Случайность или закономерность?

Цефализация напоминает развитие цветка. Из незамет­ного зернышка пробивается стебель. Стебель наливается, растет, от него ветвятся тонкие побеги и, наконец, на вер­шине его набухает крохотная цветочная почка. Она зреет, в недрах ее пульсируют соки, переплетаются тысячи во­локон. И вдруг созревший бутон в одно солнечное утро раскрывается цветком.

«Как только в качестве меры (или параметра) эволю­ционного феномена берется выработка нервной системы,— писал антрополог и палеонтолог Тейяр де Шарден,— не только множество родов и видов строится в ряд, но и вся сеть их мутовок, их пластов, их ветвей вздымается, как трепещущий букет. Распределение животных по степени развитости мозга не только в точности совпадает с кон­турами, установленными систематикой, но оно придает древу жизни рельефность, физиономию, порыв. Такая не­принужденная стройность, неизменно постоянная и выра­зительная, не может быть случайной».

Но в нашем сравнении цветок рождается из зер­нышка — изумительно совершенного, микроскопического шедевра, где в недрах клетки спрятано описание будущего цветка. Оно зашифровано в гирлянде молекул, которые сцеплены между собой наподобие бус, скрученных спи­ралью. Растение строится по выработанному стандарту.

Цефализация — единственное в своем роде явление. Заманчиво предполагать, что она развертывается по какому-то четкому плану, таящемуся в живом существе. Подобные или близкие идеи разрабатывали некоторые крупные и оригинальные ученые: Г. Осборн, О. Абель, Л. С. Берг, Д. А. Соболев.

Другие ученые, начиная с Ламарка, предполагают спо­собность живых существ наследовать благоприобретенные качества, развивать — из поколения в поколение наибо­лее активно действующие органы и тем самым как бы са­мосовершенствоваться. Однако до сего времени не доказа­на возможность наследования признаков, накопленных в процессе индивидуального развития.

Некоторые ученые основывают все виды эволюции жи­вотных на действии естественного отбора, выбраковываю­щего неудачные отклонения от стандарта и любовно лелею­щего «все передовое и прогрессивное». Известный биолог А. Н. Северцов выделял два вида эволюции. Благодаря одному возникает великое разнооб­разие живых существ, которые как бы распространяются на определенном достигнутом уровне сложности и совер­шенства. Но есть еще прогрессивная эволюция — ароморфоз, способствующий «общему подъему энергии жизнедеятельности животных» и направляющий развитие нервной системы, психики.

В первом случае перед нами результат от­бора случайных отклонений от стандарта, из­менений генетического кода (с последующей закономерной реакции организма, нейтрализующей эти отклонения), и естественного отбора, оставляющего на поле жизни наи­более приспособленные создания.

Во втором случае дело представляется более сложным. «Естественный отбор, или переживание наиболее приспо­собленного, не предполагает необходимо прогрессивного развития — он только подхватывает появляющиеся измене­ния, благоприятные для обладающего ими существа в сложных условиях его жизни» (Ч. Дарвин). На эту осо­бенность отбора обращали внимание многие биологи. Слепой отбор должен одинаково равнодушно относиться как к излишне усложненным, так и к излишне примитивным организмам. Но мы видим воздымаю­щуюся линию прогресса, цефализации, а ничего противо­положного, такой же линии регресса, не наблюдается. Живая природа явно предпочитает прогресс!

Особенно впечатляющи и до сих пор во многом еще убедительно не объяснены факты предварения полезных свойств. Оказывается, нередко у животных заранее появляются те особенности строения организма, которые будут полезны и окончательно закре­пятся много позже. В животном как бы мерцают искры будущего пожара.

Например, у молодого шимпанзе значительно больше признаков, сходных с человеческими, чем у взрослой осо­би. А человек? У ребенка голова в несколько раз больше по отношению к туловищу, чем у взрослого. Уж не встре­чаемся ли мы тут с человеком будущего, проявляющимся в образе ребенка и существующим в нас самих, но обре­ченным на постепенное угасание?

Вряд ли можно принять такую гипотезу. Предварение признаков определенно подчеркивает огромные возможнос­ти, можно сказать, излишние возможности, скрытые почти во всех живых созданиях. Эти признаки накапливаются от поколения к поколению и ждут лишь благоприятных усло­вий, чтобы развернуться во всем своем великолепии. Но тогда подобные излишества, груз подавленных способно­стей явился бы помехой, затруднил бы существование. И более простые, рациональные создания оказались бы в привилегированном положении. Только безумный счетовод будет использовать вычислительную машину там, где до­статочно обойтись пальцами двух рук.

«Соединение в одно целое элементов, бывших первона­чально разъединенными, установление все большей слож­ности организации, все более тесной связи между частями и всё усиливающееся подчинение их задачам целого с утратой самостоятельности — весьма типичны для общего направления эволюции. Организмам присуща некая «целестремительность» — стремление к осуществлению зало­женной в каждом из них цели», — писал в 1924 году Д. А. Соболев.

Здесь речь идет как бы о предвидении будущего, о предварении полезных признаков. Например, у детенышей обезьян череп больше похож на человеческий, чем у взрослых особей. В подобных явлениях можно усмотреть (о чем неоднократно писалось) намеки на не­кую направляющую силу. Спрашивается, какую цель преследуют развивающиеся животные, и что наделило их сознанием (или ощущением, инстинктом) этой цели?

Когда говорится о цели природного процесса, можно подозревать два «намека». Или речь идет о всевышнем ра­зуме, постоянно направляющем волею своей все малые и большие процессы в мире. Тогда следует отказаться от научного метода, фактов и логики, погружаясь в поэтические алле­гории, религиозные легенды. Ведь было бы глупо пытаться постичь замысел Творца. О нем остается лишь догадываться, основываясь либо на Священных Писаниях, либо изучая свидетельства творения.

Можно целенаправленность понимать как проявление четких связей, как бы деталей единой машины. Тогда, зная расположение деталей и принцип действия механизма, можно говорить с большой долей вероятности о последствиях. Например, зная меха­низм «небесных сфер», астрономы еще два-три тысячеле­тия назад умели предугадывать солнечные и лунные затмения. А еще раньше здравый смысл и опыт наших предков помогали им верить в неизбежные закаты и вос­ходы светила.

Есть ли цель развития жизни в таком, научном смысле? Мнения ученых, как и следует ожидать, расходятся. Одни (Д. А. Соболев, Л. С. Берг) указывают на предопределен­ность прогрессивной эволюции. Другие говорят о случайных отклонениях от «нормы», накоплении их и отсюда о кажущейся направленности Мол, если она и существует, то не во внут­ренней «целеустремленности» жизни, а в действии естест­венного отбора.

«Изменчивость и наследственность являются основны­ми предпосылками эволюционного процесса. Неуклонность пути эволюции... зависит как от изменения условий среды, так и от изменений в строении (функции) организма» (И. И. Шмальгаузен). И еще: «Неопределенность, объек­тивная случайность наследственной изменчивости — един­ственный путь для длительной прогрессивной эво­люции».

«Направленность эволюции отнюдь не предопределена, она вызывается определенным соотношением между орга­ническими формами и средой... Только отбор, определяю­щий историческое развитие организмов, является творче­ским началом, создающим эволюцию» (Н. П. Ду­бинин).

Хотелось бы разобраться в причинах прогрессивной эволюции, усложнении организации живых существ. Какие земные и космические силы движут цефализацию? Что застав­ляет ее подниматься с одной ступени на другую, наперекор извечному стремлению неживой материи к упрощению, тепловому равновесию, к состояниям с максимальной энтропией и минимальной сложностью?