Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Поэзия В. Маяковского дооктябрьского периода. Проблематика и поэтика.Содержание книги
Поиск на нашем сайте
В наши дни вновь популярна следующая точка зрения на жизнь и творчество В.Маяковского: существуют якобы два поэта. Один - дореволюционный - чувствительный, ранимый человек, тонкий лирик, певец любви и т.д., другой - послереволюционный - поэт- трибун, принесший свой талант в жертву Октябрю и социалистическому строительству. Данный подход считаю непродуктивным, ибо В.Маяковский, человек и поэт, - личность, на протяжении всей жизни и творчества не меняющаяся. Это постоянство, думаю, обусловлено следующими причинами. Во-первых, хотя и родился поэт в семье лесника, природу как живой организм он не чувствовал, относясь к ней как к неусовершенствованной вещи, отдавая предпочтение делам рук человека, электричеству, например. Такая прагматичность, приземлённость автора принципиально отличают его от русских писателей XIX- XX веков. Во-вторых, следует помнить о добровольной изъятости В.Маяковского из русской национальной среды, о его космополитизме с периодическими русофобскими проявлениями, как, например, в стихотворении «России», где автор вполне определённо заявляет: «Я не твой, снеговая уродина». В-третьих, поэт пришёл в литературу как революционер. Революционер в широком смысле: не только как человек, обуреваемый желанием «делать социалистическое искусство», но и как личность, воспитанная не на русской классике, а на книгах, чуждых ей (КМаркс, ВЛенин), как личность, с юных лет прошедшая разрушительную школу ненависти. Некоторые исследователи проделали огромную работу, чтобы нейтрализовать многочисленные «людоедские» строчки из «дореволюционного» Маяковского: «Понедельники и вторники // окрасим кровью в праздники!», «Выше вздымайте, фонарные столбы, // окровавленные туши лабазников», «Я тебя (Христа. -Ю.П.), пропахшего ладаном, раскрою // отсюда до Аляски!», «Я люблю смотреть, как умирают дети». Эти и подобные проявления духовной не- русскости автора необходимо рассматривать не в свете различных фантазий, начинённых ссылками на условность, образность, признания поэта и т.д., а с точки зрения христианских ценностей, традиций русской литературы. Начнём с темы любви, идя вслед за известным признанием В.Ма- яковского из письма к Л.Брик «Исчерпывает ли для меня любовь всё? Всё, но только иначе. Любовь - это жизнь, это главное. От неё разворачиваются и стихи, и дела, и всё прочее. Любовь - это сердце всего» (Брик Л. О Владимире Маяковском. Из воспоминаний // «Дружба народов», 1989, № 3). Поэтому обратимся к любви как факту литературы, как к показателю духовного уровня личности героя и творца. В стихотворении «Ко всему» (1916) лирический герой (в данном случае его совпадение с автором несомненное) даёт себе следующую характеристику: Вот - я, весь боль и ушиб. Вам завещаю я сад фруктовый моей великой души. Первая часть утверждения лейтмотивом прошла через многие произведения поэта и получила наиболее образное выражение в следующих словах: «Я ж // навек // любовью ранен - // еле-еле волочусь» («Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви»), Тесно связан с первым и второй лейтмотив творчества В.Мая- ковского - мотив неразделённой любви. Показательна реакция героя на уход возлюбленной в стихотворении «Ко всему». В отличие от пушкинского «Как дай вам Бог...», есенинского «и простим...», звучит язычески-ветхозаветное: «Око за око». При этом месть мыслится самая изуверская: дайте любую красивую, юную, - души не растрачу, изнасилую) и в сердце насмешку плюну ей! Такая реакция героя заставляет не только усомниться в величии его души, но и позволяет говорить о его духовном родстве с красногвардейцами из поэмы Блока «Двенадцать». И в том, и в другом случае в качестве потенциальной жертвы мыслится человек, не имеющий никакого отношения к героям, и что ещё важно подчеркнуть - любой инкогнито: в «Ко всему» - «любая красивая, юная», в «Двенадцати» - любой «буржуй» или тот, кто на глазок будет зачислен в этот класс. Сказанное не означает, конечно, что реакция на месть, направленная против непосредственного виновника страданий героя, должна быть иной. В поэмах «Облако в штанах», «Флейта-позвоночник», «Человек», в стихотворении «Ко всему» в качестве первопричины любовной измены выдвигается следующая: герой не в состоянии конкурировать с сильными мира сего - собственниками. При этом взгляды на любовь как на предмет купли-продажи у соперников совпадают. Доказательством служат не столько суждения, подобные следующему: «Знаю, // каждый за женщину платит» («Флейта-позвоноч- ник»), сколько тот факт, что при различных вариантах любовных измен герой ни разу не усомнился ни в своей возлюбленной, подчиняющейся законам сделки, ни в самом себе. То есть художественная логика поэмы такова: деньги - превыше чувств, деньги - главный арбитр «любви». Любовь, испытываемая героем, больше разрушает, чем созидает его как личность, она - всепоглощающая страсть. В.Маяковский создаёт грандиозные образы, передающие силу и тяжесть, именно тяжесть данного чувства. Особенно впечатляет картина «пожара сердца» в поэме «Облако в штанах»: Люди нюхают - запахло жареным! Нагнали каких-то. Блестящие! В касках! Нельзя сапожища! Скажите пожарным: на сердце горящее лезут в ласках. Я сам. Глаза наслезнённые бочками выкачу. Дайте о рёбра опереться. Выскочу! Выскочу! Выскочу! Выскочу! Рухнули. Не выскочишь из сердца! В поэзии В.Маяковского любовь-страсть не только прекрасная, но и опасная, даже смертельная болезнь лирического героя. Отсюда и мотив самоубийства. Самоубийство - и предлагаемое лекарство от «любви», и своеобразное зеркало «любви». Так, во «Флейте-по- звоночнике» смерть представляется герою как избавление от любовной пытки, поэтому он, взывая к Богу, предлагает ему разные варианты желаемой собственной кончины: «Привяжи меня к кометам, как к хвостам лошадиным, // и вымчи, // рвя о звёздные зубья», «Млечный Путь перекинув виселицей, // возьми и вздёрни меня, преступника. // Делай, что хочешь. // Хочешь, четвертуй». Лиля Брикуже после смерти поэта утверждала, что мысль о самоубийстве была хронической болезнью Маяковского (Брик Л. О Владимире Маяковском. Из воспоминаний // «Дружба народов», 1989, № 3). Так это или нет, судить не берусь. Однако в творчестве поэта данная идея «обыгрывается» не раз. И если слова: «А сердце рвётся к выстрелу, // а горло бредит бритвою» - воспринимаются во многом как поэтический ход, то от строк «он здесь застрелился у двери любимой» («Человек»), «Прощайте... Кончаю... Прошу не винить...» («Про это») - веет кровавым пророчеством, в них видишь своеобразный сценарий, которому суждено было воплотиться в жизнь. В.Маяковский не только поэтически предсказывал собственную смерть, но и, как известно, дважды пытался уйти из жизни. В обоих случаях, особенно во втором, когда Маяковский позвонил Л.Брик и предупредил её о готовящемся шаге, видится нечто театральное, невсамделешнее. Маяковский, человек и поэт, точно знает наперёд, что самоубийство - игра, которая не может закончиться смертью. Он не допускает такого малодушного шага. Отсюда и «Кто, // я застрелился? // Такое загнут!» («Человек»), и «В этой жизни помереть не трудно. // Сделать жизнь значительно трудней» («Сергею Есенину»), Но всё-таки любовная лодка разбилась... Разбилась, по версии поэта, о быт. После Октября именно быт становится, по Маяковскому, главным врагом высокого чувства. В понимании любви поэт был выразителем «левых» идей, поэтому естественно, что наряду с «генералами классики» множественным атакам в его творчестве подверглись традиционные семейно-бытовые ценности, получившие однозначную негативную трактовку как порождение «ушедшего рабьего». И как следствие, дом, по Маяковскому, - «единая будняя тина», а любовь в семье - «любовь цыплячья», «любовь наседок» («Про это»)... В.Маяковский, подобно Марине Цветаевой, выносит любовь за рамки быта, семьи, то есть, предлагает в виде идеала «свободную любовь». Трудно понять, почему высокое чувство не совместимо с домашним чаем или штопкой носков. Конечно, хорошо, если ты имеешь кухарку, как лирическая героиня поэмы «Про это», или домработницу и деньги на питание не дома, как сам поэт. Но что делать тем, кто не имеет таких условий для «любви», кто в силу моральных принципов не может себе позволить «жизнь втроём», как лирические герои произведений В.Маяковского? Следствием взирания с домкомовских высот на людей, живущих традиционным семейным бытом, являются строки, в комментариях не нуждающиеся: «Сахара - и здесь // с негритоской курчавой //лакает (разрядка моя. - Ю.П.) семейный чай негритос» («Про это»), В.Маяковский противопоставляет любви «квартирного маленького мирика» «любовь-громаду», выросшую из социальной почвы, из Бутырок, камеры 103. Как правило, в творчестве поэта идеологическая основа любовных отношений лирического героя настолько всеобъемлюща, что не позволяет говорить об этом чувстве: В поцелуерукли, губ ли, в дрожи тела близкихмне красный цвет моих республик тоже должен пламенеть. «Письмо Татьяне Яковлевой». Политизация и взнуздание, смирение «чувства отпрысков дворянских» (второе ставит себе в заслугу поэт) привели, на мой взгляд, к полной рационализации отношений, к расчёту. Только если ранее он был денежный, то в послеоктябрьском творчестве - политический. Какие бы скидки на условность, образность многочисленных любовных деклараций ни делались («Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви», «Про это»), в них есть лишь неимоверно вывихнутые взаимоотношения между мужчиной и женщиной («Я не сам, // а я // ревную // за Советскую Россию» - «Письмо Татьяне Яковлевой»), лишь абстрактно ходульные лозунги («Любить - // это значит // в глубь двора...» - «Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви»). Вселенский любовный пафос поэмы «Про это» и других произведений, игнорирующий отдельного человека с его маленьким «мирком», явление нередко далеко не безобидное. Поэтому следующие строки из программного стихотворения «Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви», навеянные «громадой-лю- бовью», воспринимаются как закономерные: «Чтоб вражьи головы спиливать с плеч хвостатой сияющей саблей». В статьях «За что борется ЛЕФ?», «В кого вгрызается ЛЕФ?» В.Маяковский сформулировал основные идейно-эстетические принципы и свои, и этой организации. Писатель, с его точки зрения, должен выполнять в первую очередь агитационную функцию, поэтому предпочтение отдаётся публицистическим жанрам или, как писал В.Маяковский: «Наше оружие - пример, агитация, пропаганда» (Маяковский В. В кого вгрызается ЛЕФ? // Маяковский В. Полн. собр. соч.: В 13 т. - Т. 12.-М., 1959). Художник, подобно своим собратьям по группировке, явно преувеличивал влияние искусства на действительность, что обусловило появление тезиса: литература - «искусство-строение жизни» (Маяковский В. За что борется ЛЕФ? // Маяковский В. Полн. собр. соч.: В 13 т. - Т. 12. - М., 1959). Узкий, прикладной взгляд сказался и в игнорировании вечной направленности искусства, в концентрации внимания на злобе дня, социальных, главным образом, аспектах её, в упрощённом изображении человека как продукта социальных отношений, продукта истории. Последнее наиболее ярко проявилось в известном утверждении В.Маяковского: «Единица - вздор, единица - ноль» («Владимир Ильич Ленин»), в требовании О.Брика «давать не людей, а дело...», так как видный теоретик ЛЕФа считал: «Формула Горького «Человек - это звучит гордо» для нас совершенно не годна, потому что человек - это может звучать подло, гадко, в зависимости от того, какое дело он делает» (Брик О. Разгром Фадеева - «Новый ЛЕФ», 1928, № 5). В 1923 году В.Маяковский заявил о пересмотре тактики футу- ристов-лефовцев по отношению к культурному наследию. На смену лозунгу: «Сбросить Пушкина, Достоевского, Толстого с парохода современности» (1912) - пришёл тезис учёбы у «национализированных классиков» (Маяковский В. В кого вгрызается ЛЕФ? // Маяковский В. Полн. собр. соч.: В 13 т. - Т. 12. - М., 1959). Необходимо подчеркнуть, что поэт, как Горький и Луначарский, призывая к учёбе, имел в виду усвоение определённых приёмов, техники, грамотности письма. По отношению же к идеям, ценностям, выдвинутым русской литературой XIX века, позиция В.Маяковского и всех лефовцев оставалась неизменной. Для него неприемлемы ни «пыльные классические истины», ни «излияния о вечности и душе», ни чеховский язык, в котором поэт находит «проплёван- ность, гниль выражений с нытьем...». Поэтому центр «литературной тяжести» переносится на пролетарских писателей. Им В.Маяковский противопоставляет «классиков-попутчиков»: Пушкина, Толстого и других. Несовременность последних доказывается в духе самых неистовых ревнителей Пролеткульта и РАППа: «Достаточно сравнить татьянинскую любовь и «науку, которую воспевал Назон», с проектом закона о браке, прочесть про пушкинский «разочарованный лорнет» донецким шахтёрам или бежать перед первомайскими колоннами и голосить: «Мой дядя самых честных правил» (Маяковский В. Как делать стихи? // Маяковский В. Полн. собр. соч.: В 13 т. - Т. 12. - М., 1959). Утверждая, что «величайшие произведения искусства со временем умирают, дохнут, разлагаются...», В.Маяковский вступает в спор (сознательно или нет) с известным высказыванием Пушкина о вечной юности истинных творений. Трибун революции не только поддерживает попытки Мейерхольда «взбодрить покойников» (то есть произвольно осовременить классику, Гоголя в частности), но и оценивает сие действо как «величайшую заслугу» этого режиссёра и любого другого, избравшего данный путь. Станиславскому же, продолжавшему традиции русского театра, ставится в вину и «Моя жизнь в искусстве», и «Дядя Ваня» АЛехова, и «Белая гвардия» М.Булгакова. Вот только одно характерное утверждение В.Маяковского: «...Белая гвардия <...> явилась только завершающей на пути развития Художественного театра от аполитичности к «Белой гвардии» (Маяковский В. Выступление по докладу А.В. Луначарского «Театральная политика Советской власти» 2 октября 1926 года // Маяковский B. Полн. собр. соч.: В 13 т. - Т. 12. - М., 1959). Пьеса характеризуется поэтом как писк буржуазии. Такие же несправедливые, вульгарно-социологические оценки даёт «трибун революции» «попутчикам»-современникам: А.Блоку, C. Есенину и многим другим. Нет смысла спорить с утверждениями, подобными следующему: «Тов. Полонский радовался, что Есенин - распространённый писатель. Дай бог такому писателю поменьше распространения» (Маяковский В. Выступление на диспуте «Упадочное настроение среди молодёжи (есенинщина)» 13 февраля и 5 марта 1927 года //Маяковский В. Полн. собр. соч.: В 13 т.-Т. 12.-М., 1959). Обратимся лишь к тому критерию, которым В.Маяковский измеряет творчество С.Есенина, ибо критерий этот во многом помогает понять судьбу самого «трибуна революции»: «Ты скажи, сделал ли ты из своих стихов или пытался сделать орудие класса, оружие революции?» (Маяковский В. Выступление на диспуте «Упадочное настроение среди молодежи (есенинщина)» 13 февраля и 5 марта 1927 года //Маяковский В. Полн. собр. соч.: В 13 т.-Т. 12.-М., 1959). Через многие произведения В.Маяковского («Приказ по армии искусства», «Юбилейное», «Приказ № 2 армии искусства», «Сергею Есенину», «Разговор с фининспектором о поэзии», «Послание пролетарским поэтам», «Во весь голос» и другие) лейтмотивом проходит утверждение, что художник - боец на «баррикадах сердец и душ». И если С.Есенин даже в те периоды жизни, когда его мировоззрение находилось в согласии с «октябрём», не мог подчинить, отдать ему свою лиру («Русь советская»), то В.Маяковский на протяжении всего послеоктябрьского творчества определял «по коммуне стихов сорта» («Послание пролетарским поэтам») и периодически становился «на горло собственной песне» («Во весь голос»). Несмотря на заявления: «Ныне наши перья - штык да зубья вил» («Юбилейное»), «И сегодня рифма поэта - ласка, и лозунг, и штык, и кнут» («Разговор с фининспектором о поэзии»), несмотря на многочисленные атаки на лирику и лириков, В.Маяковский осознавал, что он, ведущий в интересах революции «служебную нуду» («Юбилейное»), - лирик И принесение в жертву лирического начала нанесло значительный ущерб творчеству поэта. Ущерб выражается в огромной недостаче своеобразных произведений, место которых заняли стихотворения на случай («Барабанная песня»), стоящие, как правило, в одном ряду с агитками тех лет и не представляющие интереса как явления искусства. Ущерб видится и в общем снижении идейно-эстетического уровня творчества В.Маяковского, в схематичном изображении человека и времени. Футуристически-лефовские взгляды поэта, его уверенность в том, что завтрашний мир можно строить «по чертежам деловито и сухо» («Письмо писателя Владимира Владимировича Маяковского писателю Алексею Максимовичу Горькому»), по чертежам не ошибающегося архитектора - партии, приводили довольно часто к недооценке человеческого фактора (природа, духовно-нравствен- ный мир личности и её роль в истории трактовались упрощённо), к появлению произведений, где действительность изображалась либо схематично-поверхностно, больше с точки зрения будущего, чем настоящего («Левый марш», «Рассказ Хренова о Кузнецкстрое и о людях Кузнецка», «Марш ударных бригад»), либо в корне искажалась («Урожайный марш»). Задачу «выволочь республику из грязи» В.Маяковский решал преимущественно как поэт-публицист. Поэтому и удача приходила тогда, когда материал не противоречил законам жанра («Прозаседавшиеся»), Особняком стоят поэмы «Владимир Ильич Ленин» и «Хорошо!», влияние на которые публицистического начала огромно. В первой главе поэмы «Хорошо!» В.Маяковский с лефовских позиций констатирует конец «старого» искусства: «...Были времена // - прошли былинные. // Ни былин, // ни эпосов, // ни эпопей» - и противопоставляет ему новое искусство, в основе которого лежит его величество Факт. Но именно факты и особенно их осмысление вызывают возражения. Сегодня очевидно, что картина взятия Зимнего дворца, представленная в поэмах «Владимир Ильич Ленин», «Хорошо!», как и огромное множество ей подобных в литературе и кино, мало соответствует реальным событиям. Можно предположить, что это несознательное искажение исторической правды - результат принятия на веру официальной точки зрения, которая была созвучна художнику. Естественно, что просчёты в «большом» не могли не сказаться в «частном», то есть в эпизодах, дополняющих общую картину. Так, В.Маяковский явно солидарен с логикой путиловца, который, как утверждалось на протяжении многих десятилетий, даёт урок новой нравственности: «Ты, парнишка, выкладай ворованные часы - // Часы теперича наши» («Хорошо!»). Действительно, речь идёт об утверждении какой-то новой морали, основывающейся на классовой целесообразности: если не наше, то, по популярному выражению того времени, «грабь награбленное». Принципиальное значение имеет спор Маяковского с Блоком, который трактовался обычно в пользу первого. В.Енишерлов справедливо пишет по этому поводу: «Даже если оставить в стороне явную фактическую неточность Маяковского, перекочевавшую позже в его поэму «Хорошо!», касающуюся гибели Шахматова и реакции на неё Блока, необходимо заметить, что двойственности, о которой пишет далее Маяковский, у Блока по отношению к революции не было» (Енишерлов В. В те баснословные годы. - М., 1985). Что касается вопроса о тонущей России Блока, то прежде нужно сказать об отношении Маяковского к России вообще - ключевой проблеме для любого русского художника. «...Возненавидел сразу - всё древнее, всё церковное и всё славянское» (Маяковский В. Я сам // Маяковский В. Полн. собр. соч.: В 13 т. - Т. 1. - М., 1959) - это детское чувство осталось неизменным на протяжении всей жизни поэта. История, вызывающая любовь, начинается для Маяковского с революционной борьбы рабочего класса. Такая ненависть-любовь, получившая название «национальной гордости великороссов» (ВЛе- нин), естественно, способствовала тому, что тема России почти не получила отражения в творчестве русскоязычного «трибуна революции». Это коренным образом отличает его от Блока и Есенина, для которых она была главной. Идеал мира «без Россий, без Латвий» («Товарищу Нетте, пароходу и человеку») - это образная формула интернационального общежития, глубокое убеждение человека-космополита, русскоязычного писателя. Свидетельство тому, в первую очередь, девятая глава поэмы «Хорошо!». Определение отношения к земле, тебя породившей, через материальные и прочие блага не ново. В.Маяковский сводит чувства людей, оказавшихся за границей, к выгоде, к текущему счёту, что несправедливо, ибо трагедия и любовь большинства, как их называет поэт, «бывших русских» широко известны. Любовь - иррациональное чувство, особенно любовь к родине. У автора «Хорошо!» оно в высшей степени разумно, социально. Непродуктивно противопоставлять «инжир с айвой», «воздух как сладкий морс» (условия, по Маяковскому, не способствующие настоящей любви) разнообразнейшим лишениям, борьбе, помогающим обрести глубокое чувство. Очень многие из тех, кто «вынянчил» «социалистическое отечество», прямо или косвенно уничтожали национальные ценности, способствовали тому, что слова «русский» и «Россия» стали сначала символами контрреволюционности, а затем и действительно были утеряны. Для Маяковского тонущая страна Блока - не только Россия «незнакомок», но и Русь историческая. Смерть её для поэта закономерна и радостна. Непосредственно связана с этим вопросом тема крестьянства. Здесь, как и в других случаях, «трибун революции» был в добровольном плену у официальных легенд. Поэт в силу своего жизненного опыта, в силу своих убеждений не знал и не мог знать русскую деревню. Отсюда и плакатно-примитивные картинки («В деревнях - крестьяне. // Бороды-веники. // Сидят папаши. // Каждый хитр. // Землю попашет, // попишет стихи» - «Хорошо!»), и дилетантские рецепты, даваемые с видом знатока («Чем жить, зубами щёлкая // в голодные года, // с проклятою // трёхполкою // покончим навсегда» - «Урожайный марш»), В целом же крестьянство - опасный груз на правом борту, и ему, как несознательному, необходим «пролета- риат-водитель» («Владимир Ильич Ленин»), По такой же известной схеме изображается в «Хорошо!» крестьянское движение - стихия, «прибираемая партией к рукам». Если в данной поэме об этом процессе сказано отвлечённо, общо, то во «Владимире Ильиче Ленине» Маяковский более конкретен, и ошибочность его точки зрения очевидна. Можно лишь гадать, почему в произведении продразвёрстка направлена только против кулачества. Либо для поэта все крестьяне - кулаки, либо он сознательно (неосознанным, вследствие общеизвестности фактов, это быть не могло) искажает политику советской власти по отношению к сельским жителям. В любом случае ясно, что Маяковский - приверженец «железной диктатуры». Он, в отличие от Есенина, не приемлющего революционного кровавого гуманизма, без тени сомнения заявляет: «Разве // в этакое время // слово «демократ» // Набредёт // какой головке дурьей? // Если бить, // так чтоб под ним // (кулаком. -Ю.П.) панель была мокра...» («Владимир Ильич Ленин»), Итак, творчество поэта находилось в добровольном плену у Мая- ковского-политика. Это привело к нарушению исторической, художественной правды, к схематизации изображения мира и человека, выхолащиванию живой жизни. В.Маяковский действительно явил новый тип отечественного писателя, сознательно порвавшего с национальными традициями, утверждавшего своим творчеством ценности, несовместимые с традиционными, христианскими ценностями русской литературы. Место человека с «лицом», созданного по образу и подобию Божьему, в его поэзии занимает социально или чувственно детерминированный индивид. Думаю, нет никаких оснований относить творчество В.Маяковского к русской литературе. Поэт - один из первых и один из самых «химически чистых» русскоязычных авторов в словесности XX века.
|
||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-06-23; просмотров: 1001; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.224.31.82 (0.012 с.) |