Место Конта в истории социологии

При жизни Конта его философские и общественно-политические идеи были сравнительно маловлиятельны. Однако начиная с 60-х годов XIX в. интерес к позитивизму как философской доктрине возрос. Особенно важное значение имела апелляция позитивизма к строгому положительному знанию в противовес спекулятивным метафизическим построениям, отвечавшая внутренним потребностям развития науки. Позитивистами провозглашали себя многие видные естествоиспытатели. Возникла позитивистская историография (Генри Томас Бокль, Ипполит Тэн во Франции), позитивистская теория культуры (Эрнест Ренан), позитивистская криминология (Чезаре Ломброзо), позитивистская логика и психология, теория литературы и искусства, даже позитивистская «метафизика» (Вашеро, Фулье).

Роль Конта в истории социологии весьма противоречива. Почти полностью синтезировав многие основные идеи обществоведения своего времени, он заострил их против спекулятивно-умозрительного подхода к общественной жизни и теологических концепций. Апелляция к положительному знанию, признание закономерности исторического процесса, внимание к изучению социальных институтов и структуры общества ‑ все это оказало в свое время сильное влияние на развитие обществоведения. Столетие со дня смерти Конта (1957 г.) торжественно отмечалось по решению Всемирного Совета Мира. Историки социологии отмечают творческий ум Конта [11, р.41], его энциклопедичность, некоторые авторы даже проводят параллели между Контом и Гегелем [14, 15]. По словам одного современного французского исследователя, «чтение Конта оставляет впечатление чтения нашего современника... его произведения не перестают быть актуальными» [8, р.218].

Действительно, многие идеи и понятия, выдвинутые Контом, прочно вошли в оборот буржуазной социологической мысли. К таким идеям принадлежит взгляд на общество, как на органическое целое, развитый в органицистских теориях, а также в социологической концепции наиболее крупного последователя

 

Конта во Франции Э. Дюркгейма и позднее в структурном функционализме Т. Парсонса [13]. Плодотворным было разграничение законов развития и функционирования общества, поиски факторов, определяющих историческое развитие, социальную интеграцию и стабильность социальных систем. Эта тема стала ведущей во французской социологической школе. Большое влияние на обществоведение оказала контовская идея объективности социологии как науки, развивающейся по принципам естественнонаучного знания.

Однако многие идеи, ассоциирующиеся с именем Конта, были фактически выдвинуты его предшественниками, в частности Сен-Симоном. Кроме того, социологической концепции Конта, как и всей позитивистской социологии, свойственны два коренных порока: идеализм, выражающийся у Конта в законе трех стадий и в попытках объяснить исторические изменения прежде всего влиянием идей, и метафизичность, антидиалектичность [5, с.19]. Последняя выразилась, в частности, в умозрительной природе его теории прогресса [3].

Социология Конта полна внутренних противоречий. Требуя реформ, основанных на позитивном знании общества, он в то же время фактически отвергал возможность вмешательства в ход исторического процесса. Его программа социально-политической реорганизации общества вдохновлялась консервативным общественным идеалом. По меткому замечанию Козера, Конт «разрывался между двуедиными требованиями порядка и прогресса» [11, р.41].

Стремясь сделать социальную науку «позитивной», утверждая, что и «в этой области можно прийти к заключениям, столь же достоверным, как выводы геометрии» [6, с.53], Конт включал в социальную науку и элементы религиозного мышления, требуя принимать постулаты и догмы социологии без размышлений и анализа, верить в них, не допуская сомнений. Это низводило принципы науки до уровня обыденного сознания. Сам Конт нередко утверждал, что позитивная философия является лишь модификацией обычного здравого смысла. Тем самым наука лишалась своего существеннейшего качества ‑ антидогматизма.

Литература

1. Антология мировой философии: В 4-х т. М., 1971.

2. Грязнов Б.С. Учение о науке и ее развитие в философии О. Конта. ‑ В кн.: Позитивизм и наука. Критический очерк. М., 1975.

3. История философии. М., 1957. — Т.2.

4. Кедров Б.М. Классификация наук. М., 1961. — Кн.1.

 

5. Кон И.С. Позитивизм в социологии. Л., 1964.

6. Конт О. Дух позитивной философии. СПб., 1910.

7. Конт О. Курс позитивной философии. ‑ В кн.: Родоначальники позитивизма. СПб., 1912, вып.4.

8. Armand P. Sociologie de Comte. Paris, 1969.

9. Comte A. Cours de philosophic positive: Vol.1-6. 3 éd. Paris, 1869. ‑ Vol.1, 4-6.

10. Comte A. Système de politique positive, ou traité de sociologie, institutant ' la religion de l'humanit: Vol.1-4. Paris, 1851-1854.— Vol.1-3.

11. Coser L. Masters of Sociological Thought. N.Y., 1971.

12. Cresson A. Le courants de la pensée philosophique francaise. Paris, 1927. — Vol.2.

13. Kellermann P. Organizistische Vorstellungen in soziotogischen Konzeptionen bei Comte, Spencer und Parsons. München, 1966.

14. Marvin F.S. Comte the Founder of Sociology. N.Y., 1936.

15. Negt O. Strukturbeziehungen zwischen der Gesellschaftslehren Comtes und Hegels. Frankfurt a. M., 1964.

Глава третья
Социологическая концепция Герберта Спенсера

Спенсер и его время

Зарождение социологии в Англии связано с именем Герберта Спенсера (1820-1903). В середине XIX в., когда началась научная деятельность Спенсера, английский капитализм находился в зените своего расцвета. Раньше всех завершив промышленную революцию, Англия далеко опередила другие страны по уровню своего экономического развития. В глазах мирового общественного мнения середины XIX в. Англия была символом процветания и либерализма. Несмотря на острые классовые противоречия, английская буржуазия самодовольно гордилась достигнутыми успехами и уверенно смотрела в будущее. Эти настроения сказались и на социальной философии Спенсера[5].

Сын школьного учителя в Дерби (Средняя Англия), Спенсер по состоянию здоровья не мог систематически посещать школу и учился главным образом дома, под руководством отца и дяди, а затем самостоятельно, чем впоследствии весьма гордился.

С 1837 по 1841 г. Спенсер работал в качестве инженера и техника на железной дороге, одновременно изучая математику и естественные науки. Затем в течение ряда лет сотрудничал в прессе. В 1853 г., получив после смерти дяди приличное наследство, Спенсер бросил службу и начал скромную жизнь независимого ученого и публициста. Даже после того, как к нему пришла слава, он отклонял все официальные почести. Одинокий, замкнутый, страдающий от жестокого невроза и бессонницы, Спенсер поддерживал непосредственное общение лишь с узким кругом друзей, среди которых были ученые Томас Гексли, Джон

 

Тиндалл, Джон Стюарт Милль. Литературная продуктивность Спенсера была исключительно велика.

В начале 60-х годов XIX в. Спенсер предпринял грандиозную попытку создать систему синтетической философии, объединяющей все теоретические науки того времени. Труд этот включает в себя десять томов, составляющих пять отдельных произведений: «Основные начала» (1862), «Основания биологии» (1864-1867), «Основания психологии» (1870-1872) (первое издание этой работы относится к 1855 г.), «Основания социологии» (1876-1896), которые были в 1873 г. предварены самостоятельной книгой «Социология как предмет изучения», и «Основания этики» (1879-1893).

Каковы были источники идей Спенсера?

В молодости он не интересовался философией, да и позже не читал философских и психологических книг, предпочитая черпать необходимые сведения из разговоров с друзьями и популярных массовых изданий. По свидетельству его секретаря, в библиотеке Спенсера не было ни одной книги Гоббса, Локка, Юма или Канта. Весьма слабы были и его познания в истории.

Гораздо больше заимствовал Спенсер из естествознания, особенно из тех его разделов, в которых в те годы рождалась или разрабатывалась идея развития. Когда в 1858 г. появилось дарвиновское «Происхождение видов», Спенсер тепло приветствовал его. В свою очередь Дарвин высоко ценил спенсеровскую теорию эволюции, признавал ее влияние и даже ставил Спенсера интеллектуально выше себя. Однако, несмотря на это взаимное уважение и влияние, эволюционизм Спенсера был скорее ламаркистского, чем дарвинистского толка.

Вторая линия влияний, воспринятых и признанных самим Спенсером, — это труды английских экономистов XVIII в., особенно Томаса Роберта Мальтуса и Адама Смита. Как известно, не только Спенсер, но и Дарвин выводил свою идею «выживания наиболее приспособленных» именно из Мальтуса, хотя оба они придавали этой теории чуждое Мальтусу оптимистически-«прогрессистское» звучание.

Наконец, совершенно явно влияние на Спенсера идей английских утилитаристов, в частности Бентама, индивидуализм которого он еще больше усилил. Апостол крайнего буржуазного либерализма, Спенсер всю свою жизнь последовательно проводил принцип laissez-faire. Уже в своей первой книге «Социальная статика» (1851) он сформулировал закон «равной свободы», согласно которому «каждый человек свободен делать все, что он хочет, если он не нарушает равной свободы другого человека» [8, с.121]. Свобода индивидуальных действий, конкуренция и

 

выживание наиболее приспособленных — вот все, что нужно для развития общества. Последовательно развивая эту мысль, Спенсер выступал не только против законов о помощи бедным, но и против всякого иного вмешательства государства в общественную жизнь, не исключая даже заботы о воспитании детей, санитарного надзора, регулирования жилищных условий, тарифов, государственных банков и правительственной почтовой системы. Идеологическая позиция Спенсера была воинственно антисоциалистической. Принцип коллективизма Спенсер считал «гибельным с биологической точки зрения» и абсурдным психологически, видя в нем «поощрение худших за счет лучших» [17, vol.2, р.691].

Особый интерес представляет отношение Спенсера к Конту. Ко времени своего знакомства с трудами Конта собственные идеи Спенсера в основном уже сложились. Спенсер в целом высоко оценивал Конта, приписывал ему «честь первого сравнительно полного указания на связь между наукою о жизни и наукою об обществе» [5, с.320]. Он писал, что контовский «способ понимания социальных явлений значительно превосходит все прежние способы; в числе других его преимуществ заключается и признание зависимости социологии от биологии» [Там же].

Но дальше начинаются серьезные разногласия. Прежде всего, Спенсер гораздо натуралистичнее Конта. Ему глубоко чужд мессианизм последнего, «закон трех стадий» и другие попытки вывести социальное развитие из развития духовного. «Какова цель, провозглашенная Контом? Дать связный отчет о прогрессе человеческих понятий. Какова моя цель? Дать связный отчет о прогрессе внешнего мира. Конт предлагает описывать необходимую и реальную филиацию идей. Я предлагаю описывать необходимую и реальную филиацию вещей. Конт претендует на то, чтобы объяснить генезис наших знаний о природе. Моя цель ‑ объяснить... генезис явлений, составляющих природу. Одно субъективно, другое объективно» [17, vol.2, р.570].

Спенсер отвергает идею единообразного линейного прогресса, в свете которой «различные формы общества, представленные дикими и цивилизованными племенами на всем земном шаре, составляют лишь различные ступени одной и той же формы» [5, с.321]. По его мнению, «истина заключается скорее в том, что социальные типы, подобно типам индивидуальных организмов, не образуют известного ряда, но распределяются только на расходящиеся и разветвляющиеся группы» [Там же, с. 321].

Наконец, Спенсер совершенно иначе, чем Конт, ставит и решает вопрос о соотношении индивида и социального целого.

 

Предмет социологии

Спенсер не дал развернутого формального определения социологии и ее отношения к другим общественным наукам. Однако в книге «Социология как предмет изучения» он уделил много внимания доказательству возможности ее существования в качестве науки. Эта возможность зависит, во-первых, от существования всеобщего закона «естественной причинности», который действует в обществе в той же степени, что и в природе, и, во-вторых, от существования закономерной связи элементов и структуры любого явления. Подробно рассматривая объективные и субъективные (включая классовые предрассудки) трудности становления социологии как науки, Спенсер предвосхитил ряд положений будущей социологии познания.

Наиболее сложной методологической задачей для Спенсера было размежевание социологии с историей. Последняя пользовалась в то время значительно большим престижем и влиянием. Изучая законы развития общества, социология по своему духу является исторической наукой. Однако, по мнению Спенсера, она относится к традиционной повествовательно-описательной истории так же, как антропология к биографии. Если биография фиксирует все случайности в человеческой жизни, то антропология изучает состояние и условия развития организма. Точно так же социология, хотя она и опирается на исторические факты, методологически ближе стоит к биологии.

С этих позиций Спенсер критиковал современных ему историков-волюнтаристов, апологетов «случая» и «великих людей». Воюя с этими историками, Спенсер доказывал, что появление великих людей обусловлено характером культуры данного общества, уровнем его экономического и технического развития, который делает возможной практическую реализацию их способностей. Чтобы понять изменения, производимые великим человеком в обществе, нужно сначала исследовать общественные условия, породившие его самого и его поколение.

В отличие от Конта Спенсер не только изложил свое понимание предмета социологии и ее задач, но и фактически реализовал провозглашенные им принципы. Его «Основания социологии» были, в сущности, первым опытом построения целостной социологической системы на этнографическом материале. Под рубрикой «Данные социологии» Спенсер пытается теоретически реконструировать физическую, эмоциональную, интеллектуальную и особенно религиозную жизнь первобытного человека, выяснить происхождение его основных идей и представлений. Затем в качестве «индукций социологии», составляющих как бы общую теорию общества, анализируются понятия общества,

 

социального роста, социальной структуры, социальных функций, различных систем и органов общественной жизни. Во втором томе «Оснований социологии» Спенсер на громадном, хотя и некритически отобранном, этнографическом материале рассматривает эволюцию домашних отношений (первобытные половые отношения, формы семьи, положение женщин и детей), обрядовых институтов (включая обычаи), политических институтов (под этой рубрикой рассматриваются не только политические институты в собственном смысле слова — государство, представительные учреждения, суд, право, но и собственность, типы обществ, религиозных учреждений, общественных профессий и промышленных институтов (производство, обмен, разделение труда и т.п.)). Социология у Спенсера становится, таким образом, всеобъемлющей наукой, включающей в себя и антропологию, и этнографию, и общую теорию исторического развития.

Органицизм и эволюционизм

Социологическая теория Спенсера строится вокруг двух главных принципов: понимания общества как организма и идеи социальной эволюции. Первый принцип связан с необходимостью осмыслить единство социального целого.

Спенсер четко ставит перед собой вопрос: является ли общество реальной «сущностью» или только собирательным именем для обозначения некоторого числа индивидов, имеющим лишь номинальное существование? Поскольку номиналистическая точка зрения на общество кажется Спенсеру неприемлемой, он должен признать, что общество является особого рода бытием, существующим реально. «Мы имеем полное право смотреть на общество как на особое бытие (entity); ибо хотя оно и слагается из отдельных (discrete) единиц, однако же постоянное сохранение в течение целых поколений и даже веков известного общего сходства в группировке этих единиц в пределах занимаемой каждым обществом местности указывает на известную конкретность составляемого ими агрегата. И эта-то именно черта и доставляет нам нашу идею об обществе. Ибо мы не даем этого имени тем переменчивым скоплениям, которые образуют первобытные люди, но прилагаем его только там, где оседлая жизнь привела уже к некоторому постоянству в распределении внутри общества составляющих его частей» [17, vol.1, р.277-278].

Но, если общество есть «реальный предмет», имеющий свою собственную индивидуальность, следует ли относить его к неорганическому или к органическому классу? Хотя Спенсер широко пользуется механическими аналогиями (общество как «агрегат»

 

и т.д.), для построения обобщенной модели социального целого они кажутся ему недостаточными. На помощь призывается органическая модель, более сложная и динамичная. Одна из глав «Оснований социологии» прямо называется «Общество есть организм».

Спенсер перечисляет ряд сходств между биологическим и социальным организмами: 1) общество, как и биологический организм, в отличие от неорганической материи, на протяжении большей части своего существования растет, увеличивается в объеме (например, превращение маленьких государств в империи); 2) по мере роста общества усложняется его структура так же, как усложняется структура организма в процессе биологической эволюции; 3) как в биологическом, так и в социальном организме дифференциация структуры сопровождается аналогичной дифференциацией функций; 4) в процессе эволюции дифференциация структуры и функций биологического и социального организмов сопровождается развитием их взаимодействия; 5) аналогия между обществом и организмом может быть перевернута ‑ можно сказать, что каждый организм есть общество, состоящее из отдельных индивидов; 6) в обществе, как и в организме, даже когда жизнь целого расстроена, отдельные составные части могут продолжать существование, по крайней мере, какое-то время. Все это, по мнению Спенсера, позволяет рассматривать человеческое общество по аналогии с биологическим организмом.

Однако Спенсер видит между ними и существенные различия. Во-первых, составные части биологического организма образуют конкретное целое, в котором все элементы соединены неразрывно, тогда как общество представляет собой дискретное целое, живые элементы которого более или менее свободны и рассеяны. Во-вторых, в индивидуальном организме дифференциация функций такова, что способность чувствовать и мыслить сосредоточена лишь в определенных его частях, тогда как в обществе сознание разлито по всему агрегату, все его единицы способны чувствовать наслаждение и страдание если и не в равной степени, то приблизительно одинаково. Отсюда третье различие: в живом организме элементы существуют ради целого, в обществе ‑ наоборот, «благосостояние агрегата, рассматриваемое независимо от благосостояния составляющих его единиц, никогда не может считаться целью общественных стремлений. Общество существует для блага своих членов, а не члены его существуют Для блага общества. Следует всегда помнить, что как бы ни были велики усилия, направленные к благосостоянию политического агрегата, все притязания этого политического агрегата сами

 

но себе ничто и что они становятся чем-нибудь лишь в той мере, в какой они воплощают в себе притязания составляющих этот агрегат единиц» [7, т.1, с.287].

Приведенные оговорки весьма существенны для Спенсера, который неоднократно протестовал против приписывания ему (хотя он сам давал для этого повод) идеи полного тождества общества и организма. Не следует забывать, что Спенсер ‑ индивидуалист. Если у Конта социальное целое предшествует индивиду и последний не является даже самостоятельной ячейкой общества, то у Спенсера, напротив, общество ‑ лишь агрегат индивидов. Растворение индивида в социальном организме он считает недопустимым. Отсюда и важное уточнение, что общество ‑ не просто организм, а «сверхорганизм».

Всякое развитое общество, по Спенсеру, имеет три системы органов. Поддерживающая система — это организация частей, обеспечивающих в живом организме питание, а в обществе — производство необходимых продуктов. Распределительная система обеспечивает связь различных частей социального организма на основе разделения труда. Наконец, регулятивная система в лице государства обеспечивает подчинение составных частей целому. Специфические части, «органы» общества — это учреждения, институты. Спенсер насчитывает шесть типов институтов: домашние, обрядовые, политические, церковные, профессиональные и промышленные. Эволюцию каждого из них он пытается проследить с помощью сравнительно-исторического анализа. Но каковы законы этой эволюции?

Понятие эволюции занимает центральное место в теории Спенсера. По его словам, происходящие повсюду явления представляют собой части общего процесса эволюции. Существует только одна эволюция, совершающаяся одинаковым образом повсюду.

Любой процесс развития включает, по Спенсеру, две стороны — интеграцию и дифференциацию. Он начинается с простого количественного роста, увеличения объема или числа составляющих элементов. Количественный рост и усложнение структуры социальных агрегатов неизбежно влечет за собой процесс функциональной и структурной дифференциации целого. В примитивных социальных организмах их отдельные части и функции слабо дифференцированы и похожи друг на друга. Одна и та же частная структура может выполнять здесь несколько разных социальных функций, и одна и та же функция выполняется несколькими разными структурами. По мере роста общества его части становятся все более непохожими друг на друга. Эти непохожие части начинают выполнять все более различные специализированные функции, требующие согласованности.

 

Разделение труда, открытое сначала экономистами как социальное явление, а затем признанное и биологами как «физиологическое разделение труда», оказывается, таким образом, всеобщим механизмом развития. Но чем больше дифференциация функций, тем важнее становится наличие некоего управляющего, регулирующего механизма, способного обеспечить согласованные действия частных структур. Отсюда усложнение и дифференциация самих процессов управления. Уже на самых ранних ступенях общественной эволюции начинается дифференциация между правящими и управляемыми, которая постепенно делается все более резкой. Власть правителя дополняется возникающей одновременно с ней религиозной властью и постепенно обособившейся от них обеих властью общепринятых правил поведения и обычаев.

«Таким образом, прогресс, получив начало в варварском племени, если не вполне, то почти однородном по функциям своих членов, шел и доныне идет в направлении экономической агрегации всего человеческого рода, порождая все более и более разнообразия, в смысле различия отдельных функций, усвояемых себе различными народами, отдельных функций, усвояемых себе тою или другой частью каждого народа, отдельных функций, усвояемых себе многочисленными разрядами фабрикантов и торговцев в каждом городе, и отдельных функций, усвояемых себе работниками, соединенными для производства известного товара» [6, с.291].

Эволюционный подход к обществу выдвигает, однако, ряд сложных проблем. Во-первых, каково соотношение количественных и качественных изменений в процессе развития? Во-вторых, каково соотношение понятий эволюции и прогресса (проблема, поставленная уже романтиками конца XVIII — начала XIX в.)? В-третьих, следует ли рассматривать эволюцию общества как единый однонаправленный процесс или же как серию относительно автономных процессов развития?

На первый из этих вопросов Спенсер отвечает в духе типичного «плоского эволюционизма». Социальная эволюция для него — противоречивый, но в основном плавный, постепенный и в значительной мере автоматический процесс, не допускающий сознательного «ускорения» и вмешательства «извне»: «Процессы роста и развития могут быть и очень часто бывают остановлены или расстроены, но не могут быть улучшены искусственным путем» [5, с.404]. Это — прямое обоснование стихийности развития капиталистического общества и сохранения статус-кво. Подчеркивая органический характер социальной эволюции, проводя многочисленные аналогии между обществом и природой,

 

Спенсер резко осуждает любые попытки революционного переустройства, видя в революционном «разрушении определенности» противоестественное нарушение «закона», согласно которому всякая эволюция «следует линии наименьшего сопротивления» [6, с.203].

Значительно сложнее позиция Спенсера относительно соотношения эволюции и прогресса. Спенсер много занимался этой темой. Идея об универсальности прогресса, понимаемого как усовершенствование человека и общества, была широко распространена в середине XIX в. «Амелиоризм» — философия постепенного улучшения жизни, — был неотъемлемой частью социального кредо викторианского либерализма. Молодой Спенсер также разграничивал прогресс как ценностное понятие и эволюцию в естественнонаучном смысле. Во второй главе «Социальной статики» он подчеркивал, что прогресс «не случайность, а необходимость», и уверенно предсказывал в будущем полное «исчезновение зла» и совершенствование человека [5, с.78-79].

Однако позже он отказался и от этой точки зрения, и от самого понятия прогресса, считая, что этот термин слишком антропоцентричен. Говоря о «законе эволюции», зрелый Спенсер имел в виду уже не «улучшение жизни», а лишь закономерное и все ускоряющееся движение от однородности к разнородности. Он уже не утверждал, что «всеобщий прогресс» распространяется и на каждое данное общество. Он вполне осознал возможность и даже неизбежность регрессивных процессов: «Если теория регресса, в своей ходячей форме, должна считаться несостоятельной, то и теория прогресса, принимаемая без всяких ограничений, кажется мне также несостоятельной... Очень возможно, а по моему убеждению даже весьма вероятно, что регресс имел место так же часто, как и прогресс» [17, vol.1, р.59]. Отсюда — представление о развитии общества уже не как о глобальной Эволюции, а как о ряде относительно автономных процессов. Подобно другим видам прогресса, подчеркивает Спенсер, общественный прогресс является не линейным, а дивергентным [Ibid., vol.2, p.557].

По справедливому замечанию Перрина [16, р.1339], у Спенсера фигурирует не одно, а, по крайнем мере, четыре толкования «социальной эволюции»: 1) прогресс к некоему «идеальному состоянию», 2) дифференциация социальных агрегатов на функциональные подсистемы, 3) рост разделения труда, 4) источник дифференциации общества. Совместить все эти толкования Спенсеру никогда не удавалось.