Развитие целостности и доверия к себе

Ощущение собственного бессилия и неизбежная покорность авторитетам — будь то человек или идеология — являются глубоко укоренившейся частью нашего духовного наследия. Борьба за власть между «я-хорошим» (частью личности, принявшей ценности, жить по которым невозможно) и «я-плохим» (частью личности, которая объявлена недостойной) чревата последствиями, далеко выходящими за личностный уровень. Исторически в тех культурах, которые приняли такое разделение «я», осуществлять контроль над людьми в широком масштабе гораздо легче благодаря существованию идеологии, поощряющей подобный внутренний раскол. Как только устанавливается факт раскола и начинается борьба за власть, за право осуществлять контроль, неизбежным следствием становится утрата доверия к себе. А с потерей доверия к себе тут же неизбежно приходится равняться на какой-то посторонний авторитет.

Традиционные религии, исходящие из противопоставления духовного и плотского, бескорыстного и эгоистичного, всячески — угрозами и посулами — поддерживали «я-хорошее». Своим моральным авторитетом они оправдывали авторитарную власть, которая сделала возможным контроль на всех уровнях общественной жизни. В первую очередь раскол и недоверие к себе внедрились в первичную ячейку контроля — семью. Традиционная семья воспитывает необходимость подчинения авторитетам, подрывает доверие к себе[100]. Как это ни печально, но так называемые программы самопомощи со своими «Двенадцатью ступенями» выступают в роли некого расширенного подобия семьи, которая делает то же самое — подрывает у человека веру в собственные силы. (279:)

То обстоятельство, что различные виды зависимостей достаточно широко распространены, — лишь один из показателей, что ныне оковы традиционной морали, которая держала в узде нежелательные стороны человеческой природы, сброшены или по крайней мере ослабли. На наш взгляд, именно авторитаризм, а не ограниченные возможности мешают нашему виду найти способ контролировать свои вредные, саморазрушительные привычки и склонности. Точно так же засевший в глубинах сознания диктатор мешает людям найти способ справиться со своей тягой к саморазрушению. Чтобы не стать объектом авторитарного контроля — внешнего или внутреннего, — человек должен обладать элементарным доверием к себе, а для этого он не должен враждовать сам с собой. Поистине неизвестно, какими возможностями обладал бы человек, не веди он войну с собой и с окружающими. Два вида конфликта — внутренний и внешний — взаимосвязаны, поскольку авторитарная иерархия поощряет и тот и другой[101].

Люди нуждаются в самовыражении, причем спектр самовыражения может быть весьма широким. Старые системы морали делили его на «хорошее» (прежде всего, бескорыстное) и «плохое» (эгоистичное). Как только это разделение овладевает сознанием человека, его «я-хорошее» превращается во внутреннего диктатора, старающегося не выпускать наружу отвергаемые общественной моралью аспекты личности. Попытки построить свою жизнь в соответствии с идеалами, которые на самом деле являются недостижимыми, могут послужить причиной экстремальных реакций. Буйство вырвавшегося на свободу подсознания, равно как и убогое существование самовлюбленных существ, характерны для общества, где двойственная основа морали приводит людей к внутреннему расколу. И мир, в котором мы живем, тому живое свидетельство. На самом деле истинный альтруизм, подлинно бескорыстное поведение, основанное не на попытке следовать идеалам и образцам, а идущее от любви и сострадания, — гораздо более присуще человеку целостному.

Целостность — понятие не надуманное и не фантастическое. Те, кто имел дело с людьми, и поныне живущими в условиях племенного строя, порой дивятся, насколько они более целостны по сравнению с нами, людьми «цивилизованными». Аборигены же, в свою очередь, недоумевают, для чего мы усложняем то, что для них проще (280:) простого. Их загадочная целостность проистекает главным образом из анимистического взгляда на мир, не знающего двойственного деления на природное и духовное[102]. Несмотря на то что многое можно понять, узнав, что именно позволяет этим людям ощущать собственную целостность, связь с окружающим и гармонию с природой, их рецепты неприменимы к современной высокоразвитой культуре. Причина в том, что их вариант обуздания эгоизма предполагает сведение к минимуму индивидуализации, а значит, и всякого рода новшеств. Когда такие сообщества сталкиваются с необходимостью в переменах, они обычно терпят крах, поскольку не обладают внутренними механизмами для их осуществления. И все же сам факт существования подобных людей показывает, что внутренний раскол — это влияние культуры, а не часть человеческой природы.

В последнее время понятие «целостности» вошло в моду, но смысл, который в него вкладывается, опять-таки является наследием старой, дуалистической системы морали. В качестве идеала целостности по-прежнему принимается та или иная форма бескорыстия, ибо человек в целом провозглашается щедрым, безоговорочно любящим и все в таком роде, и при этом не нуждающимся ни в ком другом. В то же время так называемые отрицательные эмоции (злоба, собственнические и захватнические наклонности) либо побеждены, либо настолько незначительны, что не представляют никакой проблемы. Стремясь обрести целостность, люди неосознанно пытаются стать лучше ценой обуздания своего «я-плохого». Неудивительно, что бытует распространенное мнение, будто для достижения целостности нужно следовать за учителями, в том числе и за гуру, которые объявляют себя целостными людьми. На самом деле все это — лишь старая авторитарная мораль и ее ценности, способствующие сохранению внутреннего конфликта. Вносить раскол, маскируя его под видом целостности, — всего-навсего еще одни прием, помогающий под идеалами «я-хорошего» скрыть все ту же авторитарную власть.

Проблемы выживания носят глобальный характер, поскольку касаются всей планеты. На наш взгляд, для создания структур, которые смогут удержать наш мир на плаву, нужны целостные люди. Но как обрести целостность в условиях общественного строя, порождающего и поощряющего людей с расколотой психикой, — вот (281:) вопрос вопросов. Эта дилемма — одна из причин того, что предлагаемая нами модель не подразумевает занятия поверхностной терапией, единственная цель которой — помочь людям приспособиться к существующим властным структурам, ибо видит истинный корень проблем не только в самих людях, но и в структурах власти.

В конечном итоге, нам необходима мораль, которая, объединяя и одинаково высоко оценивая все аспекты человеческого «я», способствовала бы развитию целостных людей. А это неизбежно предполагает синтез духовного и животного (плотского), бескорыстного и своекорыстного, альтруистического и эгоистического — так, чтобы они могли спокойно уживаться друг с другом. Сюда входит и принятие тех жизнеутверждающих аспектов, которые обычно олицетворяют собой «я-плохое»: стихийности, непосредственности, стремления к наслаждению, так называемой лени (а в действительности той части нашей натуры, которая может себе позволить роскошь неограниченного досуга). Это не значит, что мы должны отказаться от столь ценных наклонностей «я-хорошего», как трудолюбие, способность отложить сиюминутные удовольствия ради будущих результатов, ответственность (способность действовать с учетом последствий) и подлинный альтруизм.

Что же делать? Как человеку с расколотой психикой стать целостным? Если в основе раскола лежит авторитаризм, то ответ на вопрос «что делать?» должен содержать рецепт, как воспитать веру в собственные силы. Если люди утратили доверие друг к другу, восстановить его бывает нелегко, равно как и доверие к себе. Как же развить веру в себя, если ее нет? Эта личная дилемма сходна с аналогичной проблемой, существующей на уровне общества: как перестроить социальные системы, ведущие мир к самоуничтожению, если приходится работать в рамках этих самых систем. Перестройка — как психологическая, так и социальная — чем-то напоминает попытку приподнять самого себя за волосы.

Ключом к развитию доверия к себе в нашем изменчивом мире является умение использовать собственный опыт, в том числе и собственные ошибки, для того, чтобы измениться самому. Это возможно, даже если поначалу человек не доверяет себе. Главное — чтобы он видел положительные сдвиги, происходящие благодаря его собственной ответной реакции, и тогда начнет размыкаться замкнутый круг, где недоверие порождает недоверие. Душевный разлад и недовольство (282:) собой весьма мучительны, и причина их — не только жизненные неурядицы, но и наличие расколотой психики, борьба между частями которой разрастается на почве конфликтов и драм. Кроме того, внутренний раскол почти не позволяет провести грань между тем, чего человек действительно хочет, и тем, что он считает себя обязанным делать и что часто склонен принимать за собственные желания. Когда человек чувствует, что делает что-то не то, он испытывает внутреннее сопротивление, чувство вины, начинаются всевозможные проволочки и конфликты — и все это безусловные симптомы расколотого «я».

Мы не можем предложить легкого выхода из ситуации, однако с чего-то нужно начинать. Зависимость развивается по собственным постоянно действующим законам. Превращению всего, что связано с зависимостью, в некую замкнутую систему, в существенной мере способствуют взгляды, определяющие отношение к ней человека и общества в целом. Если бы эти взгляды удалось как-то модифицировать, быть может, это позволило бы не только сделать систему открытой, но и развить способность человека правильно воспринимать и интерпретировать собственную ответную реакцию на происходящее. К счастью, как только такая перестройка начинается, она сама становится дополнительной движущей силой изменений, если, конечно, они направлены на облегчение восприятия жизни. Общественные, межличностные и даже внутриличностные процессы и взаимоотношения тесно переплетены между собой. Во многом они являются функцией человеческого сознания, которому, в свою очередь, нужна некая концептуальная основа, которая бы способствовала как усвоению опыта, так и формированию культуры, передаваемой следующим поколениям. Поэтому изменение образа мыслей меняет восприятие и самого себя, и мира в целом. Такие сдвиги всегда бывают предпосылками длительных перемен.

Мы надеемся, что предложенный в этой книге подход послужит средством, расширяющим понимание коварной и разрушительной сущности авторитарного контроля — как внешнего, так и внутреннего. Если мы убедимся, что природа раскола заложена в нас самих, что обе стороны нашего сознания абсолютно необходимы друг другу, это приведет к смягчению конфликта между ними. Внутренняя борьба основана на том, что динамика отношений между двумя «я» остается неосознанной, поэтому чем больше человек осознает раскол и его последствия, тем легче ему избежать опасности стать игрушкой этого (283:) раскола. Как только мы начинаем понимать, как работает вся система, она начинает терять свою магическую власть над нами. Проблема состоит в том, что этот раскол в большой степени сформировал нашу личность, поэтому когда обе части утрачивают свою силу, может возникнуть ощущение душевной пустоты или даже душевного омертвения. Но ведь любое преображение человека возможно лишь благодаря его способности отбросить отмершую часть своего «я».

Понимание сущности происходящего помогает нам самостоятельно предугадать исход внутренней борьбы. Когда агрессивное противостояние сторон сменяется взаимным любопытством и осознанием важности каждой из них, это может послужить началом более здорового внутреннего диалога. И у «я-хорошего», и у «я-плохого» есть субъективные установки, оправдывающие не только существование, но и право каждого из «я» осуществлять жесткий контроль. Интерес к природе двух «я» и их тайной взаимосвязи позволяет взглянуть на эту систему со стороны, без лишних эмоций, и тогда она перестает восприниматься как статическая. Постижение способствует развитию целостности, что дает возможность покончить с внутренней борьбой за власть и прийти к более спокойной жизни.

Когда речь идет о людях, злоупотребляющих наркотиками, следует понимать, что и в этом случае проблема заключается не в наркотиках как таковых, а в отсутствии у этих людей внутренней целостности. Наркотические вещества издавна использовались с целью изменить человеческое сознание, — так было во всех известных нам культурах и прошлого, и настоящего. Некоторые ученые утверждают, что подобная тяга к трансформации сознания свойственна не только человеку, но и многим животным. Это утверждение основано на изучении естественного поведения животных и на лабораторных экспериментах. Независимо от того, насколько это верно, невольно напрашивается мысль, что отказаться от наркотиков большинство людей заставляют идеология и принуждение.

Не существуй внутреннего раскола, не нужно было бы никаких наркотиков, чтобы освободить загнанного в клетку зверя. Поскольку целостность подразумевает выработку собственного отношения к контролю и стихийности, целостный человек может развить в себе здоровое отношение к наркотикам. Появляется понимание того, что человек по сути своей не склонен к саморазрушению, а с ним растет и доверие к себе, и самоконтроль — не потому, что для этого (284:) прилагаются специальные усилия, а потому что люди перестают делать то, что мешает им жить. У разных людей это может выглядеть по-разному. Кто-то может решить, что в определенные моменты некоторые наркотики делают его жизнь более насыщенной, и будет использовать их до тех пор, пока так считает. Другие убеждаются, что наркотики им не нужны, и просто не пользуются ими. Третьи могут счесть, что наркотики мешают их ощущению целостности и будут воздерживаться от них, пока есть такая уверенность, не давая себе при этом никаких клятв на будущее. Ведь подобные клятвы нередко свидетельствуют о неуверенности и страхе перед самими собой и приносят результаты, противоположные тем, на которые человек надеется, что, разумеется, также подрывает его доверие к себе.

Целостное «я» не ищет себе оправданий, как «я-плохое», и не выносит никаких «резолюций», как это делает «я-хорошее». Скорее, оно использует полученную от каждого «я» информацию, чтобы создать нечто качественно иное, более жизнеспособное. Начавшийся процесс должен соотносится с самой личностью, поэтому для становления целостного «я» характерно постоянное внимание к тому, как наше сознание реагирует на происходящие в нем изменения. Что вызывает у нас всплеск энтузиазма, а что — апатию? Что такое все наши «надо» и «я должен» — то, чего мы действительно хотим, или же то, что нам внушили? Улучшается ли наше восприятие жизни или она продолжает казаться нам неудовлетворительной? В действительности, конечно, проблема не в наркотиках и не в мнимой предрасположенности к ним. Когда оба «я» — «хорошее» и «плохое» — лишаются власти в результате того, что мы осознаем их существование и изменяем свой образ жизни, делая их ненужными, наркотики перестают служить способом высвобождения подавленной энергии, заставляющим человека терять над собой контроль.

Каждый миг нашей жизни содержит в себе опыт прошлого и ростки будущего. Нас не удивляет, что авторитарная мораль не хочет помогать развитию того, что грозит ей потерей власти над сознанием людей. Вот почему творческое начало часто попадает в руки «я-плохого», нередко сопровождаясь саморазрушением. Люди, не желающие следовать общепринятой морали, часто пытаются избавиться от внутренних оков с помощью наркотиков или вызывающего поведения.

Зависимость — лишь один из симптомов того, что наша мораль устарела. Старые системы морали успешно работали в условиях (285:) обществ накопления, когда для поддержания порядка использовались авторитарные иерархии. Моральные принципы, превозносящие жертвенность, требуют, чтобы человек приносил себя в жертву любым интересам, которые власть предержащие объявят высшими. Авторитарная власть держится на существовании людей, терзаемых внутренним расколом и не доверяющих себе, которым стабильное положение в иерархии обеспечивает кое-какую безопасность и минимум власти над ближними (даже самый захудалый мужичонка обладает авторитарной властью над своими домочадцами).

Людям нередко бывает присуще ощущение бессилия, не имеющее никакого отношения к зависимости. Оно вызвано разрушением старых авторитарных механизмов, наделявших людей властью. В мире, где от человечества, если только оно хочет выжить, требуется полная осведомленность и понимание происходящего, старые механизмы оказываются нежизнеспособными. В наше время социальных и этических переворотов требуются целостные натуры, способные разработать новые стратегии выживания. Мы не утверждаем, что всем бедам мира можно найти какое-то простое, универсальное объяснение. Тем не менее ясно, что любая система морали, отвергающая или не признающая ключевые человеческие потребности, неизбежно приводит к душевному расколу. А результатом его становится постоянная борьба за власть, чреватая множеством пагубных, разрушительных последствий. Если учесть, что авторитаризм глубоко укоренился всюду — как в морали, так и в жизни общества, не будет преувеличением сказать, что авторитаризм является ключевым элементом важнейших планетарных проблем.

Старые механизмы социального контроля держались на групповой сплоченности, награде за послушание и страхе. Люди боялись наказания не только в земной, но и в иной (или в последующей) жизни, веря, что все их мысли и деяния строго учитываются неким всеведущим судией. Социальный контроль опирался на утвердившееся в обществе представление о «я-хорошем». В наше время моральные и социальные устои рушатся, и «я-плохое» вырывается на свободу. Угрожающие масштабы, которые приобретает зависимость, — особенно показательный симптом того, что общество сбилось с пути. Любые попытки решить проблему без учета этого обстоятельства могут привести лишь к временному улучшению, но не достигнут конечной цели. Вместо заведомо бесполезных попыток (286:) укрепить «я-хорошее» необходимо создать мораль, которая обеспечила бы процесс формирования целостных личностей.

Вот почему мы называем зависимость болезнью морали. Проблема, перед которой стоит мир, — это не только перестройка авторитарных социополитических механизмов власти и контроля, но и перестройка авторитарной системы ценностей, так чтобы они могли содействовать развитию людей, способных в полной мере реализовать весь диапазон своих человеческих возможностей. Мы сможем выжить, если дадим человечеству возможность вести разумную творческую жизнь. Поэтому реальной угрозой становится сейчас отсутствие заботы о развитии целостных личностей. Мы утверждаем: для обретения целостности людей должно волновать что-то еще, кроме них самих. При этом мы не отрицаем важность развития собственной личности. Если эту задачу осознает все общество, может появиться более жизнеспособная мораль, признающая равные права на существование и равную ценность как бескорыстного, так и эгоистического начал.

Наша теория целостности может навлечь на себя критику как очередная панацея, не применимая в мире, где люди вынуждены бороться с тяжелыми лишениями и угнетены своим реальным состоянием. Это ставит ее актуальность под сомнение. Развитие целостности действительно требует глубоких перемен, осуществить которые нелегко. И тем не менее, все большее число людей должно обретать целостность, каких бы трудов или нестандартных решений это ни стоило, ибо только так мы сможем построить пригодный для жизни мир. Люди с расколотой психикой не могут по-настоящему доверять себе, поэтому им приходится равняться на авторитеты, чтобы ощущать, что они чего-то стоят, а кроме того, разрешать нескончаемые конфликты, которые влечет за собой внутренний раскол.

До тех пор, пока не возникнет общественное движение в поддержку целостности, а с ним и новые ценности, ответ на вопрос «Кто контролирует ситуацию» будет печально однозначен: те люди и структуры, чьи капиталы и власть зависят от наличия запуганных людей с расколотой психикой, то есть, в конечном итоге, у власти будет стоять сила, способная вызвать внутренний раскол в человеческом сознании и этим расколом воспользоваться. Таков глубинный смысл контроля над сознанием. (287:)