Фундаментальные идеи культурной психологии

Современная культурная психология покоится по меньшей мере на трех фундаментальных идеях. Во-первых, она руководствуется идеями социального конструкционизма и конструктивизма, включая социально-историческую теорию Выготского. С этих позиций психические функции рассматриваются как социально обусловленные. Во-вторых, культурная психология усвоила ряд идей феноменологии Гуссерля, в частности, отношение к человеку как активной, творческой и конкретной индивидуальности. Интенциональные значения индивидуальности раскрываются в деталях, описательно и в качественном ключе. В-третьих, центральными понятиями культурной психологии являются «понимание» (Verstehen) и «интерпретация» (Hermeneutics), идущие от Дильтея. Считается, что культурный психолог должен обладать опытом и искушенностью, чувствительностью и эмпатией, проводить всестороннее и тщательное наблюдение, чтобы обнаруживать культурно обусловленные психические феномены.

Другие главные особенности культурной психологии обнаруживаются в следующих ее положениях.

1. Культурные психологи верят в то, что сознание является краеугольным камнем объективного знания, поскольку, как они думают, сознание обладает способностью к адекватной саморефлексии, с одной стороны, и объективно отражает социальные отношения, с другой. Это есть социальное конструирование мира, и оно позволяет познавать объекты такими, какими они есть, и, следовательно, придавать познанию объективный характер. Культурные психологи считают возможным выходить за пределы явлений и проникать в сущность вещей, вступая при этом во взаимодействия с изучаемым феноменом. Тем самым исследователь может получить полное понимание психологии людей.

2. Для культурной психологии принципиальным является вопрос о качестве психических феноменов. Культурные психологи утверждают, что могут понимать качественные особенности последних, не разлагая их на отдельные элементы. Изучаются качественные особенности феноменов, но отвергаются количественные измерения. Это положение не следует понимать буквально. Степень выраженности феноменов принято выражать в терминах качества, а не количества. Например, высокий (низкий) интеллект следует рассматривать как качество именно высокого (низкого) интеллекта. После того, как установлены качественные различия, могут использоваться количественные индикаторы, скажем, количество людей, проявивших одну степень качества феномена, и количество людей, проявивших другую степень качества феномена, или количество проявлений того или иного качества.

3. Объективность качественных исследований в культурной психологии обеспечивается ориентацией на комплексные качества феноменов. Поскольку комплексность определенно присуща психическим феноменам, то и качественные исследования определенно являются объективными.

4. Культурные психологи развивают представления Дильтея о понимании и интерпретации. Кредо понимания состоит в постижении значений человеческой экспрессии. Кредо интерпретации состоит в том, что значения следует выводить из экспрессии, но не искать их внутри нее.

5. Культурные психологи конструируют общие паттерны, опираясь на анализ индивидуальных случаев и метод индукции. Последний трактуется как творческая интуиция, позволяющая «схватить» общий паттерн, неявно присутствующий в индивидуальных случаях. Культурный психолог должен использовать для этого контролируемые и систематические данные, раскрывая внутрикультурные единообразие и вариацию культурно-психологического знания. Создание же общих паттернов есть процесс генерализации индивидуального опыта или поведения в наиболее существенных общих особенностях феномена.

6. Качественное исследование должно быть направлено в большей степени на постижение сущностных особенностей феноменов, чем просто фиксировать их поверхностные проявления. Поверхностные свойства феноменов понимаются при этом как «неполные индикаторы» сущности феноменов. Теоретические концепции, в которых схвачена эта сущность, должны направлять, организовывать и структурировать наблюдение культурного психолога. Сущность находится в общих паттернах.

7. Качественная культурная психология признает, что наблюдатель и мир не тождественны, т.е. наблюдения могут соответствовать, не соответствовать или неполностью соответствовать реальности феномена. Следовательно, культурный психолог должен контролировать соответствие своих идей наблюдаемым феноменам. Такая процедура называется валидизацией, и она предполагает, что мир известен не в полной мере, возможности получения как истины, так и ошибки вероятны. Руководствуясь этими соображениями культурные психологи различают три вида валидности: дескриптивную, интерпретативную и теоретическую (объяснительную). Дескриптивная валидность затрагивает вопросы точности описания фактов. Интерпретативная валидность контролирует умозаключения о значениях действий. Теоретическая (объяснительная) валидность направлена на идентификацию мотивов и причин как источников феномена.

8. Качественная культурная психология изучает психологические феномены, многократно перепроверяя их через некоторое множество ситуаций, состояний, действий и поступков, учитывает характер предшествующих и последующих ответов респондентов, использует метод перекрестных оценок, получаемых от нескольких экспертов.

9. Психологические, культурные и социальные феномены предлагается определять концептуально, не операционально.

10. Понимание культурного характера психологических феноменов не ограничивается описанием только их содержания. Понимание предполагает также объяснение феноменов. Социально-культурная активность рассматривается при этом в качестве главного источника объяснения.

 

 

ЭКЗАМЕНАЦИОННЫЙ БИЛЕТ № 10

 

1. Методология в сравнении с теорией познания

Человечество всегда стремилось к приобретению новых знаний. Овладение тайнами бытия есть выражение высших устремлений творческой активности разума, составляющего гордость человечества. За тысячелетия своего развития оно прошло длительный и тернистый путь познания от примитивного и ограниченного ко все более глубокому и всестороннему проникновению в сущность окружающего мира. На этом пути было открыто неисчислимое множество фактов, свойств и законов природы, общественной жизни и самого человека, одна другую сменяли научные картины мира. Развитие научного знания происходило одновременно с развитием производства, с расцветом искусств, художественного творчества. Знание образует сложнейшую систему, которая выступает в виде социальной памяти, богатства ее передаются от поколения к поколению, от народа к народу с помощью механизма социальной наследственности, культуры.

 

Теория познания есть общая теория, уясняющая саму природу познавательной деятельности человека, в какой бы области науки, искусства или житейской практики она ни осуществлялась. Теория познания развивалась вместе с философией на протяжении всей ее всемирной истории.

 

Теория познания иначе называется гносеологией, или эпистемологией. Эти термины имеют греческие корни: gnosis - познавание, узнавание; познание, знание и episteme - знание, умение; наука. В русском языке термин "знание", равно как и "познание", несет два основных значения: во-первых, знание как данность, добытый факт, во-вторых, процесс узнавания, добычи знания в первом смысле. Гносеология не может не касаться указанных сторон. Все же в узком смысле задачей гносеологии является скорее исследование природы "готового" знания, чем методов его получения. Таким образом, гносеология - это знание о знании. В последние десятилетия ученых все больше интересует процесс получения знания, его приращения, развития, а это предполагает изучение и использование достижений истории наук, данных когнитивной психологии, учет личностного фактора в познавательной деятельности.

 

Существенно то, что хотя гносеология не может игнорировать разнообразные данные, получаемые в смежных науках, она не может и не должна зависеть в своих посылках от них. Правильное разграничение предметов направлено именно на это. В идеале теория познания должна обосновывать всякое знание, в том числе естественнонаучное и философское. Она должна объяснять саму возможность такого знания, его сущность, содержание понятия истины, ее критерии. Поэтому ясно, что если теория знания включает в себя в качестве предпосылок выводы каких-то других теорий, то она рискует попасть в логический круг. Человек, приступающий к построению гносеологии, находится в тяжелейшем положении: он должен сам "поднять себя за волосы", создать теорию фактически на голом месте, чтобы удовлетворить идеалу беспредпосылочности.

 

Как выражается Н.О. Лосский, мы вслед за И. Кантом, основателем критического метода, должны прибегнуть к крайне своеобразному подходу. Мы должны строить философскую теорию знания "не опираясь ни на какие другие теории, т.е. не пользуясь утверждениями других наук..." При этом можно, конечно, "воспользоваться трудами других наук и их анализом мирового целого, но только как материалом, а вовсе не как основою для теории знания"19.

 

Идеал чистой, беспредпосылочной теории познания труден и почти недостижим. Кроме того, на практике теорию познания в точном смысле, например в том, который предлагает установить Лосский, трудно полностью отделить от смежных отраслей философии. Особенно существен факт, что значительная часть современной гносеологии прямо ориентирована на научное (прежде всего естественнонаучное) познание и в своих методах и материале по существу сливается с методологией науки. Надо ли отделять методологию от теории познания? Если исходить из определения теории познания, данного выше, то - да. Методология изучает не знание и истину как таковые, а приемы их получения - в специфической обстановке научного исследования. Тем не менее оказывается, что не умозрительное, а предметное изучение того, каким образом наука накапливает свое знание, позволяет понять очень многое о самой природе получаемого знания, его структуре, функционировании, статусе его частей. Философы, которые занимаются такого рода исследованиями, как правило, владеют богатым фактическим материалом по истории науки, и их выводами не следует пренебрегать. Без всестороннего и глубокого обобщения достижений конкретных наук20 и того, как были достигнуты эти результаты в муках творчества, во взлетах и падениях, в озарениях и заблуждениях, т.е. без осмысления методологии науки, теория познания может выродиться в схоластику, в систему искусственных конструкций. Последнее особенно опасно, ибо современная философия имеет склонность быть прикладной, и методология науки дает пример подобных приложений, будучи не только описательным, но и нормативным учением. Она помогает ученым и стимулирует прогресс научного знания, выявляя и делая общим достижением эвристику. При соединении с методологией науки задача гносеологии - осмыслить, что действительно есть знание и каким образом оно достигается.

 

В дальнейшем изложении, как и в остальных частях книги, мы не будем себя связывать построением системы, что избавит нас от необходимости явного конструирования той или иной "беспредпосылочной" чистой гносеологии. Скорее, будет дано описание пестрой ткани возникающих здесь проблем, способов их решения и разнообразных примеров. Это можно сравнить с изучением геометрии, когда вместо сухого формально-аксиоматического построения ее основ сразу начинают знакомиться с ее методами, находящими живое приложение в самой жизни21. Единственное, о чем нужно помнить, что аксиомы существуют и "правильное" построение при нужде возможно.

 

На современном уровне теория познания являет собой результат обобщения всей истории развития познания мира. Она исследует природу человеческого познания, формы и закономерности перехода от поверхностного представления о вещах (мнения) к постижению их сущности (истинного знания), а в связи с этим рассматривает вопрос о путях достижения истины, о ее критериях. Но человек не мог бы познать истинное как истинное, если бы не делал ошибок, поэтому теория познания исследует также и то, как человек впадает в заблуждения и каким образом преодолевает их. Наконец, самым животрепещущим вопросом для всей гносеологии был и остается вопрос о том, какой практический, жизненный смысл имеет достоверное знание о мире, о самом человеке и человеческом обществе. Все эти многочисленные вопросы, а также и те, которые рождаются в области других наук и в общественной практике, способствуют оформлению обширной проблематики теории познания, которая в своей совокупности и может представить ответ на вопрос, что есть знание. Знать означает в самом широком смысле владеть и уметь. Знание есть связующая нить между природой, человеческим дух и практической деятельностью.

2. Метафизика как наука: учение о предельной реальности и первых принципах

Учение о первых принципах

Метафизика представляет собой теорию начал, или первых принципов. Первые принципы мыслятся как конечные и неопровержимые истины, исходные посылки или предельные допущения. Поэтому они служат основой для аргументов в пользу тех или иных идей. Выдвигая гипотезы, метафизик в попытках их обоснования обращается к первым принципам, которые формулируются даже не в форме гипотез — они просто постулируются. Такое движение мысли следует отличать от хода мысли ученого. Он выдвигает гипотезы об определенных вещах и исходит из того, что эти гипотезы могут быть как истинными, так и ложными. Поэтому гипотезы подвергаются тестированию. Кроме того, ученый затем может дедуктивно выводить вытекающие из гипотез следствия, но обоснованность гипотез подвергается непрерывному сомнению и проверке. Таким образом, если для метафизика критерием истины является соответствие гипотез, идей, теорий первым принципам, то для ученого, напротив, критерием истины является соответствие его гипотез эмпирическим фактам.

 

Метафизика как наука

Метафизическая наука, выстраивает свои рассуждения, как правило, по следующей логике: (1) некое р берется или рассматривается как истинное; (2) показывается, если р,значит, q; (3) q выводится дедуктивно как истинное, учитывая истинность р. Стало быть, если р является истинным, и р предполагает q, значит, q характеризуется истинностью. Ясно, что первостепенным является вопрос об истинности р. Однако именно этот вопрос в наименьшей степени волнует метафизика. Он фокусирует свое внимание на истинности q и игнорирует гипотетичность и условность первой посылки о р: она принимается как безусловно истинная, а потому и q является истинным. В рассуждения, выстраиваемые по такой схеме, закрадываются несколько ошибок. Во-первых, гипотетичность первых посылок не принимается в расчет. Во-вторых, используется процедура переноса истинности с одних рассуждений на другие. Но ученый должен обосновывать или устанавливать истину всякий раз заново при переносе истинности на новые условия (см. Лакатос, 1995). Как отмечал Декарт, ничто в метафизике не порождает так много проблем, как ясное и различающее восприятие ее базовых понятий и понимание этих понятий как базовых истин.

Ясно, что метафизическая наука испытывает особую склонность к логическим построениям дедуктивного типа. Преобладание дедуктивных схем характеризует метафизику прежде всего как априорную науку. Ученый тоже опирается на дедуктивные схемы. Но если ученый обнаруживает, что его теоретическая конструкция не подтверждается опытом, он изменяет теорию или отказывается от нее. Метафизик не отказывается от своих теорий, поскольку он не знает и не может знать в принципе, соответствует его теория действительности или нет.

Научное знание должно быть свободно от якобы самоочевидных интуитивных предпосылок, поскольку они порождают сомнения. Есть люди, для которых исходные посылки не являются самоочевидными в своей истинности. Они не принимают самоочевидность исходных посылок не потому, что недостаточно умны или прозорливы, а потому, что опираются на иное мировоззрение. Если же некие посылки возникают в результате «самоочевидной интуиции» ученого, а затем на их основе он дедуктивно выстраивает ту или иную систему знаний, то ее обоснованность, объективность и истинность оказываются произвольными и субъективными. Метафизические построения при этом превращаются не более чем в упражнения в области логики.

Очевидно, что исходные посылки метафизики должны быть не только самоочевидны, как скажем, начальные аксиомы евклидовой геометрии, но также и самообоснованны, чего в евклидовой геометрии нет. Исходные посылки должны быть таковы, чтобы любая попытка их опровергнуть приводила к еще большему их подтверждению. Декарт полагал, что его учение соответствует этому требованию в положении cogito, ergo sum («Я мыслю, значит, я есть»). Строго говоря, это положение можно рассматривать первой истиной только с точки зрения субъективной экспозиции, но не с точки зрения объективного порядка вещей.

Но можно ли вообще проверять обоснованность метафизических теорий? Здесь возникают сложности двоякого рода. Во-первых, метафизические теории носят чрезвычайно общий, если не всеобщий, характер; поэтому им присуща высокая неспецифичность. Они заявляют, например, о том, что любое событие имеет ту или иную причину. Но можно ли быть в этом уверенным, если невозможно проверить каждое из событий природы и человеческих отношений? Кроме того, в силу всеобщности, метафизические теории обнаруживают низкую чувствительность к специфическим моментам, ситуациям, условиям и т.д., под влиянием которых одни закономерности сменяют другие.

Я вспоминаю шутку, которую услышал по телевидению: «Мужчины любят женщин, женщины — детей, дети — хомячков, а хомячки — не любят никого». В этой шутке для ученого нет ничего удивительного: любая закономерность имеет свой диапазон действия и, следовательно, предел. Она где-то начинается, а где-то заканчивается. Эта шутка должна была бы, однако, удивить метафизика: почему хомячок никого не любит? Если мужчины любят женщин, а женщины любят детей, а дети любят хомячков, то и хомячки должны кого-то любить.

Во-вторых, метафизик не озабочен тем, чтобы обнаружить условия, при которых его гипотеза будет опровергнута, и потому его взгляд на мир оказывается односторонним. Он замечает свидетельства, подтверждающие его теорию, но слеп к противоположным свидетельствам, — опровергающим его теорию. Понятно, что подтверждающие теорию свидетельства трактуются как существенные, а противоречащие свидетельства, наоборот, как случайные. Для метафизика факт не имеет принципиального значения, поскольку факт для него — вещь скользкая и ненадежная, точно так же, как для него нет фактов, свободных от теории.

Как отмечалось выше, априорная психология есть один из вариантов развития метафизики. Существуют множество направлений в психологии, которые построены на априорных (метафизических) критериях. Одна их часть «оккупировала» область практики. Среди них — психоанализ, гештальт-терапия, гуманистическая, экзистенциальная, феноменологическая психологии, психосинтез, нейролингвистическое программирование и ряд других, основанных на индивидуальном профессиональном опыте. Другая их часть претендует на господство в гносеологии (эпистемологии) и метанауке. К таковым относятся, в частности, ортодоксальная марксистская психология, социальный конструкционизм и ряд других. На уровне конкретных психологических теорий не всегда возможно провести отчетливую границу между эмпирической и априорной психологией. Лишь немногие теории являются или только априорными, или только эмпирическими. Многие теории содержат в себе как метафизический, так и эмпирический аспекты. Но в эмпирических теориях метафизический аспект сведен к минимуму, а в метафизических теориях, наоборот, к минимуму сведен эмпирический аспект.