Макс Вебер в исторической перспективе

Двойственность теоретический позиции Вебера совпадает с двойственностью и непоследовательностью социально-политической позиции немецкого буржуазного национал-либерализма. В конце XIX — начале XX в. буржуазия в Германии вынуждена была вести борьбу не только против правоконсервативных сил, как это было раньше, но и против сил гораздо более левых и радикальных, чем она сама. Умонастроение немецкой буржуазии, «зажатой» между еще не сошедшим со сцены феодально-юнкерским сословием и уже выступившим на сцену пролетариатом, нашло свое выражение в политической установке Вебера.

Этой социально-политической позицией Вебера объясняется и его двойственное отношение к К. Марксу. С одной стороны, Вебер признает в нем выдающегося ученого, положившего начало изучению капитализма и увидевшего в капитализме могучий фактор прогрессивного развития по сравнению с феодальным типом экономики. Но, с другой стороны, Вебер считает утопическими выводы, сделанные К. Марксом из анализа капитализма; он не приемлет тот путь революционного преобразования капитализма, который был предложен К. Марксом. Построение нового типа общества, общества социалистического, Вебер считает невозможным.

В начале XX в., когда влияние марксистских идей в Германии и вообще во всей Европе все более усиливалось, Вебер все

 

выступает с критикой марксистского понимания общества в истории. При этом он, как и многие другие буржуазные критики, неправильно истолковывает учение К. Маркса, отождеств­ляя марксизм с экономическим материализмом. В этом отношении наиболее показательна работа Вебера «Протестантская этика и дух капитализма», где, как писал сам Вебер, он хотел показать несостоятельность марксистского принципа, согласно которому экономические отношения в обществе определяют формы общественного сознания. Вебер провел скрупулезное исследование, стремясь доказать, что именно религиозные убеждения, религиозная этика были основными стимулами развития капиталистической экономики.

Тут, однако, необходимо прежде всего отметить, что марксистская теория отнюдь не отрицает возможности обратного влияния форм сознания на экономику, что отмечал Ф. Энгельс в письмах 90-х годов; упрощенное истолкование марксистского подхода к истории только облегчило Веберу его критику марксизма. Но, кроме того, в самой работе Вебера «Протестантская этика и дух капитализма» остался нерешенным целый ряд серьезных вопросов. Так, объясняя, что протестантский «аскетизм в миру» мог превратиться в буржуазный принцип только по мере секуляризации религиозного сознания, Вебер не может ответить на вопрос, в силу каких причин происходил и углублялся сам этот процесс секуляризации — может быть, тут опять-таки играли роль факторы экономические?

Влияние К. Маркса сказалось и в формировании одного из важнейших понятий социологии Вебера — понятия рациональности, что мы уже отмечали. Но и тут Вебер ведет полемику с марксизмом, стремясь показать, что формальная рациональность как принцип современной буржуазной экономики не есть результат капиталистического производства, а возникает из констелляции в определенный исторический момент целого ряда разнородных факторов; по Веберу, формальная рациональность — это судьба Европы (а теперь и всего человечества), которой невозможно избежать. Марксово учение о преодолении капитализма и о возможности создания нового типа общества — общества социалистического — Вебер считает утопией; он не склонен идеализировать буржуазный мир, но не видит ему никакой альтернативы. Разоблаченная, уже чисто формальная, лишенная всякого ценностного содержания рациональность находит в лице Вебера своего защитника; на этом основании он продолжает считать себя буржуазным либералом, хотя и лишенным всяких иллюзий.

 

К. Маркс рассматривает отчуждение как явление по существу своему экономическое, связанное с капиталистическим характером производства; ликвидация отчуждения — это прежде всего экономическая перестройка буржуазного общества. Вебер укореняет формальную рациональность не только в экономике, но и в науке, праве, религиозной этике, с тем чтобы доказать, что экономическая перестройка общества не может привести к желаемому результату.

Методологические принципы Вебера тоже формировались в полемике с марксизмом. Так, его требование свободы от ценностей явно направлено против принципа партийности в общественных науках. Вебер жестко разделял научное познание, как объективное, не зависящее от мировоззренческих установок ученого, и политическую деятельность, пусть даже того же самого ученого, в качестве двух разных сфер, каждая из которых должна быть независимой от другой. Как мы уже показали, такое жесткое разделение не смог осуществить даже сам Вебер.

Конструкция идеальных типов, по замыслу Вебера, должна была служить средством «независимого от ценностей» исследования. Метод идеального типизирования разрабатывался Вебером в прямой полемике исторической школой и в косвенной с К. Марксом. И в самом деле, К. Маркс в своих работах стремился понять общество как некоторую целостность, пользуясь при этом методом восхождения от абстрактного к конкретному, с помощью которого можно воспроизвести целостность в понятии. Всю жизнь воюя против тех социологов и историков, которые оперировали целостными структурами, Вебер, несомненно, воевал и с К. Марксом. Создание теории социального действия, которая должна исходить из индивида и субъективной осмысленности его поведения, было результатом полемики не только с органицистами, Лебоном, Дюркгеймом, но и с марксизмом, которому Вебер неосновательно приписывал недооценку роли сознания человека, личностной мотивации в динамике общественно-исторического процесса.

Влияние Вебера на буржуазную социологию было огромно, но неоднозначно. Парсонс, много сделавший для популяризации Вебера в США, приложил немало усилий, чтобы синтезировать его идеи с идеями Парето и Дюркгейма в рамках единой теории социального действия; теоретические категории Вебера были при этом вырваны из исторического контекста и превратились в понятия с вневременным содержанием. В то же время Вебер использовался как знамя антинатуралистической ориентации в социологии. Кризис структурного функционализма в 60-х годах нашего столетия усилил интерес к антипозитивист-

 

идеям и историзму Вебера, но одновременно вызвал острую критику его методологического объективизма, принципа свободы от ценностей» слева (Гоулднер и др.). В социологии ФРГ отношение к Веберу — точнее, его интерпретация — в тот же период стало одним из водоразделов между позитивистско-сциентистской и левомарксистской ориентациями (в частноти Франкфуртской школой); этот конфликт, охвативший самый широкий круг вопросов, особенно ярко проявился на съезде социологов ФРГ в 1964 г., посвященном столетию со дня рождения Вебера [6; 9, 25].

Идеи Вебера широко используются буржуазной социологией в борьбе против марксизма, при этом они рассматриваются как «преодоление» марксизма.

На самом деле, как было нами показано, аргументы Вебера, направленные против марксизма, бьют мимо цели. В то же время методологические принципы, из которых исходит Вебер, несовместимы с марксистской методологией точно так же, как несовместимы и мировоззренческие позиции К. Маркса и М. Вебера.

Литература

1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. — Т.13; 46, ч.I.

2. Вебер М. История хозяйства. Пг., 1923.

3. Селигмен Б. Основные течения современной экономической мысли. М., 1968.

4. Социология и современность. М., 1977, т.2.

5 Ясперс К. Куда движется ФРГ? М.,1969.

5. Baumgarten E. Max Weber: Werk und Person. Tübingen, 1964.

6. Bendtx R., Rath G. Scholarship and Partisanship: Essays on Max Weber. Berkeley etc., 1971.

7. Bessner W. Die Begriffsjurisprudenz, der Rechtspositiyismus und die Transzendentalphilosophie. I. Kants als Grundlagen der Soziologie und der politischen Ethik Max Webers. Weiden, 1968.

8. Cassirer E. Philosophie der syrabolischen Formen. Berlin, 1927. ‑ Bd.2.

9. Freyer H. Soziologie als Wirklichkeitswissenschaft. Leipzig; Berlin, 1930.

10. Jaspers K. Max Weber. Politiker, Forscher, Philosoph. Bremen, 1946.

11. Коп I.S. Der Positivismus in der Soziologie. Berlin, 1968.

12. Löwith K. Max Weber und seine Nachfolger. — In: Mass und Welt, 1939, Jg.3.

13. Löwith K. Max Weber und Karl Marx. — In: Gesammelte Abhandlungen. Stuttgart, 1960.

14. Max Weber und die Soziologie heute /Hrsg. O. Stammer. Tübingen, 1965.

15. Merleau-Ponty M. Les aventures de la dialectique. Paris, 1955.

16. Mitzman A. The Iron Cage: In Historical Interpretation of Max Weber. N.Y., 1970.

17. Mommsen W.J. Max Weber und die deutsche Politik. 1890-1920. Tübingen, 1959.

18. Mühlmann W.E. Max Weber und die rationale Soziologie. Tübingen, 1966.

19. Parsons T. The Structure of Social Action. N.Y., 1961.

 

20. Parsons T. The Social System. N.Y., 1966.

21. Scheler M. Wissensformen und die Gesellschaft. Bern, 1960.

22. Sorokin P. Contemporary Sociological Theories. N.Y., 1928.

23. Walter A. Max Weber als Soziologe. — Jb. für Soziol. Karlsruhe. 1925 Bd.2.

24. Weber M. Die Verhältnisse der Landarbeiter im ostelbischen Deutschland. ‑ In: Schriften des Vereins für Sozialpolitik. Leipzig, 1892, Bd.55.

25. Weber M. Gesammelte Aufsätze zur Soziologie und Sozialpolitik. Tübingen 1924.

26. Weber M. Gesammelte Aufsätze zur Religionssoziologie. Tübingen, 1951. — Bd.1.

27. Weber M. Gesammelte Aufsätze zur Wissenschaftslehre. Tübingen, 1951.

28. Weber M. Gesammelte politische Schriften. Tübingen, 1951

29. Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. Köln; Berlin, 1964. Hlbbd.1, 2.

30. Weber M. Die protestantische Ethik und der Geist des Kapitalismus. München; Hamburg, 1965.

31. Weber M. Staatssoziologie /Hrsg. von J. Winckelmann. Berlin, 1966.

32. Winckelmann J. Legitimität und Legalität in Max Webers Herrschaftssoziologie. Tübingen, 1952.

Глава двенадцатая
Социологическая система Вильфредо Парето

Парето и его время

Конец XIX — начало XX в.— время вступления Италии в империалистическую стадию развития. Итальянский империализм характеризовала неразвитость экономики и политическая неустойчивость, агрессивность и экспансионизм внешней политики. Итальянская буржуазия не имела сильной политической партии, политические группировки быстро складывались и распадались. Сменявшие друг друга правительства проводили политику государственного протекционизма, ограничения свободы торговли, а левые партии были коррумпированы при помощи государственных субсидий, покровительственных тарифов, прибыльных должностей, взяток и т.п.

Рабочее движение, хотя и достигло значительного размаха, испытывало кризис руководства, поскольку самая многочисленная из рабочих партий — социалистическая — находилась в руках реформистов и ни одна из ее фракций не была последовательно марксистской. Прогрессивные силы не смогли воспрепятствовать захвату власти фашистами, установившими порядок, основанный на насилии и терроре.

На рубеже двух веков в философии Италии господствовал позитивизм, отличавшийся своей неоригинальностью и пестротой [5, с.16]. Позитивистская социологическая мысль также была эклектичной, сочетая элементы механицизма, эволюционизма, вульгарного биологизма и других течений. Таковы были концепции Чезаре Ломброзо (1836-1909), Энрико Ферри (1856-1929) и др. Известность получили идеи представителей итальянской школы политической социологии — Гаэтано Моски (1858-1941), Роберта Михельса (1876-1936) [3], к которым

 

непосредственно примыкают и взгляды Вильфредо Парето (1848-1923).

Сын аристократа, эмигрировавшего во Францию по политическим причинам, Парето получил инженерное образование и начал работать в римской железнодорожной компании. Рана включившись в политическую борьбу, он стал выступать в печати с критикой экономической политики правительства, требуя свободы торговли и невмешательства государства в частные дела.

На формирование научных интересов Парето оказали влияние видный итальянский экономист Маттео Панталеони и профессор кафедры политэкономии в Лозаннском университете ‑ Леон Вальрас. Разработанная Вальрасом теория экономического равновесия, перенесенная Парето в область общетеоретических представлений об обществе, стала впоследствии той основой, на которой строилась социологическая система последнего. Парето опубликовал ряд статей, посвященных доктрине Вальраса, в «Экономическом журнале», а после ухода Вальраса в отставку в 1893 г. стал руководить его кафедрой.

Первой крупной публикацией Парето был основанный на университетских лекциях «Курс политической экономии». Позже он подвергал критике политику правительства, был в дружеских отношениях со многими социалистами, выступал в защиту Дрейфуса.

Около 1900 г. в настроениях и убеждениях Парето произошел перелом, обусловленный крушением прежних либеральных иллюзий. Уверенный, что время либерализма прошло, что общество вступило в период стагнации и для обеспечения стабильности социальной жизни необходимо насилие, он занял откровенно антидемократическую и антилиберальную позицию. Его новые взгляды нашли отражение в книге «Социалистические системы» (1901), «Учебнике политической экономии» (1906), а также в ряде статей.

Болезнь сердца заставила Парето прервать профессорскую деятельность, а в 1907 г. — отказаться от руководства кафедрой, оставив за собой лишь чтение лекций (до 1917 г.). В 1912 г. он закончил свой основной труд, названный «Трактатом по общей социологии», который из-за начавшейся войны появился в свет только в 1916 г. Некоторые из статей, написанные социологом в последние годы жизни, были опубликованы в сборниках «Факты и теории» (1920) и «Трансформация демократии» (1921). В последнем описано разложение итальянского государства под властью правительства, неспособного применить силу. Так Парето явился провозвестником фашизма.

 

Оказавшись у власти, фашисты окружили Парето почестями. Он получил звание «сенатора королевства», был привлечен к участию в журнале «Иерархия» и т.п. Умер Парето через год после прихода к власти фашистов, так и не определив своего отношения к новому режиму, который хотя и применил рекомендованные им методы насилия, однако не разрешил ни одного из социально-экономических противоречий.

В философском отношении социология Парето была синтезом позитивизма с волюнтаристским иррационализмом. Большое влияние на него оказали идеи французского социолога, теоретика анархосиндикализма Жоржа Сореля (1847-1922), особенно его теория насилия и отождествления революционных принципов с религиозными мифами, а также концепция Гаэтано Моски универсальности деления общества на два класса — господствующий, монополизирующий власть, и подчиненный, руководимый первым.

Методология

По замыслу Парето, его социологическая система должна была положить конец метафизическим и спекулятивным рассуждениям об обществе, занимавшим доминирующее положение в социально-политической мысли XIX в. Основная идея, вдохновлявшая Парето, состояла в том, чтобы разработать такие принципы построения социологического знания, которые обеспечили бы его достоверность, надежность и обоснованность. Поддерживая в целом концепцию общественной науки, разработанную основоположниками позитивизма — Контом, Миллем и Спенсером, Парето справедливо критиковал их за непоследовательность в проведении принципа эмпирической обоснованности знания.

Итальянский социолог считал, что социология является синтезом различных специальных общественных дисциплин: права, политэкономии, политической истории, истории религий, — «цель которого — в изучении человеческого общества, взятого в целом» [10, vol.1, р.3].

Метод, при помощи которого Парето намеревался открыть всеобщие принципы устройства, функционирования и изменения обществ, он назвал логико-экспериментальным. Стремясь сделать социологию такой же точной наукой, как физика, химия и астрономия, он предлагал пользоваться только эмпирически обоснованными описательными суждениями, строго соблюдая логические правила при переходе от наблюдений к обобщениям. Этические и вообще ценностные элементы в теории, по мнению

 

Парето, всегда ведут к искажению, фальсификации фактов, и поэтому подлежат устранению.

С точки зрения Парето, каждую теорию можно рассматривать в трех аспектах: 1) объективном — независимо от автора и воспринимающего ее реципиента; 2) субъективном — в соотнесении как с автором, так и с реципиентом, когда выясняется, почему автор создает свою теорию, а данный индивид ее воспринимает; 3) утилитарном — с точки зрения ее полезности, индивидуальной или общественной. Полезность, по мнению Парето, не зависит от объективности или субъективности теории. Сама по себе истина нейтральна и обнаруживает свое общественное качество только в результате применения для достижения определенных целей. Если результаты окажутся полезными для общества, окажется полезной и теория. Если результаты вредны, значит — теория принесла вред [Ibid., p.172]. При этом Парето считал, что по содержанию все общественные теории в равной степени ложны, ограниченны, деформированны, поскольку ни один социолог до него не руководствовался логико-экспериментальным методом.

Трактовка итальянским социологом проблем причинности, закономерности, социального факта и некоторых более второстепенных методологических вопросов несет на себе печать влияния махизма. Как и большинство позитивистов, Парето требовал отбросить понятия «абсолютный», «необходимый», поскольку они якобы заключают в себе априорное содержание — признак метафизики и теологии.

Зависимости между социальными фактами Парето предлагал изображать в виде количественных формул и показателей. Социолога, утверждал он, интересует интенсивность, сила, вес разных социальных условий и фактов, а не сущностный, необходимый характер взаимосвязей между ними. Понятие «сущность», так же как понятие «необходимость», казалось ему архаическим пережитком. «Сущность — это предмет, неизвестный науке» [Ibid., p.16], — писал он и истолковывал научный закон как «единообразие», повторяемость событий, которая имеет вероятностный характер и не содержит момента необходимости. Закон в понимании Парето также лишен универсального характера и имеет силу только «внутри границ известного места и времени» [Ibid., p.54]. Близость к конвенционалистской интерпретации закона выражалась не только в утверждении им гипотетического и вероятностного характера закона, но и в утверждении его зависимости от той или иной точки зрения исследователя, от субъективного выбора им аспекта рассмотрения связи явлений. Парето не проводил четкой границы между объективными зако-

 

нами, выражающими независимые от человека объективные, необходимые связи в природе и обществе, и законами, формулируемыми людьми с определенной целью и в соответствии с задачей исследования, т.е. гипотезами.

Отсутствие четкой границы между объективным и субъективным характерно и для интерпретации Парето понятия «социальный факт». Он не видел различия между фактами с точки зрения их гносеологической природы, материальной или идеальной, а также с точки зрения их истинности или ложности.

Такой подход был чреват глубокими противоречиями и вел к непониманию специфики тех или иных идеологических явлений (например, религии). В теоретико-методологическом плане он вел либо к функционалистской трактовке истины (истинно все существующее), либо к исключению из науки проблем истинности (как соответствия знания действительности), якобы не имеющей отношения к методологии.

Понятие причинности, поскольку оно выражает отношение, которое нельзя наблюдать, Парето также подверг сомнению. Критикуя принцип монокаузальности, он делал вывод, что отношение причинности должно быть заменено отношением взаимозависимости или взаимодействия. Отрицая факт каузального приоритета какого-либо одного явления, он требовал заменить причинную связь функциональной, причинное объяснение — функциональным. Поскольку каждое социальное явление — функция многих переменных, социальная теория должна принимать во внимание все факторы, действующие в обществе, и устанавливать между ними отношения постоянных зависимостей.

На том же основании Парето отвергал понятие однолинейной эволюции, утверждая, что «эволюция не совершается по непрерывной прямой линии» [Ibid., p.312].

Парето придавал большое значение точности научной терминологии. Однако он не дал строгого и точного определения основным понятиям, которые употреблял. Декларативным осталось и его намерение придать «Трактату...» математическую форму. Дальше геометрических и алгебраических иллюстраций, формул и графиков Парето не пошел.

Отождествляя ценностный аспект теории с ложью, добавленной к ее логико-экспериментальной структуре, Парето занял позицию «свободы от ценностей». Но отрыв теории от общественной практики, сведение истинности к формально-логической правильности, отрицание детерминизма как принципа исследования и объяснения социальных явлений лишали Парето возможности не только правильно истолковать интересовавшие его

 

факты социальной жизни, но и понять происхождение и сущность тех общественных теорий, от которых он пытался отойти и которые во многом справедливо критиковал.