Год К.С. 3-й день Весенних Ветров

 

 

1

 

При виде Эпинэ Тристрам-младший на полуслове оборвал Вускерда и чуть ли не раскрыл объятия Первому маршалу Великой Талигойи. Объяснение подобной радости было одно – случилось нечто до такой степени пакостное, что командующий гвардией не мог отказать себе в удовольствии доложить ненавистному Иноходцу лично. Робер изготовился слушать об убитых южанах, передравшихся барсинцах и разграбленных обозах, но эр Мартин заговорил сперва о музыке, потом – о Капуль-Гизайлях. В чем дело, Эпинэ сообразил, когда собеседник второй раз упомянул, что граф Ченизу остался в гостеприимном доме на ночь. Робер предпочел не понять, хотя новость прошлась по душе когтистой кошачьей лапой. Злиться и ревновать было не просто глупо – непорядочно. Несколько посланных Марианне побрякушек стоили куда меньше не прекращавшихся у Капуль-Гизайлей приемов, даже с учетом игры. У Валме, как его ни называй, деньги водились, у Эпинэ… Того, что отвалил Повелителю Молний Альдо, с трудом хватало на фураж и жалование пока еще честным солдатам. Южане, те давно уже не получали ничего, кроме еды и пороха…

– Вам лучше поговорить о музыке с графом Ченизу, – как можно небрежней ответил Робер, не желая думать о знакомой двери, вновь открывшейся перед пузатым балагуром. – Он лично знаком с маэстро Гроссфихтенбаумом, а я в ариях и фугах полный профан.

– Не скажите. Послушать флейту и птиц всегда приятно. К сожалению, вчерашний концерт испортили собаки. Они были невозможны, а их хозяева, – Тристрам сделал многозначительную паузу, – слишком заняты, чтоб успокоить своих любимцев.

– Зато вы, судя по всему, были свободны, – сорвался Робер, – что для командующего гвардией несколько странно. Подготовьте отчет. Завтра я посмотрю, на что израсходованы выделенные вам средства. Кроме того, я хочу видеть, как ваши орлы заходят на барьер. Служить в гвардии не значит без толку топтаться во дворце.

Лицо доносчика стало скучным и красным, как вареная морковь. Робер понял, что когда-нибудь врежет и по этой роже.

– Я принял гвардию не в лучшем виде, – начал Тристрам. – Прежний командующий…

– У вас была целая зима, – с удовольствием напомнил Эпинэ. – Граф Рокслей пробыл на посту вдвое меньше, чем вы, а средства на гвардию выделили в середине Зимних Скал. Джеймс Рокслей к этому времени был мертв. Идите и готовьте бумаги.

Тристрам ушел, вернее сказать, убежал, горечь осталась, хотя все было правильно. И то, что сделала Марианна, и то, что командующий должен школить подчиненных, а не шляться по куртизанкам. Отчет тоже следовало стребовать, только получилось как-то мелко. Эпинэ по привычке погладил давно не напоминавшее о себе запястье и опять-таки по привычке отправился проверять караулы, бездумно раскланиваясь с придворными, половину которых не знал.

Тех, кто под водительством Генри Рокслея захватил Фердинанда и поднес корону Альдо, в столице почти не осталось. Место разбежавшихся заняли вынырнувшие откуда-то обтрепки и проходимцы. Агарисские сидельцы рядом с ними казались чуть ли не воплощением благородства.

Исчезновение осенних героев Иноходца не удивляло – вести с юга тревожили даже Альдо. Кэналлийцы стремительно превращались из удобного пугала в жаждущую поквитаться с Раканом армию. Затевать драку на улицах Олларии было безумием, но сюзерен собирался сделать именно это…

– Монсеньор! Какое чудесное утро…

– Герцог! Как давно я вас не видел…

– Дорогой Эпинэ, вы уже слышали…

– Ах, сударь, неужели это вы? – Визгливый женский голос ворвался в ничего не значащее дворцовое гуденье. – Это судьба…

– Простите, сударыня, я спешу. Очень!

Робер не слишком вежливо отделался от раз за разом подстерегавшей его девицы в прыщах и перьях, избежал объятий двоих товарищей по Агарису и едва не угодил в лапы Людовине Кракл. Выручил Никола. Маленький генерал, по-бычьи наклонив круглую голову, прореза́л парчово-бархатный строй. Остановить Карваля не пытались, и Эпинэ в который раз подумал, что коротышке следовало родиться Повелителем, а герцогу – ординаром или, того лучше, торговцем лошадьми.

– Хорошо, что вы здесь. – Иноходец подхватил крепыша под руку. Это вышло естественно – сбежать от Краклихи стремились все. – Мне надо обсудить с вами… Надо обсудить поведение… барсинцев.

– Виновные наказаны, – ничуть не удивился Карваль. – Вас интересуют подробности?

– Да.

Они отошли к окну, за которым пьяно выплясывал мокрый снег. Если так пойдет и дальше, дороги не просохнут до Весенних Молний. Дороги не просохнут – армии не пройдут, а сдерживать горожан и солдатню становится все труднее.

Карваль докладывал, Робер почти слушал. Их никто не беспокоил – искать общества Никола во дворце могли разве что Мевен и Дэвид, но для Рокслея было слишком рано, а в гимнетной сегодня распоряжался Лаптон.

– …заплатить за фураж, – громко заключил Карваль и набрал в грудь воздуха для новой тирады: – Монсеньор, я хотел бы иметь уверенность, что мои действия будут высочайше одобрены.

Это было сигналом тревоги. Условные слова придумал мэтр Инголс, но прозвучали они впервые. Карваль требовал разговора наедине. Немедленно. Эпинэ поморщился и погладил запястье.

– Его величество еще не выходил. Давайте посмотрим вместе, я не могу вас поддержать, не убедившись лично. – Этот ответ тоже был заготовлен. Врасплох их все-таки не застали.

 

2

 

Никола свел брови и набычился – готовился к важному разговору. Робер не торопил. Погода была отвратной, но Эпинэ все равно был рад негаданной прогулке. В отличие от Дракко, понуро шагавшего рядом с кобылой Карваля. Полумориск ненавидел слякоть и холод, но о некоторых вещах под крышей лучше не говорить.

– Я сегодня посетил Ноху, – внезапно сообщил маленький генерал. – В обычном порядке. К счастью, гимнет-капитаны от этой обязанности освобождены.

Карваль был серьезней надгробья, и Робер невольно усмехнулся, вспомнив, как мялся и краснел Лаптон, пытаясь доложить его величеству о ревизии Нохи. Свидетели в лице двоих гимнетов и двоих церковников не позволяли врать, а передать разговор дословно, как было велено, гимнет-капитан не решался. Выручил полковник церковной гвардии, по приказу Альдо четко, бесстрастно и точно отрапортовавший о проверке. Назавтра вездесущий Суза-Муза переложил дерзости кэналлийца в очередные рондели. Еще через день сюзерен отменил каждодневные визиты к Алве, а гимнет-капитанов от поездок в Ноху отстранил вообще. Проверки свелись к подглядываниям из ближайшего окна за двором флигеля, где гость Левия от скуки фехтовал с охранниками. Робер подозревал, что Карваль использует эти ревизии как уроки. Иноходец и сам бы не отказался глянуть на Ворона в деле и перенять парочку финтов, но визиты в Ноху были Первому маршалу запрещены. Строжайше и высочайше.

– Я имел продолжительные разговоры с ее величеством и его высокопреосвященством, – родил вторую фразу Никола. – Ее величество просила его высокопреосвященство разрешить ей встречу со мной. Она очень беспокоится.

– Ты говорил с Катари? – переспросил Робер, отворачиваясь от лезущего в глаза снега. – Как же давно я ее не видел, но я не могу…

– Ракан! – отрубил маленький генерал с ненавистью, затмевавшей все предыдущие его ненависти, включая Маранов. – Вы не можете нарушить запрет. Монсеньор, вам плохо?

– Все в порядке, – ничуть не покривил душой почти выспавшийся Эпинэ. – Сестра… ее величество слишком мало думает о себе и слишком много о других. Надеюсь, вы развеяли ее тревогу.

– Нет, монсеньор, это не простое беспокойство. Ракан знает про нас… То есть не про нас лично, а о том, что кто-то за его спиной вступил в переговоры с регентом.

Этого-то Робер и боялся. С той самой минуты, как они вынужденно вовлекли в заговор сперва Сэц-Арижа, а потом и Пуэна с его людьми. Кто-то не выдержал – пригрозил, пообещал, утешил, и тайна престала быть тайной. Назад в яйцо змею не затолкать.

– Доложите с самого начала, – велел Робер, – мне нужны подробности. Все.

Так было проще обоим. Докладывая, Никола вспоминал даже то, что на первый взгляд не казалось важным, а Робер слушал и собирался с мыслями. Может, Алва и умел находить решение сразу, у Эпинэ это не получалось.

– До Нохи я не заметил ничего необычного, – спокойно начал Карваль. О главном он уже сообщил и теперь был всего лишь деловит. – Усиления внешних караулов не наблюдалось. Более того, люди Халлорана вели себя беспечно, и я был вынужден сделать им замечание. Монсеньор, я уверен, что никаких распоряжений на наш счет еще не поступало.

– Тогда что может знать Катари? – Сестра беременна, в таком положении женщины часто боятся, кто за себя, кто – за других.

– Монсеньор, въехав в Ноху, я увидел, что внутренние патрули усилены. Все было, как… как в первые дни пребывания герцога Алва у его высокопреосвященства. Я решил справиться о причинах, но этого не потребовалось. Его высокопреосвященство вышел ко мне и лично сообщил, что была предпринята попытка проникновения во внутреннюю Ноху. Как вы знаете, охрана подступов к аббатству возложена на меня, но непосредственно у стен находятся люди Халлорана, Окделла, барсинцы и гвардейцы. Мои люди посторонних пропустить не могли. Остается предположить, что это были не посторонние.

– С какой стороны лезли?

– Со стороны Окделла.

В начале зимы Карваль сказал бы «от проклятых северян», но «спруты», мэтр Инголс и регент заставили маленького генерала пересмотреть свои позиции. Южанин продолжал ненавидеть, но не оптом, а в розницу. Особенно доставалось Карлиону, Тристраму и, как ни грустно, Дикону. Спорить было бесполезно.

– Его высокопреосвященство пытался получить разъяснения у Повелителя Скал, но ответа пока нет, – деревянным голосом продолжал Никола. – Кардинал, воспользовавшись моим визитом, потребовал расследования. Он опасается покушения на герцога Алва, но, как мне кажется, недооценивает опасность, грозящую лично ему. На первый взгляд, его высокопреосвященство проще убить за пределами его резиденции, но только на первый взгляд.

– Вы правы, – согласился с очевидным Иноходец, – в городе Левия охраняют не только церковники, но и мы. Кроме того, убив кардинала в Нохе, можно свалить его смерть на церковников.

– Я сказал об этом его высокопреосвященству.

– И что?

– Ничего. – Никола впервые за сегодняшний день улыбнулся. – Он предложил мне шадди.

– Надо было соглашаться. Я не знаю, кто лучше Левия варит это зелье, а вы спите меньше меня.

– Я согласился. Мы проговорили около получаса и еще столько же – с ее величеством. Монсеньор, если вам интересно мое мнение, нам нужно объясниться с кардиналом. Он озабочен почти тем же, что и мы, у него хороший отряд, и, мне кажется, он готов действовать. Его высокопреосвященство предложил нам помощь против зачинщиков беспорядков, буде таковые последуют.

– Сперва нужно узнать, кто проболтался о регенте, если, конечно, проболтался. Пуэн ручался за своих офицеров. Вы – тоже.

– Послы, – решил Никола, – гайифец или дриксенец. Получили сведения из дому. «Павлинам» и «гусям» сильный Талиг не нужен.

Может, и послы. Вокруг регента шпионы виться просто обязаны, да и на юге могли проболтаться о союзниках в столице.

– Расспросите все же Пуэна, а я поговорю с Сэц-Арижем и Дювье. Мы должны быть уверены.

– Наши молчат, – отрезал коротышка, – и будут молчать. Это на севере. Должен же был регент объяснить, почему не трогает Олларию.

В то, что Ноймаринен разговорчивей Пуэна, Робер не верил, но выяснить, кто мяукнул первым, не так уж и важно. Надо понять, что именно известно Альдо, переговорить с мэтром Инголсом, объясниться с Левием, предотвратить покушения… А мародеры будут в это время цветочки собирать? Хотя цветочки-то как раз не торопятся. Даже примулы.

– Его высокопреосвященство имеет точные сведения – Ракан подозревает заговор. Больше всего кардинала беспокоит возможность перевода ее величества из Нохи. Его высокопреосвященство будет вынужден ответить «нет». Это открытое противостояние, монсеньор. Левий не сказал об этом прямо, но я не сомневаюсь – он хочет знать, что предпримем мы.

– И что же мы предпримем? – переспросил Робер. – Свалим наконец какой-нибудь клен?

– Если Ракан потребует ее величество, придется выступить раньше, чем мы собирались, – блеснул глазами маленький генерал. – Юг не оставит свою королеву без помощи. Особенно с учетом нынешних обстоятельств.

– Нынешних обстоятельств? – делано удивился Робер. Он догадывался, на что намекает Карваль, но называть вещи своими именами язык не поворачивался.

– Монсеньор, – коротышка отнюдь не казался смущенным, – я упустил один существенный момент. Фердинанд Оллар не покончил с собой, как мы думали, а был убит. Ее величество в этом не сомневается, а ведь она знала супруга лучше нас с вами.

– Постойте, Никола! – Карваль намекал на вдовство Катари, а не беременность. Хорош бы он был, если б проговорился! – Фердинанда убили? Закатные твари, зачем?! Кому он такой мешал? То есть он, конечно, мешал, но не Альдо, а регенту…

– Ракан подозревал заговор с целью спасения короля и королевы, и король умер. Остается королева. Монсеньор, я боюсь, что это Мевен… После суда и нападения Придда он очень сильно изменился. Несколько раз он заговаривал со мной и останавливался на полуслове. Нельзя, чтобы с ним сделали то же, что с Борном! Я распорядился на всякий случай держать в казармах готовый к выступлению отряд.

– Я только что хотел вам это предложить, только будьте осторожны. Я попробую что-то узнать у Альдо и Окделла, и вот еще что… Я пошлю за мэтром Инголсом, чтобы составить завещание, а вы за это обругаете меня при ком-то из северян.

– Разумеется. – Теперь, когда началось, Карваль был само спокойствие. Таким же он был, когда заполыхала Эпинэ и когда разгребали Дору. – Я немедленно посетую на ваши дурные предчувствия.

3

Эпинэ учтиво поклонился кудлатому кавалеру и только после этого сообразил, что это Валме-Ченизу. Нечто колючее, затаившееся в душе, шевельнулось, оцарапало и затихло. Терзания по куртизанкам хороши в мирное время, а не когда все повисает на волоске.

Посол Ургота посетовал на погоду и рассказал анекдот о гайифце и выходце. Когда было нужно, Робер рассмеялся, и посол ушел. Гимнеты дернулись и распахнули двери, пропуская Первого маршала к его королю. Ревность и обида могли подождать. Они и ждали, пока не выяснится, что за яма очутилась на дороге и как из нее выбираться.

– Ты дурак! – рявкнул Альдо, сжимая кулаки. – Проклятый дурак! Нашел время думать о смерти! Не смей о ней думать, слышишь?! Ничего с тобой на Изломе не станется… И ни с кем из нас.

– Ты о чем? – От подобного напора Эпинэ растерялся. – Ничего такого я не думаю.

– А завещание кто писать собрался? – уже спокойнее произнес Альдо. – Левий?

– Надо привести дела в порядок, – пробормотал Робер, дивясь шустрости доброжелателей, – скоро война. Конечно, с погодой нам везет, но дожди на юге не будут лить вечно.

– Они будут лить столько, сколько нужно, – объявил Альдо и по-мальчишески светло улыбнулся. – Если ты соизволишь поднять нос и подумать, то поймешь. Кто меня с осени запугивал северными армиями? Не ты ли? Ноймаринен увяз в дриксенцах, а Савиньяку завалило дорогу. На нас решили натравить юг – пошли дожди.

– Ты… Ты с ума сошел! – выдавил из себя Робер. – Ты же не думаешь, что Надор…

– Да, – смех в глазах Альдо угас, – как ни жутко, да. Кэртиана нас защищает. Если б Савиньяк не отступил, ему бы настал конец. Я понимаю, что ты чувствуешь… Мне самому стало страшно, когда я… нет, не понял, понял-то я давно, когда представил, какие силы пришли в движение. Дожди не прекратятся, пока я не доберусь до Силы Раканов, а после этого пусть приходят! Все. Отвечу так, что не забудут и через тысячу лет…

– Альдо, – начал Робер и замолчал, потому что сказать было нечего. Он пришел узнавать, а не спорить и тем более не вспоминать.

– Все еще не можешь поверить, – вздохнул сюзерен. – Конечно, наследником богов быть трудней, чем рабом выдумки. И страшнее. Нам не за кого прятаться, Повелитель Молний. И оправдываться не перед кем. Есть я, есть вы, ваши вассалы и дарованная нам сила. Без нас этот мир сдохнет или, того хуже, протухнет. Уже почти протух. Гниль придется выжигать, никуда не денешься. Ты побоялся тронуть заложников и Фердинанда, но это даже не тень того, что нам предстоит.

Горели свечи, горел и камин. Во дворце топили, а небо над Олларией истекало слезами. Данар совсем ошалел, еще немного, и правый берег затопит. С трудом найденный Никола академик объясняет затянувшийся паводок надорским сдвигом. Дескать, воды, стекавшие в Ренкваху, хлынули в Данар. Лет через сто знаменитые болота пересохнут. Лет через сто никого из ныне живущих не останется, разве что осевший в Нохе ворон.

– Альдо, – вспомнил о цели своего визита Иноходец, – Карваль мне доложил о разговоре с Левием. Кардинал требует объяснений.

– Знаю, – буркнул Альдо. – Вранье. Никто к нему не лез, хотя следовало бы. На, почитай.

Это было письмо великого герцога Алатского. Не королю Великой Талигойи – младшему родичу, которым Альберт был недоволен.

«Поскольку мы связаны родственными узами, я считаю своей обязанностью написать Вам, чтобы прояснить раз и навсегда наши отношения. Вы отплатили за гостеприимство, а вернее, за спасение Вашей жизни, черной неблагодарностью. Вы не только не поставили меня и мою сестру и Вашу бабушку в известность о своих, не побоюсь этого слова, нечистоплотных замыслах, не только отбыли из Алата, даже не оставив письма, не только разбили сердце моей сестры и вызвали ее отвращение, Вы поставили приютивший Вас Алат в положение врага Талига, добрые отношения с которым заповедал еще великий Балинт.

Узнав подробности Ваших деяний, я испытал ужас и отвращение, усугубляемое тем, что по женской линии Вы принадлежите к роду Мекчеи. Но это же обстоятельство позволяет мне, как старшему в роду, требовать от Вас отказаться от полученного при помощи предательства трона, раскаяться в содеянном и навсегда покинуть Талиг. Ради моей сестры я готов принять Вас с условием, что Вы до конца своих дней не покинете того замка, в который я сочту уместным поместить Вас и тех Ваших последователей, что прибудут с Вами. В случае отказа или же отсутствия ответа я снимаю с себя всякую ответственность за Вашу дальнейшую судьбу, о чем будет уведомлено как дворянство Алата, так и регент Талига герцог Ноймаринен.

Я жду Вашего ответа до Летнего Излома.

Альберт, великий герцог Алатский.

24 день Зимних Молний 400 года К.С.».

– Ну, – притопнул ногой Альдо, – прочел? Облезлый осел!

– Облезлый, – подтвердил недолюбливавший брата Матильды Робер. – Но при чем тут Левий?

– При том, что он прячет Матильду и Мэллит. Это Матильда под диктовку своего «голубка» написала братцу. Про нас с тобой! «Замок, в который я сочту уместным поместить вас»… Сакаци, чтоб ему провалиться! Ей там хорошо, все доезжачие – ее, ну и кошки бы с ними, но она хочет нас туда же загнать! Назад, в эту дыру!

– С чего ты взял? – опешил Эпинэ.

– Эти дуры в Нохе, – не стал вдаваться в подробности сюзерен. – Обе, потому их и не нашли. Можешь не сомневаться. Твой друг Левий зря времени не тратит.

– Да не мой он друг! – заорал Робер, понимая, как фальшиво это звучит. За первым открытием пришло второе. Маленький кардинал и впрямь успел стать другом, и не только он. Мятежник Карваль, забытая и обретенная сестра, толстый законник, смешной барон и его непонятная красавица-жена – все они стали родными, а он, оплакивая сдохшую дружбу и неслучившуюся любовь, и не заметил. Не понял, что у него появились близкие, ради которых он не только готов умереть, но хочет жить.

– Не сердись. – Альдо выглядел слегка виноватым, как в старые добрые времена. Добрые? Агарис не был добрым, как и его гости, винившие в своем невеличии и поражениях всех, кроме себя.

– А ты прекрати нести чушь, – громко и лживо огрызнулся Робер. Он мог доказать, что Альдо не прав хотя бы с Мэллит, но в таком не признаются.

– Уже прекратил, – наморщил нос сюзерен, – но с твоим «не другом» делать что-то надо. И с моей взбрыкнувшей на старости лет бабкой. Я не могу оставить старую дуру Левию, она ему такого наговорит… А уж Мэллит…

– Все забываю спросить, – пустил в ход один из советов мэтра Инголса Робер, – что случилось с Мэллит? Не ожидал, что она от тебя сбежит.

– Так и я не ожидал, что она сбесится, – признался Альдо. – Представляешь, дуреха ворвалась ко мне без спросу и принялась нести какую-то чушь.

– О Ночи Расплаты?

– Если бы! О любви. Не надо было мне ее трогать, только я без женщин малость одурел, а тут еще Ворон с Приддом… Сам не знаю, за какими кошками я к ней поперся, все само собой вышло. Нет, она сама хотела. И понравилось ей, это я сразу понял. Верещала не хуже алаток. Не видел бы, что в первый раз, не поверил бы… И все бы хорошо, но зачем ко мне среди дня при гимнетах лезть? До ночи подождать не могла? Я бы сам к ней пришел… Короче, пришлось выругать на будущее, а она возьми и сбеги. Привыкла чужие тряпки таскать, а эти тупицы… Нет, за теми, кто во дворец входит, они следят, а вот за выходящими служанками… А эта тощая еще, как ящерица!

– Значит, – начал Робер и замолчал, подбирая слова, которые не оскорбили бы Мэллит и не насторожили самодовольного быка. Альдо не понимал, что натворил, в самом деле не понимал, и объяснять ему было поздно! – Значит…

– Что «значит»? – хмуро передразнил сюзерен и потер переносицу.

– Вот, значит, где ты был, когда тебя по всему дворцу искали…

– Лучше б меня там не было! Гоганни – невелика потеря, но если Левий докопается до наших дел с достославными… Нет, ни ему, ни Агарису его распрекрасному мы ничего не должны. Те только пугать и обещать горазды, а помощи, как от мышей. Только чужое грызть!..

– Мэллит ничего не скажет, – промямлил Эпинэ, пытаясь взять себя в руки.

– Не сказала бы, не сиди с ней Матильда. Две разобиженные дуры – старая и молодая – чего только не натворят. Да, ты давно свою кузину видел?

– Во время суда. Ты же запретил мне с ней видеться. Даже после смерти Фердинанда…

– Уже не запрещаю, – перебил сюзерен. – Поезжай и забери ее к себе. Вдове Оллара у Левия не место.

– Она может не согласиться.

– Уговори. Ты – глава семьи. Она сходит с ума по Ариго, пообещай отправить ее туда.

– Там слишком опасно. Ополчение…

– Разрубленный Змей, да никто не собирается отдавать твою мученицу Дораку! Главное – выдрать ее из Нохи. Если ты не справишься, придется послать гимнетов. Ты думаешь, в Багерлее ей будет лучше, чем у тебя?

– Хорошо, я попробую. – Левий поднял тревогу не зря: Альдо и впрямь нужна Катари, но зачем? Как приманка или как заложница? – Как мне объяснить Левию свой приезд?

– Сошлись на своего коротышку, – подсказал Альдо. – Решил проверить, с чего такие предосторожности, а заодно с кузиной повидаться. Намекни, что втайне от меня.

– Хорошо, – еще раз повторил Иноходец и, вершина хитрости, признался, что его вывела из себя расхлябанность гвардии. Альдо посоветовал не забивать голову чужими заботами и напомнил, что комендант Олларии отвечает за город, а Первый маршал – за армию.

– И еще за себя. – Взгляд сюзерена неожиданно потеплел. – Мы слишком много говорим о делах, на самих времени не хватает. Побереги себя, Робер, нас ведь только двое осталось… У анакса не бывает друзей, но я не всегда был анаксом, а ты – маршалом. Мы можем помнить.

– Я помню. – Это не было ложью. Память осталась, но прошлое – это прошлое. Оно не помешает защищать то, что дорого и важно теперь.

– Тогда пошли, перекусим. Помнишь, как мы вляпались в заговор из-за кур Жаймиоля? И понесло же нас в гоганскую таверну!

– Думаешь, пойди мы к эсператистам, ничего бы не случилось?

– До тебя что, до сих пор не дошло, что я не мог не стать анаксом, а ты – моим маршалом?! Как-нибудь бы да началось, только мы бы не взвалили себе на шею девчонку и мешок всяких глупостей. Ладно, ну их всех, я есть хочу.

– Альдо, давай не сейчас. Мне… Я должен проверить Тристрама. Его гвардейцы барьеры видят реже, чем чужие кровати.

– Забудь ты об этих обормотах! Завтра я сам до них доберусь. Будут прыгать, пока не научатся. Сломают парочку шей – не велика потеря, знали, куда шли.

– Да, – подтвердил Эпинэ, – потеря невелика. Теряют больше.

 

Глава 5

Ракана (б. Оллария)