A. 4. 1 есть ли мыслители, близкие к анархизму.

Да. Есть много мыслителей, которые близки к анархизму. Они исходят как из либеральных, так и из социалистических традиций. Хотя это может показаться удивительным, но анархизм связан с обеими идеологиями. Очевидно, что индивидуалистические анархисты ближе всего к либеральной традиции, в то время как социальные анархисты ближе всего к социалистической.

Действительно, как выразился Николас Уолтер, «анархизм можно рассматривать как развитие либо от либерализма, либо от социализма, либо и от либерализма, и от социализма. Подобно либералам, анархисты хотят свободы; подобно социалистам, анархисты хотят равенства». Однако «анархизм — это не просто смесь либерализма и социализма... мы принципиально отличаемся от них». [ About Anarchism, стр. 29 и стр. 31] В этом он перекликается с комментариями Роккера в «Анархо-Синдикализме». И это может быть полезным инструментом для выявления связей между анархизмом и другими теориями, однако следует подчеркнуть, что анархизм предлагает анархистскую критику как либерализма, так и социализма, и мы не должны погружать уникальность анархизма в другие философии.

В главе А.4.2 рассматриваются либеральные мыслители, близкие к анархизму, в то время как в главе А.4.3 выделяются те социалисты, которые близки к анархизму. Есть даже марксисты, которые внедряют либертарианские идеи в свою политику, и они обсуждаются в главе А.4.4. И, конечно, есть мыслители, которые не могут быть так легко классифицированы и будут обсуждаться здесь.

Экономист Дэвид Эллерман создал впечатляющий объем работ, отстаивая демократию на рабочем месте. Явно связывая свои идеи с ранними британскими социалистами-рикардианцами и Прудоном, в таких работах, как «Демократическая фирма, принадлежащая рабочему» (The Democratic Worker-Owned Firm) и «Cобственность и контракт в экономике» (Property and Contract in Economics), он представил как основанную на правах, так и основанную на рабочей собственности защиту самоуправления от капитализма. Он утверждает, что «сегодняшние экономические демократы — это новые аболиционисты, пытающиеся упразднить весь институт аренды людей в пользу демократического самоуправления на рабочем месте», ибо их «критика не нова; она была разработана в доктрине просвещения о неотъемлемых правах. Он был применен аболиционистами против добровольного договора о самопорабощении и политическими демократами против добровольной защиты сокращения недемократического правительства». [ The Democratic Worker-Owned Firm, стр. 210] Любой, кто, подобно анархистам, интересуется кооперативами производителей как альтернативой наемному рабству, найдет его работу чрезвычайно интересной.

Эллерман не единственный, кто подчеркивает преимущества сотрудничества. Важная работа Альфи Кона о пользе кооперации основана на исследованиях Кропоткина о взаимопомощи и, следовательно, представляет интерес для социальных анархистов. В книге «No Contest: the case against competition» и «Punished by Rewards» Кон обсуждает (с обширными эмпирическими данными) недостатки и негативное влияние конкуренции на тех, кто ей подвержен. В своих работах он обращается как к экономическим, так и к социальным проблемам и показывает, что конкуренция — это не то, чем она должна быть.

В рамках теории феминизма Кэрол Пейтмен является наиболее очевидным либертарианским мыслителем. Независимо от Эллермана, Пейтмен выдвинул мощный аргумент в пользу самоуправляемой ассоциации как на рабочем месте, так и в обществе в целом. Основываясь на либертарианском анализе аргументов Руссо, ее анализ теории контрактов является новаторским. Если какую-то тему и следует приписать творчеству Пейтмен, то это может быть свобода и то, что значит быть свободным. Для нее свобода может рассматриваться только как самоопределение и, следовательно, отсутствие подчинения. Поэтому она выступала за партисипативную (с прямым участием) форму демократии с момента ее первой крупной работы «Участие и Демократическая теория» (Participation and Democratic Theory). В этой книге, новаторском исследовании в области демократии участия, она разоблачила ограничения либерально-демократической теории, проанализировала работы Руссо, Милля и Коула и представила эмпирические доказательства преимуществ участия для вовлеченных лиц.

В «Проблеме политических обязательств» (Problem of Political Obligation) Пейтмен обсуждает «либеральные» аргументы о свободе и находит их недостаточными. Для либерала человек должен согласиться на то, чтобы им управлял другой, но это открывает «проблему», что он может не согласиться и, возможно, никогда не соглашался. Таким образом, у либерального государства не было бы оправдания. Она углубляет свой анализ, чтобы задаться вопросом, почему свобода должна быть приравнена к согласию на то, чтобы ею управляли, и предлагает демократическую теорию участия, в которой люди коллективно принимают свои собственные решения (самоотверженное обязательство перед своими согражданами, а не перед государством). Обсуждая Кропоткина, она показала свое понимание социальной анархистской традиции, с которой, очевидно, связана ее собственная теория.

Пейтмен опирается на этот анализ в своей книге «Сексуальный контракт» (The Sexual Contract), где она анализирует сексизм классической либеральной и демократической теории. Она анализирует слабость так называемой «контрактарианской» теории (классического либерализма и правого «либертарианства») и показывает, как она ведет не к свободным ассоциациям самоуправляющихся индивидов, а к социальным отношениям, основанным на авторитете, иерархии и власти, в которых немногие управляют многими.

Ее анализ государства, брака и наемного труда глубоко либертарианский, показывая, что свобода должна означать больше, чем согласие быть управляемым. Таков парадокс капиталистического либерализма, ибо предполагается, что человек свободен для того, чтобы согласиться на контракт, но, оказавшись внутри него, он сталкивается с реальностью подчинения чужим решениям (смотрите главу А.4.2 для дальнейшего обсуждения).

Ее идеи бросают вызов некоторым из основных убеждений западной культуры о свободе личности, а ее критика основных политических философов эпохи Просвещения сильна и убедительна. Имплицитная критика — это критика не только консервативной и либеральной традиции, но и патриархата и иерархии внутри левых сил. Наряду с этими работами имеется сборник ее эссе под названием «Расстройство женщин» (The Disorder of Women).

В рамках так называемого «Антиглобалистского» движения Наоми Кляйн демонстрирует осознание либертарианских идей, и ее собственная работа имеет либертарианскую направленность (мы называем ее «так называемой», поскольку ее члены являются интернационалистами, стремящимися к глобализации снизу, а не навязанной сверху и для немногих). Она впервые привлекла к себе внимание как автор No Logo, который показывает рост потребительского капитализма, обнажая темную реальность за глянцевыми брендами капитализма и, что более важно, подчеркивая сопротивление ему. Не будучи далеким академиком, она является активным участником движения, о котором пишет в «Заборах и окнах» (Fences and Windows), сборнике эссе о глобализации, ее последствиях и волне протестов против нее.

Статьи Кляйн хорошо написаны и привлекательны, освещая реальность современного капитализма, разрыв, как она выразилась, «между богатством и властью, но также между риторикой и реальностью, между тем, что говорится и что делается. Между обещаниями глобализации и ее реальными последствиями». Она показывает, как мы живем в мире, где рынок (то есть капитал) становится «свободнее», а люди страдают от усиления государственной власти и репрессий. Как неизбранный аргентинский президент называет народные собрания этой страны «антидемократическими». Как риторика о свободе используется в качестве инструмента для защиты и увеличения частной власти (как она напоминает нам, «всегда отсутствует в обсуждении [глобализации] вопрос о власти. Так много споров, которые мы ведем о теории глобализации, на самом деле касаются власти: кто ее держит, кто ее осуществляет и кто ее маскирует, делая вид, что она больше не имеет значения»). [ Fences and Windows, С. 83–4 и стр. 83]

И как люди по всему миру сопротивляются. По ее словам, «многие [в движении] устали от того, что за них говорят и о них говорят. Они требуют более прямой формы политического участия». Она сообщает о движении, частью которого она является, которое стремится к глобализации снизу, которое «основано на принципах прозрачности, подотчетности и самоопределения, которое освобождает людей, а не освобождает капитал». Это означает, что мы выступаем против «корпоративной глобализации... это централизация власти и богатства во все меньшее число рук», представляя альтернативу, которая заключается в «децентрализации власти и создании потенциала принятия решений на основе общин — будь то через профсоюзы, районы, фермы, деревни, анархистские коллективы или местное самоуправление». Все сильны анархистскими принципами и, подобно анархистам, она хочет, чтобы люди сами управляли своими делами, и фиксирует попытки по всему миру сделать именно это (многие из которых, как отмечает Кляйн, являются анархисткими или находятся под влиянием анархистских идей, иногда зная, иногда нет). [ Там же, стр. 77, стр. 79 и стр. 16]

Не будучи анархисткой, она сознает, что реальные перемены происходят снизу, через самодеятельность людей рабочего класса, борющихся за лучший мир. Децентрализация власти — ключевая идея книги. По ее словам, «цель» описываемых ею социальных движений состоит в том, чтобы «не брать власть для себя, а бросить принципиальный вызов централизации власти» и таким образом создать «новую культуру живой прямой демократии... та, которая подпитывается и укрепляется непосредственным участием». Она не призывает движение инвестировать себя в новых лидеров, и она также (как и левые) не думает, что избрание нескольких лидеров для принятия решений для нас равнозначно «демократии» («цель – не лучшие далекие правила и правители, а близкая демократия на местах»). Кляйн, таким образом, добирается до сути вопроса. Реальные социальные перемены основаны на расширении прав и возможностей широких слоев населения, «стремлении к самоопределению, экономической устойчивости и демократии участия». Учитывая это, Кляйн представила либертарианские идеи широкой аудитории. [ Там же, стр. xxvi, С. xxvi-xxvii, стр. 245 и стр. 233]

Другие известные либертарианские мыслители включают Генри Д. Торо, Альберта Камю, Олдоса Хаксли, Льюиса Мамфорда и Оскара Уайльда. Таким образом, существует множество мыслителей, которые подходят к анархистским выводам и обсуждают темы, представляющие интерес для либертарианцев. Как отмечал сто лет назад Кропоткин, такого рода писатели «полны идей, которые показывают, как тесно анархизм переплетается с работой, идущей в современной мысли в том же направлении освобождения человека от государственных уз, как и от уз капитализма». [ Anarchism, стр. 300] Единственное изменение с тех пор заключается в том, что в список можно добавить больше имен.

Питер Маршалл обсуждает идеи большинства, но не всех, неанархистских либертарианцев, которых мы упоминаем в этом и последующих разделах его книги по истории анархизма, «Требуя невозможного». Книга Клиффорда Харпера «Anarchy: A Graphic Guide» также является полезным руководством для получения дополнительной информации.