Кто контролирует ситуацию: Авторитарные корни зависимости

Когда мы сталкиваемся с зависимостью — своей собственной или кого-либо из окружающих, — мы испытываем страх, поскольку знаем, что зависимый человек может стать саморазрушительно неконтролируемым. Боязнь такой зависимости в себе самом — в сущности, боязнь себя самого. В этой главе объясняется, что склонность к саморазрушению не есть что-то присущее природе человека, а скорее результат воздействия на него системы морали, навязывающей такие ценности, жить по меркам которых невозможно. Поскольку этот тезис является следствием нового и довольно радикального подхода, мы постараемся познакомить с ним как можно более осторожно и постепенно, заложив сначала для него основу. Прежде чем приступить к обсуждению причин и динамики феномена зависимости, мы рассмотрим истоки и природу внутреннего душевного конфликта, продуктом которого является борьба за право контроля в условиях зависимости. Мы считаем, что если пролить хотя бы немного света на такое явление, как ощущение собственной неконтролируемости, это может оказать серьезное влияние на то, как некоторые люди понимают зависимость, а значит, и реагируют на нее. Надеемся, что читатели, которые решатся проследить за ходом наших рассуждений, (231:) заинтересуются нашей попыткой по-новому оценить проявление склонности к саморазрушению, поскольку это открывает возможность стать целостным человеком, не ведущим изнурительную войну с самим собой.

Что такое зависимость?

Авторитарные системы и структуры, где бы они ни возникали, существуют ради одной цели — контролировать людей. Не случайно, что и в проблеме зависимости одним из основных моментов является контроль. Однако в этом случае внутренний опыт складывается из попыток установить контроль при сохранении чувства бесконтрольности. На наш взгляд, существует прямая связь между авторитаризмом и так называемой зависимой личностью, в особенности в том, что касается вопросов контроля. Более того, охватившая мир эпидемия зависимости — это признак общества, которое само вышло из-под контроле. Мы рассматриваем зависимость как результат отказа от старых как мир механизмов авторитарной власти, которые раньше работали, а теперь нет.

Сосредоточим свое внимание на трех моментах и постараемся, во-первых, уяснить связь между авторитаризмом и зависимостью, во-вторых, предложить схему возникновения зависимости, которая бы отличалась и от распространенной модели болезни, и от так называемых моделей ответственности, конкурирующих в последнее время с моделью болезни, и в-третьих — показать, как положить конец внутренней борьбе за право контроля.

Изучая связь между авторитаризмом и зависимостью, можно увидеть, как авторитарная личность проявляет себя не только в крайних формах политического и религиозного фанатизма, но и в обыденной жизни. Фактически именно здесь и кроется причина многих разновидностей патологического поведения. Зависимость наглядно иллюстрирует тайные внутренние пружины, с помощью которых скрытый авторитаризм обнаруживает себя в каждодневных ситуациях. Авторитаризм — это не что-то навязанное нам извне; практически в каждом из нас живет авторитарная личность, всеми силами старающаяся удержать контроль над нашим сознанием. Внутренний авторитаризм распространен гораздо шире, чем мы подозреваем. Цель этой главы — предложить подход, с (232:) помощью которого каждый сам сможет сделать вывод, сидит ли такой диктатор в нем самом.

Проблема зависимости привлекает к себе настолько широкое внимание и столь сильно заботит общество, что этим термином стали обозначать гораздо более обширный, чем раньше, круг вещей — всевозможные привычки и особенности поведения, которые не обязательно сопровождаются физиологическими симптомами абстинентного синдрома (синдрома похмелья). Пока в моду не вошла модель болезни, медицинское определение зависимости ограничивалось только рамками наркомании и алкоголизма. В том смысле, в котором это слово употребляется сейчас, зависимостью можно назвать любую непреодолимую, чрезмерную, осложняющую жизнь или саморазрушительную привычку. Скажем, можно зависеть от любви, пищи, секса, страсти к приобретению новых вещей, от азартных игр, власти, спорта, работы, склонности к преступлению и даже от потребности заботиться о зависимых и беспомощных людях (так называемая со-зависимость). Короче говоря, исходя из этой точки зрения, можно стать «зависимым» от любой из сторон жизни, которая приносит удовлетворение, будь то порнография или душещипательные романы, футбол или сплетни. Возникло немало групп поддержки, помогающих людям справиться с какими-либо из этих бесчисленных форм зависимости.

Поскольку слово «зависимость» теперь употребляется так широко, его значение можно распространить еще дальше и считать структуры, учреждения и общество в целом зависимыми от того, что они делают, от опасных игр, которые, в конечном итоге, неизбежно ведут к саморазрушению. Бизнес зависим от рентабельности, которой нет никакого дела до загрязнения, охраны и очистки окружающей среды. То, как используется энергия, является примером заботы о сиюминутной выгоде без учета разрушительных последствий такого использования. Мы привели всего лишь два примера того, что можно назвать проявлением зависимости в современном обществе. Можно еще расширить метафору, заявив, что общества накопления, как правило, были зависимы от экспансии, а теперь этот источник процветания иссяк, поскольку мы живем в мире ограничений. Аналогичным образом можно говорить о нашей зависимости от атмосферного озонового слоя, защищающего жизнь на планете. (233:)

Мы рассматриваем зависимость как болезнь не только личности, но и общества. Наша цель — не перегружать понятие «зависимость» до бесконечности, а пояснить, почему мы не считаем зависимость сугубо личным делом. Люди — это отражение общества, частицами которого они являются. Многим из них недоступно то, что принято считать «хорошей жизнью». Другим, чтобы достичь успеха, приходится жертвовать основными психологическими потребностями человека — дружеским общением, личной жизнью, детьми, досугом. Если принять во внимание нашу щедрую на стрессы социальную среду, нет ничего странного в том, что зависимое или саморазрушительное поведение стало распространенным явлением. Стоит ли удивляться, что в мире, где такие насущные и важные проблемы, как экологический кризис, перенаселенность, чрезмерное расходование ресурсов и т.д., возникли в результате опасных, пагубных действий самого общества, люди также расходуют свой личный потенциал во вред себе.

Существование у людей той или иной зависимости становится понятным, когда видишь, что без нее многим жизнь представляется бесполезной, унылой или безнадежной: зависимость обещает хоть какой-то выход, пусть даже кратковременный. Жизнь, которую ведет зависимый человек, дает нечто конкретное, чем можно себя занять и что на короткое время позволяет забыться. Такое состояние, чем бы оно ни было вызвано — наркотиком, каким-либо занятием или какими-то отношениями, — во-первых, легко достижимо, а во-вторых, неизменно приносит желаемый результат[86]. В нашем мире — мире хаоса — это дает странное ощущение устойчивости, покоя и даже безопасности. На первый взгляд зависимость кажется прямой противоположностью самоконтроля, но по сути и то и другое подразумевает желание контролировать свои чувства.

Некоторые наркотики мгновенно меняют наше восприятие мира, делая его ярким и насыщенным, или же позволяя перемещаться в иное пространство, в другую жизнь. И главное, мы сами, буквально своими руками, можем вызывать такие перемены. Наркотики увлекают нас в мир, на одном полюсе которого огромная, стремительно возрастающая власть, а на другом — полное (234:) безвластие (зависимость). Наркотик становится средоточием и смыслом жизни: человек пытается либо достать его, либо избавиться от пристрастия к нему. В призрачном мире наркомана это именно та ось, вокруг которой вращаются все взаимоотношения, все личные связи. И наркотик действительно связывает людей. Они зависят друг от друга и помогают друг другу, они делятся тайными рецептами и сведениями о том, как раздобыть наркотики или как спастись от закона. Общая зависимость, как и общие убеждения, привносит в жизнь людей смысл и сплоченность. В большинстве случаев люди приходят к наркотикам потому, что раньше их жизнь была недостаточно содержательной. Понятно, что сама мысль о возможном отказе от приема наркотика, даже когда они знают о его разрушительном воздействии на личность, воспринимается ими как угроза возврата к прежнему одинокому, унылому и бесцельному существованию, от которого их избавил наркотик. (234:)

Если условиться, что термин «зависимость» применим лишь в тех ситуациях, когда наблюдаются физиологические симптомы абстиненции (синдрома отмены), возникающие при прекращении приема наркотического вещества, тогда обозначаемое этим термином явление становится простым и конкретным. При таком традиционном медицинском определении значение термина нельзя расширять чуть ли не до бесконечности, иначе возникает опасность, что он утратит всякий смысл, если мы станем утверждать, будто зависимостью может стать все что угодно. Истинной проблемой является не сама по себе физиологическая абстиненция. Многие пациенты, которым в качестве обезболивающего назначали морфий, проходили через синдром абстиненции, когда этот препарат отменяли, и потом продолжали жить, совершенно не стремясь вернуться к наркотику. Зависимость перерастает в настоящую проблему, когда она начинает контролировать человеческую жизнь. И главной целью нашего исследования являются те факторы, которые кроются за этой кажущейся потерей самоконтроля. Поэтому мы не станем заниматься казуистикой, пытаясь провести четкую грань между физиологическими и психологическими факторами, и не станем выяснять, чем же в действительности является то, что мы называем зависимостью: вредной привычкой, непреодолимым влечением, бегством от действительности или чем-то другим. Ведь мы не выдвигаем теорию зависимости, ставящую целью объяснить (235:) все ее причины, и не исследуем все извилистые пути, которыми люди приходят к ней. Мы не считаем, что наша модель (как и любая другая) пригодна для всех форм зависимости. Скорее, мы хотим сосредоточиться на феномене контроля и на тех конфликтах, которые влечет за собой кажущаяся его утрата.

Перуанский батрак, каждый день жующий листья коки, чтобы хоть как-то скрасить свой изнурительный труд, — тоже жертва зависимости. Но его поведение чаще всего не вызывает никаких конфликтов. Так же обстоит дело и с большинством людей, использующих кофеин, чтобы взбодриться или сосредоточиться. Другие мирятся со своей зависимостью как с бегством от той жизни, которая мало что может им предложить. В наше исследование не входят ни эти, ни любые другие виды зависимости, где отсутствует внутренний конфликт и чувство, что ты потерял контроль над собой. Короче говоря, в дальнейшем мы будем употреблять слово «зависимость» лишь в отношении ставших привычкой саморазрушительных поступков, порождающих внутренний конфликт.

Наша цель — изложить свою концепцию и проанализировать, почему внутренняя борьба — это не только личная борьба человека со своими так называемыми слабостями, и показать, что она подразумевает усвоение ценностей, жить в соответствии с которыми оказывается невозможно. Мы рассматриваем такую зависимость как мятеж против внутреннего диктатора и как попытку (причем тщетную) от него избавиться. Разгадка этой борьбы во многом позволяет понять природу внутреннего конфликта и особенности порождающей его социальной системы.

Ограничив себя той разновидностью зависимости, которая сопровождается внутренней борьбой, мы приходим к необходимости сконцентрировать свое снимание на наиболее противоречивом и загадочном ее аспекте — контроле. Анализируя внутренние конфликты, связанные с контролем, в число которых входит и мнимая его утрата, мы обнаруживаем два сопутствующих им фактора:

Одни и те же поступки совершаются неоднократно — либо человек чувствует, что просто не может перебороть себя, либо это требует от него слишком больших усилий, не гарантируя к тому же от рецидива.

Сам человек прекрасно осознает губительные последствия своей зависимости. (236:)

Два распространенных метода исследования проблемы зависимости, основывающиеся на модели болезни и модели ответственности, расходятся в главном — в вопросе о контроле. Согласно первой модели, состояние и поведение наркомана диктуется заболеванием — наличием «плохих генов», которые невозможно контролировать. В отличие от этого, модель ответственности делает акцент на выборе и силе воли, выдвигая идею о том, что люди не всегда контролируют себя. Согласно ей, попавшие в зависимость проявляют разную степень самоконтроля, используя свое пристрастие как средство приспособления к жизни.

Модель болезни для многих привлекательна тем, что она признает человека не способным что-либо изменить и сводит его вину до минимума, однако при таком подходе беспомощность возводится едва ли не в ранг достоинств. Модель ответственности, напротив, позволяет почувствовать, что при желании можно изменить свою жизнь, но она не может объяснить тех ощущений глубочайшего бессилия и утраты власти над собой, которые лежат в основе переживаний большинства людей, попавших в зависимость. Мы постараемся показать, почему названные модели не достигают цели, а наоборот, создают дополнительные проблемы, поскольку обе исходят из ценностей, приводящих к зависимости.

Так что же это все-таки значит — ощущать себя бесконтрольным? Прежде всего, это вовсе не означает, что человек становится игрушкой неустойчивых и непредсказуемых внешних факторов. Зависимость обычно проявляется в повторяющихся, большей частью шаблонных механических действиях, говорящих о том, что человек не вышел из-под контроля, а напротив, стал объектом контроля. Но со стороны чего? Привычки? Наркотика? Генетического дефекта? Биохимического сдвига в нервной системе? Полученной в детстве травмы? Стремления любой ценой получить мимолетное удовольствие? Слабой или порочной воли? Мы не отрицаем, что любое из вышеперечисленных условий может способствовать возникновению ощущения бесконтрольности. Однако можно более глубоко подойти к исследованию основного вопроса о том, кто или что в действительности контролирует ситуацию?

Обычно по отношению к контролю над зависимостью существуют три возможных пути, по которым может пойти (или стараться пойти) человек: (237:)

1) контролировать свое нежелательное поведение (в качестве примера можно привести людей, называющих себя «непьющими алкоголиками»);

2) после некоторой борьбы полностью капитулировать (пример — скатившийся на дно бродяга);

3) бороться с зависимостью, стараясь ей не поддаваться, — при этом человек балансирует между контролем и бесконтрольностью.

Самым обычным состоянием бывает борьба. И большинство из тех, кому удается хоть как-то контролировать себя, считают, что необходимо постоянно сохранять бдительность, чтобы вновь не оказаться плывущим по течению. Поэтому пока человек окончательно не сдался или окончательно не поборол свое нежелательное поведение, всегда присутствует внутренний конфликт. Кто же противники в этой схватке и за что они сражаются? Кто бы они ни были, они существуют внутри одного человека. А это значит, что его психика расколота на части, и каждая борется за право осуществлять контроль.