Проза И.Бунина зарубежного периода («Жизнь Арсеньева», «Митина любовь», «Солнечный удар», «Чистый понедельник», цикл рассказов «Тёмные аллеи», «Освобождение Толстого» и другие).

 

«Солнечный удар»

Познакомились они летом, на одном из волжских пароходов. Он — поручик,Она — прелестная маленькая, загорелая женщина (сказала, что едет из Анапы). «…Я совсем пьяна, — смеялась она. — Вообще я совсем с ума сошла. Три часа тому назад я даже не подозревала о вашем существовании». Поручик целовал её руку, а сердце его блаженно и страшно замирало…

Пароход подходил к пристани, поручик умоляюще пробормотал:«Сойдем…» И через минуту они сошли, на запыленной пролетке доехали до гостиницы, прошли в большой, но страшно душный номер. И как только лакей затворил за собой дверь, оба так исступленно задохнулись в поцелуе, что много лет вспоминали потом эту минуту: никогда ничего подобного не испытал за всю жизнь ни тот ни другой.

А утром она уехала, она, маленькая безымянная женщина, шутя называвшая себя «прекрасной незнакомкой», «царевной Марьей Моревной». Утром, несмотря на почти бессонную ночь, она была свежа,как в семнадцать лет, немного смущена, по-прежнему проста, весела, и — уже рассудительна: «Вы должны остаться до следующего парохода, — сказала она. — Если поедем вместе, все будет испорчено. Даю вам честное слово, что я совсем не то, что вы могли обо мне подумать. Никогда ничего даже похожего на то, что случилось, со мной не было, да и не будет больше.На меня точно затмение нашло… Или, вернее, мы оба получили что-товроде солнечного удара…» И поручик как-то легко согласился с нею, довез до пристани, посадил на пароход и при всех поцеловал на палубе.

Так же легко и беззаботно возвратился он в гостиницу. Но уже что-тоизменилось. Номер показался каким-то другим. Он был ещё полон ею — и пуст. И сердце поручика вдруг сжалось такой нежностью, что он поспешил закурить и несколько раз прошелся взад и вперед по комнате.Не было сил смотреть на неубранную постель — и он закрыл её ширмой:«Ну вот и конец этому „дорожному приключению“! — подумал он.— И прости, и уже навсегда, навеки… Ведь не могу же я ни с того, ни с сего приехать в этот город, где её муж, её трехлетняя девочка, вообще вся её обычная жизнь!» И мысль эта поразила его. Он почувствовал такую боль и такую ненужность всей своей дальнейшей жизни без нее, что его охватил ужас и отчаяние.

«Да что же это такое со мной? Кажется, не в первый раз — и вот… Да что в ней особенного? В самом деле, точно какой-то солнечный удар! И как же я проведу без нее целый день в этом захолустье?» Он ещё помнил её всю,но теперь главным было это совсем новое и непонятное чувство, которого не было, пока они были вместе, которого он и предположить не мог,затевая забавное знакомство. Чувство, о котором некому было сказать теперь. И как прожить этот бесконечный день, с этими воспоминаниями,с этой неразрешимой мукой?…

Нужно было спасаться, чем-нибудь себя занять, куда-нибудь идти.Он пошел на базар. Но на базаре все было так глупо, нелепо, что он бежал оттуда. Зашел в собор, где пели громко, с сознанием исполненного долга,потом долго кружил по маленькому запущенному садику: «Как вообще можно спокойно жить и вообще быть простым, беспечным, равнодушным? — подумал он. — Как дико, как нелепо все будничное, обычное, когда сердце поражено этим страшным „солнечным ударом“, слишком большой любовью, слишком большим счастьем!».

Возвратясь в гостиницу, поручик зашел в столовую, заказал обед. Все было хорошо, но он знал, что не задумываясь умер бы завтра, если бы можно было каким-нибудь чудом вернуть её, высказать ей, доказать, как он мучительно и восторженно любит её… Зачем? Он не знал зачем, но это было необходимее жизни.

Что же теперь делать, когда избавиться от этой неожиданной любви уже невозможно? Поручик встал и решительно отправился на почту с уже готовой фразой телеграммы, но у почты в ужасе остановился — он не знал ни фамилии, ни имени её! А город, жаркий, солнечный, радостный, так нестерпимо напоминал Анапу, что поручик, с опущенной головой, шатаясь и спотыкаясь, зашагал назад.

Он вернулся в гостиницу совершенно разбитый. Номер был уже прибран,лишен последних следов её, — только одна забытая шпилька лежала на ночном столике! Он лег на кровать, лежал, закинув за голову руки и пристально глядя перед собой, потом стиснул зубы, закрыл глаза,чувствуя, как по щекам катятся слезы, и, наконец, заснул…

Когда поручик проснулся, за занавесками уже желтело вечернее солнце,и вчерашний день и нынешнее утро вспомнились так, словно были десять лет назад. Он встал, умылся, долго пил чай с лимоном, заплатил по счету,сел в пролетку и поехал к пристани.

Когда пароход отчалил, над Волгой уже синела летняя ночь. Поручик сидел под навесом на палубе, чувствуя себя постаревшим на десять лет.

«Жизнь Арсеньева»

Алексей Арсеньев родился в 70-х гг. XIX в. в средней полосе России,в отцовской усадьбе, на хуторе Каменка. Детские годы его прошли в тишине неброской русской природы. Бескрайние поля с ароматами трав и цветов летом, необозримые снежные просторы зимой рождали обостренное чувство красоты, формировавшее его внутренний мир и сохранившееся на всю жизнь. Часами он мог наблюдать за движением облаков в высоком небе, за работой жука, запутавшегося в хлебных колосьях, за игрой солнечных лучей на паркете гостиной. Люди вошли в круг его внимания постепенно. Особое место среди них занимала мать: он чувствовал свою «нераздельность» с нею. Отец привлекал жизнелюбием, веселым нравом, широтой натуры и ещё своим славным прошлым (он участвовал в Крымской войне). Братья были старше,и в детских забавах подругой мальчика стала младшая сестра Оля. Вместе они обследовали тайные уголки сада, огород, усадебные постройки — всюду была своя прелесть.

Потом в доме появился человек по фамилии Баскаков, ставший первым учителем Алеши. Никакого педагогического опыта у него не было, и,быстро выучив мальчика писать, читать и даже французскому языку,к наукам по-настоящему он ученика не приобщил. Его воздействие было в другом — в романтическом отношении к истории и литературе,в поклонении Пушкину и Лермонтову, завладевшим навсегда душой Алеши. Все приобретенное в общении с Баскаковым дало толчок воображению и поэтическому восприятию жизни. Эти беспечные дни кончились, когда настало время поступать в гимназию. Родители отвезли сына в город и поселили у мещанина Ростовцева. Обстановка была убогой,среда совершенно чужой. Уроки в гимназии велись казенно, среди преподавателей не нашлось людей сколько-нибудь интересных. Все гимназические годы Алеша жил только мечтой о каникулах, о поездке к родным — теперь уже в Батурино, имение умершей бабушки, поскольку Каменку отец, стесненный в средствах, продал.

Когда Алеша перешел в 4-й класс, случилось несчастье: был арестован за причастность к «социалистам» брат Георгий. Он долго жил под чужим именем, скрывался, а потом приехал в Батурино, где его по доносу приказчика одного из соседей и взяли жандармы. Это событие стало большим потрясением для Алеши. Через год он бросил гимназию и возвратился под родительский кров. Отец сначала бранился, но потом решил, что призвание сына не служба и не хозяйство (тем более что хозяйство приходило в полный упадок), а «поэзия души и жизни» и что,может быть, из него выйдет новый Пушкин или Лермонтов. Сам Алеша мечтал посвятить себя «словесному творчеству». Развитию его очень способствовали долгие разговоры с Георгием, которого освободили из тюрьмы и выслали в Батурино под надзор полиции. Из подростка Алексей превращался в юношу, он возмужал телесно и духовно, ощущал в себе крепнущие силы и радость бытия, много читал, размышлял о жизни и смерти, бродил по окрестностям, бывал в соседних усадьбах.

Вскоре он пережил первую влюбленность, встретив в доме одного из родственников гостившую там молоденькую девушку Анхен, разлуку с которой пережил как истинное горе, из-за чего даже полученный в день её отъезда петербургский журнал с публикацией его стихов не принес настоящей радости. Но потом последовали легкие увлечения барышнями,приезжавшими в соседние имения, а затем и связь с замужней женщиной,которая служила горничной в усадьбе брата Николая. Это«помешательство», как называл свою страсть Алексей, кончилось благодаря тому, что Николай в конце концов рассчитал виновницу неблаговидной истории.

В Алексее все более ощутимо созревало желание покинуть почти разоренное родное гнездо и начать самостоятельную жизнь. Георгий к этому времени перебрался в Харьков, и младший брат решил поехать туда же. С первого дня на него обрушилось множество новых знакомств и впечатлений. Окружение Георгия резко отличалось от деревенского.Многие из входивших в него людей прошли через студенческие кружки и движения, побывали в тюрьмах и ссылках. При встречах кипели разговоры о насущных вопросах русской жизни, порицался образ правления и сами правители, провозглашалась необходимость борьбы за конституцию и республику, обсуждались политические позиции литературных кумиров — Короленко, Чехова, Толстого. Эти застольные беседы и споры подогревали в Алексее желание писать, но вместе с тем мучила неспособность к его практическому воплощению.

Смутное душевное неустройство побуждало к каким-нибудь переменам.Он решил повидать новые места, отправился в Крым, был в Севастополе,на берегах Донца и, решив уже вернуться в Батурино, по пути заехал в Орел, чтобы взглянуть на «город Лескова и Тургенева». Там он разыскал редакцию «Голоса», где ещё раньше задумывал найти работу,познакомился с редактором Надеждой Авиловой и получил предложение сотрудничать в издании. Поговорив о делах, Авилова пригласила его в столовую, принимала по-домашнему и представила гостю свою кузину Лику. Все было неожиданно и приятно, однако он даже предположить не мог, какую важную роль предназначила судьба этому случайному знакомству.

Сначала были просто веселые разговоры и прогулки, доставлявшие удовольствие, но постепенно симпатия к Лике превращалась в более сильное чувство. Захваченный им, Алексей постоянно метался между Батуриным и Орлом, забросил занятия и жил только встречами с девушкой, она то приближала его к себе, то отталкивала, то снова вызывала на свидание. Отношения их не могли остаться незамеченными.В один прекрасный день отец Лики пригласил Алексея к себе и довольно дружелюбную беседу завершил решительным несогласием на брак с дочерью, объяснив, что не желает видеть их обоих прозябающими в нужде, ибо понял, сколь неопределенно положение молодого человека.

Узнав об этом, Лика сказала, что никогда не пойдет против отцовской воли.Тем не менее ничего не изменилось. Напротив, произошло окончательное сближение. Алексей переехал в Орел под предлогом работы в «Голосе»и жил в гостинице, Лика поселилась у Авиловой под предлогом занятий музыкой. Но понемногу начало сказываться различие натур: ему хотелось делиться своими воспоминаниями о поэтическом детстве, наблюдениями над жизнью, литературными пристрастиями, а ей все это было чуждо.Он ревновал её к кавалерам на городских балах, к партнерам в любительских спектаклях. Возникало непонимание друг друга.

Однажды отец Лики приехал в Орел в сопровождении богатого молодого кожевника Богомолова, которого представил как претендента на руку и сердце дочери. Лика проводила все время с ними. Алексей перестал с ней разговаривать. Кончилось тем, что она отказала Богомолову, но все-такипокинула Орел вместе с отцом. Алексей терзался разлукой, не зная, как и зачем теперь жить. Он продолжал работать в «Голосе», опять стал писать и печатать написанное, но томился убожеством орловской жизни и вновь решил пуститься в странствия. Сменив несколько городов, нигде не оставаясь надолго, он наконец не выдержал и послал Лике телеграмму:«Буду послезавтра». Они снова встретились. Существование порознь для обоих оказалось невыносимым.

Началась совместная жизнь в небольшом городке, куда переселился Георгий. Оба работали в управе по земской статистике, постоянно были вместе, посетили Батурино. Родные отнеслись к Лике с сердечной теплотой. Все как будто наладилось. Но постепенно сменились роли: теперь Лика жила только своим чувством к Алексею, а он уже не мог жить только ею. Он уезжал в командировки, встречался с разными людьми,упивался ощущением свободы, вступал даже в случайные связи с женщинами, хотя все так же не мыслил себя без Лики. Она видела перемены, изнывала в одиночестве, ревновала, была оскорблена его равнодушием к её мечте о венчании и нормальной семье, а в ответ на уверения Алексея в неизменности его чувств как-то сказала, что,по-видимому, она для него нечто вроде воздуха, без которого жизни нет,но которого не замечаешь. Совсем отрешиться от себя и жить лишь тем,чем живет он, Лика не смогла и, в отчаянии написав прощальную записку,уехала из Орла.

Письма и телеграммы Алексея оставались без ответа, пока отец Лики не сообщил, что она запретила открывать кому-либо свое убежище.Алексей едва не застрелился, бросил службу, нигде не показывался.Попытка увидеться с её отцом успеха не имела: его просто не приняли.Он вернулся в Батурино, а через несколько месяцев узнал, что Лика приехала домой с воспалением легких и очень скоро умерла. Это по её желанию Алексею не сообщали о её смерти.

Ему было всего двадцать лет. Ещё многое предстояло пережить, но время не стерло из памяти эту любовь — она так и осталась для него самым значительным событием жизни.

Рассказ «Темные аллеи»

В осенний ненастный день по разбитой грязной дороге к длинной избе,в одной половине которой была почтовая станция, а в другой чистая горница, где можно было отдохнуть, поесть и даже переночевать,подъехал обкиданный грязью тарантас с полуподнятым верхом. На козлах тарантаса сидел крепкий серьезный мужик в туго подпоясанном армяке,а в тарантасе — «стройный старик-военный в большом картузе и в николаевской серой шинели с бобровым стоячим воротником, еще чернобровый, но с белыми усами, которые соединялись с такими же бакенбардами; подбородок у него был пробрит и вся наружность имела то сходство с Александром II, которое столь распространено было среди военных в пору его царствования; взгляд был тоже вопрошающий, строгий и вместе с тем усталый».

Когда лошади стали, он вылез из тарантаса, взбежал на крыльцо избы и повернул налево, как подсказал ему кучер. В горнице было тепло, сухо и опрятно, из-за печной заслонки сладко пахло щами. Приезжий сбросил на лавку шинель, снял перчатки и картуз и устало провел рукой по слегка курчавым волосам. В горнице никого не было, он приоткрыл дверь и позвал: «Эй, кто там!» Вошла «темноволосая, тоже чернобровая и тоже еще красивая не по возрасту женщина… с темным пушком на верхней губе и вдоль щек, легкая на ходу, но полная, с большими грудями под красной кофточкой, с треугольным, как у гусыни, животом под черной шерстяной юбкой». Она вежливо поздоровалась.

Приезжий мельком глянул на её округлые плечи и на легкие ноги и попросил самовар. Оказалось, что эта женщина — хозяйка постоялого двора. Приезжий похвалил её за чистоту. Женщина, пытливо глядя на него, сказала: «Я чистоту люблю. Ведь при господах выросла, как не уметь прилично себя держать, Николай Алексеевич». «Надежда! Ты? — сказал он торопливо. — Боже мой, боже мой!.. Кто бы мог подумать! Сколько лет мы не видались? Лет тридцать пять?» — «Тридцать, Николай Алексеевич». Он взволнован, расспрашивает её, как она жила все эти годы.Как жила? Господа дали вольную. Замужем не была. Почему? Да потому что уж очень его любила. «Все проходит, мой друг, — забормотал он.— Любовь, молодость — все, все. История пошлая, обыкновенная. С годами все проходит».

У других — может быть, но не у нее. Она жила им всю жизнь. Знала, что давно нет его прежнего, что для него словно бы ничего и не было, а все равно любила. Поздно теперь укорять, но как бессердечно он её тогда бросил… Сколько раз она хотела руки на себя наложить! «И все стихи мне изволили читать про всякие „темные аллеи“, — прибавила она с недоброй улыбкой». Николай Алексеевич вспоминает, как прекрасна была Надежда.Он тоже был хорош. «И ведь это вам отдала я свою красоту, свою горячку.Как же можно такое забыть». — «А! Все проходит. Все забывается».— «Все проходит, да не все забывается». «Уходи, — сказал он,отворачиваясь и подходя к окну. — Уходи, пожалуйста». Прижав платок к глазам, он прибавил: «Лишь бы Бог меня простил. А ты, видно,простила». Нет, она его не простила и простить никогда не могла. Нельзя ей его простить.

Он приказал подавать лошадей, отходя от окна уже с сухими глазами.Он тоже не был счастлив никогда в жизни. Женился по большой любви,а она бросила его еще оскорбительнее, чем он Надежду. Возлагал столько надежд на сына, а вырос негодяй, наглец, без чести, без совести. Она подошла и поцеловала у него руку, он поцеловал у нее. Уже в дороге он со стыдом вспомнил это, и ему стало стыдно этого стыда. Кучер говорит,что она смотрела им вслед из окна. Она баба — ума палата. Дает деньги в рост, но справедлива.

«Да, конечно, лучшие минуты… Истинно волшебные! „Кругом шиповник алый цвел, стояли темных лип аллеи…“ Что, если бы я не бросил ее? Какой вздор! Эта самая Надежда не содержательница постоялой горницы,а моя жена, хозяйка моего петербургского дома, мать моих детей?» И,закрывая глаза, он качал головой.

«Митина Любовь»

Катя — возлюбленная Мити («милое, хорошенькое личико, небольшая фигурка, свежесть, молодость, где женственность ещё мешалась с детскостью»). Она учится в частной театральной школе, ходит в студию Художественного театра, живет с мамой, «всегда курящей, всегда нарумяненной дамой с малиновыми волосами», давно уже оставившей мужа.

В отличие от Мити, Катя не поглощена любовью всецело, не случайно Рильке заметил, что с ней Митя всё равно жить не смог бы — она слишком погружена в театральную, фальшивую среду. Её увлечению потакает директор школы, «самодовольный актер с бесстрастными и печальными глазами», каждое лето отправлявшийся на отдых с очередной совращённой им ученицей. «Постом с К. начал заниматься директор», — указывает Бунин. Как и в рассказах «Чистый понедельник», «Пароход „Саратов“», важнейшие события в жизни героев соотносятся со временем Великого Поста. Именно в шестую неделю Великого Поста, последнюю перед Страстной, К. сдает экзамен директору. На экзамене она облачена во всё белое, словно невеста, что подчеркивает двусмысленность ситуации.

Весной же с Катей происходят важные изменения — она превращается в «молоденькую светскую даму, […] всё куда-то спешащую». Свидания с Митей всё сокращаются, и последний всплеск чувств Кати совпадает с его отъездом в деревню. Вопреки уговору, Катя пишет Мите всего два письма, причём во втором признается, что изменила ему с директором:«Я дурная, я гадкая, испорченная […] но я безумно люблю искусство! […] я уезжаю — вы знаете, с кем…» Это письмо и становится последней каплей — Митя решается на самоубийство. Связь с Алёнкой лишь усиливает его отчаяние.

Митя (Митрий Палыч) — студент, главный герой повести. Находится в переходном возрасте, когда мужское начало переплетается с ещё не полностью отслоившимся детским. М. «худой, нескладный» (девки в деревне/прозвали его «борзым»), делающий все с мальчишеской Неловкостью. У него большой рот, черные жесткие волосы, «он был из той породы людей с черными, как бы постоянно расширенными глазами,у которых почти не растут даже в зрелые годы ни усы, ни борода…»(возлюбленная М., Катя, называет его глаза «византийскими»).

Повествование о жизни и смерти М. охватывает период чуть более полугода: начиная с декабря, когда он познакомился с Катей,и до середины лета (конца июня — начала июля), когда он кончает с собой.О прошлом М. мы узнаем из его собственных отрывочных воспоминаний,так или иначе связанных с главными темами повести — темой всеохватывающей любви и темой смерти.

Любовь захватила М. «ещё в младенчестве» как нечто «невыразимое на человеческом языке», когда однажды в саду, рядом с молодой женщиной (вероятно, нянькой) «что-то горячей волной взыграло в нем»,и затем в различных обличьях: соседка-гимназистка, «острые радости и горести внезапной влюбленности на гимназических балах». Год назад,когда М. заболел в деревне, — весна стала «его первой настоящей любовью». Погруженность в мартовскую природу «насыщенного влагой жнивья и черной пашни» и подобные проявления «беспредметной,бесплотной любови» сопровождали М. до декабря первой студенческой зимы, когда он встретился с Катей и почти сразу же влюбился в нее.

Пора безумного захватывающего счастья длится до девятого марта(«последнего счастливого дня»), когда Катя заговаривает о «цене» её ответной любви: «Я все равно даже ради тебя не откажусь от искусства»,т. е. от театральной карьеры, которая должна начаться после окончания ею этой весной частной театральной школы. Вообще изображение театра в повести сопровождается интонацией декадентской фальши — Бунин резко подчеркивает свое неприятие модернистского искусства, отчасти в соответствии с воззрениями Л. Н. Толстого. На выпускном экзамене Катя читает стихотворение Блока «Девушка пела в церковном хоре» — возможно, с точки зрения Бунина, манифест декадентского искусства. М.воспринимает её чтение как «пошлую певучесть… и глупость в каждом звуке», а тему стихотворения определяет весьма жестко: «о какой-тобудто бы ангельски невинной девушке».

Январь и февраль — пора непрерывного счастья, но на фоне начинающегося раздвоения в прежде цельном чувстве у «уже тогда нередко казалось, что как будто есть две Кати: одна та, которой […] настойчиво желал, требовал Митя, а другая — подлинная, обыкновенная,мучительно не совпадавшая с первой». М. живет в студенческих номерах на Молчановке, Катя с матерью — на Кисловке. Они видятся друг у друга,их встречи протекают «в тяжком дурмане поцелуев», становятся все более и более пылкими. М. все более ревнует Катю: «проявления страсти,то самое, что было так блаженно и сладостно […] в применении к ним,Мите и Кате, становилось несказанно мерзко и даже […] противоестественно, когда Митя думал о Кате и о другом мужчине».

Зима сменяется весной, ревность все более подменяет любовь,но одновременно (и в этом иррациональность чувства по Бунину) страсть М. возрастает вместе с ревностью. «Ты любишь только мое тело,а не душу», — говорит ему Катя. Совершенно измученный двойственностью и неопределенной чувственностью их отношений, М.в конце апреля уезжает в деревенскую усадьбу — отдохнуть и разобраться в себе. Перед отъездом Катя «опять стала нежна и страстна», даже впервые заплакала, — и М. вновь почувствовал, как она близка ему. Они договариваются о том, что летом М. приедет в Крым, где Катя будет отдыхать вместе с матерью. В сцене сборов накануне отъезда вновь звучит мотив смерти — вторая тема повести. Единственный друг М., некто Протасов, утешая М., цитирует Козьму Пруткова: «Юнкер Шмидт! честное слово. Лето возвратится», но читатель помнит, что в стихотворении присутствует также мотив самоубийства: «Юнкер Шмит из пистолета хочет застрелиться!» Этот мотив возвращается ещё раз,когда в окне напротив Митиного номера некий студент поет романс А.Рубинштейна на стихи Г. Гейне: «Полюбив, мы умираем». В поезде все вновь говорит о любви (запах Катиной перчатки, к которой М. припал в последнюю секунду расставания, мужики и рабочие в вагоне), а позже,уже по пути в деревню, М. вновь полон чистой привязанности, думает «обо всем том женском, к чему он приблизился за зиму с Катей». В сцене прощанья М. с Катей исключительно важна неприметная деталь — вспоминаемый несколько раз аромат Катиной перчатки. По законам мелодической композиции здесь переплетены противостоящие друг другу лейтмотивы: запах любви (кроме перчатки — Катина лента для волос) и — запах смерти (девять лет назад, когда умер отец, Митя «вдруг почувствовал: в мире смерть!», а в доме ещё долго стоял «или мнился»«страшный, мерзкий, сладковатый запах»). В деревне М. вначале как будто бы освобождается от мучающих его подозрений, но почти сразу же в ткань повествования вплетается третья тема — любви, лишенной душевной составляющей. По мере угасания надежды на совместное будущее с Катей М. все более охватывает чистая чувственность: вожделение при виде моющей окна «поденщицы с деревни», в разговоре с горничной Парашей, в саду, где деревенские девки Сонька и Глаша заигрывают с барчуком. Вообще тема деревни-почвы-земли-естественности («спасительное лоно матери-природы»,по Г. Адамовичу) связана у Бунина с чувственностью и томлением, потому все деревенские герои повести так или иначе участвуют в совращении М.

Единственной зацепкой в борьбе с плотскими искушениями становится чувство к Кате. Мать М., Ольга Петровна, занята хозяйством, сестренка Аня и брат Костя ещё не приехали — М. живет памятью о любви, пишет Кате пылкие письма, рассматривает её фотографию: ему отвечает прямой,открытый взгляд любимой. Ответные письма Кати редки и немногословны.Наступает лето, но Катя по-прежнему не пишет. Мучения М.усиливаются: чем более прекрасен мир, тем он кажется М. более ненужным, бессмысленным. Он вспоминает зиму, концерт, шелковую Катину ленту, которую взял с собой в деревню — теперь даже о ней он думает с содроганием. Чтобы ускорить получение весточки, М. ездит за письмами сам, но все напрасно. Однажды М. решает: «если через неделю письма не будет, — застрелюсь!»

Именно в этот момент духовного упадка деревенский староста за небольшое вознаграждение предлагает М. поразвлечься. Поначалу у М.хватает силы отказаться: он повсюду видит Катю — в окружающей природе, снах, мечтаниях, — её нет лишь в реальности. Когда староста вновь намекает на «удовольствие», М. неожиданно для себя самого соглашается. Староста предлагает М. Аленку — «бабенку ядовитую,молоденькую, муж на шахтах […] всего второй год замужем». Ещё до рокового свидания М. находит в ней что-то общее с Катей: Аленка не велика, подвижна — «женское, смешанное с чем-то детским».В воскресенье М. идет к обедне в церковь и встречает Аленку по пути в храм: она, «виляя задом», проходит, не обратив на него внимания. М.чувствует, «что видеть её в церкви нельзя», чувство греха ещё способно его удержать.

Следующим вечером староста везет М. к леснику, свекру Аленки,у которого она живет. Пока староста и лесник пьянствуют, М. случайно сталкивается с Аленкой в лесу и, уже не владея собой, уславливается о завтрашнем свидании в шалаше. Ночью М. «увидал себя висящим над огромной, слабо освещенной пропастью». И в течение всего следующего дня все более отчетливо звучит мотив смерти (в ожидании свидания М.кажется, что в доме «страшно пусто»; в вечереющем небе светит Антарес,звезда из созвездия Скорпиона и т. д.). М. направляется к шалашу, вскоре появляется Аленка. М. отдает ей смятую пятирублевку, его охватывает«страшная сила телесного желания, не переходящая в… душевное». Когда происходит наконец то, чего он так хотел, М. «поднялся совершенно пораженный разочарованием» — чуда не произошло.

В субботу той же недели весь день идет дождь. М. в слезах бродит по саду,перечитывает вчерашнее письмо от Кати: «забудьте, забудьте все, что было!.. я уезжаю — вы знаете, с кем…» К вечеру гром гонит М. в дом.Он влезает к себе через окно, запирается изнутри и в полубессознательном состоянии видит в коридоре «молоденькую няньку», несущую «ребенка с большим белым лицом» — так возвращаются воспоминания раннего детства. Нянька оказывается Катей, в комнате она прячет ребенка в ящик комода. Входит господин в смокинге, — это директор, с которым Катя уехала в Крым («я безумно люблю искусство!» из вчерашнего письма)». М.наблюдает, как Катя отдается ему и в конце концов приходит в себя с ощущением пронзительной, невыносимой боли. Возврата к тому, что было «подобно раю», нет и быть не может. М. достает из ящика ночного столика револьвер и «радостно вздохнув […] с наслаждением» стреляет в себя.

Р. М. Рильке проницательно указывает на основную причину трагедии:«молодой человек теряет […] способность ожидать течения событий и выхода из невыносимого положения и перестает верить в то, что за этими страданиями […] должно последовать что-то […] иное, которое в силу своей инакости должно было бы представляться более выносимым и переносимым».

«Митина любовь» вызвала множество противоречивых оценок. Так, 3.Гиппиус поставила повесть в один ряд с гётевскими «Страданиями молодого Вертера», однако видит в чувствах героя лишь«гримасничающее Вожделение с белыми глазами». В то же время поэтессаМ. В. Карамзина определила «таинство любви» в повести Бунина как«чудо благодатное». Р. М. Бицилли в статье «Заметки о Толстом. Бунин и Толстой» находит в «Митиной любви» толстовское влияние, а именно — перекличку с незаконченной повестью Л. Толстого «Дьявол».

Сам Бунин указывал, что воспользовался историей «падения» своего племянника. В. Н. Муромцева-Бунина называет фамилию прототипа: «…тронут юный роман Николая Алексеевича (Пушешникова, племянника Бунина. — Ред.), но внешность взята с […] брата, Пети». В. С. Яновскийв мемуарах «Поля Елисейские» подтверждает реальность прототипа:«В „Митиной любви“ герой кончает довольно банально самоубийством,тогда как на самом деле молодой человек из его повести постригся в монахи и вскоре стал выдающимся иереем». В. В. Набоков в письме к 3.Шаховской писал: «Бунин мне говорил, что, приступая к „Митиной любви“,он видел перед собой образ Мити Шаховского», т. е. брата 3. Шаховской Дмитрия Алексеевича, поэта, в двадцатые годы постригшегося в монахи под именем отца Иоанна.