Применение судебной практики в уголовно-процессуальной деятельности следователя

В настоящее время в уголовно-процессуальной деятельности следователя применяются судебная практика Конституционного Суда РФ, Верховного Суда РФ в виде постановлений и определений, вынесенным по результатам рассмотрения дел, отнесенных к их компетенции.

Судебная практика Конституционного Суда РФ может быть объективирован а в постановлениях или определениях.

Так, например, в определении Конституционного Суда РФ от 21.12.2004 № 467-О «По жалобе гражданина Пятничука Петра Ефимовича на нарушение его конституционных прав положениями статей 46, 86 и 161 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» сформулирована следующая правовая позиция:

«…Закрепленное в статье 86 УПК Российской Федерации право подозреваемого, обвиняемого, их защитников собирать и представлять доказательства является одним из важных проявлений права данных участников процесса на защиту от уголовного преследования и формой реализации конституционного принципа состязательности и равноправия сторон (статья 123, часть 3, Конституции Российской Федерации). Этому праву соответствует обязанность дознавателя, следователя и прокурора в ходе предварительного расследования рассмотреть каждое заявленное в связи с исследованием доказательств ходатайство (выделено мною. — С.Ш.), причем в силу части второй статьи 159 УПК Российской Федерации подозреваемому или обвиняемому, его защитнику не может быть отказано в допросе свидетелей, производстве судебной экспертизы и других следственных действий, если обстоятельства, об установлении которых они ходатайствуют, имеют значение для конкретного уголовного дела.

Тем самым уголовно-процессуальный закон исключает возможность произвольного отказа должностным лицом или органом, осуществляющим предварительное расследование, как в получении доказательств, о которых ходатайствует сторона защиты, так и в приобщении представленных ею доказательств к материалам уголовного дела. По смыслу содержащихся в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации нормативных предписаний в их взаимосвязи с положениями статей 45, 46 (часть 1), 50 (часть 2) и 123 (часть 3) Конституции Российской Федерации, такой отказ возможен лишь в случаях, когда соответствующее доказательство не имеет отношения к уголовному делу, по которому ведется расследование, и не способно подтверждать наличие или отсутствие события преступления, виновность или невиновность лица в его совершении, иные обстоятельства, подлежащие установлению при производстве по уголовному делу, когда доказательство, как не соответствующее требованиям закона, является недопустимым либо когда обстоятельства, которые призваны подтвердить указанное в ходатайстве стороны доказательство, уже установлены на основе достаточной совокупности других доказательств, в связи с чем исследование еще одного доказательства с позиций принципа разумности оказывается избыточным. Принимаемое при этом решение во всяком случае должно быть обосновано ссылками на конкретные доводы, подтверждающие неприемлемость доказательства, об истребовании и исследовании которого заявляет сторона защиты» (Вестник Конституционного Суда РФ. 2005. № 3).

Таким образом, в приведенной правовой позиции констатируется наличие у следователя обязанности решать вопрос о принятии или об отказе в принятии письменных документов и предметов, представляемых для приобщения их к уголовному делу в качестве доказательств. Никакой новой обязанности следователя Конституционный Суд в данном случае не устанавливает, поскольку ее наличие вытекает из необходимости обеспечения установленного ч. 2 ст. 86 УПК права участников уголовного судопроизводства.

Вместе с тем здесь по сути дела установлен порядок представления письменных документов и предметов – путем заявления ходатайства, и порядок действий следователя, если он считает, что представляемые предметы или документы не отвечают требованиям, предъявляемым к доказательствам, или устанавливают обстоятельства, уже установленные имеющимися в уголовном деле доказательствами.

Исходя из содержания рассматриваемой правовой позиции, формой представления участниками уголовного судопроизводства письменных документов и предметов для приобщения к уголовному делу в качестве доказательств является заявление ходатайства.

Если следователь отказывает в принятии представляемых предметов или документов, он обязан вынести постановление, в котором должны быть приведены основания принятого решения. Постановление об отказе в принятии письменных документов или предметовследователь должен объявить участнику уголовного судопроизводства, представлявшему письменные документы или предметы, и разъяснить право на обжалование принятого решения.

Кроме того, правовыми позициями Конституционного Суда устанавливаются обязанности следователя:

 знакомить обвиняемого и его защитника с постановлением о продлении срока предварительного следствия (Определение Конституционного Суда РФ от 08.07.2004 № 239-О «По жалобе гражданина Бадиловского Антона Анатольевича на нарушение его конституционных прав частью восьмой статьи 162 Уголовно-процессуального Кодекса Российской Федерации // Вестник Конституционного Суда РФ. 2005. № 1);

 в письменном виде сообщать подозреваемому и его защитнику о продлении срока предварительного следствия, а также знакомить их с постановлением о продлении срока предварительного следствия (Определение Конституционного Суда РФ от 08.07.2004 № 239–О «По жалобе гражданина Бадиловского Антона Анатольевича на нарушение его конституционных прав частью восьмой статьи 162 Уголовно-процессуального Кодекса Российской Федерации // Вестник Конституционного Суда РФ. 2005. № 1);

 обеспечивать сторонам, в том числе обвиняемому и его защитнику, возможность ознакомления с данными, свидетельствующими о надлежащей квалификации эксперта (Определение Конституционного Суда РФ от 18.12.2003 № 429-О «По жалобе граждан Березовского Бориса Абрамовича, Дубова Юлия Анатольевича и Патаркацишвили Аркадия Шалвовича на нарушение их конституционных прав положениями статей 47, 53, 162 и 195 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» // Вестник Конституционного Суда РФ. 2004. № 3);

 предоставлять потерпевшему возможность знакомиться с постановлениями о назначении судебных экспертиз, независимо от их вида, и с полученными на их основании экспертными заключениями (Определение Конституционного Суда РФ от 04.11.2004 430–О «По жалобе гражданки Старовойтовой Ольги Васильевны на нарушение ее конституционных прав пунктом 1 части второй статьи 42, частью восьмой статьи 162 и частью второй статьи 198 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» // Вестник Конституционного Суда РФ. 2005. № 2);

 принимая решение о розыске подозреваемого или обвиняемого, убедиться в том, что место его нахождения действительно неизвестно, и привести в подтверждение этого соответствующие доказательства, а также уведомить о принятом решении его защитника, если он участвует в деле (Определение Конституционного Суда РФ от 18.01.2005 № 26-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Коновалова Сергея Юрьевича на нарушение его конституционных прав частью пятой статьи 108, статьями 172 и 210 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 2005. № 17. Ст. 1626);

 разъясняя потерпевшему право на предъявление иска в порядке гражданского судопроизводства (ч. 4 ст. 213 УПК), указывать суд, в который он вправе обратиться, срок, в течение которого потерпевший вправе обратиться в этот суд, вред, о возмещении которого может ходатайствовать потерпевший, и статьи Гражданского кодекса Российской Федерации, которыми он при этом должен руководствоваться (Определение Конституционного Суда РФ от 18.01.2005 № 11-О «По жалобе гражданина Озерова Владимира Андреевича на нарушение его конституционных прав подпунктом «д» пункта 8 Постановления Государственной Думы от 26 мая 2000 года «Об объявлении амнистии в связи с 55-летием Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов», пунктом 8 Постановления Государственной Думы от 26 мая 2000 года «О порядке применения Постановления Государственной Думы от 26 мая 2000 года «Об объявлении амнистии в связи с 55-летием Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов» и частью четвертой статьи 213 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» // Справочная правовая система «КонсультантПлюс». ИБ Судебная практика; и др.

Судебная практика судов общей юрисдикции по уголовным делам. Судебная практика судов общей юрисдикции по уголовным делам объективируется в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ, а также в решениях судов первой, апелляционной, кассационной и надзорной инстанции по конкретным уголовным делам.

В механизме реализации полномочий следователя доминирующее положение занимает юридическая практика Пленума Верховного Суда РФ, Президиума Верховного Суда РФ, Судебной коллегии по уголовным делам, Кассационной и Военной коллегии Верховного Суда РФ и президиумов судов субъектов РФ. Это обусловлено тем, что объективированным выражением юридической практики указанных органов правосудия являются так называемые «правоположения», каждое из которых «есть официальное веление правоприменяющего органа относительно понимания и использования права в связи с возникновением определенной жизненной ситуации, подпадающей под действие закона» (Лазарев В.В. Правоположения: понятие, происхождение и роль в механизме юридического воздействия // Изв. вузов. Правоведение. Л., 1976. № 6. С. 3).

Доведенные до следователей (например, путем опубликования в бюллетенях Верховного Суда РФ) правоположения наряду с нормами УПК выполняют регулятивную и оценочную функции в механизме реализации их полномочий.

В науке уголовного процесса уже давно и без видимых успехов идет дискуссия о правовой природе правоположений, сформулированных в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ (СССР, РСФСР(Божьев В.П. Источники уголовно-процессуального права // Уголовный процесс: Учебник. 3-е изд., испр. и доп. М., 2002. С. 45-46; Гуценко К.Ф. Источники уголовно-процессуального права /Уголовный процесс. Учебник для студентов юридических вузов и факультетов. 4-е изд., перераб. и доп. М., 2004. С. 30, 54-56; Ножкина А. Судебная практика как источник уголовно-процессуального права // Уголовное право. 2002. № 3. С. 80–81 и др.).

Анализ содержания ряда принятых в последние годы постановлений Пленума Верховного Суда РФ дает основание согласиться с утверждением А.М. Ларина о том, что содержащиеся в некоторых из них разъяснения по вопросам применения законодательства обладают всеми существенными признаками правовых норм и фактически действуют наряду с нормами закона или вместо норм закона, а подчас и вопреки им(Ларин А.М. Уголовный процесс: структура права и структура законодательства. М., 1985. С. 101-109).

Функции уголовно-процессуальных норм в настоящее время выполняют правоположения, сформулированные в целом ряде постановлений Пленума Верховного Суда РФ.

Так, например, в п. 1 постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами» от 27.05.1998 № 9 сформулировано следующее правоположение: «Учитывая, что для определения вида средств и веществ (наркотическое, психотропное, сильнодействующее или ядовитое), их названий и свойств, происхождения, способа изготовления или переработки, а также для установления принадлежности растений к культурам, содержащим наркотические вещества, требуются специальные познания, суды при рассмотрении дел данной категории должны располагать соответствующими экспертными заключениями, полученными в соответствии с методиками, утвержденными Постоянным комитетом по контролю наркотиков» (Бюллетень Верховного Суда РФ. 1998. № 7. С. 4).

Тем самым приведенным правоположением расширяется установленный в ст. 196 УПК перечень случаев обязательного назначения экспертизы.

Признаками правовой нормы обладает сформулированное в п. 11 вышеназванного постановления правоположение, согласно которому «по делам о преступлениях, связанных с вымогательством наркотических средств или психотропных веществ, потерпевшими наряду с гражданами, владеющими этими средствами или веществами, могут быть лица, наделенные полномочиями по выдаче документов, дающих право на законное приобретение наркотических средств или психотропных веществ, лица, имеющие доступ к наркотическим средствам или психотропным веществам в связи со своей профессиональной деятельностью (например, медицинские сестры), а также иные лица, чья производственная или служебная деятельность связана с законным оборотом наркотических средств или психотропных веществ».

Сказанное в полной мере относится и к правоположению, сформулированному в п. 24 постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» от 10.02.2000 № 6, согласно которому «освобождение взяткодателя либо лица, совершившего коммерческий подкуп, от уголовной ответственности по мотивам добровольного сообщения о совершении преступления не означает отсутствия в действиях этого лица состава преступления. Поэтому они не могут признаваться потерпевшими и не вправе претендовать на возвращение им ценностей, переданных в виде взятки или предмета коммерческого подкупа» (Бюллетень Верховного Суда РФ. 2000. № 4. С. 8

По своему содержанию эти правоположения также имеют четко выраженный нормативный характер.

В юридической науке и правоприменительной практике нет однозначного решения вопроса об обязательности для следователей и судей правоположений, содержащихся в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ.

До недавнего времени в юридической науке и в правоприменительной практике доминировала точка зрения, согласно которой разъяснения Пленума Верховного Суда СССР (РСФСР) являются обязательными для органов уголовной юстиции, применяющих закон, по которому дано разъяснение(Алексеева Л.Б. Разъяснения Пленума Верховного Суда СССР по вопросам применения уголовно-процессуального законодательства // Вопросы борьбы с преступностью. Вып. 35. М., 1981. С. 62-63; Чистяков Н.Ф. Значение и природа руководящих разъяснений Пленума Верховного Суда СССР // Совершенствование законодательства о суде и правосудии. М., 1985. С. 37–44; Бородин С.В. Уголовно-процессуальный закон // Уголовный процесс: Учебник. М., 1989. С. 37; и др.). Эта точка зрения основывалась на законах, в которых было закреплено право Верховного Суда СССР и РСФСР давать руководящие разъяснения судам по вопросам применения законодательства СССР (РСФСР), возникающим при рассмотрении судами судебных дел и с различной степенью императивности устанавливали их обязательность для других органов и должностных лиц, применяющих закон, по которому дано разъяснение.

С принятием Конституции РФ 1993 г. наметился диаметрально противоположный подход к решению рассматриваемого вопроса. В частности, В.М. Савицкий, комментируя ст. 126 Конституции РФ, писал: «Длительное время считалось бесспорным, что Пленум Верховного Суда РСФСР на основе
изучения и обобщения судебной практики и статистики дает руководящие указания, обязательные для судов… при этом игнорировался тот факт, что обязательность руководящих разъяснений подрывает принцип независимости судей и подчинения их только закону, ибо судьи не могут не подчиняться разъяснениям, которые являются для них руководящими и обязательными. Статья 126 Конституции, оберегая независимость судей, изменила прежнее двусмысленное их положение: разъяснения Верховного Суда больше не характеризуются как руководящие и нет указания, что они обязательны для судей» (Конституция Российской Федерации. Комментарий / Под общей редакцией Б.Н. Топорнина, Ю.М. Батурина, Р.Г. Орехова. М., 1994. С. 537–538).

По мнению В.В. Ершова, «суд, являющийся по своей правовой природе прежде всего правоохранительным органом, призванным рассматривать споры, может иметь право только необязательного толкования нормативных правовых актов лишь для данного дела (adhoc), правом же обязательного толкования (разъяснения) могут быть наделены только органы, принявшие нормативный правовой акт (аутентичное толкование). В противном случае правоприменительный орган в конечном итоге будет фактически выполнять несвойственные ему правотворческие функции» (Ершов В. Прямое применение Конституции РФ (ч. 2) // Российская юстиция. 1998. № 10. С. 4).

Приведенные суждения также не бесспорны. Так, например, секретарь Пленума Верховного Суда РФ В.В. Демидов, отстаивая противоположную точку зрения, вполне резонно задает вопрос: если исходить из того, что разъяснения Пленума не обязательны для судов, то была ли необходимость закреплять в Конституции положение о даче Верховным Судом РФ разъяснений по вопросам судебной практики и к чему такие разъяснения, если их можно игнорировать? (Демидов В.В. О роли и значении постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации // БВСуда РФ. 1998. № 3. С. 21-23).

Результаты изучения следственной и судебной практики дают основание для вывода о том, что отсутствие в ст. 126 Конституции РФ указания на руководящий характер разъяснений Верховного Суда РФ никак не отразилось на обязательности постановлений Пленума Верховного Суда для судей и следователей, применяющих правовые нормы, по которым в постановлениях даны разъяснения.

Однако это обусловлено не столько высоким авторитетом Верховного Суда РФ или особым порядком подготовки и принятия постановлений Пленума Верховного Суда, как это иногда утверждается в процессуальной литературе, а наличием процессуальных средств, обеспечивающих безусловное исполнение следователями сформулированных в них правоположений.

Кроме того, следует признать, что в постановлениях Пленума Верховного Суда отражены объективные закономерности производства по уголовным делам определенных категорий, которые не были учтены законодателем при разработке и принятии Уголовно-процессуального кодекса.

Источником правоположений, которые включаются в механизм реализации полномочий следователя, являются также индивидуализированные правоположения, сформулированные в постановлениях Президиума Верховного Суда РФ, определениях Судебной коллегии по уголовным делам, Кассационной и Военной коллегии Верховного Суда РФ.

Анализ опубликованной судебной практики позволяет выделить индивидуализированные правоположения, в которых:

а) правовые нормы не интерпретируются, а лишь указывается, какие конкретно требования уголовно-процессуального закона должен был выполнить следователь в ходе предварительного следствия или какую правовую норму должен был применить к данным фактическим обстоятельствам. Такие постановления (определения) публикуются под тезисом типа: «в соответствии с уголовно-процессуальным законом мотив преступления подлежит установлению и доказыванию», «орган дознания, следователь, прокурор и суд обязаны при наличии у лица, заключенного под стражу, несовершеннолетних детей, остающихся без надзора, передать их на попечение родственников либо других лиц или учреждений» (Судебная практика к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / Сост. В.П. Божьев, Р.Д. Лисицин; Под общ. ред. В.М. Лебедева. М., 2005. С. 300–301, 492-493;

б) нормы уголовного и уголовно-процессуального права толкуются применительно к индивидуально-определенным фактическим обстоятельствам. Итог толкования формулируется в виде тезисов: «возбуждение уголовного дела по одной статье Уголовного кодекса не препятствует следователю предъявить обвинение по другой статье этого Кодекса», «возобновление следователем предварительного следствия без отмены постановления о прекращении дела в отношении того же лица является существенным нарушением уголовно-процессуального закона…» (Судебная практика к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / Сост. В.П. Божьев, Р.Д. Лисицин; Под общ. ред. В.М. Лебедева. М., 2005. С. 505-506, 574-575);

в) интерпретируются нормы международного права и формулируется вывод о том, что «к юрисдикции Российской Федерации относятся все дела о правонарушениях, совершенных на территории комплекса «Байконур», в том числе и в отношении граждан Республики Казахстан, за исключением преступлений, совершенных гражданами Республики Казахстана против Республики Казахстан» (Обзор кассационно-надзорной практики Военной коллегии Верховного Суда РФ по уголовным делам за 2001 г. Определение № 6–92/2000 по делу Жумурова и Коннова // БВС РФ. 2001. № 7. С. 18-19 (п. 2и др.);

г) формулируются положения, не вытекающие из каких-либо конкретных уголовно-процессуальных и иных правовых норм (например, «Обвинительное заключение по делу, подсудному областному и соответствующему ему суду, должно утверждаться прокурором в пределах своей компетенции») (Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1990. № 2. С. 10).

Классификация индивидуализированных правоположений может быть и более дробной, и проводиться по иным основаниям. Приведенная классификация, на наш взгляд, дает основание для следующих выводов.

Индивидуализированные правоположения первой группы, не играют заметной роли в механизме реализации полномочий следователя, так как здесь не разъясняется смысл правовых норм, а констатируется факт их неприменения или неправильного применения. Однако это не снижает ценности подобного рода индивидуализированных правоположений, поскольку они, являясь выражением негативной юридической практики, оказывают детерминирующее воздействие на процесс формирования профессионального правосознания следователя.

Иное дело индивидуализированные правоположения, сосредоточенные в последующих группах. Будучи актами толкования правовых норм применительно к конкретному казусу, некоторые из них в действительности являются общеобязательными для всех аналогичных случаев.

Так, например, в постановлении Президиума Верховного суда РФ по делу Головина сформулировано следующее правоположение: «В соответствии с ч. 1 ст. 64 УПК РСФСР следователь или лицо, производящее дознание, не могут принимать участия в расследовании дела при наличии оснований, предусмотренных п. 2 ст. 59 УПК РСФСР (п. 3 ч. 1 ст. 61 УПК РФ), в частности, если он является родственником любого из участников производства по данному уголовному делу. При этом степень родства уголовно-процессуальным законом прямо не определена» (Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за IV квартал 2002 года.Постановление № 611п2002пр по делу Головина // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2003. № 7. С. 16 (п. 6). Это правоположение применимо ко всем случаям, когда следователю становится известно об участии в производстве по уголовному деле лица, состоящего с ним в родственных отношениях.

О том, как обеспечивается обязательность индивидуализированных правоположений для следователей, можно судить на примере реализации в следственной практике правоположений, сформулированных в постановлении Президиума Верховного Суда РФ по делу Ашировой.

По результатам предварительного слушания проведенного по уголовному делу в отношении Ашировой, обвиняемой в совершении преступлений, предусмотренных ст. 292, 305 ч. 1 УК РФ, судья Верховного Суда РФ 28 ноября 2002 года принял решение о возвращении уголовного дела прокурору для устранения нарушений уголовно-процессуального закона, допущенных при составлении обвинительного заключения.

Основанием возвращения дела прокурору послужило то, что в обвинительном заключении следователь не привел перечень доказательств, имеющихся в материалах дела, а сослался лишь на их источники без изложения сведений, составляющих конкретное доказательство, что сделало невозможным проведение проверки доказательств путем их сопоставления, а также повлекло за собой нарушение права обвиняемой на защиту, поскольку лишило ее возможности возражать против предъявленного обвинения.

Государственный обвинитель внес в Кассационную коллегию Верховного Суда РФ кассационное представление, в котором поставил вопрос об отмене постановления судьи о возвращении уголовного дела прокурору, однако данное постановление было оставлено без изменения, а кассационное представление государственного обвинителя – без удовлетворения.

Заместитель Генерального прокурора РФ внес в Президиум Верховного Суда РФ надзорное представление, в котором был поставлен вопрос об отмене постановлений судьи и кассационного определения и передаче дела на новое судебное рассмотрение.

Президиум Верховного Суда РФ оставил надзорное представление без удовлетворения и в постановлении от 18.06.2003 г. сформулировал индивидуализированное правоположение, согласно которому «…в соответствии со ст. 220 УПК РФ следователь обязан сослаться не только на источник доказательств, как это имеет место в обвинительном заключении по данному делу, но и привести сами сведения, составляющие их содержание как доказательств» (Бюллетень Верховного Суда РФ. 2004. № 1. С. 11).

23 июня 2003 года Генеральная прокуратура РФ направила в нижестоящие прокуратуры телеграмму № 111997/1551 следующего содержания: «Президиум Верховного Суда РФ 18 июня 2003 года принял решение, согласно которому в обвинительном заключении в обвинительном акте необходимо излагать содержание доказательств, указанных в перечне. Изложенное необходимо довести до сведения всех должностных лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство».

В конечном счете, данное правоположение получило свое окончательное закрепление в п. 13 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 05.03.2004 № 1 «О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации», согласно которому «обвинительное заключение или обвинительный акт в соответствии с пунктами 5 и 6 части 1 статьи 220 УПК РФ и пунктом 6 части 1 статьи 225 УПК РФ должны включать в себя, в частности, перечень доказательств, подтверждающих обвинение, и перечень доказательств, на которые ссылается сторона защиты. Если по делу привлечены несколько обвиняемых или обвиняемому вменяется несколько эпизодов обвинения, то перечень указанных доказательств должен быть приведен в отдельности по каждому обвиняемому и по каждому эпизоду обвинения. Под перечнем доказательств, подтверждающих обвинение, а также под перечнем доказательств, на которые ссылается сторона защиты, понимается не только ссылка в обвинительном заключении на источники доказательств, но и приведение в обвинительном заключении или обвинительном акте краткого содержания доказательств, поскольку в силу части 1 статьи 74 УПК РФ доказательствами по уголовному делу являются любые сведения, на основе которых суд, прокурор, следователь, дознаватель в порядке, определенном Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации, устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию при производстве по уголовному делу» (п. 13) (Бюллетень Верховного Суда РФ. 2004. № 5. С. 4).

В свою очередь обязательность исполнения следователями данного правоположения обеспечивается закрепленной в п. 1 ч. 1 ст. 237 УПК нормой, согласно которой «судья по ходатайству сторон или по собственной инициативе возвращает уголовное дело прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом в случаях, если …обвинительное заключение или обвинительный акт составлены с нарушением требований настоящего Кодекса, что исключает возможность постановления судом приговора или вынесения иного решения на основе данного заключения или акта».

Обязательность для следователей правоположений, сформулированных в других постановлениях Пленума Верховного Суда РФ, а также в постановлениях и определениях Президиума, Судебной коллегии по уголовным делам, Кассационной и Военной коллегии Верховного Суда РФ, в свою очередь обеспечивается следующим правоположением: «Если возникает необходимость устранения иных препятствий рассмотрения уголовного дела, указанных в пунктах 2–5 части 1 статьи 237 УПК РФ, а также в других случаях, когда в досудебном производстве были допущены существенные нарушения закона, не устранимые в судебном заседании, а устранение таких нарушений не связано с восполнением неполноты произведенного дознания или предварительного следствия, судья в соответствии с частью 1 статьи 237 УПК РФ по собственной инициативе или по ходатайству стороны в порядке, предусмотренном статьями 234 и 236 УПК РФ, возвращает дело прокурору для устранения допущенных нарушений» (п. 14 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 05.03.2004 № 1).