Год К.С. 3-й день Весенних Ветров

 

 

1

 

Райнштайнер отправлялся к фок Варзов и на прощание давал советы. Очень подробные, но убить барона, как ни странно, не хотелось. Ариго предпочел бы, чтоб бергер остался хотя бы в штабе, но ледоход и неизбежный паводок означали передышку, а собранные на дриксенском берегу сведения требовалось донести до маршала Запада, пусть ничего особенного узнать и не удалось. Да и можно ли ждать неожиданностей от человека, с которым воюешь полжизни? Бруно и так имел значительное преимущество; правда, на стороне Талига были река и море.

Уезжая, Вальдес обещал развернуть «гусей» клювом к себе, но пока что подкрепления двигались к Хербсте, а не к побережью. Впрочем, Альмейда лишь готовился к кампании, а Кальдмеер с Фельсенбургом в лучшем случае въезжали в столицу. У адмирала цур зее для оправданий и обвинений оставалось не столь уж много времени – альмиранте грозился поднять паруса во второй трети Весенних Ветров. Едва до Эйнрехта дойдет весть о подвигах Альмейды, кесарь придет в ярость.

– Надеюсь, у Кальдмеера хватит ума молчать о Вальдесе, – выдал желаемое за действительное Жермон.

– Вице-адмирал Вальдес имел право не вспоминать о не причиненном Талигу зле после очевидного успеха нашего флота. – Ойген понял слова Жермона по-своему. – Это в порядке человеческой природы. Непричиненное зло не существует, поэтому не причинивших его жалеть допустимо, особенно если они не слишком отвратительны и находятся в достойном сожаления положении.

Победивший Вальдес и Вальдес из сожженной Хексберг отличались бы очень сильно. Примерно так отличаются милостивые к побежденным марагонцы Франциска Оллара от своих потомков, переживших разрушение варитами дамб и исчезновение в гусином желудке их герцогства. Тем не менее забота Вальдеса о не сумевших разрушить Хексберг окончится с началом военной кампании. У меня нет сомнений, что прибрежные «гуси» останутся без перьев, но у меня есть сомнения на предмет нашего успеха на суше. Герман, я очень не хочу отлучаться, но я должен увидеть маршала Запада и регента, а также отдать некоторые распоряжения и оставить на сохранение ряд документов.

Я очень рассчитываю по возвращении найти тебя на этом же месте, но мало надеюсь, что Кальдмеер и молодой Фельсенбург объяснят кесарю, что сторонники войны сильней вредят Дриксен, чем Талигу. Более вероятно, что побывавший в плену адмирал не досчитается головы.

Жермон промолчал, глядя, как Ойген проглядывает какие-то документы. В глубине души генерал сочувствовал молчаливому Кальдмееру и его запальчивому адъютанту, хоть и понимал, что они были, есть и будут врагами. Только лучше такие враги, чем Колиньяры и Рокслеи, и лучше война, чем политика. Уж в этом-то графа Ариго не переубедил бы никто.

Шелестели бумаги, подслеповатые стекла медленно наливались рассветной синевой. Еще немного, и можно забыть об ужине во имя завтрака, а о сне можно забыть прямо сейчас.

– Насколько я понял, полком Валентина Придда командует новый граф Гирке? – уточнил Райнштайнер, откладывая очередной пакет. – А сам молодой полковник находится при тебе?

– У Валентина нет военного опыта, и он это понимает.

– Ты полагаешь, что остальные качества у него в избытке?

– Именно, – подтвердил Ариго. – Особенно хорошо ему удается то, на что нет прямого запрета. Ты едешь прямо сейчас?

– Если ты отказываешься накормить меня завтраком.

– Значит, это будет все-таки завтрак, а не ужин. – Жермон потянулся и подкрутил усы. – Сейчас распоряжусь.

– Перед отъездом мне нужно переговорить с полковником Приддом, – добавил бергер, складывая отобранные записи в плоскую кожаную сумку. – Разумеется, если ты не убил его за ненарушение несуществующего приказа.

– Теперь он существует, – огрызнулся Ариго. – Со вчерашнего дня полковникам запрещено проверять разъезды без должного сопровождения.

– Ты неправильно оцениваешь диспозицию. – Бергер аккуратно застегнул сумку, положил ее на один из стульев и перешел к обеденному столу. – Нет смысла охранять конюшню уведенной лошади. На твоем месте я бы запретил высшим офицерам лично исполнять то, что может сделать нижестоящий. На какое-то время это поможет, но, чтобы составлять приказы для полковника Придда, следует выписать законника. Ты хотел распорядиться насчет завтрака…

 

2

 

Ночь ушла окончательно вместе с тишиной и тайной. Пока еще ничем не примечательный городишко, обещавший стать одним из главных призов будущей кампании, проснулся и закопошился. Он не помнил войны, а та подползла совсем близко. Затаилась по ту сторону пока непреодолимой Хербсте и ждала, но жители не уходили, хоть и были предупреждены. Им даже нравилось, что к ним пожаловали гости. Особенно радовались мальчишки и девицы, дорвавшиеся до почти столичных кавалеров.

Мир вообще отучает не от страха – от осторожности. Восстания не в счет, тем паче Борн ударил ближе к тогдашней границе, но не преуспел и там. Единственное, что ему удалось, это оставить армию без Арно. Будь Савиньяк жив, он бы подставил плечо Рудольфу. Старик был бы спокоен за преемника, а теперь ищет и не находит, потому что в Западной армии преемника нет.

Было время, когда Жермон мечтал о славе Алонсо или Рене, теперь он понял, что слава – дым, а огонь – дела, которые сперва надо совершить. Генерал Ариго свои пределы видел, знал их и Рудольф, но регенту был нужен кто-то способный, случись что, удержать вожжи.

– Ойген, герцог спрашивал меня, смогу ли я сменить фок Варзов.

– Да, – подтвердил Райнштайнер, – это его весьма занимает.

– Он и с тобой об этом говорил? – безнадежно уточнил Ариго. – Когда?

– Два раза до беседы с тобой и один раз после нее. Если ты хотел избежать назначения, тебе следовало пообещать взять к Летнему Излому Эйнрехт и донести на фок Варзов. Ты этого не сделал, теперь тебе придется идти рядом с Вольфгангом. Пока только рядом.

– Разрубленный Змей! – Ариго шагнул к окну и, разумеется, задел украшавшую один из стульев пирамиду из карт, посуды и амуниции. – Был бы Арно жив… И почему только я не убил Борна!

– Убивать разумно, когда это предотвращает неприятности, – указал Райнштайнер, наклоняясь над образовавшейся кучей. – С твоего разрешения карты я буду складывать на сундук. После того как Борн поднял мятеж и убил генерала Савиньяка, его следовало передать в руки правосудия, что и произошло. Заметь, если бы Борн выстрелил в Колиньяра, он бы у многих вызвал сочувствие, несмотря на преследуемые им цели, но это глубоко порочный подход.

– Колиньяр не полез бы под пули, – поморщился Ариго, принимая от Ойгена бритвенный прибор. Зеркало не разбилось. Добрая примета?

– Загнанные в угол преступники, как правило, опасны. – Бергер протер многострадальный стул и уселся. – Это одна из причин, по которым в переговоры с ними вступать не следует. Когда подойдет герцог Придд? Прежде чем уехать, я хочу снять с вас показания.

– Какие еще показания? – не понял Ариго. – Начинается война!

– Вот именно. Я надеюсь, что мы все, включая герцога Придда, увидим конец Излома, но меры предосторожности принять следует. Будет несправедливо, если в связи с гибелью свидетелей показания Колиньяра и Манрика останутся неопровергнутыми.

– Допустим, – неохотно признал Жермон, с юности не терпевший крючкотворства, – но я-то что могу сказать?

– О последних преступлениях и ошибках Манрика и Колиньяра известно почти все, – если Ойгена спрашивали, он всегда отвечал, – но я пришел к выводу, что они заключили союз гораздо раньше. То, чему я был свидетелем в Эпинэ, это доказывает. Замыслив свое возвышение, они опасались выступить против Алвы, Ноймаринена, Валмонов, Рафиано, Савиньяков, Дораков. Им требовалось сравняться с первейшими за счет уничтожения, вытеснения или же ослабления вторых и третьих. Я имею в виду Эпинэ, Приддов, Борнов и Ариго.

– Ариго? – не понял Жермон. – Мы-то здесь при чем?

– Именно это я и хочу выяснить. Герман, когда я вижу труднообъяснимые вещи, на протяжении длительного времени происходящие в нескольких местах, я не могу не предположить, что они связаны. Первое в череде того, что я не могу объяснить, – это твое изгнание. Из того, о чем ты не мог не слышать даже в Торке, назову мятеж Борна, смерть Магдалы Эпинэ, мятеж Окделла и Эпинэ при немятеже, если можно так выразиться, Приддов и Рокслеев, поведение твоих братьев, репутацию твоей сестры, как показали последние события, не соответствующую истине, и смерть Юстиниана Придда.

– Постой! – Жермон изо всех сил пытался найти связь между ызаргом в Варасте и пивом в Торке. – Борны, Эпинэ и Окделлы решили вернуть время Алисы, Придды вечно выжидали, с Джастином какая-то темная история, но смерть наследника мало что меняла, а со мной… Это было двадцать с лишним лет назад. Что тут может быть общего?

– Я не могу ответить сейчас на твой вопрос. Поэтому просто послушай наш разговор. Если тебе захочется что-то уточнить или спросить, не стесняйся. Если тебе что-то покажется знакомым, обязательно скажи, какой бы мелочью это ни являлось. То, что ты считаешь давним прошлым, может быть ключом к неприятному настоящему.

 

3

 

Разумеется, Придд давно переоделся в мундир. Он успел даже вымыть и высушить волосы, но прогулка по льду свой след все же оставила. Глаза и нос у господина герцога предательски покраснели, чему Жермон искренне порадовался. Хороший насморк напомнит о совершенных глупостях даже лучше Ойгена.

– Вам следует сделать горчичную ванну для ног, – со знанием дела посоветовал бергер. Придд щелкнул каблуками, словно получив приказ. В свое время Жермон переносил простуды хуже, чем дуэли. Потом кончились и те, и другие.

– Садитесь, – велел Ариго, и простуженный умело устроился в тени. – Командор хочет вас спросить о…

– Об обстоятельствах гибели вашего старшего брата и возникновения порочащих его память слухов, – объявил Райнштайнер. Удивился Валентин или нет, Ариго не понял, но носом он шмыгнул, как живой человек. Шмыгнул, но промолчал.

– Командор Райнштайнер считает, что смерть Джастина не случайна, – ляпнул Жермон, будто о том, что «спруты» прикончили своего же наследника, не болтали от Бергмарк до Хексберг.

– Я тоже так считаю, – невозмутимо подтвердил Придд.

– Вы согласны ответить на мои вопросы?

– Если получу приказ регента или сочту, что это действительно важно.

Жермон прошел к столу и налил себе вина. Следить на трезвую голову за беседой двух айсбергов было выше его сил.

– Мне нужен откровенный ответ, поэтому я надеюсь на ваше понимание и здравый смысл. – Валентин мог быть братом Ойгена, но у барона не было братьев. – Я пришел к выводу, что Колиньяры и Манрики намеревались, самое малое, сравняться по влиятельности с Алва, Ноймариненами, Валмонами и Рафиано. Для этого они собирались уничтожить, ослабить или подчинить ряд фамилий. Первой жертвой я считаю вашего генерала, одной из последних – вашего брата.

Это зрелище Жермон запомнил надолго. Валентин Придд медленно поднялся. Когда герцог отгонял выходца, он наверняка выглядел лучше.

– Вы ошибаетесь, – губы Придда побелели, но говорил он твердо, – убийство графа Васспарда – дело рук нашей семьи.

 

4

 

– Вы в этом уверены?

– Да.

– Вы были свидетелем убийства? Вы знаете убийцу и причину убийства?

– Я не видел, как это произошло.

Прямой, твердый взгляд. Лжи не будет, как и еще более чудовищной правды. Есть вещи, которые словами не назовешь. Сам Жермон, по крайней мере, не взялся бы обвинять своего отца. Даже по горячим следам.

– Выпей. – Ариго протянул статуе в мундире кружку. – Можешь считать это приказом. Ойген, ты не угадал. К сожалению…

– Я не имею обыкновения угадывать, – уточнил бергер, – и я не услышал ничего доказывающего непричастность к смерти графа Васспарда посторонних. Полковник Придд, я настаиваю на том, чтобы вы ответили на мои вопросы. Ваше мнение о подоплеке преступления мы обсудим позже. Вы будете отвечать?

– Да. – Вино он все-таки проглотил. Залпом. Это поможет. Не от памяти, так от простуды.

– Граф Васспард получил полуторамесячный отпуск по ходатайству главы семьи, – казенным голосом напомнил бергер, – и отбыл из армии в обществе своего дяди, предыдущего графа Гирке. Через двадцать один день пришло сообщение о его гибели на охоте. Последнее обстоятельство вызывает у меня серьезные сомнения, так как не стыкуется с причиной, по которой Юстиниану Придду был предоставлен отпуск. Глава фамилии ссылался на события, требующие присутствия наследника, но охота к таковым не относится.

– Для охоты в тот вечер было слишком сыро. – Валентин снова сидел. Очень прямо, слегка откинув голову. На Ойгена он не смотрел, он вообще никуда не смотрел. – Все слуги, лошади и собаки оставались в Васспарде. Брат ушел пешком и без оружия. Если, конечно, уходил.

– Вы думаете, он был убит в замке?

– Или в саду. Его сапоги были в грязи, а ночью шел дождь.

– Кто был в тот вечер в замке, кроме слуг?

– Я и граф Гирке.

– А ваш отец и другие дядья?

– Дядья собирались быть на следующий день. Герцог Придд задержался в дороге и прибыл к утру.

– Но должен был приехать раньше?

– Его ждали к обеду.

Валентин подбирал слова очень тщательно. Казалось, он кого-то выгораживает или что-то скрывает. Жермон на его месте тоже бы скрывал. Если б знал, что виновен отец, мать, братья… Катари была слишком мала.

– Ваш брат не говорил, почему уехал в Торку?

– Полагаю, у него были веские причины. Какие именно, он не сказал.

– Вам известно, что в Торке с ним произошел случай, который расценили как попытку самоубийства?

– Юстиниан на самом деле хотел покончить с собой. Герцог Алва его остановил.

– Вам это рассказал брат?

– Да. Он показывал мне старинный кинжал. Когда-то он принадлежал Борраска. Юстиниан хотел подарить его герцогу, он считал, что Алва спас ему жизнь.

– Почему Юстиниана вызвали в Васспард?

– Я не знаю. Мать этого не хотела. – Показалось, или на слове «мать» голос стал более хриплым? Мать герцога Придда умерла в Багерлее, мать графа Ариго – в собственном замке. Сын об этом узнал через год.

– Решение объявить о смерти на охоте принял герцог Придд? Я имею в виду Вальтера Придда.

– Да.

– Другие члены семьи не возражали?

– Мать хотела, чтобы сказали правду. – Жермон не ошибся, слово «мать» давалось полковнику с трудом. – Сначала я согласился с матерью.

– Почему вы передумали?

– Так хотел Юстиниан.

– Он оставил предсмертное письмо?

– Он должен был вернуться за убийцей и вернулся, но он его любил. Юстиниан попросил меня помочь. Я помог.

– Ваш брат не пытался увести вас за собой?

– Он хотел, чтобы я жил, и я был не причастен к его смерти. Тем, что мне удалось помочь баронессе Сакаци, я обязан Юстиниану. Он сказал, что нужно сделать, чтобы выходец не смог увести своего убийцу. Я это сделал.

– Вы все еще не хотите назвать имя убийцы?

– Я его не знаю, но Юстиниан предпочел мести вторую смерть.

– Вы можете не знать, но вы должны догадываться.

– Я думаю, что стрелял граф Гирке. По приказу… герцога Придда.

 

Глава 4

Ракана (б. Оллария)