Предикативная осложненность предложения

 

В настоящее время, как было показано выше, не вызывает сомнения факт широкого влияния синтаксиса устно-разговорной речи на современный письменно-литературный язык. Общее влияние синтаксиса разговорной речи усматривается обычно в появлении у речи письменной таких характерных черт, как расчлененность речевой цепи, активизация свободных синтаксических форм, ослабление спаянности компонентов синтаксических конструкций, их облегчение и контаминированность, актуализация и сегментированность построений и т.п. Устно-разговорная речь постоянно пополняет письменно-литературный язык своеобразно оформленными конструкциями, которые выходят за рамки нормативной грамматики. Однако письменный язык, как язык, предполагающий обдуманную фиксацию и оформление сообщений, не просто копирует разговорные формы, а своебразно приспосабливает их к типу письменного общения, усваивая и имитируя «разговорную ситуацию» - неофициальные условия общения, персональность коммуникации, которые обусловливают имплицитность и неполноту высказывания, ослабление заботы о форме выражения и т.д.

 

Непосредственность общения исключает возможность предварительного обдумывания, а потому устная речь полна непринужденных форм, грамматических сдвигов, пропусков, повторов, усечений, эллипсисов, интонационных выделений. Эти качества определяют аффективные элементы языка, которые, уже как стилевые, закрепляются в письменной речи и образуют некое стилевое единство.

 

Одной из заметных черт разговорного синтаксиса, отраженно воспроизводимой в письменно-литературном языке (естественно, только в видах и жанрах литературы, допускающих свободное воздействие разговорных фактов языка), является смещение и взаимопроникновение синтаксических построений, обилие переходных типов. Это прежде всего проявляется в предикативной осложненности предложения. В данном случае имеются в виду не обычные семантико-структурные осложнения предложения, которые наблюдаются при включении в структуру предложения вводных, вставных, присоединительно-пояснительных и обособленных конструкций, а нечто, выходящее за рамки «нормативной ос-ложненности». Это включение в состав предложения предикативных единиц, замещающих синтаксические позиции членов предложения. Такое явление контаминации имитирует сам процесс говорения: мы словно наблюдаем формирование мысли на ходу, соскальзывание с одной конструкции на другую, когда поиски подходящих «классических форм» предложения оказываются затрудненными из-за непосредственности общения и отсутствия возможности обдумывания и продумывания формы высказывания.

 

Элементарным случаем замещения позиции члена предложения предикативной единицей являются примеры типа Живем по принципу «человек человеку друг», где предикативная единица человек человеку друг вовлекается в сферу связей слов, передавая атрибутивное значение при субстантиве. Входя в систему связей слов, такие предикативные единицы, лишь формально повторяющие структуру простого предложения, по существу теряют свои предложенческие признаки и даже приобретают способность распространяться обычным для слова способом, т.е. присоединяют к себе определительные члены: От его приветливого «я вас ждал» она повеселела (Б. Полевой). Близки к данному типу осложнения простого предложения конструкции с предикативными фразеологизированными единицами: Лиза не бог весть какая красавица (А. Чехов); а также предложения с «ослабленными» придаточными: Мы, конечно, продолжали делать что хотели (Б. Полевой). Такое вхождение предикативных единиц в структуру простого предложения в целом не нарушает его «квалификационного» качества, поскольку единицы эти выполняют функциональное назначение обычных членов предложения и в принципе теряют свои предикативные признаки. Функциональное уподобление - явление достаточно распространенное и отнюдь не новое в литературном языке, но широко распространенное в современном языке.

 

Есть и иные типы вхождений предикативных единиц в систему отношений членов простого предложения. Именно они и осложняют предикативную основу предложения. Такое осложнение ломает структуру, квалификационные признаки предложения становятся нечеткими. В этих случаях структурная переходность (в частности, от простого к сложному) очевидна и столь же очевидна стилистическая отмеченность предложений. Наиболее распространенным типом подобных конструкций являются контаминации простого двусоставного предложения и придаточной: в качестве сказуемого придаточная часть (со словами когда, где, чтобы), включаемая в отношения подлежащего-сказуемого с помощью связки это: Самая поздняя осень - это когда от морозов рябина сморщится и станет, как говорят, «сладкой» (М. Пришвин); Киж-озеро - это где раньше рыбаки семь лет рыбу ловили, а другие семь лет на том месте траву косили (М. Пришвин); Не первый увиденный грач весной самое главное, не скворец, а главное - это чтобы нога твоя встретилась с землей (М. Пришвин); Литература - это когда читатель столь же талантлив, как и писатель (М. Светлов); Мания величия - это когда мышь вообразила себя кошкой и сама себя съела (М. Светлов); Романтика - это когда человек стоит на земле, но поднимается на цыпочки, чтобы дальше и выше видеть. Беда, если он оторвется от земли, тогда он пропал. Никакой настоящей романтики не будет! (М. Светлов); Настоящий праздник - это когда три дня не учатся и не работают. И когда демонстрация и еще салют (Г. Малтынский); Самый трогательный момент в Ясной Поляне - это когда в толпе по дороге к могиле Толстого смешиваются важные министры, именитые писатели, крестьяне из соседней деревни, тульские школьники и дошколята, религиозные паломники (Лит. газета, 1998, 16 сент.); Старость - это когда неблагоприятных дней больше, чем оставшихся (Лит. газета, 1999, 7 апр.); На языке специалистов такой стресс называется доминантный, а проще говоря - это когда, что бы ты ни делал, одна мысль не идет из головы (АиФ, 1999, № 2); Горе - это когда срываются планы, когда уходит то, что принадлежит тебе по праву сильного (С. Есин); Хорошая пресса - это когда пишет профессионал, а не дилетант с гипертрофированным воображением. Когда критик дает творческой личности возможность подробно рассмотреть себя как бы в зеркале (АиФ, 1990, № 43); После ординатуры в МОНИКИ он остался здесь работать. Операции у себя в отделении, ночные дежурства (за восемь лет работы - полтора года одной только ночной работы), срочные вызовы в область - это когда анестезиологи на месте не справлялись и пациент был в опасности (МК, 1980, 20 ноября); Подписная компания - это когда газеты и журналы ближе к осени начинают убеждать читателей: в будущем году мы станем еще острее и интереснее (Комс. правда, 1990, 6 ноября); Счастье - это когда ты кому-нибудь нужен, - говорит она. - Если все время ныть и думать о плохом, жалеть себя, то все это плохое навалится и раздавит. Надо улыбаться даже через силу и научиться радоваться мелочам. Солнечному утру, хорошей книге, общению (АиФ, 1999, № 15); Но есть инфляция понятий: это когда невозможность достигнуть общественного согласия заставляет выбрасывать в обиход все новые и новые понятия, словосочетания в надежде хоть до чего-нибудь договориться (Лит. газета, 1991, 22 мая); Демократия - это когда еще не знают, кого слушаться, но уже знают, кого не слушаться (Лит. газета, 1992, 29 янв.); Кризис власти - это когда народ начинает ее бояться (Лит. газета, 1995, 28 июня); Везет - это не когда действительно везет, а когда есть изменения к лучшему по сравнению с невезеньем (В. Распутин).

 

Интересно, что такой разговорный тип предложения настолько прочно утвердился, что во многих газетных жанрах (репортаж, очерк, фельетон и др.) стал естественной формой выражения мысли: В чем же она состоит, его справделивость? Может быть, в создании ему равных условий для подвига, для творчества? Чтобы он тоже, как другие, мог не спать ночей над изобретением, мучиться, пот проливать? Нет, зачем же! Справедливость - это чтобы другим тоже было худо, горько (Лит. газета, 1977, 30 марта); Первый признак развала - это когда люди уходят с предприятия, а на оставшихся растет нагрузка (Сов. Россия, 2000, 19 авг.). Тексты, допускающие подобные структуры, в стилистическом плане однотипны - это тексты, передающие непринужденный тон общения, живые, разговорные интонации, тексты, имитирующие сам процесс размышления, спонтанность в выражении мысли. Такие конструкции встречаются даже в научно-популярных статьях, в терминированной речи, что еще более свидетельствует о широте распространения их в печати. Особенно характерны такие структуры в прозе, целиком построенной как размышление, как разговор с собой, например, у М. Цветаевой в очерке «Мой Пушкин», который представляет собой прозу-воспоминание, психологическое исследование: - А что значит «И на счастье Петрово»?.. Петрово - понимаешь? Счастье - понимаешь? (Молчу.) Счастья не понимаешь? - Понимаю. Счастье - это когда мы пришли с прогулки, и вдруг дедушка приехал, и еще когда я нашла у себя в кровати... - Достаточно. На счастье Петрово значит на Петрово счастье. И далее: И опять встал под гигантский - в новый месяц! - вопросительный знак: Кто? Когда Петр - то всегда: кто? Петр - это когда никак нельзя догадаться. Примерно то же у В. Маканина: Соседствующий кусок юности - это когда я, студент университета, приехал в поселок, там умерла моя двоюродная или даже троюродная тетка, а я пришел (кто-то сказал: пойди! пойди!) в ее дом и по молодости слонялся там, не зная, что делать.

 

Конструкции, построенные по схеме «существительное + связка это + придаточное (когда, где, чтобы), имеют варианты в расположении компонентов, что выявляет гибкость структуры и ее приспособляемость к актуальному членению речи. Вот некоторые примеры: Пушкин меня заразил любовью. Словом - любовь. Ведь разное: вещь, которую никак не зовут - и вещь, которую так зовут. Когда горничная походя сняла с чужой форточки рыжего кота, который сидел и зевал, и он потом три дня жил у нас в зале под пальмами, а потом ушел и никогда не вернулся - это любовь. Когда Августа Ивановна говорит, что она от нас уедет в Ригу и никогда не вернется - это любовь. Когда барабанщик уходил на войну и потом никогда не вернулся - это любовь. Когда розовогазовых нафталинных парижских кукол весной после перетряски опять убирают в сундук, а я стою и смотрю и знаю, что я их больше никогда не увижу - это любовь (М. Цветаева); Когда у Булгакова генералу Хлудову является повешенный им вестовой Крапилин, одни раз, другой, преследует его - это жутко. Когда у Плучека то и дело появляется актер в образе повешенного вестового Крапилина - это... в лучшем случае никак (Комс. правда, 1978, 3 февр.); Когда в Малом театре раздвигается занавес и мы видим фотографию юной гимназистки Любы Яровой, - это ведь не просто деталь оформления. Это еще одно напоминание о том, что совсем молодым людям приходилось перекраивать свою судьбу и судьбу страны (Комс. правда, 1978, 3 февр.).

 

Возможны и другие перестановки: Это дружба - когда о руках и губах забывают, чтоб о самом заветном всю ночь говорить торопясь (К. Симонов); Зачем это - чтобы на весь коллектив легло? (А. Рекемчук); Первое, что я узнала о Пушкине, это - что его убили (М. Цветаева). Возможны и пропуски связки: А главная нужда - чтобы удалось себя и мир борьбы и потрясений увидеть в обнаженности осенней (Е. Евтушенко).

 

Вторая часть конструкции может выступать и в виде парцеллята: В кино есть такое определение - синхронность. Это когда звук совпадает с изображением (М. Светлов); Молевой сплав - это он знал. Это когда спиленное бревно толкают в речку и оно само по себе плывет (Г. Комраков).

 

Часто встречающийся вид контаминации простого и сложного предложения - это включение придаточных предикативных единиц в однородные ряды членов предложения. Такие предикативные единицы соединяются обычно союзом и со словоформами в функции либо объектных, либо определительных членов. Примеры такого объединения находим даже в классической литературе: Я думал уж о форме плана и как героя назову (А. Пушкин); Была у него на этот счет особенная мысль, скрытая ото всех и которую он очень боялся (Н. Гоголь); Вчера видел кошмарный сон о герцогине Ольденбургской, и как меня бросили «под сводами», и как я жалуюсь и сержусь на всех тревожащих меня (Л. Толстой); Вы спрашиваете про ваши лица и что я заметил в них (Ф. Достоевский); Ему представилось - люди в конюшне не просто пешие люди, а все они конные и что у каждого есть свой особенный конек и оттого-то они не хотят спешиться и работать простыми людьми на канале (М. Пришвин); Так иногда раздражает непрестанный, скучный, как зубная боль, плач грудного ребенка, пронзительное верещание канарейки или если кто беспрерывно фальшиво свистит в комнате рядом (А. Куприн); Захочешь лечь, но видишь не постель, а узкий гроб и - что тебя хоронят (С. Есенин). Реже встречается подобная контаминация при противительных союзах: Не камень раскаленный - причина радости, а что другой человек о тебе подумал и свое добро тебе же тут и отдаст в этом тепле (М. Пришвин).

 

Изобилует подобными построениями современная газетно-публицистическая и критическая проза. Язык периодики - это необходимый и важный этап на пути разговорных конструкций к литературному употреблению. Это та «апробация», без которой немыслимо изменение норм. Вот некоторые примеры: Недавно я прочитал в большой статье И. Эренбурга «Необходимое объяснение» справедливую мысль об идейном и художественном росте нашего народа и что в то же время читатели сегодня «требуют литературы более значительной, более сложной, более глубокой» (К. Зелинский); Шрагину вспомнился родной Ленинград и как он - школьник - получил комсомольский билет из рук участника октябрьского штурма Зимнего (В. Ардаматский); Ему вдруг захотелось тепла и чтоб зима тоже была теплая (В. Ардаматский); Нам только рама нужна и чтоб на ней был номер (В. Ардаматский); К сожалению, только обстоятельная, параллельно с демонстрацией лекция могла бы пояснить профессиональные тонкости и - почему художник хирургического скальпеля Юдин отдавал дань своего восхищения реставраторскому скальпелю Кирикова (Л. Леонов); И всяк норовит свой фолиант в коленкор одеть, в многоцветную лакированную суперобложку, да чтоб непременно напечатать на лощеной бумаге (М. Шолохов); Я помню все - немецких братьев шеи и что лиловым гребнем Лорелеи садовник и палач наполнил свой досуг (О. Мандельштам); И вспомнил незабвенный «Фрегат «Палладу» и как Григорович вкатился в Париж лет восемьдесят назад! (М. Булгаков); Мне видалась пурга (не могу сказать, снилась, шел прямой повтор из детства) и как я, мальчиком, бегу на лыжах в разгулявшийся, воющий февральский снег (В. Маканин);...И когда появился в технике лазер - домозговали до лазерного гироскопа, без трущихся частей и чья готовность мгновенна (А. Солженицын).

 

Подобные однородные ряды можно обнаружить даже в научно-популярных текстах, что свидетельствует о довольно широкой сфере распространения описываемого явления: При возникновении слабой боли или когда о возможной боли предупреждает врач, больной прибавляет громкость белого шума («Наука и жизнь»).

 

Возможны и другие случаи структурной контаминации, например, когда в перечень признаков, передаваемых с помощью словоформ, выстроенных в однородные ряды, включаются предикативные единицы, не являющиеся придаточными. Как правило, это двусоставные предложения, полные или неполные; оказываясь в ряду определительных членов предложения, они функционально уподобляются им, детализируя и уточняя те или иные признаки описываемого предмета. Особенность таких включений в структуру простого предложения заключается в том, что они, подчиняясь влиянию близлежащих членов предложения, ослабляют свою самостоятельную предикативную значимость. Например: Вихров, в потертом, помятом пиджаке, ворот поношенной рубашки распахнут, плохо причесанные волосы спадали на крепкий лоб, обрадованно, подобно веселому сельскому парню в порыве чувств, фамильярно облапил его сзади (Ю. Бондарев). Включаясь в ряд обособленных определений, предикативные единицы (ворот поношенной рубашки распахнут, плохо причесанные волосы спадали на крепкий лоб) функционально подчиняются им. И только при таком условии становятся членами простого предложения. Функциональному Уподоблению здесь способствует общая ситуативная направленность контекста - все определения характеризуют внешние признаки предмета. Схожую речевую ситуацию наблюдаем и в таком примере: Первый день в общежитии начался с конфликта. Комендантша - толстенная тетка, волосы завиты в мелкие кудельки, щеки тугие, красные, словно помидоры, - привела Валю в большую, светлую комнату («Юность»). Ср.: Комендантша - толстенная тетка, с волосами, завитыми в мелкие кудельки, с тугими, красными словно помидоры, щеками, - привела Валю; Мишка Еремеев, сухой телом, с тяжелым, как у взрослого мужика, лицом, скулы с кулак величиной, кисти рук жилистые (В. Астафьев); Изредка Евфамия приезжала в гости. Толстенькая, платок ниже бровей... Говорила мало, и все неинтересно (В. Панова); Лишь один непоседа с припадающим дергающимся веком, подвязана тряпицей скула, продолжал работу, несмотря на зной (Л. Леонов); Пехотинец Семен Гудзенко - крупный, брови срослись, начинал свое беспощадное, совестливое: «Разрыв - и умирает друг. И, значит, смерть проходит мимо» (Правда, 1989, 7 мая); Старичок в галстуке, с цепочкой карманных часов, волосы мокро приглажены, выходит в коридор (Г. Щербакова); Хорошо, что была девушка по имени Люда, такая потом умытая, свеженькая, рыженькая, глаза в солдатскую ложку, и как закатит их вбок - яркая, аж слепит, фарфоровая бель с блеском (В. Астафьев).

 

Включение предикативной единицы в сферу связей членов предложения может иметь и иной семантико-грамматический характер. Например, в предложении: Они наняли покойные извозчичьи санцы с сухоньким, ровно со старинной иконы сошел, старцем на облучке (Л. Леонов) - предикативная единица ровно со старинной иконы сошел разорвала связь определения с определяемым словом и оказалась в позиции поясняющего члена к определению-прилагательному сухонький. Схожую функцию (значение причинной обусловленности) выполняет предикативная единица в составе такого предложения: И он [Егор Яковлевич] ушел, а Костик подсел на скамейку румяный и довольный, накупался в речной свежести, и ничего еще не знающий, ничегошеньки (В. Лидии).

 

Особенно богат современный синтаксис конструкциями номинативного типа, которые обладают такими качествами, как фрагментарность, сегментированность, что позволяет передать информацию наглядно, легко и быстро. В такие структуры также могут включаться предикативные единицы. Среди них особенно выделяется именительный темы, рожденный речью без специальной подготовки, речью импульсивной. Такие конструкции обладают стилистической легкостью, ступенчатостью в подаче мысли, актуализированным выделением нужных частей высказывания. По типу двучленных конструкций с именительным темы могут быть построены и предложения с различными эквивалентами номинатива. В акцентную позицию (предикативная единица на месте именительного) выдвигается главное в высказывании, коммуникативно наиболее значимая часть. Часто в такой роли выступает придаточная или целый ряд придаточных. Вот некоторые примеры: Немало не свете великих рек, и что они многоводные и широкие - это, само собой, всех их делает и красивыми (М. Пришвин); А вот что хорошего в бесконечно большом и голом поле, - это трудно сказать и мудрому (М. Горький); Сшил людям несколько пар сапог, а крепко ли сшил, долго ли проносятся - это было еще не проверено (В. Овечкин); Любил ли я кого-нибудь в жизни? Маму любил. Бабушку, несмотря ни на что, любил. А так, чтобы влюбиться в какую-нибудь девчонку, да еще резать из-за нее вены - на это я никогда не был способен (В. Войнович).

 

Актуализация фрагментов сложного предложения, осуществляемая в результате инверсии, приводит к позиционному и функциональному уподоблению этих фрагментов именительному темы, что в свою очередь влечет за собой появление местоименного слова в основной части предложения. Обычно таким словом являются формы местоимения это, которые, относясь к впереди стоящей части предложения, вбирают в себя все его содержание. О широкой распространенности предикативных эквивалентов именительного темы говорят многочисленные примеры использования их в периодической печати. Вот некоторые примеры: Приспособление земных существ к неземным условиям - это реально, переброска их в другие миры - тоже... Но чтобы они изменили облик целой планеты - возможно ли это? («Вокруг света»); С кем идти, какую избрать позицию - на этом замешивались конфликты и жизненные, и драматические (Комс. правда, 1978, 3 февр.); Но чтобы два ученых мужа, да еще причастных к искусству, могли так варварски отнестись к старине - это иначе как преступлением и назвать нельзя (С. Голицын).

 

Эквиваленты именительного темы могут получать предельную грамматическую самостоятельность: Когда кончится война... От этой отправной формулы исходили сейчас все мечты людей (С. Никитин); возможно даже отсутствие подхватывающего данную структуру предложения (в заголовках): Когда компьютеры заговорят о любви... (Лит. газета, 2001, № 6).

 

Предикативные единицы в роли членов простого предложения или актуализированных частей сегментированных построений обычно, как уже было сказано, не меняют общего квалификационного качества структур, в которые они входят. Занимая «чужие» синтаксические позиции, они, подчиняясь семантико-структурным связям и отношениям данного предложения, приобретают функциональное значение тех членов, которые замещают, и по существу являются лишь речевыми реализациями общеязыковых структур. Однако свое собственное предикативное качество этих конструкций в каждом конкретном случае все-таки осложняет предикативную основу предложения, а это в свою очередь влечет за собой появление структурных сдвигов. Стабилизация и частотность в употреблении приводит к закреплению подобных синтаксических явлений как явлений переходного типа. Конструкции, включающие предикативные единицы, достаточно подвижны и, следовательно, удобны: они легко подчиняются требованиям актуализированной речи и потому расширяют сферу своего применения, тем более что такие построения имеют уже достаточно длительную историю употребления. Так, например, М. Ломоносов использовал в своих научных сочинениях подобные конструкции: Эмфазис есть когда действие или состояние вещи не прямо изображается, но разумеется из другого и через то великолепно возвышается (Краткое руководство к красноречию); Усугубление есть, когда одно слово дважды полагается в одном предложении. Очень «сильные» стилистические качества этих конструкций держат их в рамках разговорного стиля. Но как примета разговорности они в настоящее время получили весьма широкое распространение, так как не только не противоречат общему процессу сближения норм литературно-письменного и разговорного языка, но и в значительной степени способствуют ему и находятся в русле этого процесса. Из стилистически замкнутых средств синтаксической экспрессии данные конструкции постепенно переходят в разряд общеупотребительных. Распространение их в газетно-журнальных публикациях, в художественной литераутре и даже в литературе научно-популярной - залог «узаконения» подобных построений и одновременно постепенной утраты ими их стилистической отмеченности. Разговорная окраска их используется обычно как средство интимизации речи, создания эффекта непосредственности и неподготовленности. И характерно это для тех видов литературы, для которых очень существенна функция воздействия. «Интенсивное развитие синтаксических конструкций, специальное назначение которых - не просто передать адресату ту или иную информацию, а задержать его внимание на ней, максимально акцентировать ее и тем усилить ее действенность, - заметная черта языкового развития нашей эпохи». Одна из общих тенденций современного синтаксиса - рост «самостоятельности» зависимых синтаксических единиц, их семантизация. Видимо, именно эта внутренняя закономерность и послужила хорошей почвой для широкого усвоения письменной речью конструкций, предикативно осложненных. Замещение позиций словоформ предикативными единицами - явление стилистическое на уровне речи и не только стилистическое на уровне языка. Это показатель развития абстрагированности и аналитизма и в синтаксической строе. Очевидно, что каждое новое качество рождается в живом, разговорном языке и лишь постепенно вторгается в книжную речь и фиксируется в ней.