О некоторых вопросах уголовно-правовой квалификации терроризма

В настоящее время терроризм представляет опасность не только для отдельных государств, но и для всего мирового сообщества в целом. Это обусловило необходимость создания международно-правовой базы для борьбы с ним. Были разработаны и приняты около двух десятков универсальных и региональных конвенций, определяющих правила межгосударственной уголовно-правовой политики по борьбе с отдельными преступлениями террористического характера. Однако до сих пор отсутствует единая всеобъемлющая конвенция относительно терроризма, которая бы содержала его определение, а не перечисление конкретных видов преступлений террористического характера.

В конце октября 2011 года в Пекине состоялся Третий международный форум по проблемам преступности и уголовного права в эпоху глобализации, на рассмотрении которого стоял вопрос - «Терроризм в эпоху глобализации: основные тенденции и проблемы противодействия». В ходе работы форума была выработана позиция, согласно которой «для разработки всеобъемлющей Конвенции о борьбе с терроризмом, которая может быть представлена на рассмотрение Организации Объединенных Наций, требуется сформулировать общепризнанное научное юридическое понятие терроризма, пригодное к использованию для целей укрепления законности, обеспечения и защиты прав человека в международной борьбе против терроризма»[190].

Одним из путей определения понятия терроризма является своеобразный «аудит»[191] национального законодательства государств-членов ООН, с целью оценки достоинств и недостатков используемых ими дефиниций терроризма.

Можно сказать, что сложились два подхода к уголовно-правовой квалификации терроризма - казуистический и абстрактный[192]. При казуистическом подходе определения терроризму не даётся, квалификация происходит через конкретно указываемые составы преступлений. При абстрактном же подходе терроризм (или в некоторых случаях – террористический акт) определяется как сложное преступление, состоящее из общеуголовных преступлений, совершение которых преследует специальную дополнительную террористическую цель: нарушение безопасности государства и (или) общественного порядка, создание опасности для жизни или здоровья многих людей, оказание воздействия на органы власти (например, в Италии, Испании, Португалии, Франции).

Что касается российского законодательства, в настоящее время в Уголовном кодексе Российской Федерации определение терроризма отсутствует, хотя оно существовало с момента вступления в силу УК РФ и до 27 июля 2006 года, когда его заменили термином террористический акт, при этом объективная сторона почти не изменилась. Терроризм упоминается в диспозиции ч. 1 ст. 205.1 УК и примечании 1 к этой статье (финансирование терроризма), а также в названии, диспозиции части 1 и примечании к статье 205.2 УК (оправдание терроризма). Содержание термина не раскрыто, что позволяет сделать вывод о бланкетном характере перечисленных норм.

В п. 1 ст. 3 Федерального закона «О противодействии терроризму» от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ дается законодательное определение терроризма, которым признается идеология насилия и практика воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, связанные с устрашением населения и (или) иными формами противоправных насильственных действий. Однако такая дефиниция, по мнению В.С. Комиссарова, определяет терроризм как социальное явление и не вполне пригодна для включения в механизм уголовно-правового регулирования общественных отношений[193]. Как известно преступление – это общественно опасное деяние, запрещенное уголовным законом под страхом наказания. В то время как идеология насилия является концептуально оформленной системой взглядов и идей, в которых осознается и оценивается отношение людей к применению насилия для достижения террористами определенных целей. В том случае, если идеология не призывает к совершению преступлений, а лишь на теоретическом уровне обосновывает возможность и необходимость применения насилия как средства реализации политических задач, то с позиции российского уголовного закона их не получится квалифицировать в качестве преступления. То есть идеология сама по себе не является уголовным преступлением, пока она не выразится в конкретных общественно опасных деяниях, запрещенных УК РФ. С этой точки зрения определение терроризма, содержащееся в п. 1 ст. 3 Федерального закона «О противодействии терроризму», невозможно использовать для целей уголовно-правовой квалификации, потому что, оно посвящено социальному явлению, а не преступлению.

Помимо упомянутого закона, определение понятию терроризм содержится в международных конвенциях, участником которых является Российская Федерация. Большинство из них перечисляет конкретные преступления террористического характера. Наиболее актуальными представляются Шанхайская конвенция о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом от 15 июня 2001 г. и Конвенция Шанхайской организации сотрудничества против терроризма от 16 июня 2009 г., поскольку именно в них сделана попытка отойти от казуистического подхода и сформулировать универсальное определение терроризма для целей международного сотрудничества в этой области.

В ст. 1 Шанхайской конвенции о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом от 15 июня 2001 г., содержится следующее определение терроризма – это любое деяние, направленное на то, чтобы вызвать смерть какого-либо гражданского лица или любого другого лица, не принимающего активного участия в военных действиях в ситуации вооруженного конфликта, или причинить ему тяжкое телесное повреждение, а также нанести значительный ущерб какому-либо материальному объекту, равно как организация, планирование такого деяния, пособничество его совершению, подстрекательство к нему, когда цель такого деяния в силу его характера или контекста заключается в том, чтобы запугать население, нарушить общественную безопасность или заставить органы власти либо международную организацию совершить какое-либо действие или воздержаться от его совершения, и преследуемое в уголовном порядке в соответствии с национальным законодательством сторон. Эта дефиниция представляется слишком расплывчатой и широкой. Еще одни существенный недостаток – определение в качестве одной из целей запугивание населения, поскольку оно является средством или промежуточным результатом достижения конченой политической цели. В связи с этим данное определение непригодно для уголовно-правовой квалификации терроризма.

В ст. 2 Конвенции Шанхайской организации сотрудничества против терроризма от 16 июня 2009 г. терроризм определяется как идеология насилия и практика воздействия на принятие решения органами власти или международными организациями путем совершения либо угрозы совершения насильственных и (или) иных преступных действий, связанных с устрашением населения и направленных на причинение ущерба личности, обществу и государству. Это понятие более конкретно, однако оно имеет тот же недостаток, что и определение терроризма, содержащееся в ст. 3 Федерального закона «О противодействии терроризму». Криминализации подлежит не только общественно опасное деяние в форме насильственного воздействия на принятие решения органами власти или международными организациями, но и идеология насилия, которая сама по себе не является преступлением с позиции российского уголовного права.

Таким образом, термин «терроризм», использующийся в УК РФ, не имеет определения в законодательстве, которое можно было бы использовать для квалификации общественно опасных деяний в качестве преступлений в силу указанных недостатков.

Следовательно, необходимо разработать определение терроризма, пригодное для применения в российском законодательстве для практической цели квалификации преступлений. Оно также же бы позволило продвинуться в вопросе разработки единой всеобъемлющей конвенции относительно международного терроризма, поскольку такое определение способно стать эффективным юридическим инструментом в борьбе с этим глобальным вызовом мировому правопорядку[194].

 

А.А.Ильина *