Функциональная суть просветления

Большинство восточных религий относят мистическое переживание к состояниям сознания иного порядка, называя его «просветлением». В индуизме это состояние воплощено в понятии «Единство», в буддизме — «Пустота». Отсюда и представление о так называемом просветленном, живущем в этом возвышенном состоянии все время, большую часть времени или, по крайней мере, гораздо больше времени, чем обычные люди, а в самом крайнем случае — способном достичь этого состояния. Традиционные представления о просветлении подразумевают, во-первых, полное слияние со Вселенной, не оставляющее места для проявлений «эго» или для возведения барьеров вокруг собственного «я», и во-вторых — иерархию ценностей, согласно которой чем человек бескорыстнее, тем он лучше; высшим состоянием объявляется полная самоотверженность.

Предполагается, что «просветленный» проявляет свою просветленность через бескорыстие и отказ от удовлетворения собственных (341:) потребностей. Таким образом, он предстает перед нами как воплощение безграничной щедрости, сострадания и любви, без малейшей примеси жадности, зависти, похоти или соперничества. Те, кто хотели бы прослыть просветленными, должны создать у людей впечатление, что они «выше всего», выше любых слабостей своего «я» — предпочтений, недостатков, страхов и желаний и т.д. Такой человек являет собой соблазнительный пример состояния, которое он может помочь обрести другим, состояния, дающего не только ощущение вечности, но и способного решить все повседневные проблемы.

Само возникновение особой категории под названием «просветленное состояние» есть проявление менталитета накопления, поскольку это состояние в конечном итоге достигается благодаря накоплению личных заслуг и моментов частичного просветления. И вот однажды — в этой жизни или в иной — человек преодолевает, наконец, барьер и приходит к финишу — становится совершенным проявлением божества, совершенным учителем, которому некуда больше стремиться. Вы трудитесь, чтобы обрести просветление, и когда цель достигнута, она навеки ваша. Так создается статичный и неизменный идеал. Переживание «единения» происходит вне времени, но понятие просветления превращает неподвластный времени миг в застывшее «вечно», длящееся даже за пределами времени. Ирония заключается в том, что достижение просветленного состояния подразумевает попытку втиснуть в рамки времени «вневременное переживание».

Наличие двух вариантов состояния — просветленности и непросветленности — создает еще одну дуалистическую систему ценностей, основанную на логическом построении «или-или». Это еще один пример того, как создание двух независимых категорий и придание одной из них большей ценности (быть просветленным — лучше) образует иерархию ценностей не только между двумя категориями, но и внутри менее ценной из них (непросветленной). В категории непросветленных человек считается тем лучше, чем ближе он к идеалу просветления. По сути, происходит то же, что и с измерением степени бескорыстия.

Разделение всего сущего на две категории — высшую (духовное) и низшую (мирское) — требует построения связующего моста между ними. И на Востоке, и на Западе это разделение создают религии, и они же становятся связующим звеном между этими двумя (342:) реалиями. Они изобретают «духовный путь» от низшего к высшему, регламентируя благие поступки, которые должны вывести человека «отсюда» (из нашего мира) «туда» (к тому, что понимается под спасением). На Востоке путь постепенного подъема духовности, определяемый кармой и цепью перерождений, ведет к высшей форме — просветленности, называемой также нирваной, мокшей, космическим сознанием и т.п. Такая концепция является линейной и иерархической, как и породившие ее религии. Некоторые школы (в тибетском буддизме) даже создали иерархические уровни просветленности, так что и среди просветленных одни являются более просветленными, чем другие. Поэтому для духовных подвижников животрепещущим является вопрос, как далеко человек продвинулся на избранном пути.

Из утверждения о существовании основополагающего Единства, пронизывающего все бытие, иерархичность автоматически не следует. Иерархия возникает в результате выдвижения идеалов просветления, когда нескольких людей начинают считать проводниками и воплощением Единства. Предположение, что некоторые люди воплощают или выражают истинную природу реальности в большей степени, чем остальные, легко приводит к возникновению авторитарной иерархии. К тому же, оно закладывает фундамент для увековечивания иерархии, потому что тот, кто знает лучше, может решать, кто именно просветлен, и, таким образом, наделять избранных авторитетом. Однако в том, что один человек, кем бы он ни был, определяет степень просветленности другого человека, есть изрядная доля странности. Надо полагать, что если человек просветлен, то он осознает свое положение сам, без всякой подсказки со стороны. Тем не менее, такой подход имеет место во многих духовных системах.

На первый взгляд, идеал просветления кажется совершенно свободным от коррупции, поскольку он подразумевает абсолютное бескорыстие. И все же именно это священное воплощение совершенства позволяет авторитаризму со всеми его пороками проявляться и активно процветать. Две идеальных конструкции работают в паре: идеал просветления обеспечивает авторитеты, а представление о карме в качестве космического закона морали дает метафизическое объяснение, почему просветленными авторитетами становятся одни, а не другие. Эти два понятия тесно переплетены и подкрепляют друг друга, создавая непроницаемую замкнутую систему, способную (343:) увековечить саму себя. Придание законной силы особому статусу просветленных основывается добродетельности их прошлых жизней, при этом уже обладающие этим особым статусом поддерживают идеологию кармы и перерождения как непререкаемую истину[126].

Монотеизм с его верховным Богом явно авторитарен. Авторитаризм, пронизывающий восточную идеологию Единства, менее очевиден. Вера в то, что Бог присутствует везде и во всем, затрудняет построение централизованной иерархии. Однако понятие просветления приводит к появлению децентрализованных иерархий, каждую из которых возглавляет учитель. Именно это мы видим в восточных религиях и их западных вариантах. Если монотеизм объявляет святым изреченное Слово Божье, то восточные религии приписывают святость тем, кто обрел просветление. Таким образом, понятие просветления порождает авторитаризм на личном, харизматическом уровне (гуру, учитель, аватара и будда). Здесь авторитетами являются не институты, а живые люди, хотя они почти всегда создают вокруг себя институты или сами являются их частью. Не случайно покорность и послушание учителю объявляются шагом (как правило, обязательным) на пути к просветлению.

Любая система, которая провозглашает одного человека отличным от других и ставит его над ними, не только порождает авторитаризм, но и сама является авторитарной по своей природе. Верующий христианин никоим образом не может усомниться в мудрости Бога, так же и непросветленный не смеет усомниться в словах или поступках просветленного. Вот почему гуру прощается любое поведение — их судят по иным меркам, согласно которым все, что бы они ни сделали, совершенно по определению. Стоит, однако, принять в качестве постулата, что для определенных людей опасности коррупции не существует в принципе, как коррупция становится неминуемой. Поэтому понятие просветления именно из-за своей возвышенности почти неизбежно ведет к самообману. Им можно оправдать любые злоупотребления, привилегии или излишества, создав хитроумный двойной стандарт для идеологической верхушки.

Даже в эзотерической литературе можно найти предупреждения относительно ловушек, подстерегающих на пути к просветлению. (344:)

Там говорится, что ни один человек, переживший подлинное просветление, никогда не станет утверждать, что он просветленный. Возможно, причина здесь в том, что любой по-настоящему мудрый человек знает, что, объявив себя просветленным, он превратится в некий статичный идеальный образец, навеки застывший пример для подражания, то есть окажется как бы в заключении. Оставим в стороне вопрос, существует или существовал ли когда-либо на свете человек, обладающий абсолютной космической мудростью, полностью свободный от эгоизма. Единственный, кто мог бы с уверенностью сказать, что такой человек есть, — он сам, причем он должен быть абсолютно уверен, что до конца избавился от самообмана, а это задача не из простых[127].

В самой идее просветления присутствуют скрытые посылки, являющиеся частью нашего авторитарного наследия. Например, считается, что человек, достигший просветления и в наше время, и тысячи лет назад, будет говорить, по сути, одно и то же. Странное представление о завершенности и неизменности в постоянно развивающемся космосе! Да, у людей бывают просветляющие переживания, но разве всегда они бывают повторением старых прозрений, посещавших кого-то тысячелетия назад? Разве только протоптанной тропой с предсказуемым концом можно двигаться к «высшему знанию»? Чтобы поддерживать авторитарные религиозные иерархии, принцип просветления должен быть антиисторическим, неизменным и незыблемым. Именно таков восточный метод — закрепить за кем-то последнее слово и объявить его высшим авторитетом в вопросе космической истины.

Поначалу Будда не допускал в монастыри женщин. Когда же его вынудили, он разрешил принимать женщин на том условии, что они всегда будут подчиняться самым младшим из монахов-мужчин (то есть последним из новичков). Что это — пример неизменной мудрости? Или некоторые из идей Будды были не столь уж просветленными, а скорее определялись историческим контекстом? В его планы входила задача покончить со страданиями, но и нескольких тысячелетий оказалось недостаточно, чтобы выполнить ее. Неужели люди недостаточно хороши или недостаточно умны? В чем причина неудачи — в людях или в самой цели? Методы, предложенные (345:) Буддой для прекращения страданий, вытекали из принципа просветления, который подразумевает отрешенность от собственного «я» (эго) и от эгоцентризма. Поэтому, являясь религией отрешенности, буддизм, в сущности, авторитарен, а абсолютным авторитетом, определяющим, от чего именно надлежит отрешиться и как к этому подойти, является Будда. Кое-кто из современных буддистов возмутится, услышав, что мы говорим о буддизме как о религии отрешенности. Они считают, что эгоизм исчезнет сам, без усилий, благодаря освобождению или избавлению от заблуждений относительно существования эго. Мы считаем, что они ошибаются[128].

Некоторые люди способны проникнуть в природу вещей глубже, чем остальные. Однако издавна считалось, что достигнуть истинной просветленности как высшего состояния души, обретаемого раз и навсегда, могут лишь особо мудрые и духовные. То обстоятельство, что отношение к просветлению во все времена оставалось неизменным, объясняется антиисторичностью самой идеологии Единства, согласно которой основная задача человека — преодолеть иллюзию обособленности. Ведь только обособленные существа могут изменяться по отношению друг к другу. Тем парадоксальнее выглядит позиция буддистов, воспринимающих весь материальный мир как чреду непрестанных изменений, но считающих при этом, что духовным достижениям свойственно постоянство. Отрицание перемен в духовной сфере — это позиция в основе своей фундаменталистская, которая используется для защиты святынь и традиций[129]. Однако глубокое проникновение в суть вещей невозможно в отрыве от истории, поскольку каждой эпохе свойственны свои заблуждения. Показательно, что весьма важная, хотя и менее известная роль просветления заключается в прохождении сквозь «облачную завесу» заблуждений и иллюзий. Освобождение от иллюзий необходимо для выхода за рамки жесткой системы морали, исходящей из принципа взаимоисключающих противопоставлений (или-или) и являющейся источником большинства извращений и заблуждений. Любая идеология, выдвигающая статичные идеалы совершенства и постижения истины, неизбежно порождает собственные заблуждения. Антиэволюционный подход к проблеме мудрости и познания не только препятствует росту интереса к ним, но и ограничивает возможность (346:) создания новых систем, которые могли бы открыть людям путь к более свободному и углубленному восприятию мира.