Бюрократический аппарат и его «руководство»

При капитализме, основанном на частной собственности на средства производства, финансовым компасом капиталиста является рынок, автоматически и слепо определяющий цену на все компоненты производства и производимые товары. Капиталист вынужден придерживаться строгой системы учета, так как любой просчет ведет к финансовым убыткам, а грубая ошибка влечет за собой банкротство. В условиях обобществленной экономики, находящейся в руках государства, когда большая часть цен определяется в административном порядке, доход руководителя предприятия не находится в прямой зависимости от экономического положения его предприятия, тщательный учет становится еще более жизненно необходимым, поскольку руководитель предприятия в случае нужды имеет возможность долгое время скрывать нерентабельность своего предприятия — ведь этот руководитель зависит не только от законов рынка. При отсутствии точного учета порочность работы одного предприятия может сказаться на расчетах по другому предприятию и т. д. Кремль может наказать руководителя — виновника прорыва, однако этот прорыв обнаруживается лишь после того, как ущерб государству уже нанесен. С другой троны, крайне суровый характер грозящего административного наказания (устранение от должности, тюремное заключение и т. п.) вынуждает руководителя всячески изощряться и лгать в поисках выхода из положения, ведет к сговору с другими административными работниками. Кроме того, страх перед беспощадной карой заставляет любого руководителя проявлять большую осторожность и подозрительность, чтобы не сказать робость, при необходимости пойти на определенный риск или принять какое-либо самостоятельное решение. Этим можно объяснить ярко выраженную среди руководящих кадров русской промышленности тенденцию к «перестраховке» и стремление до тошноты раздувать штаты непроизводительного административного аппарата. Кроме того, такие руководители хорошо помнят о нависшей над ними угрозе жестких административных санкций, равно как и то, что их собственная судьба в огромной мере зависит от произвольных решений, автоматически определяемых общим политическим курсом, который может меняться и действительно часто меняется коренным образом на протяжении одной ночи.

Наконец, крайне сложная структура и многоотраслевой характер современной промышленной экономики требуют максимального проявления инициативы на местах и широкой свободы действий для местных руководящих кадров, а это как раз в корне противоречит бюрократической системе управления в России.

Форсируемую Сталиным индустриализацию страны можно назвать плановой, если под планированием понимать централизованное руководство. В условиях частного капитализма экономика развивается вслепую, так что в каждый данный момент она представляет собой лишь сумму многих частных и автономных решений *. В России же правительство решает почти все.

____________________

* В круг задач данного очерка не входит исследование интересной проблемы централизованного планирования, осуществляемого в рамках частного капитализма, в частности как явления, вызванного чрезвычайными обстоятельствами военного времени.

Однако если под «плановым хозяйством» понимать такое национальное хозяйство, в котором все составные элементы находятся в полном соответствии и взаимодействии друг с другом, в котором трения сведены к минимуму и в котором, наконец, предвидение лежит в основе всех принимаемых экономических решений, то в этом случае русская экономика является какой угодно, но только не плановой. В начале осуществления первого пятилетнего плана предполагалось, что сельское хозяйство в основном останется в руках крестьян-единоличников (колхозы должны были произвести всего лишь 11,5% валовой продукции зерна в стране и то только в последнем году пятилетки) (230). К концу пятилетки оказалось, что 70% сельского хозяйства составляют колхозы и совхозы. Планом предусматривалось следующее увеличение поголовья скота: лошадей — на 6,1 млн., крупного рогатого скота — на 14,5 млн., свиней - на 32,2 млн., овец и коз — на 28,8 млн.; всего — на 61,6 млн. (231) Фактически же поголовье лошадей уменьшилось на 13,9 млн., крупного рогатого скота — на 30,2 млн., свиней — на 14,4 млн., овец и коз — на 94,6 млн.; таким образом, общее поголовье скота уменьшилось на 153.1 млн. голов (232). По плану предполагалось, что взаимоотношения между различными отраслями народного хозяйства будут осуществляться на основе свободного рыночного товарообмена; фактически же этот период закончился введением всеобщей карточной системы. Планом предусматривалось, что число рабочих, занятых в государственном секторе хозяйства, увеличится на 33% (233). Фактически же оно поднялось до 96,6% (234). Предполагалось, что жизненный уровень населения поднимется, фактически же он понизился. Можно было бы предположить, что производственные задания в различных отраслях промышленности увязаны, однако процент выполнения различных заданий указывает на явную и очень большую диспропорцию. Планом предусматривался рост сельского населения на 9%, городского населения на 24,4%, а общий прирост населения на 11,8%; фактически же соответствующие цифры были: 1,1%, 40,2%, 8,1%. Та же картина характерна и для всех последующих планов. Инфляция за два десятилетия плановой эпохи (цены поднялись не менее чем на 1500%), страшный голод 1932—1933 гг., суровые административные меры против крестьян и рабочих — таковы некоторые симптомы, свидетельствующие, что бюрократия, управляющая хозяйством страны, не обладает предвидением и что существует дисгармония между различными взаимозависящими элементами экономики.

В значительной мере отсутствует координация в работе различных промышленных предприятий. Приведем один пример. По словам главного инженера Сталинградского тракторного завода Демьяновича, в октябре 1940 г. на заводских площадках скопилось 753 трактора стоимостью в 38 млн. рублей из-за нехватки запчастей стоимостью в 100 тысяч рублей, поставляемых небольшими заводами местного значения. Это привело к серьезному срыву производства (235).

Большим недостатком в развитии экономики, который характерен в такой крайней форме исключительно для России, является наличие огромной разницы в стоимости производства одного и того же продукта на различных предприятиях. Так, годовое производство чугуна и стали на одного рабочего на различных заводах составляло в 1939 году (236):

Завод	Чугун (тонн)	Сталь (тонн)
Магнитогорский комбинат	2,840	1,168
Кузнецкий комбинат	2,324	1,389
Криворожский завод	1,733	—-
“Запорожсталь”	1,679	1,074
“Азовсталь”	1,642
Кировский завод	2,102
Дзержинский завод
Петровский завод
Краматорский завод
Завод им. Орджоникидзе
Фрунзенский завод

В книге, из которой взята приведенная выше таблица, ясно указывается, что основная причина такого резкого расхождения в производительности труда кроется не в различиях естественных условий производства, а в технической оснащенности предприятий (237). Себестоимость продукции зачастую колеблется даже в тех случаях, когда нет большой разницы в технической оснащенности предприятий. Так, газета «Известия» писала: «Нередко на предприятиях одного итого же министерства, располагающих одинаковым по мощности оборудованием, себестоимость выпускаемой продукции различна, причем управленческие расходы на одном предприятии в два-три раза выше, чем на аналогичном предприятии… Приведение в порядок цеховых штатов позволит высвободить сотни тысяч излишних работников, позволит значительно снизить себестоимость продукции» (238).

Другой причиной расхождений в стоимости производства является различный процент потерь от брака на разных предприятиях. В своем докладе Верховному Совету «О государственном бюджете СССР на 1947 год» министр финансов Зверев указал на то, что на одном из двух заводов, изготовляющих осветительные электролампы, себестоимость одной лампы оказалась в 5 раз больше, чем на другом. Он объяснил это положение тем, что на одном заводе брак составил 47,3% от выпущенной продукции, в то время как на другом — лишь 7,3% (239). Совершенно очевидно, что подобные расхождения в стоимости производства не могли бы существовать в условиях капитализма, основанного на частной собственности. Отстающее предприятие было бы сразу вытеснено из общего процесса производства. Вполне очевидно также и то, что наличие таких предприятий без хотя бы приблизительного уравнения себестоимости производимой ими продукции влечет за собой с точки зрения всей экономики огромные потери.

Недостаточная координация деятельности различных отраслей промышленности и неравномерность их развития проявляются во внезапных взлетах и падениях цен, в отсутствии между ними какой-либо гармонии. Это положение было очень наглядно проиллюстрировано доктором Ясным. Вот один примеров, которые он приводит: «В эпоху пятилетних планов изменение цен на лесо- и пиломатериалы было удивительно непоследовательным. После незначительного снижения в 1927 – 1928 гг. цены на пиломатериалы, по данным на 1 апреля 1936 г., подскочили более чем на 100%. После этого они в течение почти 13 лет оставались без изменений независимо от инфляции, крайнего дефицита леса и значительно большей вырубки леса, чем можно было бы оправдать экономически. Затем, по данным на 1 января 1949 г., цены на пиломатериалы повысились почти в три раза и стали, таким образом, почти в семь раз выше уровня цен 1926—1927 гг.

Лес-кругляк, большое количество которого используется в СССР непосредственно для строительных целей, за период с 1926—1927 по 1927—1928 гг. упал в цене на 14,7%, а затем умеренно подорожал лишь в 1936 г. В 1944 г. вновь имело место небольшое повышение цен на строительный лес. но даже после этого они все еще были лишь немного выше соответствующих цен 1926—1927 гг. Затем, как бы стремясь наверстать упущенное, правительство в 1949 г. подняло цены на лесоматериалы в 4,5 раза. По ориентировочным подсчетам, цены на лес-кругляк в 1926—1927 гг. составляли приблизительно 150% от цен на пиломатериалы; в 1936 г. они составляли лишь немногим более 20% от цены последних, в 1944 г. они повысились приблизительно до 30%, а в 1949 г. превысили 40%.

Цены на железнодорожные шпалы — простейшее изделие из леса — развивались несколько по-иному: они возросли вдвое в 1936 г., а затем еще раз увеличились в два раза в 1943 г. К 1949 г. они снова возросли более чем в два раза, и в результате, по данным на январь 1949 г., они оказались в 10 раз выше, чем в 1927 г.» (240).

В другой книге Ясный дает еще один пример отсутствия взаимосвязи между ценами на конкурирующие товары и между ценами на сырье и готовые изделия: «В 1933 г., - пишет он, цена керосина для технических целей (фоб станция назначения) поднялась приблизительно в десять раз и была в 45 раз выше цены хорошего донбасского угля (фоб шахта). В 1949 г. цена на такой же керосин не превышала цены на уголь даже в шесть раз. Эту непоследовательность не только нельзя оправдать, ей нельзя даже найти объяснения. Такое несоответствие между ценами на керосин и уголь — крайний случай, но вообще примеров неоправданных расхождений в ценах чрезвычайно много. В 1949 г. основные сорта проката стали стоили в 5 -6 раз больше, чем уголь; во второй половине 1950 г. отношение составляло 3 к 1» (241). И далее: «Грубой ошибкой было повысить цены на продукцию машиностроения на 30—35% в течение одного года (1949 г.), а затем вновь понизить их до прежнего уровня и даже ниже в последующем году (1950 г.); или повысить стоимость железнодорожных перевозок на близкие расстояния значительно меньше, чем на дальние (пересмотр железнодорожных тарифов в 1939 г.), и сделать обратное в 1949 г. при новом пересмотре тарифов» (242).

И наконец, ярчайший пример непродуманных методов координации цен и отсутствия внутренних связей между ценами был дан самим Сталиным: «… наши хозяйственники и плановики, за немногими исключениями, плохо знакомы с действиями закона стоимости, не изучают их и не умеют учитывать их в своих расчетах. Этим собственном и объясняется та неразбериха, которая все еще царит у нас в вопросе о политике цен. Вот один и из многочисленных примеров. Некоторое время тому назад было решено упорядочить в интересах хлопководства соотношение цен на хлопок и на зерно, уточнить цены на зерно, продаваемое хлопкоробам, и поднять цены на хлопок, сдаваемый государству. В связи с этим наши хозяйственники и плановики внесли предложение, которое не могло не изумить членов ЦК, так как по этому предложению цена на тонну зерна предлагалась почти такая же как цена на тонну хлопка, при этом цена на тонну зерна была приравнена к цене на тонну печеного хлеба. На замечание членов ЦК о том, что цена на тонну печеного хлеба должна быть выше цены на тонну зерна ввиду добавочных расходов на помол и выпечку, что хлопок вообще стоит намного дороже, чем зерно, о чем свидетельствуют также мировые цены на хлопок и на зерно, авторы предложения не могли сказать ничего вразумительного. Ввиду этого ЦК пришлось взять это дело в свои руки, снизить цены на зерно и поднять цены на хлопок» (243). Какая неразбериха! И где? В наиболее ответственных руководящих кругах страны.

Другой своеобразный факт, показывающий отсутствие координации между отдельными предприятиями, — это появление категории посредников, которые зарабатывают на жизнь тем, что разыскивают предприятие с излишками или дефицитом тех или иных материалов, устраивают между ними соответствующие сделки по обмену, нарушая, таким образом, установленные государством цены. Журнал «Плановое хозяйство» сообщил о сделке, в которой завод тяжелого машиностроения обещал одной строительной организации в обмен на 2.5 млн. кирпичей не только оплатить кирпич по государственной цене но, помимо этого, отпустить 800 г угля, 250 т. лесоматериалов, 11 т керосина и ряд других товаров в различных количествах (244). Все это является нарушением закона, но, тем не менее, такая практика широко распространена: бюрократическое правительство, которое запрещает подобные сделки, в конечном счете само является причиной, их порождающей.

Другим примером того же явления служит колхозный рынок, особенно процветавший во время войны, когда существовала карточная система, и представляющий собой по существу (если не по названию) «черный рынок».

Отсюда также появление «толкача» (агента по снабжению), который незаконным образом получает огромные комиссионные за доставку материалов, машин и т. д. В этом же коренится причина «блата» (личной протекции), играющего огромную рать в незаконном получении материалов, машин и т. п. директорами различных предприятий. В русских газетах и журналах можно найти множество примеров, свидетельствующих о том, насколько широко распространено это явление.

Исключительно большое число судебных процессов между предприятиями, трестами, главками, министерствами и т.д. говорит о наличии постоянных конфликтов между ними. Только в 1938 г. более 330 тысяч дел рассматривалось в Госарбитраже (Государственный арбитраж — специальная система судов для разбора разногласий между хозяйственными органами)(245). К этим разногласиям не относятся конфликты между хозяйственными единицами (главками и предприятиями) в пределах одного министерства, поскольку эти разногласия рассматриваются ведомственными органами арбитража. Берман пишет: «Характер тяжб, представляемых на рассмотрение в Госарбитраж, удивительно разнообразен. Многие возникают по поводу и качества продукции, поставляемой по договору. В ряде случаев вопрос идет о ценах, ибо, несмотря на то, что они твердо установлены, существуют многочисленные способы, чтобы обойти все правила и уклониться от соблюдения установленных цен» (246).

Наконец, одной из важнейших особенностей бюрократического «руководства» является мгновенное и произвольное изменение самим центральным правительством ранее принятых решений. Приведем несколько примеров.

В течение ряда лет было принято считать, что чем больше предприятие, тем оно лучше, независимо от технически эффективных оптимальных масштабов. Так, например, Сталин говорил: «Рухнули и рассеялись в прах возражения «науки» против возможности и целесообразности организации крупных зерновых фабрик в 50—100 тыс. гектаров» (247).

В 1930 г. был организован колхоз, объединивший 50 деревень с обшей земелькой площадью в 84 000 га: площадь другого колхоза, охватывавшего 29 деревень, составляла 13 553 га (248). Однако после ужасных потерь правительство отказалось от своих решении и отступило; пахотный клин колхоза в 1938 г. составлял в среднем уже всего лишь 484 га. Увлечение гигантскими предприятиями господствовало в течение девяти лет (1928—1937); затем наступила реакция, после которой «гигантомания» была объявлена результатом пагубной деятельности «троцкистов-фашистов».

С другой стороны, существовала тенденция до смешного защищать производственные задания, устанавливать авантюристические темпы промышленного развития, что вело к поломке и быстрому износу оборудования и механизмов, к большим потерям в средствах производства и в затратах труда. Так, например, Г. К. Орджоникидзе, нарком тяжелой промышленности, заявил на XVII партийной конференции (30 января 1932 г.), что на 1932 г. ставится следующая экономическая задача: «В течение одного года мы должны более чем удвоить мощность металлургических заводов, доведя объем их продукции до 13,5— 14 млн. тони (чугуна)… Что означает выполнение производственной программы металлургической и сталелитейной промышленностью в 1932 г.?.. Это означает, что в одни год выпуск чугуна увеличится на 4 млн. тонн… Сколько времени потребовалось капиталистическим странам, чтобы достичь этого?.. Англии потребовалось для этого 35 лет.,. Германии — 10 лет… США — 8 лет. СССР должен пройти тот же путь за один год» (219). Фактически же ему потребовался не один год, а от б до 7 лет.

Составляя проект второго пятилетнего плана. Госплан СССР придерживался еще более абсурдных положений. Он провозгласил, что в 1937 г. СССР произведет: 450 — 550 млн. т угля, 150 млн. т нефти, 60 млн. т. чугуна, 150 млн. квт-ч электроэнергии. Этот проект плана пришлось урезать более чем вдвое на (VII партконференции (январь 1932 г.) и еще больше - на XVII съезде партии (январь 1934 г.), который утвердил окончательный вариант плана. Приводимая ниже таблица является наглядной иллюстрацией произвола и авантюризма в государственном планировании (250).

 

План развития народного хозяйства на 1937г. (по промышленности)
	Проект Госплана (1931)	Принятый на XVII партконференции (1932)	Принятый на XVII съезде партии (1934)	Фактическое выполнение (1937)
Уголь (в млн. т)	450-550		152.5	128.0
Нефть (в млн. т)		80-90	46.8	30.5
Чугун (в млн. т)			17.4	14.5
Электроэнергия (в млн. квт-ч)			38.0	25.4

И еще один забавный, но типичный случай. В 1931 г. ответственный работник ВСНХ осмелился сказать, что он не верит в возможность производства 60 млн. пудов хлопка; по его мнению, возможно было собрать лишь 30 млн. пудов (251). Когда он предстал перед судом, прокурор заявил: «Эти две цифры - 30 млн. и 60 млн. - достаточно рельефны, достаточно показательны, чтобы оценить удельный вес практической вредительской работы Соколовского». Соколовский «признал себя виновным» и согласился с тем, что произвести 60 пудов практически возможно. («Признание» не спасло его, и он поплатился за свое первоначальное неверие десятью годами тюремного заключения.) Четыре года спустя, в 1935 г. на конференции хлопководства, нарком легкой промышленности Любимов и нарком сельского хозяйства Чернов сообщили Сталину, что огромные успехи в развитии хлопководства позволят собрать в этом году… 32 млн. пудов волокна! Сталин счел это недостижимым и скептически спросил: «А вы не увлекаетесь?» (252).

Подводя итоги, можно сказать, что вместо настоящего планирования в России применяются методы правительственного диктата для преодоления прорывов в народном хозяйстве, причиной которых являются решения и деятельность самого же правительства. Поэтому так называемую советскую плановую экономику будет значительно точнее определить как бюрократически управляемую. Получается так, что тоталитарная политическая диктатура бюрократии помогает преодолевать последствия неверного планирования, которое, в свою очередь, порождено той же самой бюрократической структурой государственного управления.

Однако не следует впадать в ошибку, предполагая, что такое неверное руководство, причиняющее огромный вред народному хозяйству России, исключает возможность весьма существенных, даже более того — изумительных достижений. Между бюрократическим «руководством» и громадным подъемом русской промышленности существует тесное диалектическое единство. Только отсталостью производительных сил страны, стремлением добиться их быстрого развития (наряду с другими факторами, связанными с этим) и прежде всего подчинением нужд потребления интересам накопления капитала можно объяснить возникновение бюрократического государственного капитализма.