Общие и различающиеся черты западного и восточного менталитетов.

Формы мышления, называемые в классической философии логическими формами, определяют тот или иной менталитет, или логику мышления, от которой в конечном счете зависит не только стиль мышления, но и отношение к миру, обществу и другому человеку. У разных народов со временем сформировалирись, включая различные культурные традиции и ценности, разные культуры мышления. В настоящее время, мы можем сказать, что в

западноевропейском мышлении окончательно сформировалась логика «части», на Востоке - логика «целого» или Срединного Пути. Традиции логического

мышления складывались на протяжении тысячелетий в истории, и сегодня в век транснациональных корпораций часто возникает практическая потребность понимать ход мыслей людей из разных стран. Так например, создателям социальной сети Facebook очень важно знать основное разнообразие стилей и способов мышления в мире, чтобы сделать ее предельно восприимчивой к многообразию культур. Точно такая же потребность есть у рекламистов, продюссеров продуктов массовой культуры, политических имиджмейкеров и т.д.

Начиная с Античности, в европейской культуре мышления начала формироваться формальная логика, основанная Аристотелем. Согласно законам, сформулированным этим древнегреческим мыслителем, человек располагает предметы по своему усмотрению в линейный, причинно-следственный ряд, в котором последующее строго следует из предыдущего. Кроме того, им был сформулирован закон формальной логики запрета противоположностей и закон исключенного третьего. Это способствоввало формированию логики части, аналитического мышления.

Совсем другая традиция логического мышления культивировалась на Востоке. Она требовала исходить из единства противоположностей, целого и единого. Даосизм, буддизм, индуизм объединяет одинаковое отношение к единству и цело­му, которое закрепилось в мировоззрении восточного человека и сформировало его отно­шение к миру и самому себе. Это отношение определило традицию мышления посредст­вом неделимости, учета сущего, как третьего, заключающегося в единстве противопо­ложностей. Согласно буддизму живет и сохраняется только целое, а разделение есть разрушение целого. Будда в «Сутре о великой Нирване» учил: «Состоящее из частей подвержено разрушению»[172]. Традиция, признающая двуединство сущего, как третьего, соединяющего в целое части, сообразуется и с логикой даосизма, как Срединного Пути.

Древние религии предполагают способ мышления, ориентированный не на формальную логику, а на логику троичности. Извест­ный российский ученый Востока Т.П. Григорьева утверждает, что «Осмысление буддизма предполагает не столько знание какой-либо информации, сколько соответствующий спо­соб мышления: открытый подвижный ум, способность к интуитивному, спонтанному ви­дению, - вне действия закона «исключенного третьего» (или то, или это). Не освоив логи­ку Целого (которая может в основе научных открытий), не понять логику Срединного Пу­ти, ведущего к спасению»[173]. С точки зрения даосизма, инь-ян, это два модуса вселенской энергии, они не могут ни. сталкиваться, ни соединяться, ибо присутствуют друг в друге: покой в движении, дви­жение в покое. (По Лао-цзы, «Покой есть главное в движении»). Пребывая в постоянном изменении, инь-ян не теряют внутреннего единства. Так же буддийская праджня - «неподвижная мудрость» неизменный центр, благо­даря которому возможно спонтанное, безошибочное действие.

Таким образом, восточное сознание изначально ориентировано на тройственную модель: подвижность сторон обу­словлена неподвижным и неизменным Центром (в китайских учениях - Великим Преде­лом, Тайцзи, в буддизме - высшей интуицией, праджней). Если все имеет свой центр, зна­чит, все целостно, суверенно и нельзя посягать на чью-либо основу, ибо все имеет свое назначение, поэтому и называют Дао моральным законом Вселенной. «В древнем ком­ментарии к «И-цзин» («Книге Перемен»), «Сицычжуань», дается наиболее емкое опреде­ление Пути: «Одно инь, одно ян и есть Дао. Следуя ему, идут к Добру» (кит. Чань, яп. Дзэн - совершенное, всеобщее Добро). Западно-европейский одномерный ум, привыкший видеть что-то одно, понимает эту максиму как чередование инь-ян, тем самым подменяя целое частью. Тогда как «от Дао ни прибавить, ни убавить», сказано в «Чжун-юн», ибо оно есть Целое. Потому и способно привести сущее к Добру Дао одновременно и чередо­вание инь-ян, и их взаимоприсутствие, а, главное, на одно инь приходится одно ян. То есть совершенный порядок возможен тогда, когда обе стороны достигают полноты, гар­моничного равновесия на макро- и микроуровне (В христианской традиции - нераздельное и неслиянное единство - Путь к благому миростроительству.) Ни одна из сторон не пося­гает на другую и не уподобляется ей»[174].

В даосизме понятие «дао» включает в себя растворение единичного в едином пото­ке природы. Дао - это всеобщий поток жизни мира, это «бурная река» вселенной, это все­общий ритм, это то всеобщее, которое включает в себя единичное, если оно входит в ре­зонанс с ним, либо уничтожает, если единичное ему противодействует.

Основы даосизма пронизывают почти все последующие направления китайской философии и религии. Конфуцианство, акцентируя внимание на нравственных принципах каждого китайца, не противопоставляет основам даосизма, напротив продолжает их, усиливая духовно- нравственным началом.Таким образом, восточная традиция обуславливает изначальный взгляд на вещи, исходя из целостного восприятия, и первоначальный анализ, расчлененность мышления несвойственны восточному менталитету.

Напротив, мышление западного человека, начиная с аристотелевской логики, формируется как аналитическое. В ХУП веке в необходимости эмпирического - анализа, его важности для науки начал убеждать Ф. Бекон, обосновав его принципы в известном фундаментальном труде «Новый органон». В нем же, стремясь освободить науку от догматов и авторитарности средневекового мышления, мыслитель Нового времени заложил основы секуляризации и объективности познания, показал необходимость анализа природы как объекта, изуче­ния ее отдельных свойств. Результатом такого, узкого и прагматичного по целям, длитель­ного по времени (четыре столетия) развития научного мышления, стало формирование частичного, деформированного в своей первозданной гармоничной сущности, мышления человека. Способ мышления до XVII века стал называться в Европе архаическим, а логика анализа приучила мышление западного человека сначала разделять, а только потом соединять части в целое. На этой последовательности основана логика счета, письма и чтения, а именно - от части к целому.

В. Шубарт в своей книге «Европа и душа Востока» говорил о том, что Западу в целом свойственно целевое (telos – тело) мышление, которое влияет на формирование характера, мировоззрение и образа жизни. Западный человек методичен, по мнению Шубарта динамичен, склонен к аналитике. Он может быть хорошим специалистом в своей области, однако живет по эгоистическому принципу «войны всех против всех», который сформулировал еще Гоббс в ХУП веке. Личные интересы у него на первом плане, время для него – деньги, он склонен к прагматизму, потребительству и атеизму. Эти черты и характеризуют западную культуру, которой Шубарт противопоставляет культуру Востока. Восток, особенно Россия, по его мнению эсхатологичен, стремится к «концу истории», которой характерна «культура конца».

Запад Шубарт разделяет на несколько ключевых наций, отдельно анализирует немцев, англосаксов, французов. Немцытрудолюбивы, крайне методичны, на что отложил отпечаток дух Севера, любят войну, они прирожденные солдаты, дисциплинированы. Воинственное пруссачество – наиболее точное выражение германского духа. Очень часто особыми сторонами характера германцев являются высокомерие и жестокость по отношению к другим, однако это не значит, что немец всегда суров, в кругу семьи он добр и сердечен.

На англосаксов большое влияние оказало островное положение их страны. Будучи отделенными от континента, они мыслят с помощью «островного мышления». Англичане по своему характеру прагматичны, во всем опираются на практику. Они стремятся к успеху, выгоде и добыче. По духу англичанин – либерал, а по призванию – торговец. Внешне он вежлив и приветлив, но его цель сегодня – прибыль, а завтра – власть. Именно эти черты позволили Англии стать великой империей и родиной масонства, стремящегося к мировому господству.

Французы, в отличие от англичан, менее прагматичны. Они тоже хорошие аналитики и рационалисты, но вместе с тем более легкомысленны и говорливы. Француз любит острое словцо, он чувствителен и сентиментален, во всем любит изящество и красоту. Если немец воюет по зову своего милитаристского духа, англосакс разбойничает ради добычи, то француз готов умереть за дорогое его сердцу Отечество. Однако в целом западного человека можно назвать частичным человеком. По отношению к окружающему миру влияние его деформированного мышления прояв­ляется в невольном, бессознательном или сознательном, разрушении социального и при­родного мира. Даже ведомый благородными побуждениями частичный человек, создавая некую частность и не осмысливая ее в системе мира и в процессе развития человечества, своим частичным вмешательством разрушает системное целое. Разрушение мира, бытия общества, бытия человека есть логическое следствие деятельности дистан­цированного от природы внесистемного индивида. Неслучайно XX век вошел в историю как век, с одной стороны. небывалого прогресса науки и техники, с другой стороны, и самых трагических для человечества кон­фликтов и катастроф. Сегодня уже не человек, а природа от человека ждет милости, освобождения от его безрассудства и «возврвщения» к Разуму.

Несмотря на то, что начиная особенно с XVII века, европейская философия встала на путь секуляризации мышления, она все же не забыла о едином, целом, тотальности. Более того, в классической немецкой фи­лософии (конец ХУШ-начало Х1Х вв.) была всесторонне раскрыта природа целостности, единства и тотальности, все­общего. Резкий отказ от них и поворот интереса к части, различию и многообразию про­изошел с появлением неклассической философии (особенно позитивизма), постмодерна в культуре. Почти за 200 лет противостояния классической и неклассической философии, модерна и постмодерна в культуре, различных типов логик, в результате явным стал отказ от тотальности (всесторонности исследования, целостности и единства) в теории и на практике и преобладает постмодернистское difference (различие и разнообразие). Для последнего характерно отсутствие единого мировоззрения, плюрализм концепций и мето­дов; в социальной сфере усиливается расслоение и отчуждение, индивидуализм и др.

В современном секуляризованном и рационализированном мире, лишенном сверхисторических задач и метафизических горизонтов и интересов, человек оказалсяв другом хронотопе и в истори­ческой парадигме и лишь по инерции может самоидентифицировать себя в рамках традиционных культурных ценностей. В ХХ1 веке произошли радикальные изменения бытийственных основ повседневного существования, поскольку информационный хаос, бесчисленные события, о которых вещает СМИ, не могут выстраиваться в ос­мысленный ряд и в систему и формируют фрагментарное мышление. В результате мир для сознания современного человека становится так же мозаичным и фрагментарным. Таким образом, мир вступил в исторический абсурд постоянного становления и крушения цивилизаций, в абсурд собственного по­вседневного существования. Ирония современной жизни состоит в том, что даже культура - начало, всегда противо­стоящее абсурду - сегодня стала одним из самых мощных его стимуляторов и проводни­ков. Современная культурная ситуация таким образом была охарактеризована К.С. Доусоном: «...новая научная культура лишена всякого позитивного содержания. Она представляет собой огромный комплекс технических приемов и областей специализации без направляющего духа, без основы для общих нравственных ценностей, без объеди­няющей духовной цели... Культура этого рода вовсе не является культурой в традицион­ном смысле, т.е. не является порядком, который включает в себя каждую сторону челове­ческой жизни в живой духовной общности»[175]. Начавшийся процесс секуляризации созна­ния постепенно привел к перерождению символов культуры в культурную эмблематику. Эмблема - по сути - выхолощенный символ, сохраняющий вместимость символической формы, но, в отличие от символа подлинного, потерявший творческую многозначность смыслов, способность соотносить внутренний мир личности с первоосновами бытия, без­успешно симулирующий связь человека со сверхличностными ценностями. Фактически, эта та система симулякров, которые Жан Бодрийяр считает характерной особенностью современной культуры.

Аналитизм западного мышления привел к делению мира на две части - природу и культуру - и к объяснению законов природы в терминах культуры. В миропонимании же, мироощущении и мировоззрении народов Востока человек и природа неделимы. Тра­диции древнекитайской, древнеяпонской и древнеиндийской философий, преемственно хранимые различными современными учениями, прославляют единство и органическую целостность бытия: человека и природы, природы и космоса, взаимосвязи его ритмов с земной системой, с духовной жизнью и общественной практикой людей. Глубокое влияние этого явления, не знавшего дуализма духа и материи, наложило свой отпечаток на всю культуру, науку, искусство стран Востока. Вместе с тем следует отметить, что сегодня на Западе все же назревает потребность в понимании «новой» тотальности или возвращение к ее осмыслению на новом витке развития человечества. Тотальный, холистический под­ход предполагает не отказ от классики, а сохранение классической ценностной ориента­ции в целостности. Идеи холизма высказываются в работах В. Метлова, П. Гайденко и др., что «возвращает» нас к классически модернистскому направлению в философии и культуре, а поиск единой парадигмы модерна, ведущий­ся посредством обращения к принципу тотальности. представляет собой такой прин­цип исследования, в котором преобладает тотальность, определяемая как всесторонность исследования, целостность и единство.

Понятия тотальности, целостности, системности употребляются как синонимы; они действительно близки по смыслу, но в то же время имеют и отличающие их друг от друга оттенки. В понятиях «целостность» и «системность» преобладает момент завершенности, ограниченности, конечности, тогда как тотальность связана (как рефлексия на предельные основания культуры) с такими рядами, как «прошлое - настоящее -будущее» и «религия - философия - наука - история - культуры». Тотальность является единством конечного и бесконечного, относительного и абсолютного, хаоса и порядка; она сочетает в себе прин­ципы историзма и междисциплинарности и представляет собой исторический (кумуля­тивный и прогрессивный) процесс движения от неполной тотальности к более полной. Вышесказанному соответствуют такие определения истины, как «истина есть процесс»

(Г. Гегель).

 

5.3.2. РАЗЛИЧНОЕ ОТНОШЕНИЕ КО ВРЕМЕНИ В ЗАПАДНОМ И ВОСТОЧНОМ МЕНТАЛИТЕТАХ.

 

Различие западного и восточного менталитетов определяет разное отношение людей этих культур ко времени.

Развитие в ХУП веке в Европе методов анализа и синтеза привело сначала к позитивизму, затем - к неопозитивизму, а конечном счете - к постклассической философии, она заставила окончательно уйти западноевропейское мышление от понимания сущности как единого и целого, утвердить традицию аналитической фило­софии, предписывающей мыслить линейно и частями.

Линейное мышление особенно повлияло на отношение ко времени, сформировало определенное отношение европейцев к нему. Восприятие времени с точки зрения частей заключается в том, что оно делится на прошлое, настоящее и будущее. Ориентированный на будущее человек, в процессе подготовки к нему, экономит время, точно рассчитывает его, ставит сроки, постоянно думает, хватит или не хватит его. Таким образом, европей­ский человек постоянно живет в условиях счета и расчета времени, он вынужден оцени­вать часть времени, жить в частичном и разделенном времени.

Восточные религии: и буддизм, и индуизм, и даосизм, и ислам трактуют время как иллюзию, как вечность, как бездонный резервуар, в котором течет жизнь. Все исходные мировоззренческие принципы восточных религий исходят из понятия вечности, западный человек приходит к ней в конце жизни, задумывается о ней перед лицом смерти, что соответствует христианской эсхатологии. Таким образом, у западного и восточного человека разное восприятие вре­мени: с одной стороны, - разделенное, с другой стороны, - целое.

В менталитете западного человека утвердилось стремление увидеть частное, час­тицу времени - мгновение, остановить, рассмотреть, но часть не удерживает связь с це­лым, в нем пропадает движение, статика улавливает лишь схему, а все живое постоянно движется, оно и есть процесс. Увлеченная Востоком ученый Т.П. Григорьева уловила удивительную разницу в восточном и западном отношении к красоте через различное вос­приятие времени. Она заметила, что Гете произнес замечательную фразу, которая показа­тельна для Запада: «Остановись, мгновение, - ты прекрасно!». Дзенский мастер сказал бы «Лети, мгновение, - ты прекрасно!» Ничто невозможно удержать, все следует своему Пу­ти. В этом очарование, в свободном движении Красоты, исчезающей на глазах. «Мудзе-но би», «Красоте непостоянства» поклоняются японцы. Если же нарушить ее естествен­ный ритм, Красота зачахнет»[176]. О подобном восприятии красоты говорят и идусские кар­тины на воде, которые создают художники специальными порошками-красками. Достаточно дуновения ветра и картина может исчезнуть, но это искусство существует и не прекращается.

Некоторые культурологи классифицируют все культуры с точки зрения отноше­ния в них человека ко времени. «Например, Э. Холл различает культуры монохронные и полихронные. В монохронных культурах (Соединенные Штаты Америки и страны Север­ной Европы) в каждый определенный отрезок времени люди заняты одним делом, они строго следуют планам, расписаниям и договоренностям, чтобы избежать потери времени. Для них важна пунктуальность, и опоздание считается серьезным нарушением общест­венных норм. В полихронных культурах (страны Южной Европы, Латинской Америки, Ближнего Востока) люди делают одновременно несколько дел, а взаимоотношения между людьми для них важнее планов и графиков. Этот же критерий (отношение к времени) ис­пользует и Р.Д. Льюис в своем сравнении культур. Льюис подразделяет культуры на три типа: моноактивные (или линейно организованные), полиактивные и реактивные. Моноактивные народы, такие как шведы, швейцарцы, датчане и немцы, делают в данный про­межуток времени одно дело, полностью сосредоточиваются на нем и выполняют по зара­нее составленному графику.

Они полагают, что при такой организации труда действуют более эффективно и плодотворно. Представители полиактивных культур (латиноамери­канцы и южные европейцы) легко перестраиваются и могут делать одновременно не­сколько дел, но не любят обрывать беседу на полуслове. Для них завершить межличност­ное взаимодействие-наилучшая форма инвестирования времени. И, наконец, реактивные культуры, характерные для азиатских стран, организуют деятельность не по строгому и неизменному плану, а в зависимости от меняющегося контекста, реагируя на эти измене­ния. Льюис называет также реактивные культуры «слушающими», поскольку представи­тели этих культур редко инициируют действия или дискуссии, предпочитая сначала вы­слушать и выяснить позицию других» ^[177].