Место бюрократического коллективизма в истории

С первого взгляда, что может быть вернее, чем характеристика сталинской России как не капиталистического, но и не рабочего государства? Но это упрощение малоценно, так как оно мало что говорит о строе: феодализм также не был ни капитализмом, ни социализмом, как и рабовладельческое общество и любой другой строй, не существовавший, но созданный нашим воображением. Спиноза был прав, говоря, что «определение есть отрицание», но не всякие отрицания являются определениями. Утверждение, что сталинский режим — это не капитализм, но и не социализм, оставляет без ответа вопрос, чем же он является на самом деле. Поэтому Шахтман получает возможность сказать сначала, что БК является более прогрессивным, чем капитализм (каким бы регрессивным он ни был по отношению к социализму), а затем, несколько лет спустя, — что он более реакционен, чем капитализм.

Шахтман впервые назвал Россию государством БК в 1941 г. В резолюции по российскому вопросу, принятой на съезде его сейчас уже несуществующей партии, говорится:

«С точки зрения социализма, государство БК является реакционным социальным порядком, в отношении к капиталистическому миру оно исторически более прогрессивно».

Опираясь на это, была принята «Политика условной поддержки». Резолюция гласит:

«Революционный пролетариат (как критический, полностью независимый класс) может занимать по отношению к сталинскому режиму позицию революционного оборончества только при условии, что ключевой вопрос в войне является попыткой враждебных сил восстановить капитализм в России, когда эта цель не подчинена другим и преобладающим целям. Таким образом, в случае гражданской войны, в которой одна часть бюрократии хочет восстановить капиталистическую частную собственность, революционный авангард может сражаться вместе с армией сталинского режима против армии капиталистической реставрации. Так, в случае войны, в которой мировой империализм желает подчинить Советский Союз и приобрести новую силу путем пре­вращения России в колонию, пролетариат может занять позицию революционного оборончества в России. Так, в случае гражданской войны, организованной против существующего режима армией, базирующейся на «народном недовольстве», но на самом деле — на капиталистических и полукапиталистических элементах, до сих пор существующих в стране и желающих восстановления капитализма, пролетариат может опять сражаться вместе с армией Сталина против армии капиталистической реакции. Во всех этих или подобных случаях пролетариат может оказать решающую поддержку Сталину, если только еще не готов свергнуть сталинский режим».

Если следовать такой логике, то, когда через несколько месяцев после названной Конвенции гитлеровская Германия напала на Россию, — Шахтман и его сторонники должны были бы прибыть на защиту России, так как она была более исторически прогрессивна.

Но аргументация, Шахтмана, выдвинутая им теперь, после начала войны, была следующей: хотя Россия и более исторически прогрессивна, чем капиталистическая Германия, ее война была тем не менее лишь частью всеобщей войны, основным характером которой была борьба между двумя империалистическими лагерями. Он писал:

«Характер войны, ход войны и (для настоящего времени) результат войны определены двумя группами империалистических гигантов, соответственно США — Великобритания и Германия — Япония, которые доминируют каждый в своем лагере. (Внутри каждого из них есть старший и младший партнеры!). Все другие страны в обеих коалициях являются вассалами этих гигантов и отличаются в каждом конкретном случае лишь степенью зависимости. Эта зависимость определена экономическим (индустриально-техническим), а следовательно финансовым и политическим, а затем военным господством в войне двух групп великих держав. Италия несколько менее зависима от хозяев коалиции, чем Венгрия, а Венгрия менее, чем Словакия. Но эти факторы не изменяют сам принцип зависимости — они лишь определяют его степень. Сталинская Россия менее зависима от хозяев своей коалиции, чем Китай (мы не будем показывать, в каком смысле она гораздо более зависима от США — Англии, чем Китай), а Китай менее, чем Филиппины; но, однако, эти факты всего лишь определяют степень такой зависимости. Поэтому, кроме непоследовательных чудаков и защитников, в буржуазном мире все понимают характер войны; подлинный характер каждой коалиции; относительные позиции и вес в каждом секторе коалиции; взаимозависимость всех фронтов» (1).

Тем не менее, хотя БК гораздо прогрессивнее, чем капитализм, сторонниками Шахтмана была принята пораженческая позиция — из-за российской зависимости от англо-американского империализма. «Нью Интернэшнл» за сентябрь 1941 г. отмечает:

«Сталин потерял последний признак независимости … Советская дипломатия уже диктуется в Лондоне».

Мы не станем задерживаться на фактических ошибках. Они менее серьезны, чем метод, которым, Шахтман приходит к таким заключениям. Марксизм требует, чтобы мы из социологических определений делали политические выводы. Когда ход войны стал противоречить суждениям Шахтмана о России как вассальном государстве, ему следовало бы отбросить свою прежнюю пораженческую позицию, так как БК, по его мнению, более прогрессивен, чем капитализм. Но вместо этого, он придерживался политического вывода о пораженчестве и видоизменял социологический базис. БК теперь стал называться «новым варварством», «закатом цивилизации» и т. д. Тем не менее, ни в одном документе после Резолюции Конвенции 1941 г. Шахтман не дал нового анализа русской экономики.

Единственными двумя последовательными элементами в его теории были: 1. Заключение, что в любых конкретных условиях не следует защищать сталинскую Россию (не важно, что конкретные условия изменяются все время). 2. Что имя сталинского режима — БК.

Принимая во внимание первый элемент, серьезные марксисты, желающие последовательно придерживаться марксистских же принципов, часто изменяют свою тактику, так как тактика должна меняться сообразно обстоятельствам. Марксисты не должны следовать единственной тактике и придерживаться ее, если она признана ошибочной. Это было бы эклектицизмом, импрессионизмом … Но именно такой подход избрал Шахтман. Он приходит к одному и тому же заключению, исходя из двух различных взаимоисключающих посылок: первой — что БК более прогрессивен, чем капитализм, и второй — что он есть проявление варварства и более реакционен. Пораженчество — тактика. Почему? Сначала — так как Россия не являлась ведущей державой, а всего лишь вассалом англо-американского империализма. Затем — потому, что Россия — главная империалистическая держава, которая угрожает завоевать мир.

Что касается названия, мы могли бы повторить марксову критику Прудона, который изобретал выспренные слова, думая таким образом продвинуть науку вперед. Маркс говорил по этому поводу: «Wo Begriffe felhen Da stellt zur rechten Zeit ein Wort sich ein» «когда нет идей, сойдет пустая фраза».

В анализе капитализма, сделанном Марксом и Энгельсом, основа — место капитализма в истории, его внутренние противоречия и т, д. — остается постоянной, от первоначального подхода к проблеме, до конца их жизни. С годами были внесены лишь поправки и дополнения в основные посылки. Теория же БК в своей короткой истории была менее счастлива. Шахтман сначала расценил БК как строй, более прогрессивный, чем капитализм, а затем как «всеобщее варварство». Другой проповедник этой теории, Бруно Р., в одно и то же время считает БК и рабским обществом, и преддверием мирного перехода к коммунизму.

БК по Бруно Р.

 

Бруно Р. отличается от Шахтмана по многим основным принципам. Например, его анализ происхождения БК в своей основе отличается от шахтманского. Оба автора сходны во взглядах на происхождение существовавшей в России системы. Но когда они выходят за эти границы, их взгляды различны. Резолюция Конвенции Рабочей партии гласит, что «БК является национально-ограниченным явлением, возникновение которого обусловлено стечением определенных обстоятельств». Бруно Р. рассматривает его как общество, которое заменит капитализм на мировой арене путем экспроприации буржуазии сталинской бюрократией и бюрократией фашистской. Однако в характеристиках, описании и анализе БК - как такового - как социального порядка - Шахтман и Бруно Р. полностью едины.

В своей книге «Бюрократизация мира» (Париж, 1939) Бруно Р пишет:

«По нашему мнению, СССР представляет новый тип общества, возглавляемый новым социальным классом: таково наше заключение. Коллективизированная собственность фактически принадлежит этому классу, который ввел новую — более высокую — систему производства. Эксплуатация перешла от индивидуума к классу» (2).

«По нашему мнению, сталинский режим - переходный режим: он уничтожает устаревший капитализм, но не исключает социализм в будущем. Это новая социальная форма, основанная на классовой собственности и классовой эксплуатации» (3).

«По нашему мнению, в СССР хозяевами собственности является бюрократия, так как именно она удерживает в своих руках власть. Именно она управляет экономикой вместо буржуазии: именно она определяет свою прибыль, что являлось компетенцией эксплуатирующего класса; она устанавливает уровень заработной платы и цены на товары. Еще раз подчеркиваю — все это бюрократия».

Каков характер управляемого класса? Существует ли русский пролетариат, или же с заменой буржуазии новым классом эксплуататоров на смену пролетариату пришел новый класс эксплуатируемых? Бруно Р. отвечает так:

«Эксплуатация осуществляется так же, как и в обществе, основанном на рабстве; подданный государства работает на одного хозяина, который купил его; он становится частью капитала своего хозяина, он становится утварью, которая требует заботы, жилья, чье воспроизводство — дело огромной важности для хозяина. Оплата так называемой заработной платой, составляемой частью из услуг и товаров, не должна ввести нас в заблуждение и заставить предположить существование социалистической формы вознаграждения: вне всякого сомнения, заработная плата служит для содержания раба! Единственным различием является то, что если в былые времена раб не удостаивался чести носить оружие, то теперь современные рабы профессионально обучены искусству ведения войн… Русский рабочий класс не является более пролетариатом; они — рабы. Это класс рабов по своей экономической сути и социальным проявлениям. Он ползает на коленях перед проходящим мимо малым Отцом и преклоняется перед ним, и принимает все характеристики услужения, и позволяет перемещать себя из одного конца громадной империи в другой. Он роет каналы, строит обычные и железные дороги, совсем как в былые времена, когда этот же самый класс воздвигал пирамиды или Коллизией.

Небольшая часть этого класса тем не менее не потеряла себя в полнейшем агностицизме: сохранила веру, встречается в пещерах для дискуссий, как в старые времена христиане молились в катакомбах. Время от времени Преторианцы организуют рейды и облавы. Ведутся «чудовищные» процессы по типу Нерона, где подданные государства обвиняют себя вместо того, чтобы защищаться и говорят: «моя вина» (Меа culpa). Русские рабочие полностью отличаются от пролетариев, они стали государственными подданными и приобрели все характеристики рабов.

Они не имеют больше ничего общего со свободными рабочими, за исключением пота на лбах. Марксистам будет нужна Диогенова лампа, если они захотят отыскать пролетариат в советских городах» (5).

Хотя Бруно Р. описывает сталинскую Россию как возрождение рабства (со всем историческим регрессом, связанным с ним), тем не менее говорит, что этот режим более прогрессивен, чем капитализм, и далее, что он ведет прямиком без скачков и борьбы к коммунистическому обществу. Бруно Р. говорит:

«Мы верим, что новое общество приведет напрямик к социализму в результате громадного роста производства.

Лидеры (так теперь будут называться те, кого мы презрительно именовали бюрократами, при этом новый класс будет назван лидирующим классом), удовлетворив свои материальные, интеллектуальные и моральные потребности, могут, конечно, найти приятное занятие в постоянном материальном, интеллектуальном и моральном развитии рабочего класса (6).

Государственный тоталитаризм не должен поражать марксистов. Между тем, он является тоталитаризмом скорее в политическом, чем в экономическом смысле. Эти факторы изменятся в ходе грядущего нормального социального развития. Государственный тоталитаризм будет все больше и больше терять свои политические черты, сохраняя только административные. В конце этого процесса мы будем иметь бесклассовое общество и социализм». «Новое увядание» — «коллективного рабства», «тоталитарного бюрократического коллективизма»! И это развитие Бруно Р. гордо называет «триумфом исторического материализма»! (Смотри, в частности, главу его книги под этим названием).

БК, по Бруно Р., ведет прямиком, автоматически к коммунизму. Это вне всякого сомнения материалистическая концепция, но она не диалектична: это — механистический, фаталистский подход к истории, который отрицает классовую борьбу угнетенных как необходимую движущую силу.