Дворяне и крестьяне. Сословные изменения.

Основную часть населения Тихвинского края в начале XVIII века составляло крестьянство. Оно подразделялось на крепостных помещичьих крестьян и зависимых крестьян, проживающих в монастырских вотчинах. Свободные черносошные крестьяне на территории Тихвинского края фактически исчезли ещё в XVII веке. В переписи 1710 года упомянуты дворцовая волость в Егорьевском Озеревском погосте, а также дворцовый крестьянин, проживающий в дер. Березино Михайловского Черенского погоста, социальное положение которого мало чем отличалось от положения черносошных крестьян. По всей видимости, это были карельские переселенцы, появившиеся в Тихвинском крае в середине XVII века. С 1724 года они вошли в состав сословия государственных крестьян – нового социального образования, возникшего в ходе петровских реформ[35].

Зависимое крестьянство было неоднородным, к нему относились крепостные, монастырские, дворовые и сенные (те и другие бывшие холопы), бобыли и подсуседники. Налоговое обложение до 1718 года велось по дворам, что вело к тому, что под одной крышей с целью уменьшения взимаемых налогов, часто проживали разные семьи. От прошлых времен частично сохранилось крестьянское самоуправление. Все крестьянство определенного погоста составляло крестьянский мир, во главе с избранным на сходе волостным старостой. В 1710 году ими были в Воскресенском Лученском погосте крепостной помещика А. Н. Селивачева Трифон Григорьев из дер. Шибковой, в Климентском Колбекском погосте крепостной дворянина В.М. Пущина Мокей Абрамов из дер. Заполье, в Ильинском Сясьском погосте крепостной крестьянин Антипов помещика Кушелева. Монастырских крестьян представляли старосты от таких крупных монастырских вотчин, как вотчина новгородского Антоньева монастыря в Дмитриевском Капецком погосте или вотчина Отенского монастыря в Михайловском Черенском погосте. Мелкие монастырские вотчины в крестьянском мире были представлены десятскими, подобно представительству от монастырских крестьян и бобылей Тихвинского Введенского монастыря, имевшего небольшие владения в Пречистенском Тихвинском и Антоньевском Дымском погостах.

Волостной староста вместе с сельскими старостами и десятскими для решения очередных вопросов по распределению среди крестьян определенного вышестоящими властями размера налога или условий выполнения повинностей собирались в съезжей избе в центре погоста. На них возлагалось также решение мелких уголовных и административных дел, возникающих между крестьянами различных владельцев.

В отношениях с помещиками крепостные крестьяне со временем становились все более бесправными. Помещики Тихвинского края в основном были малопоместными, и доходов от крепостных крестьян часто не хватало для содержания дворянских семей. Надзор за хозяйством и крестьянами, в отсутствие мужей находящихся на военной службе, возлагался на жен помещиков. Лишь некоторые крупные помещики, подобно стольнику князю Григорию Никитичу Путятину, владельцу земель в Климентском Колбекском (ус. Мозолево) и Спасском Шиженском погостах, имели в своих имениях приказчиков.

Бесправное положение крестьян в отношениях с дворянами, всегда решающими спорные вопросы в свою пользу и невозможность найти где-либо защиту от самодура помещика вело к массовым побегам крестьян от своего хозяина. Правительство Петра I с целью предотвращения побегов и розыска беглых с 1724 года начало вводить паспортную систему. Крестьяне, уходящие на заработки в другие населенные пункты на расстояние до 30 верст, были обязаны иметь отпускные записки от помещика или приказчика, а при нахождении на более дальнем расстоянии от дома, были обязаны иметь паспорт с перечислением особых примет и подписью официальных лиц.

Правительство Петра I все тяготы военного времени возложило на народные массы. В 1718 г. произошло существенное изменение налоговой системы, вместо подворного обложения была введена подушная подать. Была проведена перепись населения, известная под названием I ревизии. Её необходимость диктовалась потребностями налогообложения. «Душа» была счетной единицей, и под ней понимались и только что родившиеся младенцы мужского пола, и неспособные к работе старики, и даже беглые и умершие, если бегство и смерть произошли после подачи «ревизских сказок». Крестьянское население погостов и население Тихвинского посада обязаны были платить подати за все «ревизские души». Раскладка налога и повинностей распределялась неравномерно как между жителями посада, так и крестьянами в деревне, и зависела от имущественного положения семей.

Правительственный указ 1720 года обязал помещиков записывать в «ревизские сказки» всех «своих подданных, какого они звания ни есть». Попав в ревизскую сказку, холоп становился крепостным, в то время как раньше он после смерти своего хозяина получал свободу. Исчезли такие категории крестьянства как бобыли, подсуседники и другие. Практически все эти категории слились в единую категорию крестьян. На практике устанавливается новое деление крепостных крестьян - на оброчных и барщинных, количественное соотношение между которыми в Тихвинском крае было примерно равным.

Усиливается эксплуатация крепостных крестьян со стороны помещиков. Увеличивается оброк. Барщина в большинстве помещичьих хозяйств составляет три дня в неделю, хотя некоторые дворяне уже ввели четырехдневную барщину. Отдельными помещиками Тихвинского края используется особая форма эксплуатации дворовых крестьян – «месячина», когда крестьяне полностью заняты на господской работе и периодически получают питание в расчете на месяц из хозяйства помещика. Так в совместном хозяйстве у помещиков Ивана Павловича и Артемия Павловича Аничковых на скотном дворе в усадьбе Спирово Михайловского Березорадуницкого погоста трудились «…дворовые крепостные купленные люди на месячины…»[36] «Дворовые и сенные люди на месечине» были также в хозяйстве дворянина Степана Бухарина в усадьбе Ташково Никольского Дрегельского погоста.[37]

На усиление эксплуатации крестьянство отвечало пассивным сопротивлением и бегством от своих хозяев, подобно крепостным крестьянам помещиков Михаила и Никиты Теглевых из Егорьевского Койгушского погоста, которые «…бежали з женами и з детьми безвестно из новопостроенного усадища Макачева в прошлом 709-м году…»[38] На вынужденные переселения крепостных крестьян, предпринятые по инициативе помещиков, крестьяне также отвечали бегством, подобно крестьянам дер. Кляпиново Егорьевского Койгушского погоста, что были отданы Василием Теглевым в приданное зятю Марку Рындину. Однако в большинстве случаях крестьянам приходилось покорно выполнять дворянскую волю и устраиваться на новом месте. Переселение крестьян могло производиться на соседние земли. Леонтий Иванович Путятин из Ильинского Сясьского погоста в приданое дочери своей Василисе дал крестьянский двор, и зять его, помещик Телепнев, вывез данный двор с его обитателями в свою деревню того же Ильинского погоста. Предпринимались также дальние переселения. Своих крепостных крестьян из д. Ульянино Спасского Шиженского погоста вывез к себе в имение в Шелонскую пятину помещик князь Иван Степанович Мещерский.

Крепостное крестьянство, в отличие от помещиков, было обложено государственными налогами и различного рода повинностями, которые выросли неоднократно в годы Северной войны. Крестьянство разорялось и нищало, многие хозяева крестьянских дворов погибли, будучи призванными, на различные государственные работы. Болезни уносили целые семейства, подобно крестьянскому двору в дер. Большой Горе Климентского Колбекского погоста, что был «…за Еремеем Скрыпицыным... и тот двор вымер без остатку в 707-м году…».[39] Некоторые помещики стремились избавиться от престарелых дворовых (холопов) и крепостных крестьян, заставляя их нищенствовать. Подобный случай приведен в переписной книге И. Харламова 1710 года при описании Егорьевского Койгушского погоста, где «… прежняго господина ево Юрья Яковлева сына Качалова человек Семен Емельянов вдов за старостию отпущен кормитца в мир Христовым именем и ныне он в мире…»[40].

Кроме пассивных форм, крестьянство в борьбе с помещиками использовало такие активные формы как разбой. Разбойничьи шайки из непокорных крестьян и примкнувших к ним беглых солдат и драгун врывались в дворянские усадьбы и избы богатых мужиков, производя разгром и убийства. Участившиеся факты разбоя вызывали беспокойство властей. В 1709 году в Никольский Дымский погост и выставку Званы прибыл капитан Степан Григорьевич Баранов. Он дал указание представителю местной власти Петру Ивановичу Баранову в окрестных погостах назначить дворян ответственных за поимку разбойников и воров, а им в помощь в деревнях избрать дополнительно из крестьян соцких и десятских. Жителям погостов предписывалось, оставив все свои дела при появлении разбойников, ловить их и доставлять в Ладогу[41].

Массовые волнения монастырских крестьян происходили в 1719-1727 гг. в вотчине новгородского Антониева Римлянина монастыря в Михайловском Тервиничском погосте.[42]

Существенные изменения в период царствования Петра I произошли в положении дворянского сословия. Последние «софийские дворяне» и митрополичьи «дети боярские» из Егорьевского Паше-Кожельского и Михайловского Тервиничского погостов были изъяты из ведения новгородского митрополита и зачислены в петровские полки. Они вместе с другими дворянами были обязаны нести пожизненную военную или гражданскую службу, прохождение которой строго контролировалось властями. На период предоставленного отпуска дворянин, как правило, был обязан платить особый налог. Владелец усадьбы Третьяково Ильинского Сясьского погоста Семен Трофимович Бухвостов за отсрочку от военной службы платил в период с 1705 по 1707 год ежегодно значительную сумму – 15 рублей, а затем был записан в драгуны и выслан в Белозерск в «новоприборный полк».

О превратностях дворянской судьбы на протяжении всей своей службы определенное представление дает послужной список помещика Никольского Волокославинского погоста князя Егора Афанасьевича Мышецкого. Он, как и его великодержавный государь Петр I, родился в 1672 году. Военную службу начал в новгородских полках. Во время первой войны петровского царствования с Турцией в 1696 году был в полку Б.П. Шереметева, в 1698-1699 гг. служил в Великих Луках у князя М.Г. Ромодановского. В первом Нарвском сражении не участвовал. С 1701 года находился в войсках П.М. Апраксина, действующих вначале под Ладогой, а затем в невских землях. В 1704 году штурмует крепостные стены Нарвы, находясь в специально выделенных для данной цели выборных ротах. С 1705 по 1713 года служил в Копорье «у разных дел». Затем из-за болезни ног был отпущен домой. Через девять лет на очередном смотре в пятидесятилетнем возрасте был признан годным для продолжения государственной службы, и с 1722 по 1729 гг. находился при Тихвинском комиссариатстве, занимаясь устройством дорог. В 1729 году в возрасте 57 лет был определен к строительству Ладожского канала.[43]

Многолетняя государственная служба тяготила дворян, но уклонений от неё, как правило, не было. В тяжелое военное время, особенно в первые годы Северной войны, дворянство понесло существенные потери. Перепись 1710 года фиксирует большое количество вдов в погостах Тихвинского края, у которых мужья погибли на войне. В данный период в Воскресенском Сясьском погосте насчитывалось 16 дворянских усадеб, 6 из них возглавлялись вдовами, а в усадьбе Курья на Ладожской дороге проживали сразу две вдовы – Наталья Арбузова и Мавра Баранова.[44]

Обедневшие вдовы малопоместных дворян тихвинских погостов, не ждущие ничего хорошего от представителей государственной власти при очередных переписях податного населения, спешили убедить переписчиков в том, что «… иных у меня людей и крестьян своих и беглых драгун и салдат и ничьих людей и крестьян и наемных работников и дубовых лесов и сосновых боров нет …». Им вторили проживающие в деревнях дворяне, уволенные на покой вследствие ранения или непригодности к службе по старости. Постоянное дробление поместий вело к тому, что некоторые дворяне оказывались не только без дворовых и крепостных крестьян, но и без земли, впадая в полную нищету. Подобное положение заставляло обедневших дворян, особенно в пожилом возрасте, искать пристанища у богатых покровителей, подобно тому, как это сделал отставной дворянин Никита Федорович Апрелев, поселившись в пустом крестьянском дворе одной из усадеб Якова Никитича Римского–Корсакова[45].

Вместе с тем политика Петра I в отношении служилого сословия, каким по сущности являлись малопоместные помещики новгородских пятин, состояла в превращении лучшей его части в полноценное дворянское сословие, владельцев земель и крепостных крестьян и опору самодержавной монархии.

В годы царствования Петра I произошло укрепление прав дворян на землю. Указом о единонаследии 23 марта 1714 года было произведено уравнивание двух видов дворянского землевладения: поместья, владение которым было обусловлено обязательной службой, и вотчины, т.е. наследственной собственности.

После уравнения в правах поместий и вотчин дворянство получило больше прав по самостоятельному распоряжению своим «недвижимым имением», которым стали бывшие поместья и вотчины. Владелец усадьбы Кострино и нескольких пустошей в Петровском Мелигежском погосте князь Василий Гаврилович Мышецкий в 1713 году выделяет часть имения в приданое своей дочери Наталье, а остальное имение в 1714 году после его смерти переходит к его вдове Авдотье Алексеевне, урожденной Пущиной, и одиннадцатилетней дочери Анне. Если бы данный случай произошел до петровского указа 23 марта 1714 года, то им досталась бы четверть от имения мужа и отца, так называемое прожиточное имение, а остальное перешло бы руки других помещиков в качестве поместного надела.

С целью предотвращения дробления дворянских имений Петр I указом о единонаследии 1714 года узаконил передачу имения по наследству лишь одному из наследников, остальные наследники могли получать наследство в виде части имущества и денежных средств. Данное решение Петра I раскалывало дворянство на две группы. Представители меньшей части дворянства остались землевладельцами и душевладельцами, большая часть бывших служилых людей превращалась в беспоместных дворян, источником доходов которых становились служба и денежное жалование.

Служба регулировалось табелью о рангах 1722 года. Она позволяла продвигаться по службе к высшим чинам способным представителям неродовитого дворянства и давала возможность стать дворянином, личным или потомственным, представителям «подлых» сословий.

Яков Никитич Римский-Корсаков был сыном новгородского стряпчего Никиты Гурьевича Римского-Корсакова. Год рождения его неизвестен. На военную службу он был зачислен по категории новгородских детей боярских. Судьба свела его под начало князя А.Д. Меньшикова, который заметил находчивого, расторопного и угодливого подчиненного и начал продвигать его по службе. Яков Никитич в 1706 году был назначен комендантом Копорья, а 17 января 1707 года – ландрихтером Ингерманландской (Санкт-Петербургской) губернии. В 1708 году ему было поручено заведывание земскими делами Пскова с пригородами, а затем в 1711 году он был назначен Петербургским вице-губернатором.

Вскоре Я.Н. Римский-Корсаков, в интересах князя А.Д. Меньшикова, оказался замешан вместе с другими высокопоставленными вельможами в мошеннических операциях, связанных с поставками хлеба в казну. Был публично наказан кнутом и в 1715 году вместе с братом Василием Никитичем, бывшим комендантом Белозерска, сослан в Сибирь. Дело о его злоупотреблениях производилось ещё в 1720 году.[46] О дальнейшей жизни братьев Римских-Корсаковых сведений нет. Жена Якова Никитича Прасковья Агеевна в 1722 году была уже вдовой[47]. Приобретенные имения Якова Никитича были конфискованы; родовое имение в Воскресенском Липенском погосте осталось за семьей, в которой было пять сыновей: Петр, Александр, Воин, Максим и Владимир. В судьбе третьего сына, Воина Яковлевича, определяющее значение имело направление его Петром I для обучения за границу. Впоследствии Воин Яковлевич Римский-Корсаков стал адмиралом российского флота.

Другой тихвинский дворянин Никита Петрович Арцыбашев дослужился до должности комиссара Новгородской провинции Санкт-Петербургской губернии. Состоял в родстве с дворянами Козодавлевыми. В январе 1726 года был осужден и повешен за мздоимство при сборе налогов в государственную казну, оставив вдовой свою жену Татьяну Андреевну, урожденную княжну Мышецкую с тремя детьми.[48] Подобная участь постигла другого расхитителя из местных дворян – Григория Баранова.[49]

Служилое сословие петровского времени получает новое название – шляхетство. Шляхетный дворянин к концу царствования Петра I существенно отличался от помещика предшествующего времени. Дворянское сословие первой четверти XVIII века в основном стало соответствовать развитию и утверждению абсолютизма в России.