A.2.11 Почему большинство анархистов за прямую демократию?

Большинство анархистов считает, что прямое демократическое голосование по политическим вопросам внутри свободных ассоциаций дополняет свободное соглашение, а вместе они образуют «самоуправление». Причина «большинства форм угнетения скрывается в “свободной”, “не принудительной”, договорной форме… и наивно… думать, что формальный протест политическому контролю сам по себе приведет к окончательному уничтожению угнетения». [John P. Clark, Max Stirner's Egoism, стp. 93] Поэтому отношения, создаваемые нами в организации так же важны для определения ее либертарианского характера, как и ее добровольный характер (смотрите главу A.2.14).

Очевидно, что люди должны работать вместе, иначе не возможно нормальное существование. И поэтому у «вынужденного объединяться с другими людьми» человека есть три возможных варианта развития событий: «Он [или она] может быть подчинен чужой воле (порабощен), подчинить других своей воле (будет у власти), или же жить в братском соглашении с другими в интересах общего блага (партнерство). Никто не может избежать этой необходимости». [ Errico Malatesta, Life and Ideas, стp. 85]

Анархисты, очевидно, выбирают последний вариант: сообщество, как единственное средство взаимодействия личностей как свободных и равных людей, уважающих неповторимость и свободу каждого. Только при прямой демократии люди могут самовыражаться, критически мыслить, управлять собой, и в полной мере развивать свои умственные и этические способности. Ради расширения свободы, мыслительных, этических и общественных возможностей, иногда лучше побыть в меньшинстве, чем всё время подчиняться воле начальника. Так в чем же заключается теория анархической прямой демократии?

Как заметил Бертран Рассел, анархист «отнюдь не готов отказаться от правительства в смысле коллективного руководства, он хочет уничтожить только общественную систему, навязывающую решение тем, кто с ним не согласен». [ Roads to Freedom, стp. 85] Анархисты считают, что этого можно достичь самоуправлением. Если человек вступает в сообщество или на предприятие, он становится его «гражданином» (за неимением лучшего слова). Сообщество организуется вокруг собрания всех его участников (в случае больших предприятий или городов, это может быть рабочая подгруппа вроде особой конторы или округа). На этом собрании сообща определяются политические обязательства участников. Взаимодействуя внутри ассоциации, люди должны использовать критические суждения и выбирать, т.е. управлять своей деятельностью. Люди не будут обещать служить, как это происходит в иерархических организациях вроде государства или капиталистической компании, а смогут сами участвовать в принятии коллективных решениях, своих обязательств перед товарищами. То есть человек берёт политические обязательства не перед отдельной организацией над группой или обществом, вроде государства или компании, а перед его товарищами – «согражданами».

Хотя собравшиеся люди совместно определяют правила сообщества и связаны ими, они также всегда могут их изменить или отменить. Коллективно объединённые «граждане» составляют политическую «власть», но так как эта «власть» основана на горизонтальных связях между всеми, а не вертикальной между ними и элитой, эта «власть» неиерархична («рациональна» или «естественна», подробнее смотрите подраздел B.1 – «Почему анархисты против иерархии и власти?»). Прудон писал так:

«Вместо законов, мы учредим договоры [то есть свободные соглашения] – Нет больше закона, ни принятого большинством, ни даже единодушно; каждый гражданин, каждый город, каждый промышленный союз, установит собственные правила». [ The General Idea of the Revolution, С. 245-6]

Такая система, конечно, не означает, что все участвуют в разрешении каждого вопроса, неважно насколько он банален. Хотя каждую проблему можно вынести на собрание, а если собрание так решит, то и исполнить его участниками непосредственно, но на практике некоторые задачи, например чисто функциональные, будут исполняться выборной администрацией сообщества. Так необходимо, потому что, цитируя испанского анархиста-активиста, «коллектив как таковой не может написать письмо, составить таблицу и сделать еще сотни мелких повседневных работ, с ними справится только человек. Следовательно, возникает потребность, в “организации администрации”». Предположим, ассоциация «организована без какого-либо управляющего совета или каких бы то ни было иерархических офисов», которые «встречались бы в Генеральной Ассамблее раз в неделю или чаще, когда возникает необходимость учтения новых обстоятельств», она все же «назначает комиссию со строго административными функциями». Однако, собрание «предписывает определенную линию поведения для этой комиссии или выдает ей императивный мандат» и поэтому такая комиссия «была бы абсолютно анархической». Поскольку ассоциация «придерживается делегирования задач компетентным людям, которые проинструктированы заранее, как их выполнять..., то это не означает отказ такого коллектива от собственной свободы». [Jose Llunas Pujols, цит.: Max Nettlau, A Short History of Anarchism, стp. 187] Вышеописанное, надо отметить, следует идеям Прудона, что внутри рабочих ассоциаций «все решения и постановления выдвигаются и одобряются их членами». [Proudhon, там же, стp. 222]

Самоуправление (т.е. прямая демократия) заменит капиталистическую и государственную иерархию и станет руководящим принципом свободно объединённых ассоциаций, образующих свободное общество. Это относилось бы и к федерациям ассоциаций, необходимых для работы анархического общества. «Все комиссии или делегации, назначаемые в анархическом обществе», как правильно замечал Хосе Ллунас Пухольс, «должны переназначаться или отзываться в любое время постоянным избирательным правом секции или секций, которые выбрали их». Комбинирование этого с «императивным мандатом» и «прозрачными административными функциями... сделает невозможным для кого бы то ни было присвоить себе хоть крупицу власти». [цит.: Max Nettlau, там же, С. 188-9] И снова, Пухольс вторит Прудону, потребовавшему за 20 лет до Пухольса «реализацию обязательного мандата» ради сохранения человеческой автономии». [ No Gods, No Masters, Т. 1, стp. 63]

При помощи федерализма, основанного на мандатах и выборах, анархисты гарантируют, что решения будут приниматься снизу-вверх. Принимая свои собственные решения после нахождения совместных интересов, самостоятельно, мы исключаем управление нами кем-то еще. Самоуправление для анархистов есть необходимое условие свободы в организациях, столь необходимых для любого нормального человеческого существования.

Конечно, можно утверждать, что, если вы в меньшинстве, то вами управляет большинство. («Демократическое правление – все-таки правление» [L. Susan Brown, The Politics of Individualism, стp. 53]). Современная концепция прямой демократии, как мы уже описывали, не обязательно связана с концепцией правления большинства. Если кто-то оказывается в меньшинстве при голосовании по определенному вопросу, его или ее ставят перед выбором или согласиться или отказаться обязательно принять решение большинства. Отрицание права меньшинства руководствоваться собственным мнением и выбором нарушит его независимость и наложит на него обязательства, которые меньшинство не принимало. Принуждение исполнять решение большинства противоречит идеалу «самопринятого» обязательства, и противоречит принципам прямой демократии и свободной ассоциации. Поэтому прямая демократия в контексте свободных ассоциаций и самопринятых обязательств есть отнюдь не отрицание свободы, а единственное средство, которым можно поддерживать свободу. («Личная автономия ограничивается лишь обязательством следовать данным обещаниям» [Малатеста, цит.: Max Nettlau, Errico Malatesta: The Biography of an Anarchist ]). Само собой разумеется, что меньшинство, если оно остается в ассоциации, может отстаивать свое мнение и пытаться убедить большинство в ошибочности принятых им решений.

Надо добавить, что анархическое понимание прямой демократии не значит, будто бы мы считаем, что большинство всегда право. Напротив! В случае демократического соучастия вовсе не считается, что большинство всегда право, но считается, что меньшинство может пренебречь своими интересами ради общего блага. Здравый смысл подсказывает, а история доказывает, что любой человек, наделенный диктаторскими полномочиями (будь то глава государства, директор, муж или еще кто-либо) будет использовать власть для личного обогащения за счет подчиненных.

Анархисты понимают, что большинство тоже может ошибаться, и именно поэтому наши теории ассоциации уделяют большое внимание правам меньшинства. Это может быть замечено на примере нашей теории самопринятого обязательства, которое базируется на праве меньшинства возражать против решений большинства, и делает разногласие ключевым фактором принятия решения. Кэрол Пейтмен писала:

«Если большинство поступает недобросовестно… [тогда] меньшинство вправе предпринять политическое действие, включая политическое неповиновение, если это уместно, чтобы защитить свою гражданскую независимость... Политическое неповиновение – единственный возможный способ выражения активной гражданской позиции, на котором основывается прямая демократия… Социальная практика договоров включает право отказываться или изменять обязательства; так же практика самопринятого политического обязательства бессмысленна без практического признания права меньшинства отказаться или аннулировать свое согласие, или где необходимо, неповиновения». [ The Problem of Political Obligation, стp. 162]

Развивая тему отношений внутри ассоциации, нельзя не сказать о том, как будут развиваться отношения между различными организациями, работающими сообща. Как можно догадаться, отношения между ассоциациями будут основаны на тех же принципах, что и отношения внутри ассоциаций. Аналогично тому, как личности составляют ассоциацию, конфедерации представляют собой объединения ассоциаций. Связи между ассоциациями в конфедерации имеют такой же горизонтальный и добровольный характер, как и в пределах ассоциаций, с тем же правом «голоса и выхода» для членов и теми же правами для меньшинств. Таким образом, общество становится ассоциацией ассоциаций, общиной общин, коммуной коммун, основанных на наибольшей индивидуальной свободе при наибольшем участии и самоуправлении.

Организация такой конфедерации рассмотрена отдельно в главе А.2.9 (В каком обществе хотели бы жить анархисты?) и детально рассматривается в разделе I (Как будет выглядеть анархия?).

Система прямой демократии прекрасно вписывается в анархическую теорию. Малатеста говорил за всех анархистов, когда он утверждал, что «анархисты отвергают право большинства управлять человеческим обществом». Как следует из вышенаписанного, большинство не имеет права диктовать условия меньшинству – меньшинство имеет право в любое время выйти из ассоциации и, используя выражение Малатесты, не должно «подчиняться решениям большинства, прежде чем они ознакомятся и согласятся с данным решением». [ The Anarchist Revolution, стp. 100 и стp. 101] Следовательно, прямая демократия в пределах добровольной ассоциации не создает «правления большинства» и не предполагает, что меньшинство должно подчиниться большинству независимо от того, хочет оно этого или нет. В действительности, анархические сторонники прямой демократии утверждают, что она соответствует аргументации Малалатесты:

«Конечно, анархисты признают, что в сообществах меньшинству часто бывает необходимо принять мнение большинства. Если есть очевидная необходимость и полезность в чем-то, то и делать это необходимо с согласия всех; меньшинство должно чувствовать необходимость адаптироваться к пожеланиям большинства... Но такая адаптация обеих групп должна быть взаимной, добровольной, и вытекать из осознания необходимости для предотвращения парализации функционирования социальных процессов из-за упрямства. Она не может быть навязана как принцип и законодательная норма». [ Там же, стp. 100]

Меньшинство имеет право выйти из ассоциации, а также права противодействия, протеста и аппеляции; правила большинства не общеобязательны как принцип. Напротив, это просто инструмент принятия решений, который позволяет инакомыслию меньшинства быть выраженным (и услышанным) так, чтобы меньшинство не получилось подчинить силой воле большинства. Иначе говоря, решения большинства ничем не обязывают меньшинство. В конце концов, как утверждал Малатеста:

«Нельзя ожидать, или даже желать, чтобы кто-либо, твердо убежденный, что курс, взятый большинством ведет к катастрофе, жертвовал своим собственным мнением и пассивно наблюдал, или, что еще хуже, обязан был бы поддержать решение, которое он [или она] считает неправильным». [ Errico Malatesta: His Life and Ideas, стp. 132]

Даже анархо-индивидуалист Лисандр Спунер признавал, что метод прямой демократии может быть полезен, утверждая, что «все, или почти все, добровольные ассоциации дают большинству или некой другой части участников, меньшей, чем организация в целом, право ограниченной самостоятельности при выборе средств, используемых для достижения обозримых в будущем целей». Однако, только единодушное решение общественного суда (который так же есть «суд закона и правосудие закона») может определить индивидуальные права человека, поскольку этот «трибунал справедливо представляет всех людей» и «никакой закон не может быть навязан ассоциацией, ее корпоративной способностью, против товаров, прав, или человека кому бы то ни было, если не получено согласие на это абсолютно всех членов ассоциации» (поддержка суда присяжных следует из рассуждений Спунера о том, что достичь согласия между всеми членами ассоциации «было бы невозможно практически».) [ Trial by Jury, стp. 130-1f, стp. 134, стp. 214, стp. 152 и стp. 132]

Таким образом, прямая демократия и права человека/меньшинства не противоречат друг другу. На практике, мы можем представить, что прямая демократия использовалась бы для принятия большинства решений в большинстве ассоциаций (возможно, фундаментальные решения потребовали бы супербольшинства) плюс некоторая комбинация системы суда присяжных, протеста/прямого действия меньшинства и оценки/защиты требований/прав меньшинства в анархическом обществе. Актуальные формы реализации свободы могут только быть созданы только в ходе практического применения прямой демократии.

Наконец, мы должны подчеркнуть, что анархисты, поддерживая прямую демократию, не подразумевают, что она является единственным решением и должна использоваться всеми и при любых обстоятельствах. Например, много мелких ассоциаций могут одобрить принцип принятия решений консенсусом (в следующем вопросе мы рассмотрим, почему однако большинство анархистов полагает, что он – нежизнеспособная альтернатива прямой демократии). Однако большинство анархистов считает, что прямая демократия в свободной ассоциации лучшая (и наиболее реальная) форма организации, которая полностью совместима с анархическими принципами человеческой свободы, достоинства и равенства.