Возможен ли постепенный переход от рабочего государства К капиталистическому государству.

Пролетариат не может взять в свои руки буржуазную государственную машину, а должен сломать ее. Не следует ли из этого, что постепенный переход от рабочего государства Ленина и Троцкого (1917—1923 гг.) к капиталистическому государству Сталина противоречит основам марксистской теории государства? Это один из главных доводов в защиту той теории, что Россия сегодня все еще является рабочим государством. Сторонники этой теории ссылаются на высказывание Троцкого, относящееся к 1933 году (однако умалчивают о противоположном его высказывании, сделанном позднее). В своей работе «Советский Союз и Четвертый Интернационал» он писал:

«Марксистский тезис относительно катастрофического характера перехода власти из рук одного класса в руки другого приложим не только к революционным периодам, когда история бешено мчится вперед, но также и к периоду контрреволюции, когда общество катится назад. Тот, кто утверждает, что советское правительство постепенно превратилось из пролетарского в буржуазное, просто крутит, так сказать, реформистский фильм в обратную сторону».

Важнейшее значение здесь имеет вопрос о том, справедлива или нет последняя фраза.

Капиталистическая реставрация может совершиться различными путями. Политическая реставрация может предшествовать экономической реставрации. Так было бы, если бы белогвардейцам и войскам интервентов удалось свергнуть большевиков. Или же экономическая реставрация, хотя бы неполная может предшествовать политической реставрации. Так было бы если бы кулакам и нэпманам, сохранявшим свои экономические привилегии вплоть до 1928 г., удалось свергнуть существующий строй. В обоих случаях переход от рабочего государства к капиталистическому не был бы постепенным. И действительно, о том человеке, который стал бы утверждать, что такой переход мог оказаться постепенным, можно было бы с полным основанием сказать, что он «просто крутит, так сказать, реформистские фильм в обратную сторону». Но там, где бюрократия рабочего государства превращается в господствующий класс, экономическая и политическая реставрация неразрывно переплетаются друг с другом. Государство постепенно все более отдаляется от рабочих, и отношения между ним и рабочими все больше и больше напоминают отношения между капиталистическим работодателем и его рабочими. В таком случае бюрократическая клика, появление которой на первых порах кажется извращением, постепенно превращается в класс, выполняющий задачи буржуазии в условиях капиталистических производственных отношений. Постепенное эволюционное освобождение бюрократии из-под контроля масс, продолжавшееся до 1928 г., с принятием первого пятилетнего плана вступило в стадию революционного качественного изменения.

Однако мы все еще не ответили на вопрос: не противоречит ли это марксистской теории государства?

С точки зрения формальной логики совершенно неопровержимо, что если пролетариат не может постепенно превратить буржуазное государство в рабочее государство, а должен сломать буржуазную государственную машину, то и бюрократия, став господствующим классом, также не может постепенно превратить рабочее государство в буржуазное, а должна сломать его государственную машину. Однако с точки зрения диалектики мы должны поставить вопрос иначе. Каковы те причины, в силу которых пролетариат не может постепенно переделать буржуазную государственную машину, и сохраняются ли они в качестве неустранимого препятствия, мешающего постепенному изменению классового характера рабочего государства?

Маркс и Энгельс указывали, что только Англия может обойтись без разрушения государственной машины в качестве первого шага пролетарской революции. Это не относилось к странам европейского континента. Они указывали, что в Англии социальная революция может быть осуществлена вполне мирныии и законными средствами. По этому поводу Ленин замечает:

«Это было понятно в 1871-ом году, когда Англия была еще образцом страны чисто-капиталистической, но без военщины и в значительной степени без бюрократии» (9).

Посмотрим теперь, верно ли то положение, что факторы, исключающие возможность постепенной социальной революции, исключают также постепенную контрреволюцию.

Если солдаты армии, построенной на иерархических началах, попытаются установить верховный контроль над армией, они тотчас же встретят отпор со стороны офицерской касты. Устранить такую касту невозможно никаким иным путем, кроме революционного насилия. В противоположность этому, если офицеры народной милиции становятся все менее и менее зависимыми от воли солдат, — что вполне возможно, поскольку им не приходится иметь дело с институционной бюрократией,— их превращение в офицерскую касту, независимую от солдат, может совершиться постепенно. Переход от постоянной армии к милиции не может не сопровождаться сильнейшей вспышкой революционного насилия; с другой стороны, переход от милиции к постоянной армии, поскольку он совершается в результате тенденций, действующих внутри самой милиции, может и должен быть постепенным. Сопротивление солдат усиливающейся бюрократии может побудить последнюю применить против них насилие. Но это не обязательно. То, что относится к армии, относится в равной мере и к государству. Государство без бюрократии или со слабой бюрократией, поддающейся давлению масс, может постепенно превратиться в такое государство, где бюрократия не подчинена контролю рабочих.

Московские процессы представляли собой гражданскую войну бюрократии против масс, войну, в которой только одна сторона была вооружена и организована. Они знаменовали собой завершение полного освобождения бюрократии из-под контроля народа.

Троцкий, рассматривавший московские процессы и «конституцию» как шаги в направлении реставрации частного капитализма с помощью юридических средств, взял тогда назад свое утверждение о том, что говорить о постепенном превращении пролетарского государства в буржуазное — значит «крутить реформистский фильм в обратную сторону». Он писал:

«На деле новая конституция… открывает перед бюрократией «легальные» пути для экономической контрреволюции, то есть для реставрации капитализма средствами «пассивной забастовки» (10).

Сталинизм — варварство?

Слово «варварство» обозначает различные понятия. Мы говорим о варварской эксплуатации рабочих, о варварском угнетении колониальных народов, о варварском убийстве евреев нацистами и т. п. Слово «варварский» обозначает здесь не определенный этап истории человечества, не определенный тип общественных отношений, а характер действий того или иного класса, который может быть даже восходящим, прогрессивным классом. Так, например, мы говорим о варварском обезземеливании крестьян в Англии в эпоху поднимающегося капитализма, о варварском ограблении населения Южной Америки и т. д. Однако слово «варварство» может обозначать и нечто совершенно иное, хотя и связанное до известной степени с только что разобранным нами значением этого слова. Оно может обозначать полное разрушение цивилизации в результате упадка общества до предысторического уровня. Таким образом, «варварство» может оказаться целым этапом в истории человечества. То или другое явление может быть варварским в обоих смыслах слова. Так, например, действия господствующих классов в третьей мировой войне были бы варварскими в первом значении этого слова, а в качестве причины полного упадка общества они были бы варварскими также и во втором значении. Эта два значения, однако, различны по своей сути, и их не следует смешивать. Когда мы употребляем слово «варварство» в его первом значении в применении к нашей эпохе, оно означает ту цену, которую человечеству приходится платить за запаздывание социалистической революции. Употребленное во втором смысле оно означает утрату всякой надежды для общества, переживающего упадок и разложение. В соответствии с этим было бы неверно определять нацизм как варварство во втором значении этого слова, как «возрожденный феодализм», «государство муравьев», предысторический период и т. п., ибо нацистская система основывалась на труде пролетариев, которые являются исторически ее могильщиками и спасителями человечества. Еще менее оправданным было бы характеризовать сталинский режим как варварство во втором значении этого слова, ибо при этом режиме, над которым довлеют отсталость России и угроза быть уничтоженным в результате международной конкуренции, быстро увеличивается численность рабочего класса.

Здесь речь идет не о филологических тонкостях, а о вопросе чрезвычайной важности. Употреблять слово «варварство» в его втором смысле было бы в данном случае так же неверно, как употреблять слово «раб» в применении к русским рабочим, понимая под этим словом нечто отличное от пролетария. Слово «рабство», как и «варварство» в его первом значении, употребленное для обозначения одной из сторон положения русского рабочего при Сталине, так же как и германского рабочего при Гитлере, — отсутствие у него юридической свободы, частичное отрицание им себя самого как рабочего, — является правильным термином. Но употреблять его в качестве основной характеристики всего строя неверно. Мы должны поэтому решительно выступить против употребления слова «варварство» в его втором смысле для обозначения сталинского режима. Собственно говоря, мы вообще должны выступить против его употребления для обозначения нынешней стадии развития общества и можем согласиться лишь на употребление его в первом значении, то есть для определения некоторых свойств капитализма в целом, идущего к упадку, будь то американского, русского, английского или японского. Является ли сталинистская Россия примером капиталистического варварства? Да. Является ли она примером того варварства, которое представляет собой полное отрицание капитализма? Нет.