Изменения в системе распределения

В «Апрельских тезисах» Ленин указывает, что политика партии требует «платы всем чиновникам, при выборности и сменяемости всех их в любое время, не выше средней платы хорошего рабочего» (175). В своей книге «Государство и революция» (август - сентябрь 1917 г.) он ставит вопрос о характере распределения заработной платы и жалованья непосредственно после социалистической революции в обществе, «которое… во всех отношениях, в экономическом, нравственном и умственном, носит еще отпечаток старого общества, из недр которого оно вышло» (176). В этих условиях достигается «равенство всех членов общества по отношению к владению средствами производства т.е. равенство труда, равенство заработной платы…» (177). «Все граждане превращаются здесь в служащих по найму у государства, каковым являются вооруженные рабочие. Все граждане становятся служащими и рабочими одного всенародного, государственного «синдиката». Все дело в том, чтобы они работали поровну, правильно соблюдая меру работы, и получали поровну» (178). «Все общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда с равенством платы» (179). Исходя из этого, Ленин говорил, что «ближайшая цель» большевиков состоит в том, «чтобы техники, надсмотрщики, бухгалтеры, как и все должностные лица, получали жалованье не выше,,заработной платы рабочего”..» (180).

Несколько месяцев спустя после революции (в марте 1918 г.) Ленин вновь объявил о своей поддержке «постепенного выравнивания всех заработных плат и жалований во всех профессиях и категориях» (181). Он соглашался с необходимостью некоторых исключений в отношении специалистов, поскольку он прекрасно понимал, что в условиях, когда специалистов не хватает и они враждебно относятся к рабочему государству, этот принцип нельзя осуществить полностью. Однако он настаивал на том, чтобы уже сейчас разница в оплате была значительно меньшей, чем при царизме, чтобы эта тенденция в будущем развивалась в направлении все большего выравнивания заработной платы: при этом он не стеснялся называть любое неравенство в этом отношении, обусловленное отсталостью страны, отступлением от социализма, уступкой капитализму. Так, он писал: «В. Этот переходный период мы должны дать им (специалистам. – Т.К.) как можно более хорошие условия существования… Когда мы беседовали по вопросу о ставках с комиссаром труда тов. Шмидтом, он указал такие факты. Он говорит, что для выравнивания заработной платы мы сделали столько, сколько нигде не сделало и не может сделать в десятки лет ни одно буржуазное государство. Возьмите ставки довоенные: чернорабочий получал 1 рубль в день — 25 рублей в месяц, а специалист — 500 рублей в месяц…

Специалист получал в 20 раз больше рабочего. В нашив теперешних ставках колебания идут от 600 до 3000 рублей - разница только в пять раз. Для выравнивания мы много сделали» (182).

Высокая плата специалистам являлась «вознаграждением… соответствующим… буржуазным отношениям», «шагом назад», уступкой капитализму, навязанной советскому правительству объективной действительностью (183).

В 1919 г. русская коммунистическая партия сформулировала свою политику в области заработной платы следующим образом: «Стремясь к равенству вознаграждения за всякий труд и полному коммунизму, Советская власть не может ставить своей задачей немедленного осуществления этого равенства в данный момент, когда делаются лишь первые шаги к переходу капитализма к коммунизму» (184). В решениях X съезда партии, состоявшегося в 1921 г., говорится, что, несмотря на то, что «в силу ряда причин должна быть временно сохранена и разность (денежная) оплаты труда в зависимости от квалификации, тарифная политика, тем не менее, должна строиться на возможно большей уравнительности между ставками…» (185).

На этом же съезде было признано необходимым «выработать полностью отвечающие обстановке меры по устранению неравенства в условиях существования, в заработной плате I- и т.п. между специалистами и ответственными работниками, с одной стороны, и трудящимися массами, с другой, так как это неравенство подрывает демократию, является источником разложения в партии и умаляет авторитет коммунистов» (186). А ведь при военном коммунизме фактически наблюдалось полное равенство жалованья и заработной платы. По данным, приводимым советским статистиком Струмилиным, заработная плата наиболее высоко оплачиваемых рабочих в 1917 г. составляла 232% заработной платы наиболее низко оплачиваемых, а в первой половине 1921 г. — только 102%, то есть фактически была равной (187). (С другой стороны, в условиях острой нехватки продуктов и дороговизны, существовавших при военном коммунизме, должностные лица зачастую имели возможность злоупотреблять своей властью, осуществляя контроль над снабжением и распределением.)

После введения нэпа с фактическим равенством заработной платы было покончено. В 1921 — 1922 гг. была введена единая тарифная сетка заработной платы, состоящая из 17 пунктов и охватывающая все категории рабочих и служащих — от подмастерья до крупнейших специалистов. В соответствии с этой тарифной сеткой наиболее квалифицированный рабочий получал в три с половиной раза больше, чем наиболее низко оплачиваемый чернорабочий. Специалисты могли зарабатывать максимум в восемь раз больше, чем неквалифицированный рабочий. (Это положение не распространялось на членов партии, для ни которых существовала особая тарифная сетка максимальной заработной платы, значительно более низкая, чем тарифная беспартийных специалистов.)

Разница в оплате труда в этот период была значительно меньшей, чем до революции. Хорошей иллюстрацией этого могут служить данные о заработной плате железнодорожных рабочих и служащих до и после революции. В 1902 г. заработок стрелочника составлял 10 — 20 рублей в месяц, машиниста 30—60 рублей, жалованье начальников путей доходило 500 — 750 рублей, а главный директор дороги получал от 10 до 1500 рублей (188). В марте 1924 г. разница была следующей: заработок путевого рабочего составлял 13,27 золотого рубля, административного работника — 26,80 (189).

В промышленности средняя заработная плата рабочих в марте 1926 г. составляла 58,64 рубля (в золотых червонцах 1922г.), в то время как директор завода получал 187,90 рубля (в червонцах), если он был членом партии, и 309,50 рубля, если он был беспартийным (190).

Однако вплоть до начала осуществления, первого пятилетнего плана существовал еще ряд факторов, которые ограничивали разницу в оплате. Прежде всего, ни одному члену партии не разрешалось зарабатывать больше квалифицированного рабочего. Эта мера предосторожности имела громадное значение, так как большинство директоров предприятий, руководителей промышленных ведомств и т. п. являлись членами партии. В 1928 г. члены партии составляли 71,4% руководящих работников в правлениях трестов, 84,4% — в синдикатах, 89,3% - на отдельных предприятиях.

Кроме того, фактические различия еще более сокращались по сравнению с тем, как они даны в единой тарифной сетке, в результате того, что общее число специалистов (часть которых к тому же являлись членами партии и, следовательно, не имели право получать больше квалифицированного рабочего) было очень незначительным. В 1928 году оно составляло всего лишь 2,27% всех работников, занятых в промышленности.

Общая картина дифференциации доходов в России показано в «Статистическом справочнике СССР за 1926 год» (русское издание), по которому средний годовой доход чернорабочего в 1926—1927 гг. составлял в довоенных рублях 465. В то же время разрешенный для специалистов максимум равнялся 1811 рублям. Помимо буржуазии, нэпманов и кулаков, этот максимум зарабатывали только 114 тыс. человек. Они составляли всего лишь 0,3% от общего числа получавших заработную плату, а их заработок составлял лишь 1 % всего национального дохода страны. (191).

С началом осуществления пятилетних планов под лозунгом «победоносного социализма» все большевистские традиции уравнительности были опрокинуты. Наступление против этих традиций возглавил Сталин, который объявил, что в основа уравниловки лежит крестьянское мировоззрение, идея равного разделения всех продуктов, психология примитивного крестьянского «коммунизма», что уравниловка не имеет ничего общего с марксистским социализмом (192). Горе тому, кто после этого осмелился бы выступить против разницы в оплате, каких бы огромных размеров она ни достигала. Молотов пошел еще дальше. На VII Всесоюзном съезде Советов он заявил, что политика большевиков требует решительной борьбы против сторонников уравниловки как сообщников классового врага, как элементов, враждебных социализму (193).

Положение, согласно которому доходы членов партии ограничивались определенным максимумом, было пересмотрено в 1929 году, а позднее отменено полностью. Был аннулирован закон, по которому специалисты, работавшие по совместительству в двух учреждениях (предприятиях) — обычная и широко распространенная практика, — имели право получать заработок, лишь в полтора раза превышавший установленный максимум заработной платы. Вслед за этим было отменено «общее положение о заработной плате» от 17 июня 1920 г. (194), которым, устанавливалось, что при перевыполнении нормы на сдельной работе рабочий имел право получить не более 100% свыше обычной нормы заработной платы. С другой стороны, был аннулирован закон, запрещающий выплату менее двух третей обычного уровня заработной платы лицам, занятым на сдельной работе (195).

Таким образом, были сняты последние ограничения, способствовавшие сохранению равенства оплаты. Заработки отдельных категорий работников начали расти с угрожающей быстротой.

После 1934 г. в России перестали публиковаться статистические данные, характеризующие по отдельности заработки рабочих и служащих. В печати появлялись лишь средние цифры доходов всех рабочих и служащих - общее среднее число, слагавшееся из заработной платы уборщиц, чернорабочих, квалифицированных рабочих, специалистов, главных инженеров, директоров предприятий и т. п.

Несмотря на недостаток данных, все же можно привести ряд фактов, свидетельствующих, в частности, о резком повышении уровня заработной платы бюрократического аппарата и о не менее резком понижении уровня заработной платы рабочего класса.

Так, например, в 1937 г., когда жалованье инженеров на промышленных предприятиях составляло 1500 рублей в месяц, директора — 2000 рублей (если при этом не было специального разрешения правительства на выплату директору более высокого денежного вознаграждения) и квалифицированных рабочих — 200 — 300 рублей, советское правительство установило минимальную зарплату для лиц, занятых на сдельной работе в размере 110 рублей в месяц, а для поденных рабочих — 15 рублей. То, что многие рабочие зарабатывали лишь минимум, совершенно очевидно вытекает из того факта, что в соответствии с законом, установившим этот минимум, по бюджету 1938г. в фонд заработной платы было ассигновано 600 млн. рублей (196). По сравнению с такой оплатой жалованье в 2000 руб. в месяц было отнюдь не малым. И это еще не все. Помимо установленной заработной платы, директора и инженеры предприятий получали премии, размер которых зависел от степени перевыполнения их предприятиями производственных плановых заданий. Так, например, в 1948 г., согласно опубликованным данным, размер премиальных сумм, выплачиваемых руководящим работникам автомобильной промышленности за выполнение и перевыполнение плана, составлял (197):

Размер премии в процентах к должностному окладу
	За выполнение плана	За каждый процент перевыполнения плана
Старший руководящий состав (директор, главный инижинер)	до 30%	до 4%
Средний руководящий состав (начальники отделов)	до 25%	до 3%
Младший руководящий состав (начальники цехов и т.п.)	до 20%	до 3%

Таким образом, директор предприятия, которое перевыполняет план лишь на 10%, получает до 70% премиальных сверх основной зарплаты; за перевыполнение плана на 20% даются премиальные в размере 110%; за перевыполнение плана на 30% — 150% премиальных; за перевыполнение плана на 50% - 230% премиальных.

Другим источником доходов является директорский фонд, учрежденный 19 апреля 1936 г. (198).

По существующему закону 4% плановых доходов и 50% всех остальных доходов должны поступать в директорский фонд. Одни из русских экономистов приводит следующие данные по директорскому фонду за 1937г. (199).

	Выполнение плана %	Отношение фактической стоимости к плановой %	Директорский фонд, млн. руб	Директорский фонд на одного работающего, руб.
Нефтеная промышленность	104.1	103.8	21.7	344.92
Мясная промышленность	118.6	104.1	51.9	752.69
Спирто-водочная промышленность	108.8	103.0	86.0	1,175.00

Средняя заработная плата всех рабочих и служащих 1937 г. составляла лишь 254 руб. в месяц (200), приведенные цифры показывают таким образом, что даже при незначительном процентном перевыполнении плана годовой директорский фонд в среднем на каждого рабочего был больше месячной заработной платы рабочего в нефтяной промышленности, в 3 раза превышал месячную заработную плату рабочего в мясной и в 4,5 раза - в спиртоводочной промышленности. Другой советский экономист сообщает: «В пяти промышленных наркоматах директорский фонд на каждого рабочего составлял 6,3% среднегодовой заработной платы. В некоторых отраслях, однако, этот процент значительно выше, достигая 21,5% в деревообрабатывающей промышленности, около 25% в пушной и. кожевно-обувной промышленности и доходя до 55% в спиртоводочной, макаронной и пищевой промышленности» (201). Отсюда вытекает, что в руках директоров промышленных предприятий, на которых работают тысячи рабочих, сосредоточены огромные суммы.

Официально директорский фонд должен использоваться на строительство жилых помещений для рабочих и служащих, клубов, столовых, яслей, детских садов, а также для. выплаты премий за выдающиеся производственные показатели и т. п. Мы не располагаем статистическими данными о том, как распределяется, директорский фонд. В нашем распоряжении имеются лишь цифры, опубликованные газетой «За индустриализацию» от 29 апреля 1937 г., о распределении директорского фонда на заводе им. Порчена в Харькове: «Из 60 тыс. рублей, составляющих директорский фонд, 22 тыс. руб. было присвоено директором, 10 тыс. рублей — секретарем парткома, 8 тыс. руб. - начальником производственного отдела, 6 тыс. рублей - главным бухгалтером, 4 тыс. рублей — председателем профкома и 5 тыс. рублей - начальником мастерских».

Другие слои привилегированных классов также имеют исключительно высокие доходы. Писатель А. Толстой и драматург В. Вишневский в своем письме в редакцию «Правды», целью которого было «рассеять недоразумение о чрезмерно высоких якобы заработках авторов, о фантастике гонораров» (202), приводят следующие данные о заработке писателей:

Месячный заработок в 1936г. (в рублях)		Всего человек
Свыше 10,000 рублей
От 6,000-10,000 рублей
2,000-5,000 рублей
1,000-2,000 рублей
500-1,000 рублей
до 500 рублей	около4,000

Комментарии оказываются излишними, если при этом вспомнить, что в этом же самом году (1936) средняя заработная плата всех рабочих и служащих в Советском Союзе составляла, 2776 рублей в год, или, иными словами, 231 рубль в месяц. (203).

Несмотря на указание Ленина о том, что правительственные чиновники не должны получать жалованье выше среднего заработка хорошего рабочего, в настоящее время заработная плата должностных лиц достигает огромных размеров. В соответствии с решением Верховного Совета СССР от 17 января 1938 г. председатели и заместители председателей Совета Союза и Совета Национальностей получают по 300 000 рублей в год а депутаты Верховного Совета - по 12 000 рублей в год пли 150 рублей в день во время сессий (204). Председатель Верховного Совета РСФСР и его заместители получают денежное вознаграждение размером в 150 000 рублей в год (205). Следует предположить, что председатели и заместители председателей Верховных Советов и других союзных республик пользуются такими же материальными благами. Во время войны рядовой советской Армии получал 10 рублей в месяц, лейтенант - 1000 рублей, а полковник—2400 рублей. В американской армий, которую даже при всем воображении никак нельзя назвал армией социалистической, месячный оклад рядового составлял 50 долларов, лейтенанта -150 долларов, а полковника — 333 доллара (206).

Бюрократическая прослойка имеет еще один возможный источник доходов - различные государственные премии. Первоначально в указе об учреждении сталинских премии в честь шестидесятилетия со дня рождения вождя максимальный размер одной премии ограничивался 100 000 рублями (207). Однако за прошедший период максимальный размер отдельной премии возрос до 300 000 рублей, при этом следует отметить, что сталинскими премиями в размере от 50 до 300 тысяч рублей ежегодно награждается не менее тысячи человек (к тому же премии не подлежат обложению налогом)

На огромную разницу в заработной плате различных категорий работников в России убедительно указывает также уровень подоходного налога. В опубликованных 4 апреля 1940 г. статистических данных об уровне взимаемого подоходного налога приводится длинный список получаемых доходов, размер которых колеблется от 1800 до более чем 300000 рублей год (208).

Крупный правительственный чиновник, директор или пользующийся успехом писатель имеют, как правило, особняк Москве, дачу в Крыму, одну или две автомашины, несколько слуг и т. д.

Даже во время войны, когда в силу чрезвычайных обстоятельств прилагались все усилия для того, чтобы добиться от рабочих максимальной производительности труда, существовало резкое различие в уровне жизни различных классов. В 1942 г. вдова, имевшая двух детей — десяти и трех лет, - рассказала Александру Верту следующее: «Дети питаются в основном хлебом с чаем; малыш получает суфле — заменитель молока, сделанный из соевых бобов, безвкусный и малопитательный, - но что поделаешь? По карточке вместо мяса я поучила в этом месяце только немного рыбы. Иногда мне удается достать немного супу, оставшегося в столовой, - вот, пожалуй, и все» (209).

В то же самое время Александр Верт имел возможность сделать следующую запись в своем дневнике: «Завтрак в Национале» сегодня был просто роскошным. Несмотря на нехватку продовольствия а Москве, на случай больших приемов, на которые приглашаются официальные лица, всегда имеется разнообразный, лучшим образом подобранный ассортимент продуктов. На закуску был подан лучший сорт свежей икры, масло в изобилии и балык; затем подали осетрину, после осетрины куриные котлеты «а ля марешаль» и наконец - мороженое и кофе с коньяком и ликером; весь стол, как водится, был заставлен бутылками» (210).

Разделение русского общества на привилегированных и парий нашло яркое отражение в карточной системе, существовавшей в годы воины. Была введена дифференцированная карточная система, чего никто не осмелился бы предложить в демократических странах капиталистического Запада. Правда, это привело в смущение даже самих советских людей, причем в такой мере, что ни «Правда», ни «Известия» даже не заикнулись об этом и весь вопрос о карточной системе в целом таинственно замалчивался (211).

По существу, предметы роскоши, приобретаемые советскими богачами, являются сравнительно значительно более дешевыми, чем предметы первой необходимости, покупаемые бедняками хорошо иллюстрируют следующие данные о налоге с оборота, которые мы позволим себе привести здесь еще раз (212).

Пшеница	73-74%
Соль (нефасованная)	70-80%
Мясо (говядина)	67-61%
Икра	40%
Радиоприемники	25%
Автомобили	2%

В результате: «В середине 1948 г. эквивалентом автомобиля «Москвич» (стоимостью в 9 тыс. рублей) было 310 фунтов животного масла (при стоимости масла 62—66 рублей за фунт), в Время как в США несколько лучший автомобиль равен по стоимости 1750 фунтам масла» (213).

Рост разницы в доходах привел к большим изменениям в отношении наследования имущества. В первые годы после революции декретом от 27 апреля 1918 г. было установлено, что наследства размером более 10 тыс. рублей подлежат конфискации (214). Это было в духе «Коммунистического манифеста», который выдвинул в качестве необходимого условия перехода от капитализма к социализму отмену права наследования. Несколько лет спустя этот закон подвергся радикальным изменениям, а к 1929 г. уже появилась таблица с перечнем налогов налагаемых на наследство, размером от 1000 до 500 000 рублей и выше (215). В настоящее время налог на наследство не превышает 10%. Это очень низкий налог даже по сравнению с налогом на наследство, который существует в таких капиталистических странах, как Англия и США.

Во время последней войны в нашей печати появлялось множество сообщений, заимствованных из русской прессы, о советских гражданах, дававших взаймы государству миллион и более рублей. «Друзья Советского Союза» объясняли это следующим образом: «В Советском Союзе миллионер приобрел состояние собственным трудом, служа советскому государству и народу» (216).

Если проанализировать это заявление, то оказывается, что при среднегодовом заработке рабочих и служащих лишь 4000 рублей (в соответствии с данными на 1940 г.) рабочему с подобным заработком потребовалось бы, чтобы накопить один миллион рублей, 250 лет, и то только при том условии, что он не потратит ни копенки на самого себя. Советский миллионер получает только по процентам 50 000 рублей в год с каждого миллиона, что во много раз превышает доход любого рабочего.

Разделение советского общества на привилегированных и парий находит наиболее яркое выражение в системе государственных пенсий. В случае смерти рядового Советской Армии, который был до призыва рабочим или служащим, его семья получает пенсию в размере от 52,5 до 240 рублей в месяц. Если же он не был рабочим или служащим, то его семья получает 40, 70 или 90 рублей в зависимости от числа нетрудоспособных иждивенцев (один, два, три или более). Семьи, проживающие в сельскохозяйственных районах, получают лишь 80% от полного размера пенсии. В то же время семья полковника после его смерти получает 1920 рублей в месяц (217). Члены семьи, находящиеся на иждивении рабочего, погибшего, в результате несчастного случая на производстве, получают максимум 200 рублей а месяц (за редкими исключением, когда им устанавливается пенсия в 300 рублей) (218). В то же время определенный разряд привилегированных людей получает огромные суммы случае смерти главы семьи. Когда скончался депутат Верховного Совета М. Ф. Владимирский, его вдова получила солидный куш в 50 000 рублей в качестве единовременного пособия; кроме этого, ей была назначена пожизненная пенсия размером 2000 рублей в месяц. Сестре покойного была также назначена пожизненная пенсия размером в 750 рублей в месяц (219). После смерти генерал-полковника В. А. Юшкевича его вдова получила единовременное пособие в 50 000 рублей и пожизненную пенсию размером 2000 рублей в месяц (220). Печать изобилует примерами подобного рода.

Неотъемлемым элементом антагонистических отношений в системе распределения является и система образования.

Статья 121 Сталинской Конституции 1936 г. гласит: «Граждане СССР имеют право на образование. Это право обеспечивается всеобще-обязательным начальным образованием, бесплатностью образования, включая высшее образование…» и т.д. и т.п. Но даже при бесплатном образовании дети, богатых и бедных фактически не имеют равных возможностей получить образование, так как детям последних приходится начинать зарабатывать на жизнь как можно раньше, поскольку многие родители не в состоянии прокормить своих детей на всем протяжении их обучения. Поэтому не удивительно, что в Советском Союзе число учащихся сокращается по мере перехода к каждой последующей, более высокой ступени образования. В 1939/40 учебном году, например, общее число учащихся во всех учебных заведениях страны распределялось следующим образом (221):

 

	Число учащихся (в тыс.)
Начальные школы (с I по IV класс)	20,471
Неполные средние школы (с V по VII класс)	9,715
Полные средние школы (с VII по X класс)	1,870
Техникумы и школы ФЗО
Вузы и втузы

Если бы мы знали возрастной состав детей, то можно было бы подсчитать, сколько детей того или иного возраста ходит в школу. Но даже и без этих сведений вышеприведенные данные совершенно ясно показывают, что дети разных возрастов не имеют одинаковых возможностей получить образование. Даже если предположить, что в возрасте от 7 до 11 лет школу посещали все дети, то и в этом случае только половина из них смогла продолжать образование после четырех классов. Только один человек из десяти продолжал свое образование после окончания семилетки и менее одного из двадцати получил десятилетние образование. (Ср. с обязательным десятилетним образованием в капиталистической Англии.)

Даже до установления платы за обучение в вузах, техникумах и других средних учебных заведениях многие учащиеся, которым удалось стать студентами вузов и втузов, бывали вынуждены оставлять занятия по материальным соображениям. За период с 1928 по 1938 г. общее число студентов, принятых в институты по подготовке инженеров для промышленности и транспорта, составляло 609 200 человек, из которых окончили соответствующие учебные заведения только 242 300 человек (222). Число учащихся, принятых в технические училища, составляло 1062 000 человек, окончивших же было всего лишь 362 700 (223).

В 1938 г. 42,3% всех студентов высших учебных заведений были выходцами из семей интеллигенции (224). С тех пор в печати не появлялось статистических данных о социальном составе студентов, но, несомненно, процент студентов из «хороших» домов возрос, особенно в связи с введением начиная с 1940 г. - платы за обучение.

В соответствии со ст. 146 Сталинской Конституции: «Изменение Конституции СССР производится лишь по решению Верховного Совета СССР принятому большинством не менее 2/3 голосов в каждой из его палат». Это, однако, не помешало правительству ввести плату за обучение в средней и высшей школе, не прибегая к созыву Верховного Совета для внесения поправок в статью 121 Конституции, предусматривавшую, как указывалось выше, бесплатность образования. Указом Совнарком СССР, опубликованном 2 октября 1940 г. (225), для учащихся старших классов средней школы: (VIII, IX, X классы) устанавливалась плата за обучение в размере 150 — 200 рублей в год, а для студентов высших учебных заведений — от 300 до 500 рублей в год, Размер этой платы можно себе реально представить, сравнив ее со средней заработной платой того времени - 335 рублей в месяц — и с заработком многих рабочих, которые получали тогда фактически не более 150 рублей в месяц. Совершенно очевидно, что введение платы за обучение представляло собой существенную преграду на пути к высшему образованию, особенно для семей, в которых имеется три или четыре ребенка.

Самое поразительное, что при этом Советское правительство осмелилось во всеуслышанье заявить, будто введение платы за обучение является показателем растущего благосостояния народа. В преамбуле Указа говорится: «Учитывая возросший уровень материального благосостояния трудящихся и значительные расходы Советского государства на строительство, оборудование и содержание непрерывно возрастающей сети средних и высших учебных заведений, Совет Народных Комиссаров СССР признал необходимым возложить часть расходов по обучению в средних школах и высших учебных заведениях СССР на самих трудящихся к в связи с этим постановил…» Рассуждая таким образом, легко прийти к выводу, что воистину процветающей страной явится страна, в которой платить следует даже за начальное образование!

Всякому, вероятно, было ясно, что необходимость платить за обучение отнюдь не свидетельствовала о процветании. В 1940/41 учебном году, когда была введена плата за обучение, и в последующем 1942/43 учебном году около 20% учащихся средних школ РСФСР бросили учебу в результате «отсева в связи с установлением платности обучения и изменениями в назначении стипендий» (226).

Другим Указом от 2 октября 1942 г. «О государственных новых резервах СССР» Совнаркому СССР предоставлялось право ежегодно призывать от 800 000 до 1 000000 человек мужского пола в возрасте 14 — 17 лет (возраст учащихся VIII — X I классов) для обязательного профессионального обучения. В Указе устанавливалось число подростков мужского пола, выделяемых в порядке призыва каждым районом; ответственность за выполнение распоряжения возлагалась на районные и городские Советы (227). Для проведения призыва были образованы комиссии в составе председателя городского или районного исполнительного комитета Советов депутатов трудящихся, представителя профорганизации и секретаря местной организации комсомола; по разнарядке этих комиссий каждая школа была обязана обеспечить определенное число школьников по выбору педагога. Поскольку учащиеся VIII — X классов освобождались от призыва, он коснулся почти исключительно детей из бедных семей. (Какой суровой дисциплине подчинялась молодежь в ремесленных училищах и школах ФЗО, можно судить по тому факту, что самовольная отлучка и другие нарушения дисциплины влекли за собой наказание вплоть до заключения в исправительные колонии на срок до одного года.) (228). В целях расширения сети трудовых резервов Президиум Верховного Совета СССР Указом от 19 июня 1947 г. постановил разрешать призывать для обучения в ремесленных училищах некоторых отраслей промышленности молодежь в возрасте до 19 лет (229).

Знакомясь с указами от 2 октября 1940 г., невольно вспоминаешь циркуляр, изданный в 1887 г. Деляновым, министром просвещения при царе Александре III этот циркуляр гласил: «Министр, преисполненный желания улучшить состав учеников и в гимназиях», решил, что детей «кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей… вовсе не следует выводить из среды, к коей они принадлежат».

И наконец, из всего, что было сказано выше, совершенно ясно, что различие в дифференциации доходов до и после введения пятилетних планов неизбежно выходит за пределы количественных изменений и приобретает качественный характер.

Если специалист или директор предприятия получает в четыре - восемь раз больше, чем неквалифицированный рабочий, то не обязательно означает, что между ними существуют отношения эксплуатации. Квалифицированный рабочий, специалист или директор предприятия производит больше материальных, ценностей за каждый час работы, чем неквалифицированный рабочий. Даже если специалист получает больше того избытка материальных ценностей, которые он произвел по сравнению с неквалифицированным рабочим, это все еще не является доказательством того, что он эксплуатирует последнего. Это можно легко продемонстрировать. Предположим, что в государстве рабочих, при восьмичасовом рабочем дне неквалифицированный рабочий работает шесть часов в день для удовлетворения своих потребностей, а остальные два часа - на общественные нужды, на увеличение средств производства, находящихся но владении общества, и т. п. Так как эти два часа работы являются не трудом на кого-то другого, а трудом на себя, то было бы неверно называть их прибавочным трудом. Но чтобы не вводить новый термин и в то же время установить различие между этими двумя часами работы и предыдущими шестью часами мы будем впредь обозначать эти два часа как «прибавочный труд», а шесть часов — как «необходимый труд». Ради, простоты предположим, что за час работы неквалифицированный рабочий производит материальную ценность стоимостью в один шиллинг. Таким образом, за день работы он производит 8 шиллингов, а получает 6 шиллингов. Предположим, что специалист производит в пять раз больше материальных ценностей, или, иными словами, за час работы он производит на 5 шиллингов. Если бы специалист получал в пять раз больше, чем неквалифицированный рабочий, то есть 30 шиллингов, то между ним и рабочим, совершенно очевидно, не могло бы существовать отношений эксплуатации. Если бы даже специалист зарабатывал в шесть раз больше, чем неквалифицированный рабочий, производя лишь в пять раз больше по сравнению с этим рабочим материальных ценностей, то и в этом случае отношения эксплуатации все еще отсутствовали бы, поскольку специалист получал бы в день 36 шиллингов, в то время как производил бы на 40 шиллингов. Однако если специалист зарабатывает 100 или 200 шиллингов, то положение существенным образом меняется. В этом случае большая часть его дохода должна неминуемо выплачиваться за счет труда других.

Статистические данные, которыми мы располагаем, не дают нам решительно никаких оснований утверждать, что в период, предшествовавший пятилетним планам, бюрократия в большинстве случаев получала прибавочную стоимость от труда других, хотя она и занимала привилегированное положение. Однако столь же решительно можно утверждать, что с началом осуществления пятилеток доходы бюрократического аппарата в значительной части шли за счет прибавочного труда других.