Для жизни не хватает времени

 

Поиски начала великой летописи Земли вдохновляли многие поколения геологов. Считалось, что в наиболее древних слоях должны отсутствовать следы жизни. Эту гипотетическую эру так и назвали — «азойская» (от греческого «зоо» — жизнь, приставка «а» — отрицание).

Однако с каждым десятилетием она постоянно сокращалась до тех пор, пока от нее осталось только название. Материальных ее следов не оказалось. Это озадачило и даже огорчило тех многочисленных ученых, которые были уверены, что живые организмы зародились некогда на Земле.

На этот счет В. И. Вернадский высказал свое мнение, исходя из предположения о вечности Вселенной:

«Признавая биогенез, согласно научному наблюдению, происхождением живого от живого, неизбежно приходится допустить, что начала жизни в том космосе, который мы наблюдаем, не было, поскольку не было начала этого космоса. Жизнь вечна постольку, поскольку вечен космос, и передавалась всегда биогенезом. То, что верно для десятков и сотен миллионов лет, протекших от архейской эры и до наших дней, верно и для всего бесчисленного хода времени космических периодов истории Земли. Верно и для всей Вселенной».

Было это сказано семь десятилетий назад. Тогда имелось немного сведений о древнейших горных породах и об их возрасте. И космогонические взгляды с тех пор изменились: наибольшей популярностью пользуется теория Большого взрыва Вселенной (Метагалактики). Космогонисты продолжают выяснять дату этого события. Мнения расходятся. В целом цифры охватывают приблизительно 10—20 миллиардов лет.

Для нашей планеты определяется срок существования не более 5-ти миллиардолетий. Примерно столько лет назад она, как считается, стала пригодна для обитания организмов.

Научные данные свидетельствуют: многоклеточные появились около одного миллиардолетия назад. До этого примерно вдвое или второе дольше шла эволюция одноклеточных. Остается сделать еще один шаг в прошлое и выяснить, когда все-таки могли появиться на Земле одноклеточные, бактерии?

В последней Большой Советской Энциклопедии возникновение жизни датируется 2 млрд лет. Однако ученые находят окаменелые остатки живых организмов в горных породах возрастом 2,6; 3,0; 3,3 млрд лет. Недавно следы жизнедеятельности обнаружены в слоях еще более древних – 3,8 млрд лет.

Академик Б.С. Соколов предполагает существование фотосинтезирующих организмов — фундамента современной биосферы — около 4,2 млрд лет назад. Значит, если верить данным абсолютной геохронологии, датирующий возраст Земли в 4,5 миллиардолетия, на химическую добиогенную эволюцию «преджизни» и на создание живого вещества остается несколько сотен миллионолетий.

Достаточно ли этого срока для самопроизвольного синтеза из неживой материи, а также для эволюции первоначальных «зародышей» живых организмов — последовательного усложнения их строения, структуры? Или может быть, первичные существа развивались быстрее, чем их потомки? Известно, как быстро приспосабливаются микробы, бактерии к изменениям среды. У них стремительно идет деление, размножение. В вихревой смене поколений появляются новые признаки, увеличивается разнообразие.

Все так. С одним принципиальным уточнением. Разнообразие микроорганизмов растет быстро, но на одном уровне сложности. Они напоминают бегунов, соревнующихся на горизонтальной поверхности. А у нас идет речь об «альпинистах эволюции», штурмующих новые и новые высоты. Увеличение разнообразия и сложности — разные показатели. Сложность некоторых одноклеточных сохраняется неизменной миллиарды лет. Это — надежно установленный факт.

Как же могла (и могла ли?) возникнуть жизнь на Земле согласно научным данным?

Можно предположить три варианта.

Во-первых, не исключен неведомый акт творения, сцепление случайных процессов, происходивших необычайно быстро в особо благоприятных условиях первоначальной планеты. Но как могли возникнуть такие условия? Требуется обосновать хотя бы гипотетические сведения о том, что благоприятная для жизни обстановка могла когда-нибудь существовать на нашей планете.

Гипотеза о зарождении живых организмов в океане или теплом пруду слишком неправдоподобна. В жидкой среде, безусловно, химические элементы способны соединяться в разнообразных комбинациях. Однако для этого необходимо, чтобы они находились не в растворенном состоянии, в состоянии хаоса, а были упорядочены. В воде, даже случайно сцепившись вместе, они так же легко распадаются, не образуя устойчивой структуры. Тем более — сверхсложной. Ничего подобного не удалось сделать в результате миллионов лабораторных опытов на основе научных данных, которые постоянно дополнялись и усовершенствовались.

Есть еще одно соображение. Создание многоклеточного организма из одноклеточного – сравнительно простой, вроде бы, этап эволюции. Но занял не менее трех миллиардолетий! Сколько же тогда потребовалось бы времени для синтеза одноклеточных, каждый из которых сложнее комплекса заводов, работающих непрерывно? И это еще упрощенное сравнение. Складывается впечатление, что первый вариант практически невероятен, если возраст Земли оценивать порядка 5-ти миллиардов лет.

Во-вторых, жизнь могла возникнуть на Земле за десятки или сотни миллиардолетий. Для обоснования этого варианта необходимо отказаться от господствующей ныне космогонической гипотезы Большого взрыва Вселенной и обосновать пусть даже гипотетические доказательства несравненно более долгого существования нашей планеты и, конечно, всего Мироздания. То же касается гипотезы появления бактерий на земном шаре из космоса (панспермия). Ведь они должны были где-то возникнуть, а для этого тоже требуется огромный отрезок времени и, опять же, благоприятные условия среды.

В-третьих, если жизнь и разум присущи Вселенной как естественные и неотъемлемые свойства, признаки (подобно пространству, времени, энергии, веществу), тогда тем более надо отказаться не только от гипотезы Большого взрыва, но и вообще от любых предположений о возникновении Мироздания. В таком случае желательно обосновать — не пренебрегая данными астрофизики, учитывая их — возможность его существования бесконечного и вечного (с нашей человеческой точки зрения), а точнее — неопределенного по протяженности и по времени.

Чтобы разобраться во всем этом, надо продумать закономерности биологической эволюции, попытаться понять ее суть и движущие факторы, а также возможность зарождения жизни на Земле. В этих вопросах наблюдается не только разнообразие мнений. Периодически на передний план в качестве наиболее популярной выдвигается то катастрофическая, то эволюционная концепция.

В первом случае предполагается, что происходят определенные мощные воздействия извне (материалистический вариант творения). Именно они определяют вымирание одних видов и появление новых. Во втором — предпринимаются попытки выявить закономерности, определяющие неизбежность увеличения разнообразия и усложнения организмов в геологической истории.

За последние четыре десятилетия ученые, вдохновленные успехом гипотезы взрыворождения Вселенной, стали склоняться к мысли о сходных, пусть и несравненно менее грандиозных по масштабу, катастрофических факторах эволюции организмов. Скажем, в результате падения астероида или кометы, в хвосте которой находились вещества, способствующие биосинтезу.

Впрочем, наиболее популярна и разработана гипотеза вымирания организмов и стимулирования эволюции видов из-за мощной космической катастрофы. Об этой концепции важно упомянуть еще и по другой причине. Данный сюжет наглядно демонстрирует, как обретают широкую популярность и внедряются в коллективное сознание (в том числе ученых) гипотезы, не имеющие надежного научного обоснования.

 

Убийца — из космоса

 

С тех пор, как в XIX веке палеонтологи стали изучать вымерших рептилий — динозавров, — эта группа позвоночных преподнесла немало сюрпризов. Оказывается, динозавров было очень много, причем самых разных. Они смогли освоить и наземную, и водную, и воздушную стихии. Наибольшее впечатление на специалистов, а затем и на широкую публику произвели гигантские размеры звероящеров.

Образы необыкновенных чудовищ стали вдохновлять писателей. О них писал Конан Дойл. Михаил Булгаков сделал их героями сатирической повести «Роковые яйца». А популяризаторов науки и фантастов заинтриговала тайна странного исчезновения динозавров с лица Земли. Пока этой проблемой занимались палеонтологи, никаких сенсаций не возникало. Ситуация изменилась в середине XX столетия, когда губительные взрывы атомных и водородных бомб, а также успехи астрофизики навели ученых на мысль о катастрофических причинах вымирания динозавров.

Поначалу выдвинули предположение об усилении потока космических лучей, после чего одна группа животных вымерла (динозавры), а другая, напротив, стала процветать (млекопитающие). Согласно «метеоритной гипотезе», глобальный катаклизм вызвало падение крупного метеорита или астероида.

По одной версии, это сопровождалось разрушительными приливами и землетрясениями, резким усилением вулканической деятельности и страшными порывами раскаленных воздушных масс. В таком случае животных и растений смели с лица Земли ударная и тепловая волны.

Предполагается и прямо противоположный результат: запыление и задымление атмосферы, значительное уменьшение солнечной радиации, поступающей к земной поверхности. Недолгое, но сильное глобальное похолодание «выморозило» холоднокровных звероящеров, оставив теплокровных зверей.

Наибольший успех выпал на долю американского ученого Л. Альвареса (с соавторами), который предложил более двадцати лет назад, а потом несколько раз дорабатывал метеоритную гипотезу. Он обратил внимание на то, что в нескольких точках земного шара в слоях, залегающих на границе мезозойской и кайнозойской эр (рубеж, который не пережили динозавры), обнаружено повышенное содержание иридия. Этот химический элемент на Земле очень редок и находится обычно в рассеянном состоянии. Зато его сравнительно много в метеоритах.

Альварес подсчитал, что иридиевая аномалия могла появиться в результате столкновения нашей планеты с астероидом, имеющим диаметр приблизительно 10 км и вес около 10 млрд т. На месте падения образовалась воронка диаметром не менее 100 км, а в воздух поднялись гигантские тучи пыли. Несколько лет она не давала солнечным лучам поступать к растениям, которые стали чахнуть и погибать, вызывая вымирание огромного числа крупных животных.

Картина получилась грандиозной и убедительной (добавим — для неспециалистов). Особенно подкупало объяснение иридиевых аномалий и гибели звероящеров единой космической причиной. Гипотезу Альвареса начали обсуждать на специальных симпозиумах и пропагандировать в прессе. «Ученые-физики, — пишет американский палеонтолог Р. Кэрролл, — признавая основные выводы Альвареса, оспаривают некоторые детали...» Прервем цитату и обратим внимание на то, что физики охотно принимают правила интеллектуальной игры, заданной это гипотезой. А вот «...специалисты по ископаемым остаткам обычно настроены очень критически».

Выходит, физики, астрофизики и популяризаторы разрабатывают и пропагандируют перспективную идею, а некоторые представители наук о Земле противостоят им. Чем это объясняется? Не тем ли, что современные прогрессивные гипотезы не укладываются в головах закоренелых ретроградов? Вот они и упорствуют, не в силах осмыслить новые знания?

В действительности все как раз наоборот: представители «точных наук», а тем более – журналисты и писатели, слишком плохо знают жизнь природы. В противном случае они бы обратили внимание на то, что вымирание динозавров — вполне нормальное явление в истории Земли. До них и после исчезло с лица Земли множество других групп животных и растений. Неужели каждый раз крупные вымирания сопровождались космическими катастрофами?

Другой очень красноречивый факт: ушли с арены жизни динозавры вовсе не разом. Они постепенно клонились к упадку, их разнообразие уменьшалось на протяжении, по меньшей мере, 40 миллионолетий. Лишь последние их представители исчезли на границе мезозоя и кайнозоя. Всем бы нам так вымирать!

Печальную судьбу динозавров в конце мелового периода разделили, в частности, многие морские беспозвоночные: аммониты, белемниты и другие. Среди них были почти две сотни родов двустворчатых моллюсков. В большинстве своем это были обитатели тропических морей. Чем это можно объяснить?

Возникло предположение, что произошла глобальная катастрофа после падения недалеко от экватора астероида. После взрыва, как считается, образовался крупный кратер. Его возраст — конец мезозойской эры. Именно такая кольцевая структура — Чиксулуб — находится на полуострове Юкатан в Центральной Америке.

Дальнейшие исследования внесли существенные коррективы. Выяснилось, что вымирание моллюсков началось за несколько миллионов лет до окончания мелового периода (мезозойской эры), а завершилось за 1-2 миллионолетия до этого рубежа. Они были обитателями коралловых рифов, распространенных именно в теплых морях. Ну а что могло воздействовать на экосистемы коралловых рифов, морских мелководий? То ли изменение уровня Мирового океана, то ли изменение солености или температуры воды, то ли какие-то другие причины — это остается загадкой. Одно ясно: если и была глобальная катастрофа, то она растянулась на миллионы лет.

 

Время жить, время вымирать

 

Почему же вопреки фактам не только несведущая публика, но даже серьезные ученые увлекаются обсуждением и разработкой гипотез весьма сомнительных? Конечно, одна из причин — неуемная любознательность и стремление дать волю воображению.

Сказывается и погоня за сенсациями. Во второй половине XX века она стала определять интерес журналистов и публики к науке. Не стремление к познанию, не желание всерьез разобраться в непростой проблеме, а погоня за «убойным» материалом, способным ошарашить доверчивых неспециалистов. Так создаются, будоражат воображение и входят в моду многие научные мифы (то есть гипотезы, выдаваемые за теории и преподносимые как последнее достижение научной мысли, наиболее приближенное к истине).

Более серьезная причина: возобладание даже в естественных науках стиля мышления, который условно можно назвать физико-математическим. Для решения проблемы отбирается несколько веских фактов. Для их объяснения выдвигают гипотезу, которую подкрепляют более или менее сложными расчетами и формулами. Почти или вовсе не принимают во внимание факты и теории, разработанные по данной проблеме в других областях знания.

Гипотеза начинает выглядеть как доказанная теория. Чтобы ее подтвердить, используют выборочно подобранные дополнительные факты. В результате получается стройная, не очень сложная, но вполне привлекательная теоретическая конструкция. «Излишние» усложнения, материалы, ее опровергающие, не принимают во внимание то ли по незнанию, то ли по забывчивости, то ли из-за нежелания выглядеть ретроградом, возражающим против всего нового, прогрессивного.

Безусловно, нельзя исключить воздействия тех или иных космических катастроф на вымирание животных и растений. И не обязательно какая-то из них была связана с падением астероида. Возможно, пролетела близ Земли комета, «хвостиком махнула» и внесла в биосферу чуждые жизни вещества или зародыши каких-то бактерий-убийц. Или вошла наша планета в зону межзвездного пылевого облака, губительного для многих видов. Или достиг биосферы поток неких неведомых «лучей смерти» из далеких галактик...

Выдумать можно немало вариантов: выбирай и разрабатывай тот, который тебе по душе, по вкусу. Только не следует забывать о требованиях научного метода, иначе подобные упражнения будут пустой забавой. Необходимо детально проанализировать весь комплекс имеющихся фактов и учесть их.

Тотчас возникнет вопрос: а почему речь должна идти только о динозаврах? Или даже, более широко — о великих вымираниях в конце мезозойской эры, около 100–65 миллионолетий назад? Разве до того и позже не происходили подобные события? Например, до динозавров вымерла более крупная группа водных организмов — трилобиты. До них та же участь постигла панцирных рыб... Да надо ли всех перечислять? (Мы ведь говорим не о вымерших бесчисленных видах, а о значительно более крупных таксонометрических группах).

Вымирание и создание видов, семейств, классов животных и растений сопровождают всю геологическую историю. Этим определяется то, что мы называем эволюцией.

Согласно надежно установленным фактам, все нам известные группы живых организмов имеют определенный период существования, завершающийся вымиранием. Одни из них навсегда покидают арену жизни, другие принимают новые формы, видоизменяясь. Таково эмпирическое обобщение.

В данном случае этот надежно установленный результат научных исследований совпадает с мнением тех религиозных мыслителей (вспомним, хотя бы, Блаженного Августина), которые предполагали неизбежное изменение любого творения.

Признание этого не означает решения проблемы. Ибо хотелось бы понять материальную сущность той творческой силы, которая осуществляет и вымирание, и преображение видов животных и растений. С позиций религиозных это означает желание выяснить законы, которые были предопределены Творцом. Те самые законы, благодаря которым возникло великолепное разнообразие Жизни, и сформировался человек разумный, возникли мы с вами, способные осмысливать себя и окружающий мир, обдумывать законы творения.

Вспомним слова, сопровождавшие создание растений и животных. «И благословил их Бог, говоря: плодитесь и размножайтесь...» Таким же является еще одно эмпирическое обобщение: живые организмы способны размножаться. Это принципиально важное их свойство. Они не дробятся на более мелкие части, как происходит при делении косных тел, а создают себе подобных.

Благодаря размножению, они распространяются в пространстве, захватывая новые территории и акватории, благоприятные для жизни. А благодаря своему разнообразию и активности, они способны преображать среду обитания.

Наиболее загадочный процесс — усложнение строения, организации животных и растений. Его называют прогрессивной эволюцией. Скажем, после динозавров стали господствовать в биосфере более совершенные формы — теплокровные млекопитающие. На смену голосемянным растениям пришли покрытосемянные.

 

Спор с палеоботаником

 

Тридцать лет назад мне довелось обсуждать проблему эволюции с тогда еще молодым, но уже авторитетным палеоботаником Сергеем Мейеном. Я сразу же постарался определить свою позицию (привожу разговор по памяти, но не искажая сути):

— Среди многих человеческих недостатков отсутствует, пожалуй, один: недостаток скромности. Современную геологическую эпоху назвали антропогенной — в свою честь. Гордо именуемся «человеком разумным», хотя любое неглупое существо вправе усомниться в этом. В системе живых организмов отвели себе наивысшую ступень. Уверены, что именно мы — наисовершеннейшие создания природы; вершина, достигнутая живым веществом в его стремлении к идеалу... И самое удивительное: все наши притязания вполне обоснованы!

— В отличие от вас, я не считаю себя венцом творения, — ответил он.

— К нам же ведет главная линия прогресса, ось эволюции: амёба — червь — рыба — амфибия — ящер — примат... — его неожиданный ответ озадачил меня и я сообщил ему то, что он наверняка знал.

— Да, по-видимому, такая линия имеется. Но почему ее надо непременно считать прогрессивной?

— Как же иначе? Непрерывно возрастало усложнение организации.

— Ну и что? Простейшие более двух миллиардов лет процветают, оставаясь простейшими. Чем это плохо для них? Разве излишнюю сложность разумно считать показателем совершенства? Между прочим, череп человека устроен проще рыбьего. Если следовать вашему принципу — явный регресс.

— Но череп — сосуд. Самое главное и принципиальное — количество и качество его содержимого — мозга!

— У рыбы ровно столько мозга, сколько ей требуется. Она превосходно движется и ориентируется в трехмерном пространстве, имеет отличный набор инстинктов. Для чего ей крупный и сложно устроенный мозг? Даже дельфины, эти интеллектуалы моря, имеют ли какие-нибудь решающие преимущества перед, скажем, акулами, созданиями куда более древними? Последние с лихвой возмещают недостаток мозговитости остротой зубов, мощью челюстей, подвижностью.

— Но мы, люди, благодаря сложно устроенному и крупному мозгу научились мыслить и трудиться, воздействовать на природу, пользоваться ее богатствами...

— И причиняем ей огромный вред, как самые глупые, самодовольные и жадные ее создания.

— Благодаря уму и труду мы создаем небывалые в природе химические соединения, искусственные горные породы и минералы, разнообразнейшие сооружения и технологические циклы, машины и механизмы...

—...Пушки, танки, атомные бомбы, химические отравляющие вещества, способные погубить все живое на планете. Что и говорить, явный прогресс!

— Да, есть отдельные издержки развития, несуразности. Но ведь совершенно очевидно, что у нас наиболее совершенный головной мозг.

— Дался вам этот мозг! А у слона наиболее совершенная верхняя губа, превратившаяся в хобот, у бабочки — обоняние, у орла — глаз, у осла — уши. Разве не так? Я уж не говорю про цветы или павлиний хвост. Каждое существо по-своему совершенно. Мозг — одно из приспособлений, дающее нам определенные преимущества в борьбе за жизнь. Но оно же доставляет нам немало неприятностей. Скажем, уже в детстве мы понимаем, что обязательно умрем, и это сознание тяготит.

— И все-таки мозг — необычайное приспособление, расширяющее наш кругозор. Оно дает возможность понимать не только неизбежность смерти, но и счастье жизни.

— Простите, но постоянно теряем предмет разговора. Вы злоупотребляете неопределенными терминами: совершенство, прогресс, усложнение, развитие, необычайное. Ваши оценки субъективны. Для научного спора требуются более четкие критерии, термины, понятия.

И я ретировался.

Недавно еще неплохо организованная армия собранных мной фактов, легкокрылых идей и тяжелых, как поступь тираннозавра, цитат сейчас вразброд двигалась со мной — во мне — прочь от поля брани. Пожалуй, оппонент даже пощадил меня, не упомянув о растениях, без которых мы, животные, не можем существовать. Они-то способны прекрасно обходиться без нас. Кто же в таком случае более совершенен?

(Должен заметить: несмотря на некоторое расхождение во мнениях, Сергей Мейен тогда же дал хороший отзыв о моей рукописи «Время — Земля — мозг» и даже к моему изумлению и удовольствию сравнил ее с книгой Тейяра де Шардена «Феномен человека».)

Через год-другой мне показалось, что проблема заметно прояснилась. В геологии, например, гармонично сосуществуют процессы разрушения и формирования минералов, горных пород; снос и накопление материала, расплавление и кристаллизация. Одно предполагает другое, подобно тому, как вращение Земли вокруг своей оси определяет смену дня и ночи, а вдох предполагает выдох.

Подобные разнонаправленные процессы неразлучны, как бы дополняя и усиливая друг друга. Как два борца, обреченные на вечное соперничество, они взаимно зависимы. Стоит одному ослабеть, другой, лишившись достойного соперника, тоже ослабевает. Но они могут и усиливаться. Тут не имеет значения, как расставить знаки плюс и минус, какой процесс считать положительным, а какой отрицательным.

Вроде бы, все определилось: в геологии о прогрессе говорить не приходится. Кристалл кварца или полевого шпата в принципе одинаков, образовался ли он 3 миллиарда лет назад или вчера. Получается по Екклесиасту: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться...».

Однако подобные общие рассуждения были опровергнуты фактами. Согласно подсчетам ученых, скорость накопления осадков в геологической истории возрастала. Появлялись прежде не встречавшиеся минералы, горные породы: горючие сланцы, угли, нефть, марганцевые руды, фосфориты. Некоторые типы железных руд исчезали, другие появлялись; сначала широко распространились доломиты, а затем их почти полностью вытеснили карбонаты, известняки.

Этот феномен В.И. Вернадский объяснял эволюцией живого вещества, считая, что его биомасса оставалась примерно одинаковой. Но несложные подсчеты показывают нечто иное: в древнейшую, архейскую, эру господствовали бактерии, простейшие, биомасса их была небольшой. Значительно позже появились крупные бесскелетные многоклеточные; а затем беспозвоночные и крупные позвоночные. При этом одни уже скелеты раковин резко увеличили биомассу. А когда на поверхности суши распространились гигантские лесные массивы, то живое вещество увеличилось в объеме и массе в два или три раза по меньшей мере.

С другой стороны, увеличение массы — чисто количественный показатель. Другое дело — геохимическая активность. А она-то вполне могла оставаться практически неизменной. Ведь наиболее интенсивно воздействуют на окружающую среду именно одноклеточные существа, имеющие маленькие размеры и не затрачивающие энергию на взаимодействие с другими клетками, на внутренние процессы в организме, как это происходит с многоклеточными.

Но если так, то почему бы вдруг какой-то клетке «захотелось» (неосознанно, конечно) не отделять от себя клонов, а составить единую группу, неразделимое сообщество? Какая польза от этого ей или окружающей среде? Никакой. Более того, ей придется тратить добавочную энергию на взаимодействие. Зачем нужно такое усложнение? Непонятно.

Но факт остается фактом: структура живого вещества в геологической истории менялась в сторону усложнения и увеличения разнообразия. Предположим, так проявляется биологический прогресс. Почему? Каким образом?

Подавляющее большинство биологов верит, что эволюция происходит благодаря борьбе за существование и выживанию наиболее приспособленных. Однако возникает вопрос: кого же следует считать наиболее приспособленными? По-видимому, те организмы, которые обитают в широком диапазоне условий окружающей среды, которые быстрее других размножаются, осваивая новые территории и акватории, у которых наивысшая геохимическая активность и самое продолжительное время жизни на Земле и которые мало зависят от других организмов.

Таким критериям едва ли не наиболее полно цианобактерии, сине-зеленые водоросли! Именно они наиболее приспособлены к земным условиям, чрезвычайно активны и существуют на планете приблизительно четыре миллиардолетия! А многоклеточные — почти втрое меньше.

В отличие от них, или, скажем, от динозавров, самые развитые, как считается, гоминиды — наши предки и ближайшие родственники — вымирали слишком быстро, размножались очень медленно, геохимической активностью не отличались вовсе, а могли жить только в определенных благоприятных условиях.

Странно, что на это обстоятельство не желают обращать внимания ученые, продолжающие придерживаться концепции естественного отбора и прогрессивной биологической эволюции. Одно с другим явно не сходится!

Сергей Мейен, с которым у нас были не только споры, но и дружеские беседы, посвятил проблеме прогрессивной эволюции интересную и не критическую статью. К моему сожалению, он не упомянул в ней о тех идеях, которые развивались в той моей книге, которую он рецензировал. В ней предлагалось учитывать особенности изменений земной коры и в этой связи биосферы — среды жизни. Кстати, одна из книг Тейяра де Шардена — врача, теолога, философа, биолога, антрополога — так и называется: «Божественная среда»!

Но есть еще один аспект движущих сил прогрессивной эволюции. Сколько талантливых и даже гениальных людей умирало в молодости! Вот, к примеру, С.В. Мейен. Он умер пятидесяти двух лет в 1987 году, далеко не исчерпав свой творческий потенциал. Смерть такого человека надо считать явлением регрессивным, деструктивным.

А сколько неведомых гениальных, талантливых (потенциально) людей умерло в младенчестве от эпидемий, болезней, не говоря уж о войнах. Ни природа, ни общество не позаботились о том, чтобы сохранить их — ценнейшее духовное достояние. Разве это можно считать прогрессом?

Правда, есть общепринятая, воспринимаемая иными как научная истина теория биологической эволюции на основе естественного отбора и борьбы за существование. Ее за последние полтора века разрабатывали, уточняли, дополняли сотни, тысячи талантливых ученых разных стран.