A.3.5 Что такое анархо-феминизм?

Хотя оппозиция государству и всем формам власти имела сильный голос среди ранних феминисток XX века, более позднее феминистское движение, начавшееся в 1960-х годах, было основано на анархистской практике. Отсюда и появился термин «анархо-феминизм», обозначающий женщин-анархисток, которые действуют в рамках более крупных феминистских и анархистских движений, чтобы напомнить им об их принципах.

Современные анархо-феминистки опирались на феминистские идеи предыдущих анархистов, как мужчин, так и женщин. Действительно, анархизм и феминизм всегда были тесно связаны. Многие выдающиеся феминистки также были анархистами, в том числе Пионер Мэри Уолстонкрафт (автор книги «Защита прав женщины»), Коммунар Луиза Мишель и американские анархисты (и неутомимые борцы за свободу женщин) Вольтерин де Клейр и Эмма Гольдман (о первой, например, смотрите ее эссе «Сексуальное рабство», «Врата свободы», «Дело Женщины против ортодоксии», «Те, кто женится, делают плохо»; о последней смотрите «Торговля женщинами», «Женское избирательное право», «Трагедия эмансипация женщины», «Брак и любовь» и «Жертвы морали»). Старейшая в мире анархистская газета «Свобода» была основана Шарлоттой Уилсон в 1886 году. Женщины-анархистки, такие как Виргилия Д'Андреа и Роза Песота, играли важную роль как в либертарианском, так и в рабочем движении. Движение «Mujeres Libres» («Свободные женщины») в Испании во время Испанской революции является классическим примером организации женщин-анархисток для защиты своих основных свобод и создания общества, основанного на свободе и равенстве женщин (смотрите «Свободные женщины Испании» Марты Акельсберг для получения более подробной информации об этой важной организации). Кроме того, все крупные анархистские мыслители мужского пола (кроме Прудона) были твердыми сторонниками равенства женщин. Например, Бакунин выступал против патриархата и того, как закон «подчиняет [женщин] абсолютному господству мужчины». Он утверждал, что «равные права должны принадлежать мужчинам и женщинам», чтобы женщины могли «стать независимыми и свободно строить свой собственный образ жизни. Он с нетерпением ждал конца “авторитарной юридической семьи” и “полной сексуальной свободы женщин”». [ Bakunin on Anarchism, стр. 396 и стр. 397]

Таким образом, начиная с 1860-х годов, анархизм объединил радикальную критику капитализма и государства с не менее мощной критикой патриархата (господства мужчин). Анархисты, особенно женщины, признавали, что в современном обществе доминируют мужчины. Как выразилась Анна Мария Моццони (итальянская иммигрантка-анархистка из Буэнос-Айреса), женщины «обнаружат, что священник, который проклинает вас, — это мужчина; что законодатель, который угнетает вас, — это мужчина; что муж, который низводит вас до объекта, — это мужчина; что развратник, который преследует вас, — это мужчина; что капиталист, который обогащается вашим плохо оплачиваемым трудом, и спекулянт, который спокойно кладет в карман цену вашего тела, — это мужчины». С тех пор мало что изменилось. Патриархат все еще существует, и, цитируя анархистскую газету La Questione Sociale, все еще обычно бывает так, что женщины «являются рабами как в социальной, так и в частной жизни. Если вы пролетарий, у вас есть два тирана: мужчина и босс. Если вы буржуа, то вам остается только власть легкомыслия и кокетства». [цит.: Jose Moya, Italians in Buenos Aires’s Anarchist Movement, С. 197–8 и стр. 200]

Анархизм, таким образом, основан на осознании того, что борьба с патриархатом так же важна, как борьба с государством или капитализмом. Ибо «у вас не может быть ни свободного, ни справедливого, ни равного общества, ни чего-либо близкого к нему, пока женщина покупается, продается, размещается, одевается, кормится и защищается, как движимое имущество». Цитируя Луизу Мишель:

«Первое, что должно измениться, — это отношения между полами. Человечество состоит из двух частей, мужчины и женщины, и мы должны идти рука об руку; вместо этого существует антагонизм, и он будет длиться до тех пор, пока “сильная” половина контролирует или думает, что контролирует, “слабую” половину». [ The Red Virgin: Memoirs of Louise Michel, стр. 139]

Таким образом, анархизм, как и феминизм, борется с патриархатом и за равенство женщин. Оба они имеют много общего в истории и заботятся об индивидуальной свободе, равенстве и достоинстве для представителей женского пола (хотя, как мы более подробно объясним ниже, анархисты всегда очень критично относились к мейнстриму/либеральному феминизму как недостаточно далеко идущему). Поэтому неудивительно, что новая волна феминизма шестидесятых годов выражала себя в анархической манере и черпала много вдохновения у таких анархистских фигур, как Эмма Гольдман. Кэти Левин отмечает, что в это время «независимые группы женщин начали функционировать без структуры, лидеров и других доверенных левых мужчин, создавая независимо и одновременно организации, подобные организациям анархистов многих десятилетий и регионов. И это не случайно». [ «The Tyranny of Tyranny», Quiet Rumours: An Anarcha-Feminist Reader, стр. 66] Это не случайно, потому что, как отмечают ученые-феминистки, женщины были одними из первых жертв иерархического общества, которое, как считается, началось с подъема патриархата и идеологий господства в эпоху позднего неолита. Мэрилин Френч утверждает (в книге «За пределами власти»), что первое крупное социальное расслоение человечества произошло, когда мужчины начали доминировать над женщинами, причем женщины фактически стали «низшим» и «подчинённым» социальным классом.

Связь между анархизмом и современным феминизмом существует как в идеях, так и в действии. Ведущий феминистский мыслитель Кэрол Пейтмен отмечает, что ее «дискуссия [о контрактной теории, ее авторитарной и патриархальной основе] чем-то обязана» либертарианским идеям, то есть «анархистскому крылу социалистического движения». [ The Sexual Contract, стр. 14] Более того, в 1980-е годы она отмечала, что «главным очагом критики авторитарных, иерархических, недемократических форм организации в течение последних двадцати лет было женское движение... После победы Маркса над Бакуниным в первом Интернационале господствующая форма организации рабочего движения, национализированных отраслей промышленности и левых сект стала имитировать государственную иерархию... Женское движение спасло и воплотило в жизнь давно укоренившуюся идею [анархистов вроде Бакунина], что движения за социальные перемены и эксперименты в них должны “предвосхищать” будущую форму социальной организации». [ The Disorder of Women, стр. 201]

Пегги Корнеггер обратила внимание на эти прочные связи между феминизмом и анархизмом, как в теории, так и на практике. «Радикальная феминистская точка зрения — это почти чистый анархизм», — пишет она. «Основная теория постулирует нуклеарную семью как основу всех авторитарных систем. Урок, который ребенок получает от отца к учителю, от начальника к Богу, состоит в том, чтобы повиноваться великому анонимному Голосу власти. Перейти из детства во взрослую жизнь — значит стать полноценным автоматом, неспособным задавать вопросы или даже ясно мыслить». [«Anarchism: The Feminist Connection», Quiet Rumours: An Anarcha-Feminist Reader, стр. 26]Точно так же Нулевой Коллектив утверждает, что анархо-феминизм «состоит в признании анархизма феминизмом и сознательном его развитии». [ «Anarchism/Feminism,» С. 3–7, The Raven, №21, стр. 6]

Анархо-феминистки указывают, что авторитарные черты и ценности, (доминирование, эксплуатация, агрессивность, соперничество, отсутствие эмпатии и т. д.), высоко ценятся в иерархических цивилизациях и традиционно именуются «мужскими». Напротив, неавторитарные черты и ценности (сотрудничество, участие, сострадание, чувствительность, теплота и т. д.) традиционно считаются «женственными» и обесцениваются. Ученые-феминистки проследили этот феномен вплоть до развития патриархальных обществ в раннем бронзовом веке и завоевания ими кооперативных «органических» обществ, в которых преобладали и уважались «женские» черты и ценности. После этих завоеваний, однако, такие ценности стали рассматриваться как «низшие», особенно для мужчины, поскольку мужчины были ответственны за господство и эксплуатацию при патриархате (cмотрите, например, Риан Эйслер, «Чаша и клинок»; Элиза Боулдинг, «Изнанка истории»). Поэтому анархо-феминистки ссылались на создание неавторитарного, анархистского общества, основанного на сотрудничестве, совместном использовании, взаимопомощи и т. д., именуя это «феминизацией общества».

Анархо-феминистки отмечают, что «феминизирующее» общество не может быть достигнуто без самоуправления и децентрализации. Это происходит потому, что патриархально-авторитарные ценности и традиции, которые они хотят свергнуть, воплощаются и воспроизводятся в иерархиях. Таким образом, феминизм подразумевает децентрализацию, которая, в свою очередь, подразумевает самоуправление. Многие феминистки признали это, что нашло отражение в их экспериментах с коллективными формами феминистских организаций, которые устраняют иерархическую структуру и конкурентные формы принятия решений. Некоторые феминистки даже утверждают, что непосредственно демократические организации являются специфически женскими политическими формами. [смотрите, например, Nancy Hartsock «Feminist Theory and the Development of Revolutionary Strategy», в книге Zeila Eisenstein, ed., Capitalist Patriarchy and the Case for Socialist Feminism, С. 56–77] Как и все анархисты, анархо-феминистки признают, что самоосвобождение является ключом к равенству женщин и, следовательно, свободе. Таким образом, Эмма Гольдман считала:

«Ее развитие, ее свобода, ее независимость должны исходить от нее самой и через нее. Во-первых, утверждая себя как личность, а не как сексуальный товар. Во-вторых, отказываясь от чьего-либо права на свое тело; отказываясь рожать детей, если она сама этого не хочет, отказываясь быть слугой Бога, государства, общества, мужа, семьи и т. д. сделав свою жизнь проще, но глубже и богаче. То есть, пытаясь познать смысл и сущность жизни во всех ее сложностях; освобождаясь от страха перед общественным мнением и общественным осуждением». [ Anarchism and Other Essays, стр. 211]

Анархо-феминизм пытается удержать феминизм от влияния и доминирования авторитарных идеологий как правых, так и левых. Он предлагает прямые действия и Самопомощь вместо массовых реформистских кампаний, которым благоприятствует «официальное» феминистское движение, с его созданием иерархических и централизованных организаций и его иллюзией, что иметь больше женщин-боссов, политиков и солдат — это движение к «равенству». Анархо-феминистки подчеркивают, что так называемая «наука управления», которую женщины должны изучать, чтобы стать кормильцами в капиталистических компаниях, по сути, представляет собой набор методов контроля и эксплуатации наемных работников в корпоративных иерархиях, тогда как «феминизирующее» общество требует полного устранения капиталистического наемного рабства и управленческого господства. Анархо-феминистки понимают, что обучение тому, как стать эффективным эксплуататором или угнетателем, не является путем к равенству (как выразился один из членов Mujeres Libres: «Мы не хотели заменять мужскую иерархию женской» [цит.: Martha A. Ackelsberg, Free Women of Spain, С. 22–3] — смотрите также главу B.1.4 для дальнейшего обсуждения вопроса о патриархате и иерархии).

Отсюда традиционная враждебность анархизма к либеральному (или господствующему) феминизму, поддерживающему освобождение и равенство женщин. Федерика Монтсени (ведущая фигура испанского анархистского движения) утверждала, что такой феминизм выступает за равенство женщин, но не бросает вызов существующим институтам. Она утверждала, что единственная цель (господствующего) феминизма состоит в том, чтобы дать женщинам определенного класса возможность более полно участвовать в существующей системе привилегий, и если эти институты «несправедливы, когда мужчины пользуются ими, они все равно будут несправедливыми, если женщины пользуются ими». [цит.: Martha A. Ackelsberg, там же, стр. 119] Таким образом, для анархистов свобода женщин означала не равный шанс стать боссом или наемным рабом, избирателем или политиком, а скорее быть свободным и равным индивидом, сотрудничающим на равных в свободных ассоциациях. «Феминизм, — подчеркнула Пегги Корнеггер, — не означает женскую корпоративную власть или женщину-президента; он означает отсутствие корпоративной власти и отсутствие президентов. Поправка о равных правах не изменит общество; она лишь дает женщинам “право” включаться в иерархическую экономику. Оспаривание сексизма означает оспаривание всей иерархии — экономической, политической и личной. А это означает анархо-феминистскую революцию». [ Там же, стр. 27]

Анархизм, как можно видеть, включал в себя классовый и экономический анализ, отсутствующий в господствующем феминизме, в то же время демонстрируя осознание внутренних и основанных на сексе отношений власти, которые ускользали от господствующего социалистического движения. Это проистекает из нашей ненависти к иерархии. Как выразилась Моццони: «Анархия защищает дело всех угнетенных, и поэтому особым образом она защищает ваше [женское] дело. О, женщины! Вдвойне угнетенные современным обществом как в социальной, так и в частной сферах». [цит.: Moya, там же, стр. 203] Это означает, цитируя китайского анархиста, что анархисты «подразумевают под равенством полов не только то, что мужчины больше не будут угнетать женщин. Мы также хотим, чтобы мужчины больше не угнетались другими мужчинами, а женщины больше не угнетались другими женщинами». Таким образом, женщины должны «полностью свергнуть господство, заставить мужчин отказаться от всех своих особых привилегий и стать равными женщинам, и создать мир, в котором не будет ни угнетения женщин, ни угнетения мужчин». [He Zhen, цит.: Peter Zarrow, Anarchism and Chinese Political Culture, стр. 147]

Так, в историческом анархистском движении, как отмечает Марта Акельсберг, либеральный/господствующий феминизм рассматривался как «слишком узко сфокусированную стратегию эмансипации женщин; сексуальная борьба не могла быть отделена от классовой борьбы или от анархистского проекта в целом». [ Там же, стр. 119] Анархо-феминизм продолжает эту традицию, утверждая, что все формы иерархии ошибочны, а не только патриархат, и что феминизм находится в конфликте со своими собственными идеалами, если он хочет просто позволить женщинам иметь такой же шанс быть боссом, как и мужчина. Они просто констатируют очевидное, а именно, что они «не верят, что власть в руках женщин может привести к ненасильственному обществу», и они «не верят, что что-то хорошее может выйти из массового движения с руководящей элитой». «Центральными вопросами всегда являются власть и социальная иерархия», и поэтому люди «свободны только тогда, когда они имеют власть над своей собственной жизнью». [Carole Ehrlich, «Socialism, Anarchism and Feminism», Quiet Rumours: An Anarcha-Feminist Reader, стр. 44] Ибо если, как выразилась Луиза Мишель, «пролетарий – это раб, то жена пролетария – еще более рабыня», то обеспечение того, чтобы жена испытывала такой же уровень угнетения, как и муж, не имеет смысла. [ Там же, стр. 141]

Поэтому анархо-феминистки, как и все анархисты, выступают против капитализма как отрицания свободы. Их критика иерархии в обществе не начинается и не заканчивается патриархатом. Это случай желания свободы повсюду, желания «пробудиться... каждому дому, который покоится в рабстве! Каждому браку, который представляет собой продажу и передачу индивидуальности одной из его сторон другой! Всякому учреждению, общественному или гражданскому, стоящему между человеком и его правом, всякой связи, делающей одного господином, а другого рабом». [Voltairine de Cleyre, «The Economic Tendency of Freethought», The Voltairine de Cleyre Reader, стр. 72] Идеал, что капитализм «равных возможностей» освободит женщин, игнорирует тот факт, что при любой такой системе женщины рабочего класса по-прежнему будут угнетаться боссами (будь то мужчина или женщина). Для анархо-феминисток борьба за освобождение женщин неотделима от борьбы против иерархии как таковой. Как говорит Л. Сьюзен Браун:

«Анархо-феминизм, как выражение анархистской чувствительности применительно к феминистским проблемам, берет личность в качестве своей отправной точки и, в противовес отношениям господства и подчинения, отстаивает неинструментальные экономические формы, которые сохраняют индивидуальную экзистенциальную свободу как для мужчин, так и для женщин». [ The Politics of Individualism, стр. 144]

Анархо-феминистки могут внести большой вклад в наше понимание истоков экологического кризиса в авторитарных ценностях иерархической цивилизации. Например, ряд ученых-феминисток утверждали, что господство природы шло параллельно господству женщин, которые отождествлялись с природой на протяжении всей истории (смотрите, Например, Caroline Merchant, The Death of Nature, 1980). И женщины, и природа являются жертвами одержимости контролем, который характеризует авторитарную личность. По этой причине все большее число как радикальных экологов, так и феминисток признают, что иерархии должны быть демонтированы для достижения их соответствующих целей.

Кроме того, анархо-феминизм напоминает нам о важности равного отношения к женщинам и мужчинам и в то же время уважения различий между женщинами и мужчинами. Другими словами, признание и уважение разнообразия включает в себя как женщин, так и мужчин. Слишком часто многие мужчины-анархисты предполагают, что, поскольку они (теоретически) выступают против сексизма, то и на практике они не являются сексистами. Такое предположение неверно. Анархо-феминизм выдвигает вопрос о согласованности теории и практики на передний план социальной активности и напоминает всем нам, что мы должны бороться не только с внешними ограничениями, но и с внутренними.

Это означает, что анархо-феминизм побуждает нас практиковать то, что мы проповедуем. Как утверждала Вольтерина де Клейр: «Я никогда не жду, что мужчины дадут нам свободу. Нет, женщины, мы не стоим этого, пока не возьмем её». Это предполагает «настаивание на новом этическом кодексе, основанном на законе равной свободы: кодексе, признающем полную индивидуальность женщины. Создавая мятежников везде, где только можно. Мы сами живем своими убеждениями... Мы – революционеры. И мы будем использовать пропаганду речью, делом и больше всего жизнью — тем, чему мы учим. Таким образом, анархо-феминистки, как и все анархисты, рассматривают борьбу против патриархата как борьбу угнетенных за свое собственное самоосвобождение, ибо как классу мне нечего надеяться от мужчин... Ни один тиран никогда не отказывался от своей тирании, пока не возникнет необходимость. Если история и учит нас чему-то, то только этому. Поэтому моя надежда заключается в том, чтобы вызвать бунт в женской груди». [ «The Gates of Freedom»,С. 235–250, Eugenia C. Delamotte, Gates of Freedom, стр. 249 и стр. 239] К сожалению, это было так же применимо внутри анархистского движения, как и вне его в патриархальном обществе.

Столкнувшись с сексизмом мужчин-анархистов, которые говорили о сексуальном равенстве, женщины-анархисты в Испании организовались в организацию Mujeres Libres для борьбы с ним. Они не верили в то, что их освобождение может быть отложено на какой-то день после революции. Их освобождение было неотъемлемой частью этой революции и должно было начаться сегодня. В этом они повторили выводы женщин-анархисток из угольных городов Иллинойса, которые привыкли слышать, как их товарищи-мужчины «кричат в пользу» сексуального равенства «в будущем обществе», ничего не делая для этого здесь и сейчас. Они использовали особенно оскорбительную аналогию, сравнивая своих товарищей-мужчин со священниками, которые «дают ложные обещания голодающим массам... [что] будут награды в раю». Они утверждали, что матери должны заставить своих дочерей «понять, что различие в половой принадлежности не подразумевает неравенства в правах» и что, будучи «бунтарями против социальной системы сегодняшнего дня», они «должны особенно бороться против угнетения мужчин, которые хотели бы сохранить женщин в качестве своих моральных и материальных подчиненных». [Ersilia Grandi, цит.: Caroline Waldron Merithew, Anarchist Motherhood, стр. 227] Они сформировали группу «Луиза Мишель» для борьбы с капитализмом и патриархатом в угольных городах долины верхнего Иллинойса за три десятилетия до того, как их испанские товарищи организовались.

Для анархо-феминисток борьба с сексизмом является ключевым аспектом борьбы за свободу. Это не является, как утверждали многие марксистские социалисты до возникновения феминизма, отвлечением от «реальной» борьбы против капитализма, которая каким-то образом автоматически разрешится после революции. Это существенная часть борьбы:

«Нам не нужны ваши титулы... Нам никто из них не нужен. Чего мы действительно хотим, так это знаний, образования и свободы. Мы знаем, каковы наши права, и мы требуем их. Разве мы не стоим рядом с вами, сражаясь в высшей битве? Разве вы не достаточно сильны, мужчины, чтобы сделать частью этой высшей борьбы борьбу за права женщин? И тогда мужчины и женщины вместе обретут права всего человечества». [Louise Michel, там же, стр. 142]

Ключевой частью этого революционизирующего современного общества является трансформация нынешних отношений между полами. Брак — это особое зло, поскольку «старая форма брака, основанная на Библии, “пока смерть не разлучит”... [это] учреждение, которое выступает за верховенство мужчины над женщиной, за ее полное подчинение его прихотям и приказам». Женщины низведены «до функции слуги мужчины и носительницы его детей». [Goldman, там же, С. 220–1]

Вместо этого анархисты предложили «свободную любовь», то есть пары и семьи, основанные на свободном соглашении между равными, чем пары и семьи, где один партнер находится во власти, а другой просто подчиняется. Такие союзы были бы без санкции церкви или государства, ибо «два любящих друг друга существа не нуждаются в разрешении третьего лечь в постель». [Mozzoni, цит.: Moya, там же, стр. 200]

Равенство и свобода равно применимы не только к взаимоотношениям. Ибо «если социальный прогресс состоит в постоянной тенденции к уравнению свобод общественных единиц, то требования прогресса не удовлетворяются до тех пор, пока половина общества, женщины, находится в подчинении... Женщина... начинает ощущать свое рабство; что необходимо добиться признания от своего господина, прежде чем он будет низложен, а она возвысится до... равенства. Это признание, свобода контролировать свою собственную личность». [Voltairine de Cleyre, «The Gates of Freedom», там же, стр. 242] Ни мужчины, ни государство, ни церковь не должны говорить, что женщина делает со своим телом. Логическим продолжением этого является то, что женщины должны иметь контроль над своими собственными репродуктивными органами. Таким образом, анархо-феминистки, как и анархисты в целом, выступают за выбор и репродуктивные права (то есть право женщины контролировать свои собственные репродуктивные решения). Это давняя позиция. Эмму Гольдман преследовали и сажали в тюрьму из-за ее публичной пропаганды методов контроля над рождаемостью и экстремистского представления о том, что женщины должны решать, когда они забеременеют (как выразилась феминистская писательница Маргарет Андерсон: «В 1916 году Эмма Голдман была отправлена в тюрьму за пропаганду того, что “женщины не всегда должны держать рот на замке, а матку открытой”»).

Анархо-феминизм на этом не останавливается. Как и анархизм в целом, он направлен на изменение всех аспектов общества, а не только того, что происходит в семье. Ибо, как задается вопросом Гольдман, «сколько независимости достигается, если узость и несвобода дома заменяются узостью и несвободой фабрики, парилки, универмага или офиса?» Таким образом, за равенство и свободу женщин должны были бороться повсюду и защищаться от всех форм иерархии. Они также не могут быть достигнуты путем голосования. Реальное освобождение, утверждают анархо-феминистки, возможно только путем прямого действия, а анархо-феминизм основан на женской самодеятельности и самоосвобождении, в то время как «право голоса или равные гражданские права могут быть хорошими требованиями... подлинная эмансипация начинается не на выборах и не в судах. Она начинается в душе женщины... ее свобода будет простираться так далеко, как простирается ее способность достичь свободы». [Goldman, там же, стр. 216 и стр. 224]

История женского движения это подтверждает. Всякая выгода приходит снизу, от действий самих женщин. Как выразилась Луиза Мишель: «Женщины – неплохие революционеры. Не умоляя никого, мы занимаем свое место в борьбе; в противном случае мы могли бы идти вперед и совершать движения до конца света и ничего не получить». [ Там же, стр. 139] Если бы женщины ждали, что другие будут действовать за них, их социальное положение никогда бы не изменилось. Это включает в себя получение голоса в первую очередь. Столкнувшись с воинствующим движением за избирательное право для женщин, британский анархист Роуз Уиткоп признала, что это «верно, это движение показывает нам, что женщины, которые до сих пор были так покорны своим хозяевам, мужчинам, начинают, наконец, просыпаться и осознавать, что они не уступают этим хозяевам». Однако она утверждала, что женщины будут освобождены не голосованием, а «своими собственными силами». [цит.: Sheila Rowbotham, Hidden from History, С. 100–1 и стр. 101] Женское движение 1960-х и 1970-х годов показало истинность этого анализа. Несмотря на равные избирательные права, социальное положение женщин оставалось неизменным с 1920-х годов.

В конечном счете, как подчеркивала анархистка Лили Гейр Уилкинсон, «призыв к “голосованию” никогда не может быть призывом к свободе. За что это голосовать? Голосовать — значит регистрировать согласие на то, чтобы им управлял тот или иной законодатель?» [цит.: Sheila Rowbotham, там же, стр. 102] Он не проникает в суть проблемы, а именно в иерархию и создаваемые ею авторитарные социальные отношения, частью которых является патриархат. Только избавившись от всех боссов, политических, экономических, социальных и сексуальных, можно достичь подлинной свободы для женщин и «сделать возможным для женщин быть людьми в самом прямом смысле этого слова. Все в ней, что жаждет самоутверждения и деятельности, должно найти свое самое полное выражение; все искусственные барьеры должны быть разрушены, и путь к большей свободе должен быть очищен от всех следов столетнего подчинения и рабства». [Emma Goldman, там же, стр. 214]