В.Подгорный, бывший секретарь Харьковского обкома партии, который стал отвечать в ЦК за работу с кадрами. Таким образом, в "коллективное руководство" вошли Брежнев, Косыгин, Суслов — главный идеолог партии, а также Шелест, Шелепин и Подгорный.

Внутренние проблемы

Новое "коллективное руководство" оказалось перед лицом больших трудностей, которые множились последние годы и усугублялись в результате непродуманных административных действий. Внутренние проблемы требовали первоочередного решения. Первые шаги нового руководства были предприняты под девизом "исправления волюнтаризма" в управленческой области и в сельском хозяйстве.

На ноябрьском пленуме 1964 г. был заслушан доклад Подгорного "Об объединении промышленных и сельских областных, краевых партийных организаций и советских органов". Основные аргументы в пользу объединения сводились к тому, что разделение сфер деятельности сельских и промышленных партийных организаций носило искусственный характер, в результате район как базовая управленческая единица перестал существовать. С декабря 1964 г. восстанавливалась вертикаль партийной власти, основными звеньями которой были ЦК — республиканский ЦК — обком — райком.

Следующим шагом стало обращение к сельскому хозяйству, которому был посвящен мартовский пленум ЦК 1965 г. Брежнев выступил с программным докладом о сельскохозяйственной политике, резко критиковал хрущевские преобразования, ставшие основной причиной "развала сельского хозяйства". Это обстоятельство имело также политический смысл: "окончательный разгром" Хрущева произошел именно в той сфере, которой он занимался постоянно и где пытался реализовать свои личные идеи. Эстафета "первого аграрника страны" переходила теперь к Брежневу, что усиливало его личные позиции внутри "коллективного руководства". Важно отметить, что кроме стандартного обвинения в "волюнтаризме", речь также шла о непродуманности в политике Хрущева вопросов экономического стимулирования, неподкрепленности решений экономическими мерами и прежде всего ценовой политикой.

Вновь обозначился поворот к некоторой поддержке личных подсобных хозяйств: разрешалось восстановить их прежний размер, а позже даже увеличить его в 2 раза (до 0,5 га). Был также отменен налог с лиц, имеющих скот и разрешена продажа кормов владельцам скота. Однако повторить "экономическое чудо" Маленкова по быстрому насыщению рынка продукцией личных хозяйств новому руководству не удалось. Социальный слой связанных с землей рабочих и служащих, а также колхозников, желающих в свободное время работать еще и в личном хозяйстве, был почти полностью размыт в результате резких колебаний политического курса в отношении крестьянского подворья. Ни о каком экономическом стимулировании личных хозяйств речь в то время не шла.

Новая стратегия в отношении колхозов и совхозов сводилась к отказу от необоснованных административных решений и всемерной материальной поддержке. Прежде всего был существенно снижен план государственных закупок зерна на 1965 г.: с 4 млрд до 3 млрд 400 млн пудов. План был объявлен "твердым", то есть не подлежащим пересмотру в течение предстоящих десяти лет. С этого момента все сверхплановое продовольствие оставалось в колхозах, а его сдача государству приобретала строго добровольный характер. Кроме того, были существенно повышены закупочные цены на все основные виды сельхозпродукции, а за сдачу сверхплановой устанавливались дополнительные надбавки до 50%. Материальная поддержка колхозов выражалась в увеличении капиталовложений и укреплении материально-технической базы, развитии энергетической системы села и мелиорации. Финансовая поддержка колхозной экономики сводилась к списанию задолженностей; был введен новый принцип налогообложения — не с валового, а с чистого дохода. Можно сказать, что в целом сельскохозяйственный курс "коллективного руководства" стал попыткой применить экономические методы на макроуровне — к сельскому хозяйству страны в целом.

Возвышение Брежнева

Внутри "коллективного руководства", столь консолидированно выступившего против Хрущева, не было полного единства. В 1964—1965 гг. можно выделить две более или менее оформленные тенденции в высшем руководстве страны. Первая — консервативная и охранительная. Ее главными представителями были Суслов и Шелепин. Наиболее отчетливо она проявилась в идеологической политике, где "рецидивы" сталинизма с течением времени приобретали все более выраженную и уродливую форму. Вторую тенденцию представляли приверженцы преобразований весьма широкого плана (Косыгин, Андропов, отчасти Громыко), которые ориентировались на проведение экономической реформы, освоение новых промышленных технологий и выход на мировой рынок, выступали за развитие самоуправления, прежде всего производственного.

Однако отличительной чертой общего стиля нового "коллективного руководства" была практика разрешения всех противоречий в строго конфиденциальной обстановке, в узком кругу. Выразители обеих тенденций были готовы до известного предела "поступиться принципами" во имя единства в высшем руководстве страны. Все без исключения стремились "не выносить сор из избы" и, пожалуй, именно это стало определяющим фактором выдвижения Брежнева в качестве компромиссной фигуры, которую многие поначалу считали временной.

Брежнев прошел довольно типичный жизненный путь для поколения, начавшего свою карьеру после массовых репрессий второй половины 1930-х годов. Во время войны он был политработником в действующей армии, после войны работал на Украине, а во время целинной эпопеи руководил ЦК в Казахстане. Исключительно активно проявил себя во время "разоблачения антипартийной группы" летом 1957 г., после чего вошел в Президиум ЦК КПСС.С 1960 г. стал Председателем Президиума Верховного Совета СССР, а летом 1964 г. уже отвечал в ЦК за работу с кадрами, что и позволило ему оказаться в центре антихрущевского заговора.

В непростом "раскладе сил" того времени Брежнев устраивал и консерваторов, и реформаторов-технократов. Он был крайне осторожен при принятии решений, нуждался в советах и прислушивался к ним. Будучи "чистой воды" партийным работником, Брежнев был мастером закулисных ходов, его ключевой идеей была "кадровая стабильность". Политическую линию Брежнева в конце 1960-х годов можно определить как умеренно-консервативную, а продвижение к вершине советского политического олимпа как относительно безболезненное и весьма последовательное. Столкновение личных амбиций и конкуренция проявились лишь в 1965 г., когда в результате "аппаратных маневров" Брежневу удалось оттеснить на вторые роли Шелепина и Подгорного. Шелепин стал председателем ВЦСПС, а Подгорный был избран Председателем Президиума Верховного Совета СССР.На этом посту он сменил Микояна, который все хрущевское десятилетие был фактически вторым лицом в руководстве страны. Микоян был единственным членом Президиума, попытавшимся выступить в защиту Хрущева во время его отставки. Кроме того, как политик он был склонен принимать взвешенные и продуманные решения, обладал колоссальным опытом и пользовался неподдельным авторитетом. Естественно, Брежнева такой человек не устраивал.

Возвышение Брежнева внутри "коллективного руководства" было оформлено на XXIII съезде КПСС в марте — апреле 1966 г. Этот съезд в полной мере отразил противоречия тогдашнего внутриполитического курса. В обществе со съездом связывались диаметрально противоположные ожидания. Одним из прогнозов была политическая реабилитация Сталина, которой, однако, не произошло. Вместе с тем на знаковом уровне идеологические реминисценции были вполне очевидны: Президиуму ЦК было возвращено название Политбюро. Должность Первого секретаря была переименована в Генерального секретаря, которым и был избран Брежнев. Кроме того, сталинисты получили возможность высказаться с трибуны съезда, гневно осудив писателей-диссидентов А.Синявского и Ю.Даниэля. Таким образом, съезд стал сигналом для поворота к идеологическим ориентирам прошлого, главным из которых было усиление контроля над общественной жизнью.

В целом же Брежнев стал расставлять своих людей на всех уровнях постепенно и без лишнего шума. За исключением снятия наиболее одиозных фигур типа секретаря ЦК по сельскому хозяйству Полякова, проводника многочисленных хрущевских кампаний, этот процесс проходил достаточно мирно. В связи с теми или иными реорганизациями активные апологеты Хрущева были постепенно отправлены на пенсию, что в общей сложности заняло около пяти лет и позволило вступить в 1970-е годы в состоянии кадровой стабильности. В экономической политике Брежнев считал приоритетными сельское хозяйство, тяжелую промышленность и военно-промышленный комплекс.

Реформа Косыгина

Еще в конце 1950-х годы экономисты Л.Канторович, В.Немчинов, В.Новожилов и другие пытались найти модель оптимального планирования. В 1962 г. статья в "Правде" экономиста Либермана открыла дискуссию о роли прибыли в социалистической экономике. Ее суть сводилась к тому, что прибыль должна была стать одним из важнейших критериев работы предприятий. Высказывались разного рода мнения о необходимости перехода к экономическим методам управления, оживлению товарно-денежных отношений. Весной 1965 г. была опубликована статья Немчинова, в которой автор предлагал ввести "хозрасчетную систему планирования". Идея сводилась к формированию плана снизу вверх — от предприятия к министерству. По существу, план должен был стать не столько заданием, сколько государственным заказом, а от его выполнения зависело развитие социальной сферы предприятия. Эти радикальные по тем временам взгляды, однако, делали процесс формирования плана гораздо более трудоемким и требующим существенно более высокой квалификации министерских чиновников.

Итоги обсуждения были подведены в сентябре 1965 г. на пленуме ЦК.Реформаторские тенденции внутри "коллективного руководства" были связаны с именем Косыгина. Именно он выступал на пленуме с докладом "Об улучшении управления промышленностью, совершенствовании планирования и усилении экономического стимулирования промышленного производства".

Косыгин был представителем реформаторов-технократов, сформировавшихся в 1930-е годы. В 1939 г. в возрасте 35 лет он стал наркомом текстильной промышленности, а в 1940—1960 гг. с небольшими перерывами был первым заместителем председателя СНК — Совета Министров СССР.Руководил Госпланом СССР, а после отставки Хрущева стал Председателем Совета Министров СССР.По своим взглядам Косыгин был приверженцем курса либерализации экономических отношений в рамках плановой экономики, который до него в разные годы пытались реализовывать Вознесенский и Маленков. Косыгин был свидетелем краха своих идейных предшественников и, конечно же, никогда открыто не заявлял о своих симпатиях, был исключительно осторожен в проведении своей экономической линии. Он считал приоритетом развитие легкой промышленности, составлявшее основу стабильности социальной ситуации в городах в условиях бурно развивающегося процесса урбанизации.

В докладе Косыгина предлагалось отказаться от системы совнархозов. Восстанавливался отраслевой принцип управления промышлен-ностью, чтобы добиться "сочетания централизации руководства с расширением оперативно-хозяйственной самостоятельности предприятий". Таким образом, расширение сферы "низового планирования" должно было сочетаться с планированием из центра. Предполагалось, что министерства будут на научной основе определять стратегию развития отрасли и основные "направления, пропорции и темпы экономического развития". За этим положением следовало и важное практическое решение: число обязательных плановых показателей сокращалось до 9 вместо 30 в прежние годы. Главным показателем работы предприятий и отраслей вместо объема валовой продукции становился объем реализованной продукции, который, по мнению Косыгина, должен был поставить производство в непосредственную зависимость от потребителя. Оживить производство намечалось интеграцией в планово-директивную экономику таких экономических рычагов, как цена, прибыль, кредит, премии. Экономическое стимулирование должно было постепенно укрепить хозрасчет: выполнение плана и эффективное использование производственных фондов на предприятиях позволяло отчислять от прибыли больше средств в поощрительные фонды. Эти фонды, в свою очередь, становились источником развития производства и совершенствования техники, материального поощрения рабочих и служащих, для чего предусматривались премии и "13-я зарплата" по итогам года. Из поощрительных фондов предприятие могло тратить деньги на улучшение условий труда и быта, в частности, на строительство жилья.

Даже при идеальной реализации заявленной Косыгином программы речь шла о полумерах, которые для того времени, несомненно, выглядели исключительно прогрессивно. Половинчатый характер хозяйственных инициатив изначально закладывал противоречия в основу реформы. Своеобразие ситуации состояло в сочетании идеологического контроля с идеями экономического реформирования, стержень которых составляли технократические ценности. Это эклектическое сочетание явилось результатом компромиссов наверху и предопределило взаимное приспособление названных тенденций в дальнейшем, став тормозом кардинального решения всех основных проблем внутреннего развития.

И по характеру, и в силу объективного развития ситуации Косыгин был склонен приспосабливаться, никогда жестко не настаивал на своих взглядах. Вместе с тем, он довольно последовательно проводил кадровую политику, в значительной мере способствовал становлению нового слоя хозяйственных руководителей, отличительными чертами которого было хорошее знание производства, действительно государственное экономическое мышление, умение разбираться в административно-бюрократических премудростях и лоббировать интересы своих отраслей или предприятий-гигантов. Однако эти хозяйственники не представляли себя вне советской экономической системы, хотя и дистанцировались от вопросов идеологии, предоставляя решать их специалистам.