Духовно-нравственный выбор личности в романе А. Толстого «хождение по мукам»

 

А. Н. ТОЛСТОЙ

Хождение по мукам

КНИГА ПЕРВАЯ. СЁСТРЫ

Начало 1914 г. Петербург, «замученный бессонными ночами,оглушающий тоску свою вином, золотом, безлюбой любовью,надрывающими и бессильно-чувственными звуками танго — предсмертного гимна […] жил словно в ожидании рокового и страшного дня». Молодая чистая девушка Дарья Дмитриевна Булавина приезжает в Петербург на юридические курсы из Самары и останавливается у старшей сестры Екатерины Дмитриевны, которая замужем за известным адвокатом Николаем Ивановичем Смоковниковым. Дома у Смоковниковых — салон, его посещают разные прогрессивные личности,толкующие о демократической революции, и модные люди искусства,среди них — поэт Алексей Алексеевич Бессонов. «Все давным-давноумерло — и люди и искусство, — глухо вещает Бессонов. — А Россия — падаль… А те, кто пишет стихи, все будут в аду». Чистую и прямодушную Дарью Дмитриевну так и тянет к порочному поэту,но она не подозревает, что её любимая сестра Катя уже изменила мужу с Бессоновым. Обманутый Смоковников догадывается, говорит об этом Даше, обвиняет жену, но Катя убеждает обоих, что все неправда. Наконец Даша узнает, что это все-таки правда, и со всем жаром и непосредственностью молодости уговаривает сестру повиниться перед мужем. В результате супруги разъезжаются: Екатерина Дмитриевна — во Францию, Николай Иванович — в Крым. А на Васильевском острове живет добрый и честный инженер с Балтийского завода Иван Ильич Телегин и сдает часть квартиры странным молодым людям, которые устраивают на дому «футуристические» вечера. На один из таких вечеров под названием «Великолепные кощунства» попадает Дарья Дмитриевна; ей совершенно не нравятся «кощунства», но сразу зато ей понравился Иван Ильич. Летом Даша, направляясь в Самару к отцу,доктору Дмитрию Степановичу Булавину, неожиданно встречает на волжском пароходе Ивана Ильича, к тому времени уже уволенного после рабочих волнений на заводе; их взаимная симпатия крепнет.По совету отца Даша едет в Крым уговаривать Смоковникова помириться с женой; в Крыму бродит Бессонов; там же неожиданно появляется Телегин, но только для того, чтобы, объяснившись Даше в любви,проститься с ней перед отъездом на фронт — началась первая мировая война. «В несколько месяцев война завершила работу целого века».На фронте нелепо гибнет мобилизованный Бессонов. Дарья Дмитриевна и вернувшаяся из Франции Екатерина Дмитриевна работают в Москве в лазарете. Смоковников, воссоединившийся с женой, приводит в дом худощавого капитана с обритым черепом, Вадима Петровича Рощина,откомандированного в Москву для приема снаряжения. Вадим Петрович влюблен в Екатерину Дмитриевну, пытается объясниться, но пока без взаимности. Сестры читают в газете, что прапорщик И. И. Телегин пропал без вести; Даша в отчаянии, она еще не знает, что Иван Ильич бежал из концентрационного лагеря, был пойман, переведен в крепость,в одиночку, потом еще в один лагерь; когда ему угрожает расстрел,Телегин с товарищами снова решается на побег, на этот раз удачный.Иван Ильич благополучно добирается до Москвы, но встречи с Дашей длятся недолго, он получает предписание ехать в Петроград на Балтийский завод. В Питере он становится свидетелем того, как заговорщики сбрасывают в воду тело убитого ими Григория Распутина.На его глазах начинается февральская революция. Телегин едет в Москву за Дашей, потом молодые супруги снова переезжают в Петроград. Комиссар Временного правительства Николай Иванович Смоковников с энтузиазмом выезжает на фронт, где его убивают возмущенные солдаты, не желающие умирать в окопах; его потрясенную вдову утешает верный Вадим Рощин. Русской армии больше нет. Фронта нет. Народ хочет делить землю, а не воевать с немцами. «Великая Россия теперь — навоз под пашню, — говорит кадровый офицер Рощин. — Все надо заново: войско, государство, душу надо другую втиснуть в нас…»Иван Ильич возражает: «Уезд от нас останется, — и оттуда пойдет русская земля…» Летним вечером 1917 г. Катя и Вадим гуляют по Каменноостровскому проспекту в Петрограде. «Екатерина Дмитриевна, — проговорил Рощин, беря в руки её худенькую руку… — пройдут годы, утихнут войны, отшумят революции, и нетленным останется одно только — кроткое, нежное, любимое сердце ваше…» Они как раз проходят мимо бывшего особняка знаменитой балерины, где размешается штаб большевиков, готовящихся к захвату власти.

КНИГА ВТОРАЯ. ВОСЕМНАДЦАТЫЙ ГОД

«Страшен был Петербург в конце семнадцатого года. Страшно, непонятно,непостигаемо». В холодном и голодном городе Даша (после ночного нападения грабителей) родила раньше срока, мальчик умер на третий день. Семейная жизнь разлаживается, беспартийный Иван Ильич уходит в Красную Армию. А Вадим Петрович Рощин — в Москве, во время октябрьских боев с большевиками контужен, едет с Екатериной Дмитриевной сначала на Волгу к доктору Булавину пережидать революцию (уж к весне-то большевики должны пасть), а потом в Ростов,где формируется белая Добровольческая армия. Они не успевают — добровольцы вынуждены уйти из города в свой легендарный «ледовый поход». Неожиданно Екатерина Дмитриевна и Вадим Петрович ссорятся на идейной почве, она остается в городе, он следует на юг вслед за добровольцами. Белый Рощин вынужден вступить в красногвардейскую часть, добраться вместе с нею в район боев с Добровольческой армией и при первом же случае перебегает к своим.Он храбро воюет, но не доволен собой, страдает из-за разрыва с Катей.Екатерина Дмитриевна, получив (заведомо ложное) известие о смерти Вадима, отправляется из Ростова в Екатеринослав, но не доезжает — на поезд нападают махновцы. У Махно ей пришлось бы худо, но бывший вестовой Рощина Алексей Красильников узнает её и берется опекать.Рощин же, получив отпуск, мчится за Катей в Ростов, но никто не знает,где она. На ростовском вокзале он видит Ивана Ильича в белогвардейской форме и, зная, что Телегин красный (значит, разведчик), все-такине выдает его. «Спасибо, Вадим», — тихо шепчет Телегин и исчезает.А Дарья Дмитриевна живет одна в красном Петрограде, к ней является старый знакомый — деникинский офицер Куличек — и привозит письмо от сестры с ложным известием о смерти Вадима. Куличек, посланный в Питер для разведки и вербовки, втягивает Дашу в подпольную работу,она переезжает в Москву и участвует в «Союзе зашиты родины и свободы» Бориса Савинкова, а для прикрытия проводит время в компании анархистов из отряда Мамонта Дальского; по заданию савинковцев она ходит на рабочие митинги, следит за выступлениями Ленина (на которого готовится покушение), но речи вождя мировой революции производят на нее сильное впечатление. Даша порывает и с анархистами, и с заговорщиками, едет к отцу в Самару. В Самару же нелегально добирается все в той же белогвардейской форме Телегин,он рискует обратиться к доктору Булавину за какой-нибудь весточкой от Даши. Дмитрий Степанович догадывается, что перед ним «красная гадина», отвлекает его внимание старым Дашиным письмом и по телефону вызывает контрразведку. Ивана Ильича пытаются арестовать, он спа-

сается бегством и неожиданно натыкается на Дашу (которая, ничего не подозревая, была все время тут, в доме); супруги успевают объясниться, и Телегин исчезает. Некоторое время спустя, когда Иван Ильич, командуя полком, одним из первых врывается в Самару, квартира доктора Булавина уже пуста, стекла выбиты… Где же Даша?..

КНИГА ТРЕТЬЯ. ХМУРОЕ УТРО

Ночной костер в степи. Дарья Дмитриевна и её случайный попутчик пекут картошку; они ехали в поезде, который атаковали белые казаки.Путники идут по степи в сторону Царицына и попадают в расположение красных, которые подозревают их в шпионаже (тем более что Дашин отец, доктор Булавин, — бывший министр белого самарского правительства), но неожиданно выясняется, что командир полка Мельшин хорошо знает Дашиного мужа Телегина и по германской войне,и по Красной Армии. Сам же Иван Ильич в это время везет по Волге пушки и боеприпасы в обороняющийся от белых Царицын. При обороне города Телегин серьезно ранен, он лежит в лазарете и никого не узнает,а когда приходит в себя, оказывается, что сидящая у постели медсестра — это его любимая Даша. А в это время честный Рощин, уже совершенно разочарованный в белом движении, серьезно думает о дезертирстве и вдруг в Екатеринославе случайно узнает о том, что поезд, в котором ехала Катя, был захвачен махновцами. Бросив чемодан в гостинице, сорвав погоны и нашивки, он добирается до Гуляйполя, где находится штаб Махно, и попадает в руки начальника махновской контрразведки Левки Задова, Рощина пытают, но сам Махно, которому предстоят переговоры с большевиками, забирает его в свой штаб, чтобы красные подумали, будто он одновременно заигрывает с белыми. Рощину удается побывать на хуторе, где жили Алексей Красильников и Катя,но они уже уехали неизвестно куда. Махно заключает временный союз с большевиками для совместного взятия Екатеринослава,контролируемого петлюровцами. Храбрый Рощин участвует в штурме города, но петлюровцы берут верх, раненого Рощина увозят красные,и он оказывается в харьковском госпитале. (В это время Екатерина Дмитриевна, освободившись от Алексея Красильникова, принуждавшего её к женитьбе, учительствует в сельской школе.) Выписавшись из госпиталя, Вадим Петрович получает назначение в Киев, в штаб курсантской бригады к знакомому по боям в Екатеринославе комиссару Чугаю. Он участвует в разгроме банды Зеленого, убивает Алексея Красильникова и всюду ищет Катю, но безуспешно. Однажды Иван Ильич, уже комбриг, знакомится со своим новым начальником штаба,узнает в нем старого знакомца Рощина и, думая, что Вадим Петрович — белый разведчик, хочет его арестовать, но все разъясняется. А Екатерина Дмитриевна возвращается в голодную Москву в старую арбатскую(теперь уже коммунальную) квартиру, где она когда-то хоронила мужа и объяснилась с Вадимом. Она по-прежнему учительствует. На одном из собраний в выступающем перед народом фронтовике она узнает Рощина, которого считала мертвым, и падает в обморок. К сестре приезжают Даша и Телегин. И вот они все вместе — в холодном, набитом народом зале Большого театра, где Кржижановский делает доклад об электрификации России. С высоты пятого яруса Рощин указывает Кате на присутствующих здесь Ленина и Сталина («…тот, кто разгромил Деникина…»). Иван Ильич шепчет Даше: «Дельный доклад… Ужасно хочется, Дашенька, работать…» Вадим Петрович шепчет Кате:«Ты понимаешь — какой смысл приобретают все наши усилия, пролитая кровь, все безвестные и молчаливые муки… Мир будет нами перестраиваться для добра… Все в этом зале готовы отдать за это жизнь… Это не вымысел — они тебе покажут шрамы и синеватые пятна от пуль… И это — на моей родине, и это — Россия…»

 

НЕПОСРЕДСТВЕННО АНАЛИЗ

В Париже было начато лучшее произведение А. Толстого в собственно романном жанре — «Хождение по мукам» (в советских изданиях «Сестры»). Полностью оно было опубликовано в 1921 г., отдельным изданием — в 1922 г. в Берлине. Советским литературоведам на фоне последующих книг трилогии оно казалось камерным, хотя встречались и суждения о том, что уже здесь А. Толстой вышел далеко за рамки семейно — бытового романа. Того же мнения и современный исследователь, весьма суровый к «Восемнадцатому году» и «Хмурому утру»: «…как ни велики были усилия автора, затраченные на создание своей знаменитой трилогии, узурпировавшей название его классического романа, и как ни велики были, с другой стороны, усилия критики, поставившей создание ее высшей заслугой писателя… нужно признать, что Толстой написал лишь один роман как законченное художественное произведение, а все другие книги романа, превратившегося, вопреки замыслу, в трилогию, есть лишь ненужная — в художественном отношении — растянутость смысла, сюжета, концепции, выраженных в той единственной книге 1922 г.» Время ее действия протяженнее, чем в последующих книгах. Начинается роман с предвоенных событий 1914 г., действие заканчивается в ноябре 1917 г. Это произведение об «обывателях» (по А. Толстому), простых русских людях, не привязанных жестко к одному социальному слою и Тем более к одной социально — политической идеологии, о русских людях вообще, даже не об «интеллигентах»: Толстой «всегда возражал, когда его трилогию воспринимали, руководствуясь самыми лучшими побуждениями, как роман о судьбах русской интеллигенции в революции — подобная классово — социальная определенность чрезвычайно претила ему…»

Название «Сестры» не дисгармонирует с текстом. Это сравнительно нечастый случай в «мужской» литературе, когда в центре сюжета, охватывающего к тому же всю первую мировую войну и обе свершившихся в 1917 г. революции, — две молодые женщины, описанные с истинно человечным, «интимным» сочувствием (прототипами сестер в какой — то мере послужили тогдашняя жена Толстого Н.В. Крандиевская и ее сестра). И они, и их избранники — не выдающиеся, даже не талантливые, не одаренные в чем — то (как Григорий Мелехов у Шолохова), а обыкновенные хорошие люди. Самый цельный из них, Иван Телегин, и вовсе простоват, под стать своему имени и фамилии. До знакомства с будущей женой, которой он в конце романа целует ногу на улице, 29–летний Иван Ильич «влюблялся раз шесть», в 5–й главе автор рассказывает об этом не без добродушной улыбки. Екатерина Дмитриевна лишь на другой день после случившегося «горько заплакала о том, что Алексей Алексеевич Бессонов… в полночь завез ее на лихом извозчике в загородную гостиницу и там, не зная, не любя, не чувствуя ничего, что было у нее близкого и родного, омерзительно и не спеша овладел ею так, будто она была куклой…» (гл. 4). По ее стопам чуть не пошла и младшая сестра, которая позже, в Крыму, уговаривает себя: «Люблю одного Ивана Ильича… Люблю, люблю Ивана Ильича. С ним чисто, свежо, радостно… Выйду за него замуж» (гл. 13), — потому что опять встретила Бессонова. А когда любимый Иван Ильич вернулся из плена, она. смятенная, говорит «глухим голосом»: «- Катя, ты пойми, я даже и не рада, мне только страшно…» (гл. 30).

Психологизм А. Толстого не отличается развернутостью (хотя надо иметь в виду, что в первой редакции романа было значительно больше внутренних монологов героев), но в таких случаях убедителен и иногда довольно тонок. Вот Екатерина Дмитриевна приходит работать в тот же лазарет, что и Даша, и бегло сообщается: «В первое время у нее, так же как у Даши, было отвращение к грязи и страданию. Но она преодолела себя и понемногу втянулась в работу». И в этой, 19–й, главе автор последний раз называет ее в своей речи по имени — отчеству, потом она, вопреки возрасту, — Катя, как бы становится роднее и автору и читателю. Она не любит мужа, хотя изменяет ему почти случайно. По требованию сестры, в облике которой подчеркивается чистая детскость, она признается в этом Николаю Ивановичу и с презрением смотрит на него, когда он выходит с дамским револьвером, «решив» ее убить. Николай Иванович Смоковников снижен далеко не только в этой сцене, например, об измене Кати он сообщил Даше после того, как «придвинул сковородку с яичницей и жадно стал есть» (гл. 3). Но его гибель потрясает Катю, и ей «на минуту стало легче на душе» даже оттого, что «румяный и бородатый барин, — известный общественный деятель и либерал князь Капустин — Унжеский» (какова характеристика, вплоть до фамилии!) «от имени России и революции приносит Кате неутешные сожаления о безвременно погибшем славном борце за идею» (гл. 41). Поздно, в 25–й главе (из 43–х), появляющийся в романе Рощин приходит вместе с тем как нельзя более вовремя. «Меня спасло чудо…» — пишет Катя сестре, сообщая далее, как ей дорог Вадим Петрович, хотя от потрясения она еще явно не оправилась.

Любимые герои А. Толстого далеко не идеальны хотя бы потому, что принадлежат своей эпохе, несущей в себе разрушительное начало.

Вся первая глава романа — публицистическое введение, где Петербург предстает как исконно обреченный город. «Дух разрушения был во всем… То было время, когда любовь, чувства добрые и здоровые считались пошлостью и пережитком… Девушки скрывали свою невинность, супруги — верность. Разрушение считалось хорошим вкусом, неврастения — признаком утонченности. Этому учили модные писатели… Люди выдумывали себе пороки и извращения, лишь бы не прослыть пресными». В том же ряду рассматривает писатель «и биржевые махинации знаменитого Сашки Сакельмана, и мрачную злобу рабочего на сталелитейном заводе…» Такое выведение общих закономерностей из самых разных явлений жизни напоминает рассуждение А. Блока из предисловия к «Возмездию». Поэт также улавливал в самых разных одновременных фактах нечто общее, только расценивал это общее как «единый музыкальный напор». У Толстого же получается — вспомним открытое письмо Чайковскому — общая «соборная» вина. Впоследствии такой традиционалист, сугубо православный философ, как И.А. Ильин, в лекции «Творчество Мережковского» (1934) говорил о «болотной атмосфере» тогдашней художественной и философской культуры, утверждая, что «в предреволюционной России это была атмосфера духовного соблазна до революционного соблазна, атмосфера духовного большевизма, предшествовавшая и подготовлявшая социально — политический большевизм…» Это относилось и к ярым врагам большевиков. Так что А. Толстой, еще до революции решительно порвав со всяким декадентством и всем на него похожим, не мог долго прожить в эмиграции, не мог спасаться там, где спасалось все избегаемое и отвергаемое им. Цена была заплачена непомерно высокая, но приобретение — возвращенная родина — для Толстого не было пустым звуком. Уже в последней главе «Хождения по мукам» («Сестер») этот выбор предвосхищался словами Телегина, прочитавшего в исторической книге о Великой Смуте и вспомнившего последующую историю: «Великая Россия пропала!.. Уезд от нас останется — и оттуда пойдет русская земля…» В самом же конце дается лирический монолог Рощина, который говорит Кате о единственной вечной ценности — любви, противостоящей вражде и смуте: «…пройдут года, утихнут войны, отшумят революции, и нетленным останется одно только — кроткое, нежное, любимое сердце ваше…»

По крайней мере недостаточно было бы сказать, что И. Ильин оклеветал блистательную культуру «серебряного века», а А. Толстой ее окарикатурил. Оба верно видели, что она несла в себе саморазрушительное начало, и сделали на этом акцент. Таким было их ощущение изнутри катастрофической эпохи.

Воплощением предреволюционной эпохи выступает в романе человек без моральных ограничителей, поэт — декадент Бессонов, образу которого, как признавался Толстой, он невольно и не имея злого умысла придал некоторые черты А.А. Блока. Уже во 2–й главе описано собрание общества «Философские вечера», выведена галерея типов тогдашней фрондирующей «элиты». Едва ли не самая злая зарисовка в этом плане — эпизодический образ актрисы Чародеевой. Перед отдыхающими на крымском побережье она появляется «в зеленом прозрачном платье. в большой шляпе, худая, как змея, с синей тенью под глазами. Ее, должно быть, плохо держала спина, — так она извивалась и клонилась» (гл. 12). На этом фоне Смоковников («- Изумительная женщина, — проговорил Николай Иванович сквозь зубы» — это о Чародеевой), бесплодный, как евангельская смоковница, с его участием в деятельности общества борьбы с купальными костюмами, препятствующими особенно женскому телу получать достаточное количество йода и солнечных лучей («Мы с этим решительно начали бороться… В воскресенье я читаю лекцию по этому вопросу»), либерал, в руках у которого «запрещенный роман Анатоля Франса», адвокат, выигрывающий шумный процесс об убийстве девицей своего богатого любовника, — отнюдь не традиционный «отрицательный» персонаж. Таких множество. Собственно, все либералы, вынужденные после объявления войны вопреки своим взглядам поддерживать правительство, предстают как персонажи, которые бесконечно далеки для автора, пока еще эмигранта.

Общество, поддержавшее войну, обрекло себя на гибель. Война показана без особого нажима. Толстой не увлекается картинами ужасов, описаниями разорванных человеческих тел и т. д. — всего этого гораздо больше в «Тихом Доне» (при внешне спокойном тоне повествования), хотя М. Шолохов в отличие от военного корреспондента А. Толстого на первой мировой войне не был. Но есть прямые заявления о «грязи» войны. Она еще в начале, а поручик князь Бельский, «задумчиво» куря, выражает свое аристократическое к ней отношение. «- Пять миллионов солдат, которые гадят, — сказал он, — кроме того, гниют трупы и лошади. На всю жизнь у меня останется воспоминание об этой войне, как о том, что дурно пахнет. Брр…» (гл. 15). В иных эпизодах Толстой достигает исключительной пластичности и одновременно экспрессивности. Такова сцена убийства Бессонова дезертиром: «Когда по телу лежащего прошла длинная дрожь, оно вытянулось, опустилось, точно расплющилось в пыли. солдат отпустил его, встал, поднял картуз и, не оборачиваясь на то, что было сделано, пошел по дороге» (гл. 26). Как бы в параллель дается убийство Смоковникова солдатской массой, не желающей продолжения войны. Главное, убедительно показано озверение людей, после которого можно ждать чего угодно. Характерны рассуждения бывшего офицера Жадова, потерявшего на войне руку и обосновывающего перед сожительницей, декаденствующей дамой Елизаветой Киевной, свое право на убийство и грабеж: «Тигр берет то, что хочет. Я выше тигра. Кто смеет ограничить мои права?» (гл. 24).

В романе фактически нет реальных исторических персонажей. Лишь однажды перед героями промелькнул Распутин (в 1–й главе — безымянный «неграмотный мужик с сумасшедшими глазами и могучей мужской силой»), вскользь упоминаются Керенский (как неудачливый адвокат), Протопопов, но признаки времени рассыпаны по роману вплоть до лингвистического («повсюду было слышно новорожденное словечко: «извиняюсь“»). Избегание «документализма» было вполне органично для Толстого как художника. В сюжете почти нет авантюрности, кроме побега Телегина, Мельшина и Жукова из плена на автомобиле и удачной случайной встречи добравшегося до своих и запертого ими Ивана Ильича с его однокашником Сапожковым. Другие встречи не кажутся «подстроенными» в отличие от множества последовавших в продолжении.

Первый вариант романа был, по сути, антибольшевистским. Рядовые (а других не было) творцы революции выглядели в основном весьма непривлекательно, сам революционный вихрь представал сугубо разрушительной стихией. При подготовке к советским изданиям А. Толстой правил и главным образом сокращал текст, в результате ужавшийся на треть.