Некоторые тенденции в современной русской пунктуации

 

Современная русская пунктуация, как определенный исторический этап в ее становлении, представляет собой функциональную систему, с одной стороны, достаточно устойчивую и стабильную, и, с другой стороны, систему гибкую, нежесткую, способную адекватно отражать «движение мысли» и стилистические нюансы.

 

Системность современной пунктуации - это большое достижение в ходе исторического развития. Знаки препинания, в современном их применении, являются совокупностью обозначений, внутренне связанных устойчивыми, «осмысленными», отношениями, закономерно проявляющимися на письме. Системность применительно к пунктуации - это качество, которое обнаруживает себя в двоякой значимости пунктуации: пунктуация от пишущего (направленность от смысла к знакам) и пунктуация для читающего (направленность от знака к смыслу). Если между пишущим и читающим через знаки налаживается контакт, т.е. восприятие оказывается адекватным написанному, то это значит, что и пишущий и читающий пользуются одним кодом, а это, в свою очередь, означает, что пунктуация функционально и социально значима и набор знаков в тексте не случаен и хаотичен, а системно организован и соответствует общепринятым канонам.

 

Современная русская пунктуация такие качества бесспорно обнаруживает. Осмысление их связано с поиском и утверждением основ пунктуации, принципов членения текста с помощью знаков, с пониманием назначения пунктуации.

 

Назначение пунктуации состоит в членении текста. Недаром А.П. Чехов называл знаки нотами при чтении, а К.Г Паустовский утверждал, что знаки «держат текст», не дают ему рассыпаться.

 

Но для понимания сути пунктуации важно не только установить, что знаки членят текст, но и каковы принципы этого членения - структурный, смысловой, интонационный?

 

Исторически взаимоотношения этих принципов менялись, менялось и отношение к их иерархии. В современной русской пунктуации находят отражение все принципы, действующие одновременно, но главный тон задает все-таки структура, синтаксис. Во всяком случае, большая часть правил расстановки знаков в современных текстах формулируется на основе синтаксического строения (знаки при однородных членах; знаки между частями сложного предложения и т.д.). Однако любая структура наполняется смыслом, существует ради передачи смысла и потому пунктуация отнюдь не безразлична и к смыслу, даже наоборот - зависит от него. Поэтому структурный и смысловой принципы тесно взаимосвязаны. Совпадение содержательных и структурных показателей дает стабильные знаки; расхождение между ними рождает варианты в оформлении. В этом случае нужный смысл организует и нужную структуру, находит свою форму. Смысл диктует и интонацию, которая обычно выступает как дополнительное средство выражения смысла и, следовательно, определенной структуры.

 

Однако семантико-структурный показатель иногда может быть настолько ярко выраженным, что не нуждается в подкреплении интонацией, и она словно отступает перед его натиском, в таком случае знаки подчиняются только структуре. Несовпадение интонации и пунктуации заключается всегда в том, что знак имеется там, где требует этого строение предложения, а не интонационная пауза.

 

Если проследить историю развития пунктуации, то окажется, что современный ее этап убеждает в больших возможностях знаков препинания в организации письменной речи.

 

Современная русская пунктуация - это очень сложная, но четкая система. В разностороннем богатстве этой системы таятся большие возможности для пишущего. И это превращает пунктуацию при творческом ее использовании в мощное смысловое и стилистическое средство.

 

В этом отношении интересен пересказ К. Паустовским рассуждения И. Бабеля: «Все абзацы и вся пунктуация должны быть сделаны правильно, но с точки зрения наибольшего воздействия текста на читателя, а не по мертвому катехизису. Особенно великолепен абзац. Он позволяет спокойно менять ритм и часто, как вспышка молнии, открывает знакомое нам зрелище в совершенно неожиданном виде. Есть хорошие писатели, но они расставляют абзацы и знаки препинания кое-как» (Близкие и далекие. - М., 1967. С. 341).

 

Твердость и стабильность русской пунктуации определяется ее структурным принципом, а возможности передавать богатство и разнообразие смысловых оттенков и эмоций - принципами смысловым и интонационным.

 

С точки зрения основ пунктуации структурный принцип признается ведущим, так как большая часть правил опирается на него.

 

С точки же зрения назначения пунктуации ведущим, подчиняющим себе другие является принцип смысловой, поскольку смысл заключается в определенную синтаксическую форму, или (по-другому) грамматическая структура подчиняется заданному смыслу, которому и соответствует определенное интонационное оформление.

 

Социальная сущность пунктуации обнаруживается в закрепленности за знаками общих функций и значений, в стабильности и закономерности их воспроизведения. Но именно социальная значимость пунктуации таит в себе богатые возможности использования знаков с учетом их семантико-стилистических функций в тексте.

 

Текст воспринимается соответственно расставленным в нем знакам именно потому, что знаки эти читаются, т.е. несут в себе определенную, известную нам информацию, следовательно, они отягощены смыслом, причем смыслом исторически накопленным в практике печати.

 

 

Этот смысл может иметь разную степень обобщенности: при более высоких степенях обобщений мы говорим об общих функциях знаков (отделяющих, разделяющих), при менее высоких - о конкретных значениях (значениях причины, разъяснения, противопоставления и т.п.). Функции отделения или выделения могут сопровождаться дополнительно функциями экспрессивно-стилистическими, которые появляются у знаков при их эмоциональной нагруженности, т.е. при осложнении их основных значений дополнительными, связанными с особыми стилистическими задачами - актуализации, подчеркивания и т.д. Некоторые знаки настолько конкретны по своему содержанию, что сами по себе способны не сопровождать определенную информацию, а замещать ее:

 

- Проблемы, поднятые в этом фильме, решаются очень просто!

 

-???

 

- 10 миллионов бюрократов независимо от возраста нужно отправить на отдых с месячным пансионом в 500 целковых.

 

- Не щедро будет?

 

- Подумаешь, потеряем в год каких-нибудь 60 миллиардов рублей! Да эти денежки сэкономим на одной бумаге, которую они расходуют нещадно! (Кадр, 1988. О фильме «Биография для прокурора»).

 

- Анна Дмитриевна у нас все помнит, видит и слышит хорошо, кашку себе варит... Поговорить-то с ней можно, только нет ее сейчас дома...

 

-??? (мое немое удивление).

 

- Анна Дмитриевна в гости поехала, к дочке своей в Невинномысск (АиФ, 2001, № 4).

 

Современная пунктуация контекстуально обусловлена. Контекстуальная вариантность сообщает пунктуации такое замечательное качество, как гибкость.

 

В середине и конце XX в. пунктуация достигла такого уровня развития, когда она стала выразителем тончайших оттенков смысла и интонации, ритма и стиля. При таком состоянии пунктуации оказывается возможным использовать и нерегламентированные знаки, так называемые ситуативные знаки и собственно авторские, которые помогают более полно и глубоко передать смысловое и эмоциональное содержание текста.

 

Понимание сущности пунктуации как живой и развивающейся системы помогает уловить тенденции, которые наметились в употреблении знаков в наше время и, главное, помогает выработать правильное отношение к этим изменениям. И не только к самим изменениям, а они сегодня, безусловно, есть, но и к практике формирования самих правил пунктуации.

 

Правила обычно не насаждаются насильственно, а формируются как обобщенный итог длительных наблюдений над практикой печати, правила привязаны к определенному времени, и они в той или иной мере могут отставать от практики. Такое отставание естественно и закономерно и вовсе не свидетельствует о несовершенстве правил, оно лишь подтверждает идею движения в системе пунктуации, так же как и в системе языка в целом, идею постепенного накопления нового качества и отмирания старого.

 

В основе своей, в главных функциях русская пунктуация достаточно стабильна уже на протяжении многих десятков лет. Накопление нового идет по линии изменения частных значений и употреблений знаков: не путем коренного изменения начальной значимости знаков, а путем расширения или, наоборот, сужения их функции.

 

Вот, например, как оформляется прямая речь в «Войне и мире» Л. Толстого:

 

Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять, по одному или по два? - По два, холодно-спокойно отвечал старший офицер.

 

«Стало быть он жив», подумала княжна и тихо спросила что он?

 

«Да в чем же я виновата?» спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» отвечал его холодный, строгий взгляд.

 

Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: сюда, сюда! и княжна очутилась в передней перед старой женщиной.

 

Первое, что можно заметить здесь, это разнобой в оформлении прямой речи и авторских слов: выделение или невыделенно кавычками. Кроме того, нет резкого отграничения слов героев от авторского текста - только запятая указывает на эту границу.

 

Однако в том же издании находим и другое оформление:

 

- Здравствуй, Мари, как это ты добралась? - сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд («Война и мир»).

 

- Меня замучила Маша. Она дурно спала и капризничала нынче ужасно, - сказала Долли («Анна Каренина»).

 

- Ничего удивительного нет, когда столько видишь и слышишь, - сказала Анна. - А вы, верно, не знаете даже, из чего делают дома («Анна Каренина»).

 

Как видим, практика оформления прямой речи была непоследовательной, в ней отсутствовала стабильность.

 

Постепенно наиболее распространенный и удобный способ оформления становится правилом.

 

Как пунктуация в целом, так и отдельные знаки пунктуационной системы исторически изменяемы - ив смысле количественном (увеличивается число знаков), и в смысле качественном (меняется значение знаков). Так, лишь к концу XVIII в. появились такие знаки, как кавычки, многоточие и тире. Меняется и значение знаков препинания. В этом можно легко убедиться, если приложить ныне действующие правила пунктуации к печатным изданиям прошлого. Например, такие сравнительно редкие в современной печати знаки, как двоеточие и точка с запятой (ср. с запятой и тире), в XIX в. использовались значительно чаще. В частности, лермонтовские тексты дают нам образцы обильного применения этих знаков (мы отнюдь не утверждаем, что это авторские знаки самого поэта; речь идет лишь об издательской практике в сопоставительном плане): Любезная Софья Александровна; до самого нынешнего дня я был в ужасных хлопотах; ездил туда-сюда (Письмо С. Бахметевой); Дорогой я еще был туда-сюда; приехавши не гожусь ни на что; право мне необходимо путешествовать; - я цыган (там же); Ашик себе не верит; то, что это Карс: он упал на колени и сказал: - Виноват, Ага, трижды виноват твой слуга Ашик-Кериб: но ты сам знаешь, что если человек решился лгать с утра, то должен лгать до конца дня: мне по настоящему надо в Тифлиз («Ашик-Кериб»); Я был готов любить весь мир, - меня никто не понял: и я выучился ненавидеть («Герой нашего времени»).

 

Точка с запятой и двоеточие в этих примерах функционально разнообразнее, чем в современном употреблении: точка с запятой ставится после обращения, при обосновании какого-либо явления; Двоеточие - перед союзом но; двоеточие ставится не только при пояснительных отношениях, но и при обозначении противопоставления и следствия, простого перечисления перед союзом и, т.е. в таких случаях, где современная пунктуация рекомендует постановку тире.

 

Точка с запятой могла разрывать даже тесно связанные по употреблению глаголы-сказуемые и другие однородные члены: Едет витязь степью, лесом и горами; и видит крест на Холме; и несколько пещер, и слышит звон; подъезжает и видит<...> (М. Лермонтов).

 

Обильно употреблялись сочетания двоеточия и особенно точки с запятой со знаком тире (так же, как точки с тире): Я знаю, мы скоро разлучимся опять и, может быть, навеки: оба пойдем разными путями до гроба; - но воспоминание об ней останется неприкосновенным в душе моей (М. Лермонтов).

 

Точка с запятой так часто употреблялась, что могла ставиться даже перед скобками: Мы сами делаем театр, который довольно хорошо выходит, и будут восковые фигуры играть; (сделайте милость, пришлите мои воски) (М. Лермонтов).

 

В XIX в. двоеточие было очень активным знаком. Оно довольно часто употреблялось по нескольку раз в одном предложении. Это связано с более широкими функциями этого знака в тот период. Именно поэтому повторение его в тексте, видимо, не мешало пониманию, так как знак воспринимался по-разному. Вот пример: Я глядел на нее: было что-то трогательно-беспомощное в ее робкой неподвижности: точно она от усталости едва добрелась до стула и так упала в него (И. Тургенев).

 

Для современных текстов такое сочетание знаков явно нежелательно. Поскольку двоеточие четко закрепилось в значении пояснительном, повторение его создает громоздкую цепь поясняющих друг друга частей предложения: Про весеннюю пору и говорить не надо: дружно цветет черемуха, белым-бело, слегка закружится голова, и растеряешься на мгновение: как же так? (В. Солоухин). Оба знака, применительно к тем частям предложения, где они использованы, правильно передают смысл, но в пределах одного предложения они явно мешают друг другу, так как невольно членят текст на три части (непонятно как связанные), в то время как основных частей всего две: Про весеннюю пору и говорить не надо: дружно цветет черемуха, белым-бело, слегка закружится голова. И растеряешься на мгновение: как же так?

 

Сопоставление употребления знаков в разные исторические эпохи, а также сравнение практики современной печати с ныне рекомендуемыми правилами, закрепленными официальным документом 1956 г. (Правила орфографии и пунктуации), позволяет выявить некоторые заметные тенденции в употреблении знаков и, следовательно, те активные процессы в пунктуации, которые отражают современные потребности оформления письменного текста.

 

Эти тенденции в пунктуации прежде всего связаны с новыми явлениями в синтаксисе письменной речи, хотя отчасти касаются и значений самих знаков.

 

Расхождения в употреблении знаков в современных текстах с правилами, утвержденными в 1956 г., довольно значительны.

 

Причем интересно отметить два момента. С одной стороны, правила 1956 г. не могут сегодня нас удовлетворить, поскольку в них, естественно, нет указаний относительно пунктуационного оформления конструкций, которые активизировались в последнее время, получив широкое распространение. Это достаточно «свежий» синтаксический материал, который из-за отсутствия правил вызывает в печати разнобой в оформлении. В основном это конструкции экспрессивного синтаксиса - сегментные и парцеллированные структуры, элементы разговорного синтаксиса, структуры с ослабленными синтаксическими связями и др. С другой стороны, произошли изменения в употреблении знаков и в традиционных, классических конструкциях, где в настоящее время отражены сдвиги в функциональной значимости самих знаков препинания (расширение функций тире, вытеснение им двоеточия в типичных синтаксических позициях и т.д.).

 

Тенденции в пунктуации, таким образом, отражают тенденции в синтаксисе, но в то же время обнаруживают и собственные изменения, касающиеся пунктуационной системы как таковой, функций и значений самих знаков. Эти тенденции можно выявить при анализе употребления отдельных знаков в современных текстах.

 

Точка

 

Постоянная функция точки - членить текст на отдельные предложения, указывая на конец повествовательного предложения. Постоянная, но для нашего времени уже не единственная.

 

Точка сегодня может разрывать грамматическую структуру, создавая тем самым определенные смысловые и интонационные акценты в высказывании при парцелляции. Отделенные точками части оказываются за пределами предложения. Это могут быть отдельные группы слов и даже отдельные слова, выполняющие функцию присоединительных членов и структурно не образующих законченных предложений. Отчлененные точками сегменты сохраняют синтаксические связи с членами базового предложения, но позиционно оказываются самостоятельными. В таких случаях точка отчасти приобретает функцию запятой, точки с запятой или тире. Парцелляция затронула как простое, так и сложное предложение.

 

Парцелляция - явление, широко распространенное в современной печати, - связано со стремлением передать интонации и акцентированность живой речи.

 

Группы слов, оторванные от базового предложения, приобретают самостоятельность отдельного высказывания, с их помощью вьаделяются наиболее важные моменты в сообщении.

 

Отделяться точками могут распространители предложения, например: Опять дача за шестнадцатой станцией, но на этот раз не дача Ковалевского, где я впервые увидел его. А другая. Не доезжая до Ковалевской, по правую руку от трамвайной линии. Более степная, чем приморская. Но такая же типичная большефонтанская дача - ракуитиковый дом под черепицей - с ночной красавицей на клумбе, с розами, персидской сиренью... (В. Катаев); Как раз настало самое время собирать гильзы. С необозримых полей сражения от Черного до Белого моря (Ч. Айтматов).

 

Практически любой член предложения может оказаться парцеллированным: подлежащее - В нем [Чехове] соединились все лучшие качества русского национального характера: ум - широкий, свободный, независимый, гордый; правдолюбие - неугасимое стремление к истине; горячая любовь к своей родине и к своему народу, бескорыстное подвижническое служение этому народу. И, конечно, - поразительный талант (В. Катаев); сказуемое - Ему эта встреча действовала на нервы. И мешала начать деловой разговор, из-за которого он и зашел сюда (А. Рекемчук); дополнение - Можно было бы о нем говорить бесконечно. И о его друзьях (А. Чаковский); определение - Мамочке купил теплый платок. Пуховый (Н. Ильина).

 

Такие члены, оторванные от основного предложения, стоят после длительной паузы и выделяются по смыслу и интонационно. Каждый из последующих элементов высказывания как бы возникает в сознании не сразу, а в процессе раздумья, словно «не умещается в одну смысловую плоскость» (В.В. Виноградов). Получается, что мысль в сообщении подается отдельными порциями, что создает прерывистость интонации и имитирует естественность и непосредственность живой речи. Стыки этих смысловых «порций» и фиксируются точками.

 

Парцеллирование захватывает самые разнообразные синтаксические конструкции. Например, часто встречается расчленение предложений с однородными членами при обобщающих словах: Вокруг нас было действительно «много света». Редкие звезды, ослабленные желтоватым светом луны. Теплый степной ветерок. Силуэты акаций. Ограды дач. Звуки перепелов. Тишина. Далекий лай собак. Время от времени крик ослика. Серебристо-пыльная полынь, ее неповторимый ночной запах. Блеск трамвайных рельсов, как бы скользящий вдаль и там поворачивающий и гаснущий среди угольной темноты. Шорох кошки, а может быть, и ежика в пыльных кустах шиповника. Погашенный маяк.

 

Да мало ли чего еще! (В. Катаев).

 

Такое оформление однородного ряда психологически создает иллюзию нескончаемости перечисления, т.е. снимает ту замкнутость и закрытость ряда однородных членов, которые ощущаются при обычном оформлении перечисления посредством двоеточия и запятых. В приведенном контексте важно как раз не само перечисление, не предметы и явления, которые перечисляются, а впечатление от них, состояние, рождаемое ими: человек и окружающая его ночь, данная в звуковых и слуховых ощущениях. В таком тексте прерывистая речь психологически оправданна.

 

Еще пример: Телесеть, Интернет, мобильные телефоны, скорость, суета, стресс. Это наше сегодня. Время и технический прогресс изменили природный ритм людей, их мысли (АиФ, 1998, № 47).

 

Парцеллирование затронуло не только структуру простого предложения, но и сложного, в частности сложноподчиненного. Отрыв придаточных от главных повышает смысловую емкость каждой из этих частей: главная часть предложения приобретает характер более обобщенного высказывания, придаточная же становится вполне самостоятельной и, следовательно, по смыслу выделенной.

 

Вот примеры: Если бы молодость знала, если бы старость могла... Могла - что? Передать миру понимание жизни, ее устройства, опыт бытования среди людей. Поверьте, на большее старые, немощные люди не претендуют. Но - вот трагедия! - именно это никак невозможно сделать. Почему? Потому что молодые этого не хотят. Потому что им это не нужно. Потому что они жаждут нарабатывать собственный опыт, набивать свои синяки и провозглашать свое понимание жизни. Можно ли на них обижаться за это? (Лит. газета, 1999, 26 мая); Дедал для нас прежде всего первый летун. Но Лабиринт им построен, идею нити Ариадне дал он, и он же являлся потом пленником. То есть искусство (культура) создает лабиринт, выводит из него и заключается в нем. Это могли придумать только греки (Лит. газета, 1997, 21 мая).

 

Парцеллирование входит в систему литературных приемов, служащих повышению выразительности речи, оно является средством акцентного выделения частей текста, придания оттенка приподнятости и эмоционального напряжения.

 

Возможность отрыва придаточных позволяет более свободно и самостоятельно строить и основное предложение, так, как будто за ним ничего не следует, т.е. давать уже в нем обобщенную и исчерпывающую характеристику явления. Кстати, возможность отрыва придаточных постепенно привела к употреблению их в абсолютно самостоятельной позиции - в качестве заголовочных конструкций: Когда звучит духовой оркестр... (Веч. Москва, 1981, 16 окт.); Пока горит «красный» (Комс. правда, 1981, 22 окт.); Если ребята возьмутся сами... (Правда, 1981, 19 окт.); Когда есть лидер (Сов. спорт, 1981, 18 окт.); Как квасить капусту (Веч. Москва, 1981, 17 окт.); Когда эмоции неуместны (Незав. газета, 2000, 14 дек.).

 

Парцеллирование тесно связано с общим изменением ритмомелодии современного текста, обнаруживающего тенденцию к сжатости, экономности высказывания и вместе с тем к емкости информационной и эмоциональной насыщенности. Членение на отдельные синтаксические единицы, обозначенное точкой, может быть, как мы видели, довольно неожиданным: оно способно подчас разорвать естественные грамматические связи слов.

 

На письме воспроизводятся интонации живой разговорной речи, когда мысль формируется на ходу: высказано основное, а уже наплывает следующее, вспоминаются детали, новые характеристики, новые картины. Но не только разговорной. Приподнятость стиля, пафосность публицистики также отчасти создаются приемом прерывания высказывания. И разговорность, и публицистичность объединяет одно - эмоциональность и экспрессия. Синтаксически несамостоятельные отрезки текста, но предельно самостоятельные интонационно, оторванные от основного предложения, приобретают большую выразительность, становятся эмоционально насыщенными и яркими.

 

В настоящее время такое членение текста становится устойчивой чертой ряда жанров: фельетон, очерк, корреспонденция, рецензия все чаще и чаще отражают эти интонации и ритм.

 

Современная художественная проза также охотно использует этот прием, тогда как в печати 20-40-х годов такое явление встречалось лишь изредка.

 

Возможности такого приема велики. Рвущаяся строка создает стремительный ритм, динамичность, отчасти резкость: Итак, о чем я буду писать здесь? О себе. О людях, с которыми встречался. О фильмах, которые снимал. О поступках, которые совершал или не совершал. О мыслях, которые передумал (А. Кончаловский); Прогулки. До водопада, до Сен-Клера, до пещеры, где некогда жил отшельник. И обратно. Сентябрь был жаркий, погожий (В. Набоков).

 

В других случаях самостоятельно выделенные члены (пауза перед ними привносит эффект неожиданности) приобретают ироническое звучание, налет легкого юмора, как, например, определения вечные и французские в следующем тексте: Перед нами предстал сорокалетний господин... Хорошо сшитые штучные брюки. Английские желтые полуботинки на толстой подошве. Вечные. Бородка темно-русая, писательская, но более выхоленная и заостренная, чем у Чехова. Французская. Недаром Чехов называл его [Бунина] в шутку господин Букишон (В. Катаев).

 

Иногда точка, рвущая предложение, не только несет в себе заряд экспрессии, она помогает передать нужный, новый смысл, как, например, в следующем отрывке: Я и вернулся. С руками и ногами, но хуже, чем без них (Е. Карпельцева). Предложение, не разбитое на части, не имело бы уступительного оттенка (хотя с руками, похуже, чем без них) и звучало бы как подтверждение ранее сказанного. А это противоречило бы замыслу писательницы: жена, провожая мужа на фронт, умоляла его вернуться в любом случае - пусть калекой, все равно вернуться. В варианте без точки: Я и вернулся с руками и ногами... - смысл был бы противоположный (подтверждение с помощью логического ударения: вернулся именно с руками и с ногами, как просила...).

 

Особый смысл приобретает высказывание в результате расчленения его с помощью точки в таком примере: - Надо бы нам взять парочку ребятишек из детского дома. Не ради куска хлеба под старость, а чтобы не было пусто на душе, - подумал Григорий Герасимович (А. Коптяева). То, что в устной речи достигается с помощью пауз и логических ударений, в письменной - с помощью знаков, в частности точки, как здесь: точка после слова дома - сигнал понижения голоса, конца повествования, паузы, и потому логический центр высказывания сосредоточивается на сказуемом надо бы нам взять (то, что было бы желательно, но не произошло). Переключение логического акцента на сочетание не ради куска хлеба (без паузы, обозначенной точкой) зачеркивает этот смысл.

 

Как видим, точка может существенно повлиять на осмысление письменного текста.

 

Однако членение текста, дробление его с помощью точек при недостаточности такта и меры может привести к утрате экспрессивности, к появлению своего рода шаблона, стандарта. Такое злоупотребление точками воспринимается лишь как дань языковой моде. Яркое экспрессивное средство превращается в литературный штамп и быстро теряет свой эмоциональный заряд. Особенно это сказывается на языке газеты. Жажда экспрессии, стремление создать ее любыми средствами приводит к противоречию с требованием надежной массовой доступности, с одной стороны, и с оригинальностью и свежестью стиля, с другой.

 

Дробление текста с помощью точек имеет определенные ограничения, связанные со смысловой стороной речи. Пренебрежение такими ограничениями приводит к явным ошибкам, отрыв членов предложения возможен лишь при условии семантической самодостаточности основного предложения. Например: Когда-нибудь люди смогли попадать в свое детство, возвращаться туда хоть ненадолго, хоть на несколько часов, чтобы у каждого детства был свой мемориал, где бы все было как было. Те же деревья, те же дома, речка, те же запахи трав, те же книги на полке (Ц. Гранин). Основное предложение здесь вполне достаточно для выражения определенного смысла. Присоединяемые части лишь «расщепляют» общую, уже высказанную мысль или распространяют ее, уточняют, разъясняют, усиливают.

 

При невозможности самостоятельного употребления основного предложения точка должна быть квалифицирована как ошибка: Произведение написано в стиле. Высоком, приподнятом. Здесь слово стиль в основном предложении само по себе не несет необходимого смысла. Так же как, например, не могут употребляться без придаточных некоторые нерасчлененные сложноподчиненные предложения: Он сказал. Что вернется завтра. Хотя подобные предложения, помещенные в структуру с однородными придаточными, могут быть отчленены от своей главной части, например: Я соглашался, что безличье сложнее лица. Что небережливое многословье кажется доступным, потому что оно бессодержательно. Что, развращенные пустотою шаблонов, мы именно неслыханную содержательность, являющуюся к нам после долгой отвычки, принимаем за претензии формы (Б. Пастернак).

 

Итак, точка, рвущая строку! Сохраняя свое изначальное значение - указывать на конец мысли, понижение интонации в конце повествовательного предложения, она, как видим, способна приобретать и дополнительную значимость, способна расширять свои функции, включаясь в систему стилистических, акцентных и даже смысловых средств. Она может усилить художественную и публицистическую выразительность письменного текста. Известно, например, какое большое значение придавал точке И. Бабель: «Побольше точек! Это правило я вписал бы в правительственный закон для писателей. Каждая фраза - одна мысль, один образ, не больше! Поэтому не бойтесь точек».

 

К. Паустовский во «Встречах с Гайдаром» отмечал: «Есть очень верное выражение: «В настоящей литературе нет мелочей». Каждое, даже на первый взгляд ничтожное слово, каждая запятая и точка нужны, характерны, определяют целое и помогают наиболее резкому выражению идеи. Хорошо известно, какое потрясающее впечатление производит точка, поставленная вовремя».

 

Точка с запятой

 

Судьба точки с запятой интересна тем, что знак этот, в прошлом чрезвычайно употребительный и многозначный, к настоящему времени четко закрепил свои позиции в предложениях с очень распространенными однородными членами или сложными предложениями однородного состава (сложноподчиненными или бессоюзными с перечислительными отношениями).

 

Сравним, как широко и, с современной точки зрения, «неуместно» употреблял точку с запятой М.В. Ломоносов - автор «Российской грамматики», где не только даны правила расстановки знаков, но и осмыслены принципы их употребления:

 

Е!!!!!е!!!!!иромъ сообщается земнымъ тGIF89a

лам СвGIF89a

тъ и теплота оть солнца. По тому заключить должно, что оба тою же его матерiею, но разными движенiями производятся. Текущаго движенiя невозможность доказана; коловратное есть огня и теплоты причина. Того ради когда Е!!!!!е!!!!!иръ въ земныхъ тGIF89a

лахъ теплоту, то есть, коловратное движенiе частицъ производить, самъ долженъ имGIF89a

ть оное. По сему когда Е!!!!!е!!!!!иръ текущего движенiя имGIF89a

ть не можеть: а коловратное теплоты безъ СвGIF89a

та причина; слGIF89a

довательно остается одно третiе зыблющееся движенiе Е!!!!!е!!!!ира, которое должно быть причиною СвGIF89a

та.

 

Хотя cie уже довольно доказано; однако еще посмотримъ первое, нGIF89a

ть ли въ простертиi СвGIF89a

та зыблющимся движенiемъ прекословныхь слGIF89a

дствий, такихъ же, каковы произведены изъ мнGIF89a

нiя о текущемъ движенiи Е!!!!!е!!!!!ира; второе, можно ли толковать разныя свойства СвGIF89a

та.

 

Что до перваго надлежить; то имGIF89a

емъ ясной примGIF89a

ръ въ зыблющемся движенiи воздуха...

 

Точка с запятой здесь разрывает взаимосвязанные части сложных союзов хотя... однако, что до... то, т.е. ясно, что запятые и точки с запятой никак не различаются.

 

Этот знак употребляется даже как отделяющий придаточные части предложения:

 

...когда она [химия] раздGIF89a

 

ленный и рассGIF89a

янныя частицы изъ растворовъ въ твердыя части соединяеть, и показываетъ разныя въ нихъ фигуры; выспрашивать у осторожной и догадливой Геометрiи...

 

И этих примеров достаточно, чтобы убедиться в том, что, во-первых, точка с запятой - в прошлом очень распространенный знак, что, во-вторых, знак этот качественно не отличался от запятой и, наконец, в-третьих, что функции этого знака недифференцированны и нечетко отграничены от функций других знаков - запятой, двоеточия.

 

Активность точки с запятой наблюдается и на протяжении всего ХIХ в. Классическая русская литература этого периода - яркое тому подтверждение. Точка с запятой часто употреблялась при противительных и присоединительных отношениях: Понемногу алая краска чуть-чуть выступила на ее щеки; но губы не улыбались, и темные глаза выражали недоумение и какое-то другое, пока еще безымянное чувство (И. Тургенев); Совесть почти не упрекала Фенечку, но мысль о настоящей причине ссоры мучила ее по временам; да и Павел Петрович глядел на нее так странно... (И. Тургенев); Может быть, Базаров и прав; но мне, признаюсь, одно больно: я надеялся именно теперь тесно и дружески сойтись с Аркадием (И. Тургенев).

 

Значения причины, следствия также могли передаваться с помощью точки с запятой: Пожалуйте в комнату; я без очков читать не могу (И. Тургенев); Смотрю: погасил Василий Васильич свою свечку и спиной ко мне повернулся; значит: «шлафензиволь» (И. Тургенев); Я стал кричать, звать на помощь; все в доме всполошились (И. Тургенев).

 

При передаче значений уточнительно-разъяснительных также мог стоять знак точка с запятой:...Засуха стояла тогда такая, что никто и не запомнит; в воздухе не то дым, не то туман, пахнет гарью, мгла, солнце, как ядро раскаленное, а что пыли - не прочихаешь! (И. Тургенев).

 

Особую функцию выполняет точка с запятой перед конструкцией дополнительно-вставочного характера. Я кликнул своего слугу; Филькой он у меня прозывается (И. Тургенев).

 

Вот небольшой отрывок, густо оснащенный знаками, среди которых главное место занимает точка с запятой (учитываются только знаки внутренние, отделяющие - в данном случае запятая и точка с запятой).

 

Она была удивительно сложена; ее коса золотого цвета и тяжелая, как золото, падала ниже колен, но красавицей ее никто бы не назвал; во всем ее лице только и было хорошего, что глаза... Все ее поведение представляло ряд несообразностей; единственные письма, которые могли бы возбудить справедливые подозрения ее мужа, она написала к человеку почти ей чужому, а любовь ее отзывалась печалью; она уже не смеялась и не шутила с тем, кого избирала, и слушала его и глядела на него с недоумением. Иногда, большею частью внезапно, это недоумение переходило в холодный ужас; лицо ее принимало выражение мертвенное и дикое; она запиралась у себя в спальне, и горничная ее могла слышать, припав ухом у замка, ее глухие рыдания (И. Тургенев).

 

Итак, на 9 употреблений знаков: 6 - точка с запятой, 3 - запятая.

 

Перепишем отрывок, приблизив употребление знаков к современному.

 

Она была удивительно сложена. Ее коса золотого цвета и тяжелая, как золото, падала ниже колен. Но красавицей ее никто бы не назвал: во всем ее лице только и было хорошего, что глаза... Все ее поведение представляло ряд несообразностей: единственные письма, которые могли бы возбудить справедливые подозрения ее мужа, она написала к человеку почти ей чужому, а любовь ее отзывалась печалью - она уже не смеялась и не шутила с тем, кого избрала, и слушала его и глядела на него с недоумением. Иногда, большею частью внезапно, это недоумение переходило в холодный ужас: лицо ее принимало выражение мертвенное и дикое, + (;) она запиралась у себя в спальне, и горничная ее могла слышать, припав ухом к замку, ее глухие рыдания.

 

Мы обошлись без точек с запятыми, причем смысловые взаимоотношения частей высказываний стали для нас более определенными.

 

Точка с запятой (в функции современной запятой) могла ставиться даже между частями предложения, связанными сопоставительными союзами: Как в романе или драме невыдержанность характеров, неестественность