I. С чего начинается системный подход.

Чтобы ответить на этот вопрос, надо прежде всего вычленить вопрос о том, что первично – изучение предметных систем или изучение систем­ности мира?

Фактически человек всегда изучал целостные явления и при этом всегда обнаруживались системные моменты, связанные с пониманием части и целого, единства и структуры явлений, внутренних связей и вза­имодействия элементов целого, свойств интеграции и т. п. [42].

Однако многие столетия это были разрозненные знания об отдельных системных формах, представляющие собой частные моменты в познании мира. Чтобы превратиться в общезначимые формы, им не хватало широ­ты, всеобщности представлений о системах действительности. И эта всеобщность системных знаний должна была вырасти естественным образом из прогресса науки, из изменившихся параметров миропонима­ния человека, из новых представлений и новых потребностей гносеоло­гии.

Люди разных исторических эпох изучали явления объективного мира, не рассматривая их как системы: для них это просто предметы и явле­ния. Между тем, с методологической точки зрения, есть разница в том, познается ли предмет обыденно, так сказать, ординарно или он познается согласно гносеологической установке «предмет как система». В первом случае знание носит, как правило, описательный, феноменологический характер. Во втором случае изучению «предмета как системы» изначаль­но задаются как бы методологические направляющие, особая призма ви­дения, которая требует выявления: 1) феномена целостности и опреде­ления состава целого, 2) закономерностей соединения частей в целое, 3) законов его структуры и т. п.

Вместе с тем изучение «предмета как системы» – только одна из форм системности, не охватывающая ее полностью. И фактически пони­мание системности как принципа мировоззрения к методологии приходит в науку позже, прежде всего через раскрытие макросистемных отноше­ний, через понимание системного устройства мира. Конечно, это различ­ные формы познания бытия. Так, если предмет берется только сам по се­бе и все его качества – свойства объясняются непосредственно, исходя из него самого, – это одна призма видения. А если тот же предмет рас­сматривается как часть видо-родовой системы, где все его качества – свойства объясняются опосредованно, как типичные проявления свойств макросистемы, то это уже иное знание о том же предмете (!), имеющее отличные от первого содержание и критерии.

Одним словом, пока человечество не познало законов макро- и микромира, его «знание о вещах» остается элементарным знанием о них и, естественно, в нем нет никаких специальных установок для особого рассмотрения системности, системных параметров. Такие установки за­кономерно проявляются только на новом уровне развития научного зна­ния, когда представления о системности становятся органической состав­ной частью фундаментальных научных теорий и всего современного ми­ропонимания.

В целом до начала, а точнее даже до середины XIX в., во взглядах на реальный мир господствовали досистемные, если можно так выразиться, предметоцентрические представления. И хотя в то время уже существо­вали такие яркие примеры системного мышления, как гелиоцентрическое учение Коперника, космогоническая теория Канта – Лапласа, философ­ская система Гегеля, и научная мысль во всех отраслях знания настой­чиво билась в поисках ответов на фундаментальные вопросы «о природе вещей» и «об устройстве мироздания», но, с точки зрения формирования системных теорий, системных взглядов на действительность, это были только идеи-предшественники, идеи-догадки, которые еще не меняли основ господствующего тогда миропонимания.

 

 

Рождение подлинно научных макросистемных представлений относится к середине XIX в. Теории исторического развития в природе и обществе, а именно теория общественно-исторического развития К. Маркса и Ф. Энгельса и эволюционное учение Ч. Дарвина, фактически с этого начинают коренные преобразования прежней картины мира. Они несут в себе принципиально новые параметры знания — материалистическую диалектику и макромасштабные представления о процессах и явлениях объективного мира, включающие в себя, в частности, и представления о больших системах: об общественно-экономических формациях, о «видах» животных и растений.

Параллельно с этим в XIX – начале XX вв. создаются другие фундаментальные научные теории, несущие с собой представления о важных системных принципах объективного мира. В это историческое время были изданы неевклидовы геометрии Лобачевского и Римана, неклассическая (не ньютоновская) физика Эйнштейна, раскрывшие как бы «второе» измерение физической реальности. Появились системно-структурные теории а химии: Периодическая система элементов Менделеева, теория хими­ческого строения Бутлерова, вскрывшие фундаментальные системные законы строения вещества. Стали интенсивно разрабатываться организмические теории в биологии и функциональные концепции в медицине. Вме­сте со всеми этими теориями в науке фактически утверждались систем­ные представления об окружающей действительности, чем, конечно, и закладывались содержательные предпосылки последующего формирова­ния системного подхода.

С этого исторически и начинается развитие системного подхода – независимо от сроков реального осознания его принципов в методологи­ческом плане и использования его с целью практических приложений, Системное знание в XIX в. уже есть. Но оно существует пока не в виде особого методологического знания, а как часть конкретных обществовед­ческих и естественно-научных теорий, как одна из черт диалектико-материалистического мышления.

Обратимся теперь к другой стороне вопроса – собственно гносеологи­ческой. В это время в научном познании происходят события поистине чрезвычайного значения. Наряду со знанием о предмете как таковом появляются новые слои знания о закономерностях макро- и микромира, что соответственно дает новые модусы, новые разновидности знаний о предмете как элементе своей макросистемы и как проявлении соответст­вующих структурных законов материи.

Итак, появляются три существенно разных знания об одном и том же предмете. Это качественно новая гносеологическая ситуация. Рас­смотрим ее более детально.

Многокачественность и многомерность явлений существовала всегда и фиксировалась познанием более или менее полно также во все эпохи. Дело не в этом. Принципиально новое явление состоит в другом. Все «существовавшее ранее знание о предмете было, так сказать, однопорядковым и привязывалось по преимуществу к одной системе координат. Теперь же, с созданием фундаментальных теорий о макро- и микромире, в гносеологии возникает потребность отразить не просто возросшую многокачественность и многомерность изучаемых явлений, но и найти средства отображения многоуровневого, в значительной мере параллель­ного знания, требующего для своего адекватного раскрытия разных си­стем координат. Так, знание о предмете самом по себе, раскрывающее все его свойства и характеристики как проявление его индивидуальности, существенно отличается от знания о предмете, описывающего его свойства как проявление «видовых» или «формационных» качеств мак­росистемы, и тем более отличаются от знаний о нем же, базирующихся на изучении глубинного строения материи, на познании законов микро­мира. В каждом из этих случаев речь идет о законах разных порядков, не сводимых друг к другую

Отныне научное знание о предмете и явлении уже не может состоять из одного представления о нем самом, оно должно состоять из многих разнопорядковых знаний, берущих его в микро-, мезо- и макромасшта­бах реальной действительности. И для того чтобы в познании «схватить» эти разнокачественные, разносущностные и разномасштабные реаль­ности, нужны новые методологические средства.

На первый взгляд может показаться, что этим нарушается монистическая картина мира, ибо на месте «единого знания» появляются этажи разнопорядкового «многомерного знания». Однако при ближайшем рассмотрении становится ясным, что речь идет лишь о новом рубеже в познании мира, о новом рубеже его сложности, когда монисти­ческая картина мира становится более глубокой и объемной, когда един­ство мира понимается более комплексно и многомерно. Новое знание богаче прежнего, оно имеет большее количество определений, состоит из большего количества разрезов, аспектов, уровней. Оно фактически пред­ставляет собой многомерный синтез знаний о действительности и о пред­мете вместе взятых, синтез постоянно расширяющегося знания о мире.

Так зарождается потребность в отображении сложного знаниями со­ответственно в какой-то мере должна постепенно перестроиться сама структура научного познания и его методология. Конкретные науки и философия в этих условиях должны «научиться» более четко расчленять познаваемую действительность на некие качественные узлы, осознанно подходить к дроблению знания по отраслям, аспектам, уровням, спе­циализациям, методологически правильно изучать связи и взаимодейст­вия явлений, хорошо отработать процедуры синтеза разноаспектного и разнопорядкового знания.

Каждый человек, желающий понять потребности развития современ­ного научного знания, должен в этом факте истории познания ретроспек­тивно увидеть одну из существенных причин возникновения и последую­щего развития системного подхода.

Задача задач современной методологии – отразить сложность реаль­ных структур мироздания, притом отразить точно и всесторонне. И вме­сте с тем дать в руки исследователей орудия познания, адекватные ре­шению этих задач. Все это и обусловливает широкое развитие методоло­гического знания, специализацию его приемов, ориентированных на изу­чение различных сторон бытия, будь то развитие, функционирование, си­стемность, структура явлений и т.п.

Современная наука проделала большой путь в решении проблем адек­ватного отражения сложности мироздания, но начиналось все это с дока­зательства правомерности, так сказать, «второго измерения». И первым образцом последовательной теоретической разработки этих методологических проблем стала теория К. Маркса. Принцип двойственности качественной определённости, разработкой и применением которого Маркс гордился как своим научным открытием первостепенной важности, явля­ется широко применяемым принципом его методологии [17]. Возьмем ли мы учение Маркса о труде (конкретном и абстрактном), товаре (его потребительной стоимости и стоимости), природных и социальных каче­ствах вещей, товаров, моральном и физическом износе техники, об общих и формационных законах народонаселения и т. п. – все это про­сто невозможно понять, не руководствуясь методологическими представ­лениями о двух рядах качественной определенности явлений.

Этим и был заложен методологический образец диалектико-материалистического решения проблем многомерности. Позже появились много­численные подтверждения этого методологического принципа в других науках, а также были открыты иные измерения действительности. Одна­ко теоретический пример, с которого начинается пересмотр старых it утверждение новых логико-гносеологических и методологических осно­ваний современной научной картины мира, был заложен прежде всего теорией К. Маркса и Ф. Энгельса.

Утверждение принципов многомерного понимания действительности невольно порождало проблемы, требовавшие системных представлений и системных решений, т. е. расширяло саму потребность в системном под­ходе. Ибо нельзя последовательно объяснить наличие двух или многих сущностей в одном предмете, не прибегнув к приему рассмотрения их в разных системах координат, не исходя из понимания полисистемности объективной действительности, не выработав адекватных методологиче­ских средств комплексирования параллельных знаний. Понятие системы весьма удачно обслуживает эти потребности развития научного знания. В различных модификациях оно выполняет роль «отдельной системы ко­ординат», «сложной системы координат», «системы координат с пере­менными структурами», «иерархии систем» и т. п.

Итак, главной исторической и вместе с тем главной теоретической предпосылкой развития системного знания было появление фундамен­тальных теорий макро- и микромира, сложившихся во второй половине XIX – начале XX вв. Из них вырастало сложное многоуровневое знание, требовавшее для своего точного отображения новых методологических средств. Возникшая таким образом потребность в отображении объектов действительности в разных системах координат – одна из важнейших гносеологических предпосылок последующего развития системного под­хода.