Кто определяет реальность в религиях и культах?

Нет ничего удивительного в том, что все харизматические лидеры появляются именно во времена кризисов и беспорядков, когда с грохотом рушатся старые, казавшиеся незыблемыми, идеалы и люди лихорадочно ищут новые, способные вселить в их сердца и души прежне чувство уверенности, защищенности и комфорта. В последнее время многие доверяются духовным учителям, обещающим привести их к спасению. Могут ли эти гуру, как они заявляют, открыть страждущим врата в мир религиозных переживаний, делающих жизнь более содержательной? Скорее, их популярность свидетельствует о серьезной потребность общества в таких наставниках, что косвенным образом указывает на изъяны и провалы в нашей культуре, на глубокое неверие людей в собственные силы и возможности и на их стремление искать авторитеты на стороне.

Обращение к спасителю или источнику особой мудрости для того, чтобы привести человечество (или себя лично) к спасению или выживанию, было традиционным для религиозного мировоззрения. (51:)

Это неотъемлемое следствие бессознательного авторитаризма, глубоко укоренившегося в истории человечества, традициях и мифах всех развитых социальных культур. За поисками авторитетов, кажущихся столь привлекательными, по сути, скрывается примитивная, даже детская надежда на получение извне магического ответа на насущные проблемы бытия и стремление избавиться от страха смерти. В такой ситуации формируются крайне авторитарные по своей структуре взаимоотношения между гуру и его учениками, наглядно демонстрирующие механизмы управления и капитуляции, увеличивающие добровольную склонность к подчинению. Эти же взаимоотношения в общих чертах позволяют судить о механизме формирования так называемого культового менталитета.

Термин «культ» используется в контексте данного произведения для характеристики авторитарно организованных групп, в которых власть лидера не сдерживается ни священными текстами, ни традициями, ни другим «высшим» авторитетом. Это основное различие между культом и традиционной религией или сектой, ставшей общепризнанной частью культуры. Вполне вероятно, что всякое религиозное течение, имевшее конкретного основателя, первое время было культом. Постепенно оно трансформировалось в религиозное направление благодаря тому, что его символика и сама структура становились все более общепризнанными и более важными по сути, нежели сменяющие друг друга лидеры — последователи основателя течения. Таким образом, можно утверждать, что культы перерастают в религии тогда, когда на их основе формируются традиции, возникают мифы, притчи, писания, устанавливаются догмы, которые интерпретируются и проповедуются специалистами (священниками и т.п.), считающими себя отнюдь не носителями истины, а именно ее защитниками.

В качестве последней авторитетной инстанции религиозные структуры используют либо священные писания, либо передаваемые в течение веков из уст в уста неписаные истины. Иными словами, основным религиозным авторитетом служит традиция (высказывания, верования и священные книги, дошедшие из прошлого и рассказывающие о прошлом). Это заставляет религиозных лидеров довольствоваться ролью интерпретаторов и распространителей уже существующей традиции, где многое считается священным, поэтому возможность вводить какие-либо новшества или (52:) изменения весьма ограничена. Даже папа скован рамками вполне определенных полномочий. Так же как в прежние времена кардинал, избиравшийся пэрами, он всего лишь первый среди равных и не всегда является моральным или духовным лидером. Он, так же как и все остальные, обязан подчиняться церковным канонам, так же должен исповедоваться. И несмотря на то, что теоретически слово папы при решении любых проблем католицизма всегда остается последним, его реформаторская деятельность может осуществляться лишь в определенных границах.

В условиях культа вождь и есть тот самый непререкаемый абсолютный авторитет, власть которого практически ничем не ограничена. Это подразумевает, что он не просто проповедник своего течения (основателем которого он же, как правило, и является), но и творец выражаемой этим течением истины, а значит, и верховный правитель. При такой ситуации совершенно не важно, основывается ли его авторитет на традиции или религии, ибо его и так почитают как пророка, действующего от имени самого Бога, или же как «живого» Бога или Божью силу.

Как и религии, культы предполагают наличие цели, смысла, личности и общности. Однако чувство единения при культах куда сильнее, так как их прочность напрямую зависит от способности противостоять нападкам извне. Таким образом, лояльность и подчинение являются следствием безжалостного подавления всякого инакомыслия внутри культовой группы. Как и у социальных животных, проявление наиболее сильных чувств часто бывает у нас следствием групповой общности. Культы формируют мощную энергетическую структуру, способную подавлять индивидуальность человека и подчинять его себе. Так, чаще всего человек оказывается под влиянием не самого лидера или проповедуемых им идей, а под воздействием оказываемого данным учением чувственно-эмоционального давления, отчасти приводящего к состоянию капитуляции. Капитуляция перед тем, кто воспринимается как «живое божество», обычно несет чрезвычайно яркую эмоциональную окраску. Накал страстей, сопровождающих культовые взаимоотношения, весьма велик, причем легко включает элементы насилия. Даже если с течением времени гурупревращаются в параноиков, или их обуревает жадность, или они попросту всем надоедают, как это случаетсяв большинстве случаев, они (53:) по-прежнему будет пользоваться у своих последователей громаднейшим авторитетом и неограниченной властью[9].

Появление ничем не ограниченных лидеров наиболее характерно для восточных религий, поскольку, в соответствие с их учениями, люди, достигшие духовного просветления, кардинальным образом отличаются ото всех остальных. Поэтому большинство гуру провозглашают себя лишенными обычных человеческих слабостей, исходящих из так называемого «эго»[10]. Теоретически восточные религии подразумевают, что любой человек может достичь божественной непогрешимости. В противоположность этому христианство, иудаизм и ислам являются религиями, относящимися к категории трансцендентно-дуалистических, утверждающих, что Бог — творец всего окружающего мира, однако сам не принадлежит ему и стоит над ним. Христос — это Бог, принявший человеческий облик, однако сам человек никогда не сможет стать Богом. Инакомыслящие обвинялись в ереси, со всеми вытекающими из этого последствиями.

Для многих западные религии уступают восточным в создании жизнеспособного мировоззрения. Чтобы понять, чем же так привлекательны восточные гуру, необходимо почувствовать обаяние самого восточного типа мышления. Кроме перспективного обещания слиться воедино с великим космическим сознанием, восточные религии предлагают еще три заманчивые вещи: 1) перспективу отрешения ото всех житейских проблем и познания всего сущего как совершенного; 2) освобождение от эмоций и мирских желаний; 3) существование кармы (или перерождения) — системы, гарантирующей моральную справедливость, возможность постоянного самосовершенствования и бесконечность существования. Идея отдаленной космической перспективы многим западным людям может показаться новой, однако на самом деле она является порождением западной мысли — еще Спиноза упоминал когда-то о «взгляде из вечности». Поначалу все это кажется совершенно непохожим на ту эмоциональную связь с Богом, которая характерна для христианина. Ведь гуру становится для своих учеников личным живым божеством, способным возбуждать у них (54:) даже более сильные чувства, нежели христианский Бог, чье присутствие физически неощутимо.

Религиозное мировоззрение, основанное на отрешенности, подразумевает все существующее реальное бытие вторичным по отношению к чему-то более важному и священному, не ощущаемому, но предполагаемому. Оно способно иногда облегчить человеческие страдания, но, как показывает история, так и не смогло — и мы убеждены, что и не сможет — решить те проблемы, которые сделали отрешенность от мира столь привлекательной[11]. Уход от мирской суеты хорош лишь тогда, когда есть куда удалиться. Однако чем дальше, тем труднее найти место, где можно было бы забыть обо всех заботах и беспорядках, да и вряд ли можно выжить, спрятавшись от проблем за удобной верой.

Мировоззрение отрешенности, построенная на нем мораль и проистекающие из них жизненные установки непременно авторитарны, как это будет показано далее. Сама концепция формирования категории священного подразумевает существование не священного, и это является ключевым моментом проблемы. В результате принесение не священного в жертву священному подразумевается неизбежным и естественным, ибо существуют непререкаемые авторитеты, определяющие, как именно это следует делать. На этой парадигме тысячелетиями основывался основной механизм контроля и управления, и результаты служат лучшим доказательством того, что пора поискать что-нибудь новое. В качестве примера можно хотя бы вспомнить, что католическая церковь запрещает женщинам уклоняться от деторождения, поскольку принесение в жертву жизни женщины и ее тела согласуется с Божьей волей[12].

Здесь весьма уместно подвергнуть критике отношения «гуру-ученик», ибо это один из характерных примеров устаревшей парадигмы, явно не соответствующей более представлению о духовном авторитете. Впрочем, это отнюдь не означает, что следует оспаривать способность всех гуру глубже проникать в суть вещей, чем их (55:) последователи. Однако принятие роли духовного авторитета, даже из самых благих побуждений, непременно приводит в действие вполне определенную систему взаимоотношений — механистичную, предсказуемую и чреватую коррупцией. Далее мы постараемся показать, что практически неизбежная коррупция объясняется отнюдь не недостатками или пороками отдельных людей, а является неотъемлемой частью авторитарных взаимоотношений и, что менее очевидно, морали отрешенности.

По большому счету, безоговорочное подчинение гуру — это одна из самых мощных и действенных форм эмоционально-чувственного и умственно-психологического контроля и управления внутри социальной структуры. Кроме того, эта форма весьма жизнеспособна, так как легко заполняет в душе человека духовный вакуум, который то и дело возникает в современной социальной среде. Особенно коварны и потенциально опасны формируемые при этом представления о превосходстве, связанном с высшей мудростью, нравственной чистотой и просветленностью учителя. Не важно, обладает ли гуру всеми этими качествами — этот вопрос может обсуждаться бесконечно, — нас интересует то, как используется предполагаемая мудрость. Само по себе утверждение, что один человек безусловно знает, что для других хорошо, а что плохо, — явное проявление авторитаризма. А если такая точка зрения оказывается общепринятой, в общественных отношениях формируется цепь неизбежных шаблонов, потенциально опасных для формации в целом и для отдельных ее социальных элементов.

Пересматривая священное

Стремление почувствовать связь с чем-то более возвышенным, находящимся вне пределов нашей обыденной жизни, мы называем религиозным или духовным порывом. Религия всегда выступала в роли катализатора данного процесса в обществе. В принципе, не так интересно, что именно вызывает у человека подобное стремление. Важно понять, в чем сила религии, способной заставить человека воспринимать реальный мир как некий камень преткновения, за которым скрывается высшая форма существования. Ясно, что при подобном подходе всегда найдутся опытные и сведущие в вопросах религии руководители, которые укажут путь, по которому следует (56:) идти, чтобы приобщиться к высшей духовности, и жертву, которую следует при этом принести. Такой жертвой всегда оказывается собственное «я», а процесс изживания эгоизма относится к категории бесконечных.

Когда среди приверженцев любого мировоззрения, проповедующего отречение, возникает духовный порыв, это заставляет их испытывать чувство единения. При этом, как правило, возводится стена, отделяющая «своих» от «чужих», что испокон веков было простейшим способом заполнить смысловой вакуум и прочно связать друг с другом людей внутри некой общности. Сейчас, когда превалирует чувство всеобщей разобщенности, все это выглядит особенно привлекательно. Добиться единения с окружающими и сделать жизнь осмысленной, но так, чтобы при этом не замыкаться на принадлежности к узкой группе, — воистину насущная потребность нашего времени.

Сила традиционных религий заключается в том, что они предлагают неоспоримые ответы на любые вопросы. Следовательно, они авторитарны по своей сути. Религиозное знание не нуждается в каких-либо исследованиях и не признает их, оно базируется лишь на нерушимой вере и преданности. При этом считается непреложной истиной, что ни один человек не может обладать знаниями, достаточными для того, чтобы оспорить религиозные постулаты. Кроме этого, существует социальный запрет, фактически накладывающий вето на любые попытки научного анализа религиозных учений. Мы не оспариваем право людей верить в то, во что они хотят. Однако концепция религиозной терпимости обычно трактуется еще шире, с тем, чтобы исключить какое бы то ни было осуждение чужих верований, поскольку считается, что вера по природе иррациональна и не может являться предметом оценки с точки зрения разумности. Но это справедливо лишь в отношении содержания учений и не может распространяться на последствия, проистекающие из этих учений, и их воздействие на общество. Если вера заставляет детей воевать и обещает, что их ждет за это райское блаженство, то никакой терпимости по отношению к такому вероучению быть не может.

Терпимость, как мы ее понимаем, подразумевает простое отсутствие попыток принудительного навязывания другим своих взглядов. Однако концепция терпимости, полностью отметающая саму возможность что-либо разумному анализу, представляется нам, в (57:) сущности, авторитарной. Почему религия, обладающая колоссальной властью, должна пользоваться особыми привилегиями? Человеческому существованию на Земле угрожают экологическая безответственность, перенаселенность и отсутствие заботы о детях. Согласно нашим представлениям, структуры, которые содействуют всему этому, аморальны, и их деятельность должна быть предметом тщательного рассмотрения. Почему же религия, считающая регулирование рождаемости грехом, не может быть подвергнута критике? Быть может, эту проблему стоит обсудить?

В самом деле, сам акт сакрализации определенных действий, направлений, институтов и образа жизни можно обоснованно считать авторитарным, ибо он не допускает никаких отклонений, сомнений и вопросов по этому поводу. Любая идеология, закрытая для разума и отвергающая саму возможности изменяться и реагировать на новые обстоятельства, обладает потенциалом безграничных злоупотреблений. Официальное возведение некой категории в ранг священной чаще всего подразумевает, что в иных условиях она, скорее всего, может оказаться несостоятельной. Традиционным религиозным концепциям изначально присущ дуализм — одно считается священным, а другое нет. Тайные священные церемонии должны были заставить людей приносить божеству жертвы. Именно здесь и формируется граница, отделяющая духовное от мирского, что является квинтэссенцией любой морали отрешенности. Наверное, в наши трудные времена, проводя переоценку ценностей, прежде всего следует пересмотреть все, что было признано священным[13].

Согласно одной из модных в последнее время точек зрения, истину, если она и существует, познать невозможно, ибо все, что о ней известно или косвенно ее касается, заложено в языково-культурных контекстах, которые по своей сути субъективны. Такая точка зрения — вполне объяснимая реакция протеста против авторитарно навязываемых «абсолютных» и «универсальных» истин, выдаваемых за объективные, тогда как на самом деле за ними кроются эгоистические интересы Релятивизм сам по себе является, по сути, замаскированным абсолютизмом, а посему всячески препятствует исследованиям возможности или невозможности выхода за рамки обусловленного культурой субъективизма. (58:)

Мы полагаем, что общепризнанные истины, порожденные процессом культурного развития человечества, несут в себе нечто большее, нежели просто отражение чьих-то корыстных интересов, личных предпочтений или даже достижений культуры, хотя это не всегда осознается. К числу истинных мы, в частности, относим утверждение, что человечеству грозит опасность, поскольку научно-технический прогресс предоставил в распоряжение власти столь мощные рычаги управления, что их невозможно удержать в рамках старых моральных ограничений. Все это, конечно, можно оспаривать, однако ощущение, что путь, которым идет человечество, может привести к катастрофе, существует, и следует убедиться, насколько это соответствует действительности. Более важной темы для исследования невозможно себе представить. Только сами люди могут ответить на вопрос, что есть истина и как ее найти. И на что еще может надеяться человечество в нынешней кризисной ситуации, как не на то, что свет истины в конце концов укажет ему верный путь.

Гуру и времена перемен

Во времена перемен или надвигающихся катастроф, когда люди чувствуют себя беспомощными перед лицом многочисленных проблем и неизвестности, особенно велика потребность в лидере, который бы принял на себя всю ответственность. В качестве спасителей обычно выступают либо политики, либо духовные лидеры, а иногда люди, сочетающие обе эти роли.

Как раз такое время мы сейчас и переживаем. Под угрозой оказалась не только безопасность отдельных людей или культурных ценностей, но и, впервые за всю историю существования человечества, само существование нашего вида. Безвозвратно разрушается прежняя мораль и ее институты, что порождает духовный вакуум, отчуждение, безысходность, ложные ценности. Впрочем, подобная неразбериха и развал являются необходимой составной частью так называемого переходного периода, ибо только тогда возникает движущая сила, под воздействием которой создаются и утверждаются новые жизненные ценности, формы и сознания, позволяющие выжить. Во время любого переворота всегда растет страх, увеличивается число конфликтных ситуаций, порождаются страдания, насилие и хаос. Именно в этой ситуации люди часто стремятся вернуться к старым ценностям, нормам жизни, чувственно-эмоциональному состоянию. Отсюда обычно берут свое начало политический консерватизм, религиозный фундаментализм, расизм и ненависть, (60:) стремление любым способом обеспечить себе личную безопасность, здесь зарождаются культы и «магическое мышление», — и все это мы видим вокруг себя.

Неудивительно поэтому, что большинство видит в духовном лидере некую панацею от всех личных бед и проблем. Когда чувствуешь себя бессильным, возрастает желание подчиниться некой высшей власти или авторитету. История знает множество таких примеров, и при желании можно ознакомиться с ними во всем их многообразии. Однако сейчас слепое следование за вождем, даже если он мудрее всех мудрецов, — это не то, что требуется. Добровольная капитуляция перед авторитетом порождает весьма опасные и глубоко укореняющиеся стереотипы, оказывающие существенное влияние на психику как самого лидера, так и его последователей.

Страх перед неопределенностью, возникающий в результате крушения привычных устоев, вынуждает людей пересматривать свое мировоззрение. Те, кого не устраивают западные религиозные учения, начинают искать ответы в иных конфессиях. Среди них наиболее привлекательными оказываются восточные, поскольку они более абстрактны и философски более изощренны, а посему и лучше соотносятся с современной наукой. Для людей определенного склада ума они являются средством обретения истины и мудрости, предлагая способы трансформации сознания и, посредством этого, избавления от нежелаемых чувств путем установления контроля над эмоциями, что, в конечном итоге, открывает прямой доступ к религиозным или мистическим переживаниям. Тысячелетние упражнения в области йоги и медитации позволяют проникнуть в суть таких внутренних психологических состояний, как страх, печаль, скорбь, получить представление о сути человеческой натуры[14].

Гуру является неким духовным наставником, или учителем, который, как считается, через повиновение своему гуру приобрел способность к духовной реализации и может передать полученную им духовную силу всякому, кто готов аналогичным образом ему подчиниться. Наставнический способ передачи учения — от гуру (индуизм) или учителя (буддизм) к ученику — важнейшее условие поддержания восточных религиозных традиций. При этом (61:) возможность духовного самообразования и самосовершенствования считается весьма сомнительной, поскольку утверждается, что только наличие духовного наставника позволяет избегнуть заблуждений и самообмана[15].

На Востоке гуру имеют особый статус и рассматриваются верующими как непосредственное и совершенное проявление божественности. Гуру — единственные среди всех смертных, полное повиновение которым по всем вопросам признается обязательным. Само собой разумеющимся считается и умение гуру управлять и контролировать ситуацию. В первой части книги показано, что способы управления, используемые гуру в религиозной практике, базируются на умелом манипулировании страхом и желаниями и в этом отношении ничем не отличаются от тех, которые используются в иных социальных взаимоотношениях. В духовной сфере страх и желание становятся в умелых руках мощным рычагом управления и контроля, особенно если человек максимально сфокусирован на этих эмоциях. Далее в этой же части книги описываются способы и методы, тщательно оттачиваемые и впоследствии эффективно используемые на протяжении тысячелетий не одним поколением гуру с целью воспитания в сознании людей чувства покорности. Взаимодействия между гуру и учениками являются, по сути, характерным примером реализуемых в практической деятельности не основанных на физическом воздействии способов контроля и управления в рамках идеологии превосходства и подчинения, базирующейся на потенциальном экстремальном проявлении ментального авторитаризма. Такая идеология довольно прочно укоренилась в сознании людей, ибо самым тесным образом связана с существующими повсеместно формами авторитарного правления.

Жесткие культурные традиции Востока от рождения предписывают каждому человеку определенную семейную и социальную роль, за рамки которой большинство людей практически не имеют шансов каким-либо образом выйти, а посему единственным санкционированным путем освобождения личности является духовный. Для того чтобы хоть сколько-то приобщиться к духовности, требуется полностью дистанцироваться от обычной жизни, от ее обязательств и уз. Концептуальная роль духовного наставника — (62:) служить реальным примером отрешенности от мирского существования. Именно наставник должен показать, как стать настоящим хозяином своей жизни и смерти, навсегда оградив свой внутренний мир от повседневных проблем. Только духовные учителя обладают временем или способностями, позволяющими им погрузиться в психологический и философский мир духовного знания, и поэтому только они, получив это знание от наставника или из личного духовного опыта, могут указать альтернативный жизненный путь. Выбравшего отречение от мирской суеты привлекает возможность добиться контроля над своим эмоциональным состоянием. За этим «освобождением» от реальности следует «погружение» в иную социально санкционированную деятельность — духовную, с приобретением статуса послушника, монаха, пилигрима, странствующего саддху или отшельника.

Разумеется, традиция общения с наставником не только способствовала развитию рассудочного познания, но затрагивала и эмоциональную сферу, воздействуя на сердца людей с помощью религиозных обрядов, искусства и литературы. Она создавала как бы некий духовный оазис, где можно было укрыться от тягот жизни и установить контакт с космическими силами. Исследуя эту систему и подвергая ее критике, мы не интересуемся тем, насколько исторически обосновано или полезно было ее появление. Скорее, мы хотим выяснить, почему сейчас эта или любая другая авторитарная форма не только не продуктивна, но и деструктивна. Понимание причины привлекательности системы духовного наставничества и породившего ее мировоззрения позволит показать, почему авторитарные средства распространения информации более не жизнеспособны. Именно авторитарные механизмы передачи информации в существенной степени повинны в том, что мир оказался на грани катастрофы. Данная книга ставит себе целью объяснить, почему эти механизмы и средства перестали отвечать насущным потребностям человечества, которому сейчас, как никогда ранее, необходимо духовное перерождение, без которого ему не выжить.

Взаимоотношения гуру-ученик строятся на такой основе, которая по сути своей не допускает злоупотреблений, освобождая человека от груза коррумпированной власти, а значит, и от корыстных интересов, являющихся первопричиной коррумпированности власти. Думается, читатель вынужден будет согласиться с (63:) утверждением, что любой человек, независимо от степени его информированности и понимания ситуации, не может полностью отбросить тот факт, что эгоизм не только присущ всему человеческому роду, но и является необходимым условием его выживания.

А существует ли вообще некий критерий, согласно которому можно с уверенностью утверждать, что кому-то (пусть даже одному конкретному человеку) удалось одержать окончательную победу над своекорыстием и застраховаться от развращающего воздействия власти? В политике, например, присущая власти коррупция воспринимается как нечто неизбежное. В духовной сфере власть, которой может обладать один человек по отношению к другому, гораздо сильнее, ибо в ее основе лежит глубокая вера в то, что духовный наставник непосредственно стоит у врат к спасению. Нетрудно догадаться, насколько велика и близка к абсолютной может быть такая власть и насколько экстремальными могут оказаться ее проявления и последствия.

Нетрудно также предположить, что обладающие такой властью могут ею злоупотреблять. Обычно в таких случаях принято утверждать, что излишне высокое доверие было оказано тому, кто оказался на деле не таким надежным, как предполагалось. На самом же деле все обстоит не так просто, и коррупция в духовных сферах отнюдь не является следствием ненадежности облеченной властью персоны. Да и вообще, не аморально ли с точки зрения духовной этики и менталитета говорить о ненадежности того, кому столь высокая власть была вверена благодаря признанию его безупречности и морального превосходства? Не следует ли на самом деле искать причину коррупции не в конкретно избранном лидере со всеми его недостатками, а в самой структуре, допускающей и узаконивающей градацию по принципу духовного совершенства и чистоты?

Если люди безоговорочно верят своему лидеру, то во имя спасения могут исполнять все его приказания, включая убийство и самоубийство. Научно-технический прогресс вооружил человечество уникальными средствами связи, что не только расширило потенциальные возможности злоупотребления на всех ступенях властных структур, но и позволило харизматическим лидерам управлять громадными массами людей, воздействуя на их умы и сердца через средства массовой информации, не вступая с ними в личный контакт. При желании, можно без особого труда найти множество (64:) примеров, особенно в современной жизни, когда лидеры умело соединяли религиозный фундаментализм с реальной политической властью, добиваясь своих корыстных целей ценою десятков и сотен тысяч жизней своих подчиненных, которым торжественно вручались «ключи от роя» перед тем, как отправить их на кровавое сражение с иноверцами и еретиками.

Для того, чтобы человечество могло адекватно реагировать на возникающие проблемы, необходимо создать условия, которые помогали бы развитию у людей чувства ответственности и способности к самоконтролю. В частности, в наше время перемен глубоко заложенное в человеческой природе стремление к поискам лидера, на которого можно было бы переложить свои проблемы, должно рассматриваться просто как одна из составляющих человеческой истории, потерявшая свою актуальность. На протяжении многих веков это пристрастие к авторитетам было причиной возникновения иерархий, оправдывавших существование привилегированных слоев и позволивших властным структурам обрести стабильность, становясь постепенно частью традиции. Обращение к традиции во все времена не только позволяло существенно ослабить страх перед социальным хаосом, но и утверждало связь между властью и привилегиями. Сейчас подобные формы традиционности, считавшиеся доселе незыблемыми, уже более не в состоянии вместить в себя новое содержание радикально меняющегося на глазах мира. В кризисных ситуациях притягательность гуру[16] и других авторитетов, как мирских, так и духовных, возрастает, так как их воспринимают в качестве гарантов стабильности. Далее мы постараемся показать, как и почему та или иная личность, идеология или структура, которая в течение какого-то времени занималась тем, что подрывала веру людей в собственные силы, способна лишь усугубить, а не решить проблему. (65:)

Соблазны капитуляции

Появившись на свет, ребенок не только не осознает себя как личность, но и не воспринимает должным образом все происходящее вокруг него. Грань, отделяющая его от окружающих людей, слишком зыбка. Он живет в мире неконтролируемых эмоций, ощущая себя центром вселенной, причем это чувство может быть довлеющим. Окруженный заботой и вниманием, ничего не ждущий от других, не заботящийся о будущем и не сожалеющий о прошлом, ребенок пребывает в блаженном состоянии невинности, которое, однако, не может длиться вечно. Каждый некогда пребывал в этом состоянии — день, неделю, месяц или дольше, — испытав ни с чем не сравнимое ощущение полной безопасности и власти надо всем окружающим. Однако неизбежность смерти, ожидающей нас в конце земного пути, накладывает на все свой отпечаток.

Постепенно уходящее в небытие пережитое чувство блаженного благоденствия навсегда запечатлевается в глубинах подсознания и всякий раз, когда что-то в нашей жизни не складывается, напоминает о себе, рождая тоску по безвозвратно утраченному. Зачастую наши духовные искания питаются подспудным желанием если не вернуться к тому состоянию, то хотя бы найти нечто похожее, уводящее от конфликтов и переживаний реальной жизни, дающее возможность слиться со всемогущим и милосердным высшим разумом, чтобы вновь почувствовать себя бессмертным. Это (66:) означает, что поиски духовности, которым предаются многие люди, основываются не на потребности духовного развития или более глубокого понимания устройства мира, а на стремлении к неизвестному. Однако на самом деле все, к чему мы стремимся, это возвращение к уже пережитому[17].

Покорность авторитету, чей духовный облик соответствует идеалу, по которому мы тоскуем, является наиболее легким способом имитации утраченного чувства невинности. Поскольку взаимоотношения гуру-ученик построены на покорности, их можно рассматривать как модель подчинения одного человека другому. Покорность и капитуляция — это ключ к пониманию сущности авторитаризма. Сам акт капитуляции приводит к предсказуемым психологическим последствиям, способным объяснить, почему гуру привлекают к себе столь разных людей. Схема гуру-ученик является, по сути, уникальным окном, сквозь которое можно заглянуть в самую глубь авторитарных структур с тем, чтобы понять природу их привлекательности.

В отличие от западных религий, где лишь Бог считается совершенным и непогрешимым, большинство восточных учений утверждают, что любой смертный сможет достичь состояния божественности, если будет вести добродетельную жизнь (хорошая карма). Это означает, что духовность напрямую связана с поиском или достижением некою состояния «просветленности», когда ищущий обретает космические или духовные «познания». Таким образом, налицо два основных состояния — ищущий и обретший. Погрузившийся в тайны бытия и достигший глубин проникновения в суть вещей неизбежно испытает естественное желание поделиться своим знанием. Однако готовность взять на себя роль учителя-знатока должна совпадать с потребностью ищущих обрести такой авторитет, которому они могли бы доверять и подчиняться. Получить известность в качестве «познавшего» — одна из самых соблазнительных и трудных ролей. Особое отношение к знатоку вполне объяснимо — ведь его считают вместилищем истины! Такое восприятие базируется на заранее составленном представлении о его духовном облике, которое не допускает даже мысли о том, что учитель может не соответствовать своей роли. (67:)

Духовные лидеры, обладающие высоким авторитетом и признаваемые носителями особого знания, претендуют на исключительность, совершенно так же, как и в любой сфере, где высокое положение в обществе обычно означает власть, богатство и влияние. Более того, для выступающего в качестве носителя мудрости стремление выглядеть безупречным еще более очевидно, нежели в других областях деятельности, поскольку именно знание дает ему преимущество перед другими претендентами на непогрешимость. Любая, даже самая незначительная, но ставшая очевидной для окружающих оплошность легко может сыграть роковую роль в утрате авторитета и низвержении с пьедестала, а свято место, как известно, пусто не бывает. Всякий духовный лидер в какой-то степени осознает, что его последователи жаждут убежденности, и если он ее им не даст, это сделает кто-то другой. Поэтому он не может позволить себе сказать: «Я знаю многое, но могу и ошибаться», поскольку каждый, кто заявит: «Я знаю все и никогда не ошибаюсь», безусловно, выиграет. Таким образом, духовный лидер сам находится под большим давлением.

Сама концепция просветленности подразумевает непогрешимость гуру. Состояние просветленности понимается как нечто абсолютное и стабильное, всеобъемлющее и безграничное. С этим конечным состоянием, несколько необычным в рамках представлений об эволюционирующем космосе, никак не согласуется предположение, что современное воплощение просветленного существа может донести до нас истину гораздо лучше, чем это было сделано тысячелетия назад. Ведь если бы просветленность зависела от исторического контекста или же сама по себе могла бы эволюционировать, то никто не решился бы утверждать, что обладает окончательной и полной истиной. Кроме того, вера, что просветленность не подвластна истории, не претерпевает изменений и непогрешима, усиливает убежденность в том, что просветленные не подвержены ни обычным человеческим слабостям и страстям (эгоизму, страху, желанию), ни обычным правилам поведения[18].

Традиционно взаимоотношения гуру-ученик подразумевают подчинение воли учеников воле гуру, ибо без этого он не сможет вести их путем истины, требующим отречения от приобретенных ранее суетных мирских привязанностей. К таковым в первую (68:) очередь относятся, разумеется, сугубо материальные пристрастия, но, что еще важнее, капитуляция рассматривается как средство избавления от более глубоких психологических привязанностей, в существенной степени определяющих человеческую индивидуальность и структуру личности (то, что называется «эго»).

Поскольку капитуляция, полное подчинение гуру — это неотъемлемая составляющая ученичества, мы попробуем исследовать, какие потребности удовлетворяются путем моральной капитуляции, какие эмоции при этом зарождаются и как все это связано со стремлением человека изменить свою жизнь. Судя по всему, для того, чтобы как следует разобраться в механизмах капитуляции, надо ра