Очерк 24. На закате крепостничества.

- Дворянские гнезда.

- Крепостное крестьянство.

- Реформа управления государственными крестьянами.

- Уездный город Тихвин в дореформенный период.

 

Дворянские гнезда.

В середине XIX века российское дворянство переживало свой «золотой век». Оно было привилегированным высшим классом российского общества и обладало исключительными правами, среди которых было главное – право владения крепостными крестьянами. Император Николай I подтвердил все права и привилегии дворянству, сделанные его предшественниками. Он предпринял также ряд мер для ограждения дворянского сословия от проникновения в его ряды выходцев из других сословий.

Царским указом 1845 г. чины, которые требовались для получения дворянства в порядке выслуги, были повышены. Теперь потомственное дворянство предоставлялось гражданским чинам с V (а не с VIII, как ранее) класса, военным - с VI (вместо XIV), а личное дворянство - с IX класса (вместо XIV) и для гражданских, и для военных чинов. В интересах дворянства Николай I 28 ноября 1844 г. отменил столь тяготивший дворян указ Александра I от 6 августа 1809 года об «экзамене на чин» для чиновников с VIII класса Табели о рангах.

На ограждение дворянства от притока выходцев из буржуазных и других сословий был направлен закон 1832 года об учреждении в России среднего сословия «почетных граждан» двух степеней. Через несколько лет в Тихвине появились «потомственные почетные граждане» - выходцы из семей богатейших купцов и дети личных дворян не получивших дворянского звания. «Личными почетными гражданами» становились выпускники высших учебных заведений и дети церковнослужителей, не получившие духовного образования. Первым из тихвинцев звание потомственного почетного гражданина в 1840 году получил купец I гильдии Калистратов Николай с сыновьями Петром, Иваном и Михаилом.[1] По ревизии 1858 года в Тихвине числилось 17 человек обоего пола принадлежащих к сословию почетных граждан[2].

Принятые меры тормозили, но не остановили приток в ряды дворянства выходцев из других сословий. По указу Сената от 13 октября 1858 год звание потомственного дворянина получает Мальш Федор Карлович, вследствие пожалования ему одного из высших российских орденов. Вскоре он приобрел в Воскресенском Лученском погосте имение с крепостными крестьянами и стал одним из крупных помещиков Тихвинского уезда.

В проведении внутренней политики император Николай I руководствовался защитой интересов дворянства. Понимая, какую угрозу для государства несет сохранение феодальных отношений в стране, он всё же считал реформу крепостного права преждевременной.

По данным на 1844 год, в Тихвине проживали дворяне в количестве 73 души обоего пола, в уезде числилось 723 представителя дворянских семей. При общем числе населения города и уезда 72 471 человек доля дворянства составляла 1,1%[3], что было несколько выше средних показателей по губернии. Состав тихвинского дворянства был неоднородным, расплывчатым, большинство его относилось к группе мелкопоместных дворян. Накануне отмены крепостного права в Тихвинском уезде проживали не служащие дворяне, составляющие вместе с семьями 563 человека. Официальная статистика назвала их однодворцами[4] и не включала в состав дворянского сословия. Занимались они хлебопашеством, а отдельные их представители в поисках заработка нанимались даже судорабочими в период навигации по Тихвинской водной системе.

Значительная часть крупных владельцев земли и крепостных душ в Тихвинском крае не проживала в своих имениях, предоставляя возможность хозяйствования в них своим управляющим. Другая часть дворян проводила лето в деревне, уезжая на зиму в Санкт-Петербург. Мелкопоместные дворяне круглый год проживали в своих усадьбах в деревне. В силу данных обстоятельств на территории края сложились различные усадебные комплексы - родовые и иные «дворянские гнёзда», отраженные в литературе.

На протяжении всей истории своего существования русская дворянская усадьба являлась многофункциональным социально-хозяйственным и культурным явлением, достигшим своего расцвета к середине XIX века. Таковой была и дворянская усадьба Тихвинского края. Но в отличие от подстоличных усадеб основная масса местных «дворянских гнезд» имела, прежде всего, унитарное назначение, заключающееся в обеспечении экономической самодостаточности их хозяев.

Как таковых, типовых проектов дворянских усадеб не составлялось, каждый раз усадьба строилась по индивидуальному плану, с учетом мнения хозяина и его архитектурным воплощением строителями. Проекты столичных архитекторов использовались редко. В 1850-х гг. усадьбу Головцына в Тихвинском уезде спроектировал Карл Андерсон, строитель нового здания евангелическо-лютеранской церкви св. Екатерины, расположенной на Малой Конюшенной улице Санкт-Петербурга. Несмотря на некоторые исключения, основная масса усадеб первой половины XIX века строилась в стиле господствующего в то время классицизма, а точнее - в его различных провинциальных проявлениях.

Как правило, дворянская усадьба являлась центром поместья. Типичная дворянская усадьба Тихвинского края имела следующую структуру. В центре усадебного комплекса располагался господский дом. К нему от парадных ворот вела дорога, упирающаяся в парадный подъезд дома. Здесь на площадке встречали приезжих гостей, сюда по праздникам и именинам господ приходили с поклонами крепостные крестьяне. По периметру переднего двора в средних и крупных усадьбах располагались флигеля и жилые дома, в небольших усадьбах - хозяйственные постройки.

В одной из сторон за господским домом находился хозяйственный двор, где располагались все хозяйственные постройки: конюшня, хлев, сенной сарай, отдельный погреб, амбары, каретный и другие сараи, баня, теплицы. Передний двор обрамлял парк, за домом, в стороне от хозяйственного двора, располагался сад. Парк и сад считались обязательным атрибутом усадьбы. Они обычно сообщались друг с другом. Малые архитектурные формы (павильоны, беседки, садовые вазы, солнечные часы и пр.) обычно располагали именно в парке. У парадного крыльца в богатых усадьбах потомственных дворян могли быть установлены небольшие пушки на чугунных станках, подобно тому, как это было в усадьбе Мордвиновых в Среднем селе (Дорожницах)[5]. В больших усадьбах было по несколько «дворов»: передний, задний, «конюшенный» и «псарный». Здесь было и несколько жилых домов, которые могли принадлежать как членам семьи владельца, так и различного рода зависимым людям.

В отдельных дворянских усадьбах сооружались домовые церкви и часовни. Ещё в начале XIX века некоторые из них были перестроены в камне. Потомственные дворяне Кобылины построили церковь в имении Званы на реке Тихвинке, Обернибесовы - в имении Селище в Воскресенском Лученском погосте, Колтовские - в выставке Мозолево Климентского Колбекского погоста.

Крупные усадебно-парковые комплексы располагались в западной части Тихвинского края по берегам реки Сяси. К ним можно отнести усадьбы Путятиных, Апрелевых, Вындомских, существовавшие на протяжении нескольких столетий. Один из крупнейших усадебных домов был возведен в 1811 – 1821 гг. в сельце Наумово и принадлежал в середине XIX века генерал-майору Николаю Александровичу Буткевичу (1804-1878). В род Буткевичей данная усадьба перешла по женской линии из рода Путятиных в середине XVIII века.[6] По своей композиции, размерам, наличию прилегающих флигелей разрушающаяся усадьба Наумово является и сегодня одним из редчайших памятников российской деревянной дворянской усадьбы[7].

Расположенная в том же Ильинском Сясьском погосте усадьба Большой Двор генерал-лейтенанта Федора Ивановича Апрелева удовлетворяла всем требованиям провинциальной знати. Её неоднократно посещал видный государственный деятель А.А. Аракчеев, считавший хозяина усадьбы одним из своих немногочисленных друзей[8]. Сын хозяина усадьбы, Апрелев Иван Федорович, благодаря высокому покровительству, сделал блестящую карьеру, и вполне заслуженно стал российским сенатором.

На юго-западе Тихвинского уезда в селе Авдетово, находилась роскошная усадьба Унковского Алексея Петровича. В ней в течение некоторого времени укрывался А.А. Аракчеев во время восстания военных поселян 1831 года. Усадьба Дорожницы принадлежала тихвинской ветви дворянского рода Мордвиновых. Согласно описанию, сделанному Аничковым И.В. накануне революции, в усадьбе имелся деревянный двухэтажный дом, заново отстроенный в 70-х гг. XIX века. Старый дом также был деревянным и двухэтажным. В прилегающем к усадьбе парке, наряду с другими архитектурными садовыми формами, имелись две мраморные садовые вазы и солнечные часы[9].

К югу от Тихвина в Климентовском Колбекском погосте, среди других выделялась усадьба Бочево, принадлежащая дворянскому роду Тимиревых. Усадебный дом был построен тверским дворянином Иваном Степановичем Тимиревым вскоре после женитьбы на Надежде Петровне Колтовской в 1801 году. Его возвели на земле, полученной в приданое жены, близ деревни Бочево на речке Теребежке. Рядом пролегал Боровицкий тракт, соединяющий г. Тихвин и г. Боровичи. Сын И.С. Тимирева, Иван Иванович, перестроил дом, несколько увеличив его в размерах. В описании усадьбы Аничковым в 1916 году отмечено: «Дом в усадьбе построен в 1849 году, деревянный, одноэтажный, с двумя сквозными мезонинами, из 18 комнат»[10].

Согласно описи усадьбы Бочево, сделанной в 1843 году, первоначальный старый деревянный дом с мезонином был построен на каменном фундаменте и имел длину свыше 8 сажен (около 18 м), ширину 6 сажен (около 13 м). Крыша была крыта тесом, и сам дом также был обшит тесом. В нем было восемь комнат с двадцатью окнами, в которых располагались восемь печей кафельных и один камин. В мезонине имелось две комнаты, обогреваемые двумя печами-лежанками, облицованные кафелем. При доме в пристройке находились кухня и кладовая, в кухне имелись четыре окна с летними и зимними рамами, а также печь кирпичная с плитою.

В описи были перечислены все постройки усадьбы, дана их краткая характеристика и размеры. Общее число служебных и хозяйственных строений достигало 22. К ним относились две «избы людских», две бани (господская и людская), «скотная изба», скотный двор с восемью хлевами, три хлева для телят, молочная изба, водогрейная изба, конюшня, каретный сарай, курятник, сенник, омшаник с печью, два амбара, два погреба, сарай, гумно с двумя ригами, пилевня.

К усадебному дому примыкал сад, в котором находилась теплица. По территории усадьбы протекала речка Теребежка, которая играла основную композиционную роль в планировке участка. Вдоль течения реки были посажены, одновременно со строительством усадьбы, березы, мощный диаметр которых сегодня подтверждает их давнее время посадки. К югу от дома короткие ряды таких же по возрасту деревьев позволяют наметить направление бывших подъездных аллей. В настоящее время почти весь парк уничтожен, от всего комплекса построек остались развалины усадебного дома.[11]

По соседству с усадьбой Тимиревых располагался усадебно-парковый комплекс князей Мышецких. Он находился в д. Селище в одном километре к югу от Мозолево. Господский дом был возведен на небольшом всхолмлении сравнительно ровного участка местности, имеющего общее понижение к югу. Протекающая здесь речка Лининка до сих пор значительно оживляет окружающий пейзаж с остатками парковых насаждений. Деревянный двухэтажный усадебный дом был построен в 1827 году.[12] Рублен без остатка из бревен диаметром 25 см. Общие размеры строения 12,3х18,3 метра. Две внутренние поперечные стены делили общий прямоугольник здания на три почти ровные части, в результате чего, на обоих этажах было устроено по шесть комнат. Анфилады комнат первого и второго этажа были уничтожены дальнейшей перепланировкой, когда все комнаты стали изолированными и получили выход в общий коридор.

Интересной особенностью постройки являлось наличие особого парадного крыльца с восточной стороны и рабочего крыльца с западной стороны. Они подчеркивали желание строителей построить усадьбу в стиле провинциального классицизма. На парадном крыльце были установлены шесть колонн дорического ордера – четыре на лицевом фасаде, а две по периметру приближены к тамбуру. Рабочее крыльцо опиралось на четыре столба. От старого парка, примыкающего к усадьбе, ничего не осталось, лишь с южной стороны можно обнаружить фрагменты периметральной обсадки из берез. Отсутствуют какие-либо признаки нахождения старых хозяйственных построек. Каких-либо сведений о функционировании усадьбы во времена владения ею князьями Мышецкими не обнаружено. К началу XX века усадьба была продана и перешла в руки лесопромышленника Ф.Е. Воложбенского[13].

Усадьба Выглядок (Пикалево) Воскресенского Лученского погоста отличалась от других наличием великолепного парка. Аллеи, обрамленные посадками дуба, вяза (ильма), ясеня, липы, туи, пихты, кедра, елей и берез вели от одного ландшафтного уголка к другому через череду прудов, которых в парке насчитывалось до семи. На главных прудах были насыпаны искусственные острова, занятые декоративными беседками. К парку примыкал обширный фруктовый сад, окончательно вымерзший лишь в зиму 1939-1940 гг. Остатки великолепной туевой аллеи сохранились до наших дней.

Средние по величине дворянские усадьбы были разбросаны по всему Тихвинскому краю. Об их достоинствах можно судить по усадьбам Качаловых Пелуши, Койгуши, Пашозеро. Последняя располагалась по соседству с бывшей усадьбой Л.С. Бердяева, строителя местной каменной церкви и родственника поэта К.Н. Батюшкова. Усадьба Киовых на Тихвинке в Озерском погосте, в дополнение ко всем хозяйственным постройкам в пореформенный период, пополнилась лесопильным и винокуренным заводами. Усадьба Белавиной (позднее Н.А. Швахгейма) в Подбережье на реке Соминке отличалась от прочих хорошо спланированной анфиладою комнат на втором этаже усадьбы.

По всему Тихвинскому краю во множестве были расположены небольшие усадьбы, принадлежащие не только мелкопоместны тихвинским дворянам, но и представителям знатных родов. В имении, скончавшейся в 1862 году, княгини Анны Александровны Мышецкой в Озеревском погосте Тихвинского уезда усадебные постройки, оставленные наследникам, составляли ветхий деревянный господский дом, имеющий всего 3 комнаты и рядом расположенную кухню. В хозяйственный комплекс входили скотная изба, скотный двор и сарай, хлев и конюшня, гумно, рига, два амбара и погреб[14].

Немного в лучшую сторону отличалась от данного старинного «дворянского гнезда» принадлежащая Унковским усадьба Ионино Иванского Вольского погоста (близ современной станции Подборовье). Господский дом, построенный в 1818 году, был одноэтажным и имел 6 комнат, кроме служб.[15] Усадебный дом капитан-лейтенанта князя Алексея Ниловича Мышецкого в усадьбе Захожи Воскресенского Лученского погоста, известного по описи 1868 года, был также одноэтажным и деревянным. Он имел десять комнат с 22 окнами. Тепловой режим в доме поддерживался семью печами. К дому примыкала хозяйственная пристройка длиною 17 метров и шириною свыше 6 метров. Среди хозяйственных построек выделялись три избы, амбар, баня, скотный двор, сарай для экипажей и гумно.[16]

Усадебные дома были центрами дворянских имений, включающих в себя сотни и тысячи десятин земли с расположенными на них деревнями с крепостными крестьянами, обширными выгонами и лесными участками. Обширность дворянских имений сочеталась с чересполосностью и большим наличием неразделенных участков. Несмотря на то, что основное размежевание дворянских земель, начатое по указу императрицы Екатерины II, в Новгородской губернии закончилось в 1796 году, массив неразделенных земель к середине XIX века вырос вследствие не доведенных до конца наследственных дел. Несмотря на указ 1836 года о специальном размежевании дворянских земель, к 1847 году было размежевано около половины от требуемого[17].

Жизнь дворян обеспечивали крепостные крестьяне, которых в Тихвинском уезде по состоянию на 1844 год было 35 326 человек обоего пола. Непосредственно дворянские семьи обслуживали 2861 дворовых, в том числе 324 человека, которые проживали вместе с господами в г. Тихвине.[18] Значительное количество дворовых было особенностью русской дворянской усадьбы, сложившейся на протяжении столетий. К этому обстоятельству также располагало господство натурального хозяйства в российской провинции.

Тихвинский и белозерский помещик Н.А. Качалов в своих записках отмечал, что хозяйственные занятия помещика, особенно зимой, занимали немного времени, читать было нечего и потому нужно было искать развлечений, чтобы занять свободное время. Богатые и средней руки дворянские усадьбы были полны приживальщиками и приживалками. Они формировались из дворян однодворцев, отставных чиновников и женщин местного церковного причта. В октябре 1828 года тихвинский дворянин поэт А.А. Крылов писал из усадьбы Кулыгино Пашеозерского погоста в Тихвин Я. И. Бередникову, что «…сумасшедший моряк …переселился ко мне в дом. Теперь я стал настоящим русским помещиком, потому что держу у себя шута».[19]

Семейные бюджеты большинства дворянских семей в середине XIX века укладывались в доходы, полученные от барщинного хозяйства и оброчных платежей крепостных крестьян. Хорошим подспорьем была продажа леса под заготовку бревен и дров из дворянских лесных дач. Продажа хлеба и льна также приносила доход ввиду высоких экспортных цен и сравнительной близости Санкт-Петербурга. Сбыт собранного сена также не вызывал затруднений, благодаря наличию Ярославского тракта и зимней транспортировки грузов по нему.

Многие дворяне Тихвинского уезда стремились занять хорошо оплачиваемые государством административные должности в уезде, а по возможности - в губернии и столице. Пребывание на выборной дворянской должности было почетным и уважаемым делом для любого местного дворянина, и лишь к 1860-м гг. в преддверии крестьянской реформы некоторые дворяне, по наблюдению Н.А. Качалова, стали тяготиться несением выборной дворянской службы.

1832 год был последним годом в пятилетней службе на выборной должности уездного предводителя дворянства капитан-лейтенанта Александра Яковлевича Теглева. В данном году депутатом новгородского губернского собрания тихвинские дворяне избрали капитана Ивана Петровича Унковского. Судьей уездного суда был капитан-лейтенант Иван Дмитриевич Путятин. Заседателями суда избрали поручика Василия Фёдоровича Апрелева и лейтенанта Федота Сергеевича Бровцына. Должность тихвинского исправника выполнял прапорщик Федор Яковлевич Тютрюмов, а окружного лесничего - титулярный советник Павел Вындомский.[20] Таким образом, на наиболее важные выборные дворянские должности были избраны или назначены представители старинных тихвинских дворянских родов.

Подобное положение сохранялось и в последующие годы. В 1847 году тихвинским уездным предводителем дворянства был Иван Дмитриевич Арцыбашев. Депутатом губернского дворянского собрания являлся титулярный советник Капитон Яковлевич Унковский, в губернской посреднической комиссии представителем от тихвинских дворян заседал штаб-ротмистр Николай Иванович Унковский. Судьей тихвинского уездного суда был Тимофей Васильевич Васильев, а заседателями – Алексей Яковлевич Унковский и Петр Иванович Путятин. Исправником земского суда являлся штабс-капитан Алексей Степанович Обернибесов, а непременным заседателем земского суда – Константин Лаврентьевич Ефимьев.[21]

Другие дворяне Тихвинского края не утруждали себя длительной государственной или выборной дворянской службой. Сын дворянина Степана Марковича Обернибесова, владельца усадьбы Купецкое на р. Паше, многие годы служившего соляным приставом в г. Тихвине, не последовал по стопам отца. Алексей Степанович Обернибесов после окончания военного училища и службы в гвардии вышел в отставку, и был хорошо принят в обществе местных дворян, которые избрали его исправником земского суда. Но он вскоре отошел от общественных дел, занялся хозяйством, завел псовую охоту и в Тихвин и в Санкт-Петербург почти не наведывался. После смерти жены, от которой имел двух сыновей, женился на крепостной девушке Наталье Богдановой, выигранной им в карты у соседнего помещика Швахгейма. Семейство его увеличилось, хозяйственные дела шли плохо, и он стал продавать отдельные участки своего имения[22].

Земельные владения и крепостные крестьяне также часто служили предметами залога при получении ссуд, которые многие дворянские семьи бездумно тратили по разному поводу и без него. Государственный заемный банк давал дворянам ссуды и займы на 15, 26 и 37 лет под 6-7% годовых. Заемные суммы выдавались под залог имений по 50-70 руб. на 1 душу мужского пола, а также земель и лесов[23]. Количество заложенных имений в Тихвинском уезде постепенно увеличивалось, как и число имений обремененных долгами. В результате некоторые из них выставлялись на торги.

Так 13 сентября 1841 года на страницах Новгородских губернских ведомостей было помещено следующее объявление: «В Новгородском Губернском правлении будут продаваться: по приговору Тихвинского Уездного Суда, за иски разных кредиторов, имение Тихвинской помещицы майорши Елены Головцыной, состоящее Тихвинского уезда Лучинского погоста в деревне Зиновьевой Горе, заключающееся из господского старого деревянного одноэтажного дома со службами и из дворовых людей и крестьян: наличных муж. 5 и жен. 4 душ с землёю, находящейся при означенной деревне в одной окружной меже с прочими владельцами …. Имение то оценено в 1294 рубля ассигнациями. Срок торгу назначен будущего ноября 17 дня, с переторжкою через три дня».

В тоже время дворянские имения находились под определенным контролем дворянского сообщества и государства. В случае необходимости над имением устанавливалась дворянская опека. Накануне отмены крепостного права в Тихвинском уезде в 1860 году в опеке находилось 19 имений по малолетству наследников, 9 - по спорам и неявке наследников, 8 - по казенным и частным взысканиям (долги), 1 - по неимению прав на владение и 1 - по расточительности (имение тихвинского помещика Ададурова)[24].

В дворянских усадьбах были сосредоточены значительные художественные ценности: картины, семейные иконы и предметы прикладного искусства, а также большое количество семейных документов XVII – XIX вв. В 1911 году владелица усадьбы Поречье Тарантаевской волости Тихвинского уезда М.Н. Светловская представила для выставки XV Всероссийского археологического съезда в Новгороде 10 картин неизвестных художников конца XVIII – начала XIX века, изображавших портреты бывших владельцев усадьбы и их родственников[25].

На данной выставке были представлены картины и миниатюры из усадьбы Наумово, принадлежащей тихвинскому предводителю дворянства М.Н. Буткевичу. В небольшое собрание вошли работы русских и французских мастеров первой четверти XIX века М. Теребенева, М. Антонина, С.В. Барду, Делапласа и др. представляющих портреты братьев А.И. и Н.И. Тургеневых, а также членов семейств Путятиных и Буткевичей.[26]

Икон в сельских помещичьих домах традиционно было больше, чем в городских домах. Они нередко помещались в киоты с дверцами, которые после моления запирались. Часто в доме была отдельная моленная комната. Посещение дворянами сельских церквей и поездки на богомолье в тихвинские монастыри были обычным делом.

Большинство дворянских детей получало домашнее образование. Некоторые дворянские семьи Тихвинского уезда традиционно определяли мальчиков для обучения в Морской кадетский корпус. Во второй четверти XIX века возможности для получения образования расширились. В малолетнем дворянском отделении Новгородского батальона военных кантонистов расположенном в селе Грузине, до 200 воспитанников готовились к поступлению в высшие дворянские военно-учебные заведения. При штабе 4-го округа военных поселений действовал Новгородский губернский кадетский корпус, названный именем графа А.А. Аракчеева. В нем обучалось до 400 воспитанников из дворянских семей.[27]

Девушки из дворянских семей получали домашнее образование. В достаточно обеспеченной дворянской семье Качаловых, проживающей в усадьбе Пелуши, пять дочерей воспитывались при помощи дворовых девушек из местного вепсского населения, а затем гувернанток. Для них, отмечал в своих записках Н.А. Качалов, приезд в усадьбу торговца («гороховца») «…составлял праздник; у него покупались ситцы, сукна, мелкие принадлежности дамского туалета и дешевые шелковые материи; у него же были и книги. Такой торговец жил в усадьбе несколько дней, и его угощали и содержали его лошадей даром, и так как во всякой местности постоянно ездили одни и те же торговцы, то их все знали, и они всех знали и отпускали товары в кредит. Эти торговцы удовлетворяли почти все потребности небогатых помещиков. Я помню, что во время пребывания гороховца целые дни носились товары из возов в дом, и не только члены помещичьего семейства, но вся прислуга окружала столы, покрытые товарами, и ежели не покупала, то любовалась ими. Старшие сестры были уже взрослыми, и гороховец, в виде особой любезности, давал свои книги для прочтения, и сестры, во время пребывания гороховца, целые ночи проводили за чтением». Автор записок также отметил, что «…во время моего детства газет кроме нескольких экземпляров «Московских Ведомостей», не было почти ни у кого, книги покупались редко, и помещики, имевшее у себя библиотеки, были на счету».

Дворянские усадьбы были островками грамотности в провинциальной безграничности, основу населения которой составляли крестьяне. Обычная устоявшаяся жизнь помещичьих усадеб и крепостных деревень в середине XIX века протекала без особого накала социальных конфликтов, как бы в предчувствии грядущих перемен. Стремление помещиков к извлечению всё больших доходов из своих имений путем постепенного увеличения оброков и интенсификации барщинного труда, вело к кризису феодальных отношений. После окончания Крымской войны (1853-1856 гг.), несколько активизировавшей местное дворянское общество в период сбора ополчения, новые изменения в жизни помещиков приближались с нарастающей необратимостью. Жизнь в дворянских «гнёздах» постепенно приобретала для их обитателей характер будущей неопределенности и ожидания перемен.

 

Крепостное крестьянство.

В середине XIX века крепостные крестьяне составляли большую часть русской нации. Так было в масштабах всего государства и так было в Тихвинском крае. Численность крепостных крестьян в Тихвинском уезде в 1860 году, накануне отмены крепостного права, составляла 38 465 человек, число дворовых крестьян достигло 2898 человек. В городе Тихвине проживало 244 человека крепостных и дворовых.[28]

На крепостных крестьянах держалась вся крепостническая экономика, обеспечивающая содержание дворянства. В зависимости от того, занимался крепостник-помещик своим хозяйством или нет, крепостные крестьяне делились на барщинных и оброчных. Также значительная часть зависимых крестьян проживала при дворах помещиков и носила название дворовых. Они были прислугою в доме дворянина, а также занимались обработкой продуктов и изготовлением предметов потребления в хозяйстве дворянской усадьбы, носившей во многом натуральный характер.

Количество дворовых, обслуживающих дворян, всегда было избыточным. Большинство крепостников-помещиков считали престижным иметь многочисленную дворню. К 60-м годам XIX века численность дворовых стала постепенно сокращаться. Труд многих из них стал невыгоден в усадьбе в условиях промышленного переворота, наступившего в России. Производимая дворовыми продукция проигрывала в качестве товарной продукции, которой было в избытке в лавках Тихвина и в коробах бродячих торговцев. Содержание дворовых также обходилось дорого помещикам, и они стали отправлять дворовых в деревню, зачисляя в тягло[29].

Зачисленными в тягло были женатые крепостные мужчины от 18 до 50 лет. Однако выход из тягла совершался по воле помещика, и у некоторых крепостников тягло несли старики, сохраняющие остатки здоровья. Крепостные крестьяне обязаны были ходить на барщину или платить оброк, а также вместе с членами семьи выполнять другие многочисленные повинности. Помещикам было выгодно иметь в тягле больше крепостных, поэтому ранние браки среди крестьян были распространенным явлением.

Соотношение барщинных и оброчных крестьян в Тихвинском уезде мало, чем отличалось от их соотношения в масштабах Новгородской губернии. В 1858 году 54,4 % новгородских крепостных крестьян находились на барщине, 45,6 % - платили оброк. Величина оброка в Новгородской губернии колебалась от 15 до 30 рублей, составляя в среднем 19 руб. 55 коп. в год.[30] На барщинные работы крепостные привлекались в основном на 3 дня в неделю, существовала также женская барщина для отдельных категорий женского населения – 2 дня в неделю.[31]

Крестьянский двор с его жителями являлся главной производственной единицей в крепостном хозяйстве. Он состоял, как правило, из одной семьи, связанной родственными отношениями. В 1843 году средняя численность проживающих во дворе в Тихвинском уезде составляла 6-7 человек. Большинство деревень насчитывало 8-9 дворов. Деревень, насчитывающих более 50-ти дворов, в Тихвинском уезде не было ни одной[32].

Обеспеченность крестьян землёю была намного выше, чем в других расположенных южнее русских губерниях. Новгородский крестьянин имел на 1 ревизскую душу мужского пола до 21, 4 десятин земли, в том числе удобной до 8,61 десятины[33].

Земледелие, составляющее основное занятие крепостных крестьян Тихвинского уезда, проводилось в условиях недоразвитой трехпольной системы землепользования. Треть площадей находилась под паром, и их нечем было удобрять в соответствии с потребностями для восстановления плодородия почв. Для данных целей скотоводство в уезде было недостаточно развито. В 1843 году на 1 двор в Тихвинском уезде приходилось 1,5 лошади, 3,7 головы крупного рогатого скота и 2 головы мелкого скота, включая свиней.[34] Навоза не хватало для восстановления плодородия почвы. Потребности в мясе и молоке в основном удовлетворялись полностью. Замена пара на посев трав и смена зерновых хлебов корнеплодами, применение удобрений крестьянами не практиковалось, а в хозяйствах помещиков было скорее исключением, чем правилом.

Крестьяне не стремились расширять пашенные земли. Недостающие площади основных полей они восполняли за счет подсеки, которая была широко распространена в Тихвинском уезде. К 1846 году произошел существенный перелом в расширении посевов картофеля, который вскоре станет «вторым хлебом». Близость к Тихвинской водной системе и к сухопутным транспортным путям, использующих значительное количество тягловых лошадей, позволяла тихвинским крестьянам наладить сбыт сена. В начале 1840-х годов сена собирали в уезде свыше 3 млн. пудов,[35] и значительная часть его поставлялась в Тихвин и Санкт-Петербург на продажу. Данное обстоятельство, вместе с отходными работами, лесными и другими промыслами, позволяло крестьянам на вырученные деньги потреблять покупной хлеб, так как большинство из них не могло обеспечиваться хлебом из собственных запасов даже при удовлетворительном урожае[36].

В социальном отношении крепостные крестьяне были лишены всяких прав. Они находились в полном подчинении помещика и не имели права жаловаться на него. В нравственном отношении крестьяне стояли высоко, благодаря принадлежности к русской православной церкви. Покорность и терпимость крепостного народа казалась безграничной. Ею пользовались крепостники-помещики, распоряжаясь личной жизнью и судьбой дворовых и крепостных крестьян. К середине XIX века безнравственность крепостного права становится очевидной всё большим слоям русского народа, включая отдельных представителей господствующего дворянского сословия.

Тихвинский дворянин Н.А. Качалов, вспоминая детские годы и анализируя данное обстоятельство, в своих записках отмечал, что «…не только дети крепостных людей, но даже взрослые не стеснялись свободно говорить при нас и высказывать тягость крепостных своих отношений, и мы дети им сочувствовали и, по мере нашей возможности, защищали и помогали слабейшей стороне»[37].

Большая часть крепостных крестьян считала себя принадлежностью земли. Закон, запрещающий продажу людей без земли, лишь укрепил это их предположение. Вместе с тем крестьяне всё больше противодействуют продаже земли, на которой они родились. В этом отношении самодержавная власть также укрепляла позиции крепостного крестьянства. Дворянское имение в царствование Николая I продать было трудно. Дворяне, имеющие большие долги, вынуждены были для их покрытия получать ссуды, закладывать и перезакладывать свои имения в государственном банке. В некоторых случаях над имением устанавливалась опека. Разорение части дворянства было следствием кризиса феодального хозяйства. Одним из последствий разорения дворян было повсеместное усиление феодального гнета.

На его усиление крестьянство отвечало все возрастающим сопротивлением. Борьба крестьян принимала различные формы: подача жалоб начальству на помещиков, отказ от барщины или оброка, убийство помещиков и их приказчиков; наконец, открытые выступления против помещиков, сопротивление местным властям и военным отрядам. В период нахождения на престоле императора Николая I в Новгородской губернии произошло немало крестьянских волнении, в том числе в Тихвинском уезде.

Сильные крестьянские волнения произошли в Озеревском погосте в 1826 году в имениях Теглевых и Путиловой. Помещик Теглев, напуганный выступлениями своих крестьян, обратился с просьбой к новгородскому губернатору А.У. Денферу прислать воинскую команду. Он писал: «Крестьяне мои Тихвинского уезда Озеревского погоста в деревнях Толсти и Курятах бунтуют, не только не повинуются мне, но не дают пахать господской запашки, заперли мои амбары и расхищают хлеб, и между тем оный бунт распространился на всю нашу с теткою и братьев вотчину, в 600 душ состоящую».[38]

Для усмирения бунта в Озеревский погост выехал с небольшой воинской командой тихвинский предводитель дворянства Лупандин Н.А. Он приказал крестьянам одной из деревень собраться вместе для предстоящего разбирательства с недовольными. Однако крестьяне всех окрестных деревень собрались в поле около деревни. Увидев внушительных размеров толпу, тихвинский предводитель дворянства отступил вместе с командой и срочно запросил прислать ещё две роты солдат. В своем донесении новгородскому губернатору о причинах волнения крепостных крестьян тихвинский предводитель дворянства сообщал, что «крестьяне до такой степени были отягощены оброком и работами, что некоторые из них почти не имели сил и возможности оплачивать и исполнять оные…»[39].

Прибывшая вскоре команда военных поселян под командованием генерала Бергмана подавила крестьянские волнения и жестоко расправилась с крестьянами. Зачинщики волнений были арестованы[40]. Над ними в 1827 году состоялся суд, по решению которого последовало повеление императора Николая I: «Наказать кнутом одного из самых дерзких, остальных, приговоренных к кнуту, наказать плетьми по 40 ударов и сослать в Кронштадт, в арестантскую роту»[41].

Во время восстания новгородских военных поселян в 1830 году, граф А.А. Аракчеев скрывался в усадьбе Авдетово тихвинского помещика А.П. Унковского. Новгородским дворянам удалось удержать от волнений своих крепостных крестьян. Император Николай I остался доволен действиями новгородских помещиков и пожелал принять у себя в дворце в Царском Селе в августе 1831 года депутацию новгородского дворянства, составленную из представителей разных уездов губернии. При встрече император выразил «…благодарность за сохранение спокойствия среди возникшего возмущения»[42].

В середине XIX века одной из форм протеста крепостных крестьян стало их бегство от своих хозяев. Оно приняло масштабные формы. По свидетельству Н.А. Качалова на северо-востоке Тихвинского уезда, в ближней и дальней округе его имения Пелуши, находилось несколько тысяч беглецов, укрываемых местным вепсским населением. Воинские команды безуспешно пытались их изл<