Россия — индустриальный гигант

Только благодаря усилиям и самопожертвованию народа и несмотря на бюрократическое «руководство» и потерн, Россия выдвинулась в ряд великих индустриальных держав; если раньше она занимала по промышленному производству четвертое место в Европе и пятое место в мире, то теперь она вышла на первое место в Европе и на второе место в мире. Пробудившись от вековой спячки, она превратилась из отсталой страны в современную могучую высокоиндустриальную державу. Бюрократии следует отдать должное в тех же выражениях, какими Маркс и Энгельс оценили роль буржуазии: «Она впервые показала, чего может достигнуть человеческая деятельность. Она создала чудеса искусства, но совсем иного рода, чем египетские пирамиды, римские водопроводы и готические соборы … Буржуазия… вовлекает в цивилизацию все … нации … Она создала огромные города … и вырвала…значительную часть населения из идиотизма деревенской жизни… Буржуазия менее чем за сто лет своего классового господства создала более многочисленные и более грандиозные производительные силы, чем все предшествовавшие поколения, вместе взятые» (253).

За эти достижения, несомненно, заплатили муками многие в масштабах, не поддающихся учету.

С социалистической точки зрения, однако, решающим критерием является не рост производства сам по себе, а общественные отношения, сопровождающие это могучее развитие и сопровождающие это могучие развитие производительных сил. Сопровождается ли оно улучшением матерьяльного положения рабочих, ростом их политической силы, усилением демократии, устранением экономического и социального неравенства, уменьшением принуждения со стороны государства? Планируется ли развитие промышленности, и если да, то в чьих интересах? Таковы основные критерии социалиста при рассмотрении экономического прогресса.

Маркс предвидел, что развитие производительных сил при капитализме приведет человечество к кризису, из которого будет только два выхода: либо социалистическое переустройство общества, либо возврат к варварству. У нас на глазах угроза возврата к варварству принимает форму подчинения производных сил человечества, науки и техники силам, несущим миру войну и разруху. Место Магнитогорска и Окриджа * в истории человечества будет определяться не их огромными материальными достижениями, а социальными и политическими отношениями, лежащими в основе этих достижений.

____________________

* Один из крупнейших центров атомного производства в США.

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГОСУДАРСТВО И ПАРТИЯ В СТАЛИНИСТСКОЙ РОССИИ

В предыдущей главе были охарактеризованы основные черты социальных и экономических отношений в сталинистской России. В этой главе мы займемся вопросом о политический факторах — государстве и партии.

Маркс и Энгельс о природе рабочего государства

Маркс и Энгельс применяли термин «диктатура пролетариата», звучащий довольно грозно и зачастую неправильно понимаемый, для определения содержания, а не формы государства, которому предстоит заменить собой капиталистическое государство, — иными словами, для определения правящего класса. Для них в данном случае диктатура попросту означала господство класса, а потому и город-государство Афины и Римcкая империя, наполеоновская империя, английское парламентарное государство, бисмарковская Германия и Парижская коммуна — все были диктатурами, ибо в каждом из этих гocyдарств один или несколько классов подчинялись другому классу.

В трудах Маркса и Энгельса форма диктатуры пролетариата рассматривается как полная демократия. Так. например, в «Коммунистическом манифесте» говорится, что «первым шагом в рабочей революции является превращение пролетариата в господствующий класс, завоевание демократии» (1).

Сорок с лишним лет спустя Энгельс писал: «Верно одно, что наша партия и рабочий класс могут получить власть только в форме демократической республики. Она является даже специфической формой для диктатуры пролетариата, как это уже доказала великая французская революция…» (2)

Идеи Маркса и Энгельса о демократической форме диктатуры пролетариата были претворены в жизнь Парижской коммуной в 1871 г. Энгельс писал: «Посмотрите на Парижскую коммуну. Это была диктатура пролетариата» (3.) Маркс же подчеркивал, что «… первым декретом Коммуны было уничтожение постоянного войска и замена его вооруженным народом» И дальше: «Коммуна образовалась из выбранных всеобщим избирательным правом по различным округам Парижа городских гласных. Они были ответственны и в любое время сменяемы. Большинство их состояло, само собой разумеется, из рабочих или признанных представителей рабочего класса… Полиция, до сих пор бывшая орудием центрального правительства, была немедленно лишена всех своих политических функций и превращена в ответственный орган Коммуны, сменяемый в любое время. Та же судьба постигла чиновников всех остальных отраслей управления. Начиная с членов Коммуны, сверху донизу, общественная служба должна была исполняться за заработную плату рабочего. Всякие привилегии и выдача денег на представительство высшим государственным чинам исчезла вместе с этими чинами… Судейские чипы потеряли свою кажущуюся независимость… Как и прочие должностные лица общества, они должны были впредь избираться открыто, быть ответственными и сменяемыми» (4).

Снова процитируем Энгельса: «Против этого неизбежного во всех существовавших до сих пор государствах превращения государства и органов государства из слуг общества в господ над обществом Коммуна применила два безошибочных средства. Во-первых, она назначила на все должности, по управлению, по суду, по народному просвещению, лиц. выбранных всеобщим избирательным правом, и притом ввела право отзывать этих выборных в любое время по решению их избирателен. А во-вторых, она платила всем должностным лицам, как высшим, так и низшим, лишь такую плату, которую получали другие рабочие. Самое высокое жалованье, которое вообще платила Коммуна, было 6000 франков. Таким образом, была создана надежная помеха погоне за местечками и карьеризму, даже и независимо от императивных мандатов депутатам в представительные учреждения, введенных Коммуной сверх того» (5).

Маркс заявил, что Парижская коммуна с ее всеобщим избирательным правом, правом отзыва всех правительственных служащих, установлением для чиновников заработной платы наравне с рабочими, предоставлением максимальных прав местным органам самоуправления и отсутствием стоящей над народом и угнетающей его армии представляла собой полную демократию.

Прямой противоположностью рабочему государству являлся чудовищный бюрократический аппарат и армия любого из капиталистических государств, которые, по словам Энгельса. «угрожали поглотить все общество» (6).

Такова вкратце концепция Маркса и Энгельса о рабочем государстве, о последовательной и высшей форме демократии. Давайте сопоставим теперь эту концепцию с реальными условиями, существующими в русском сталинистском государстве.

Русская армия

Основным фактором в государстве являются его вооруженные силы Используя ленинскую формулировку, можно сказать, что государство состоит из «особых отрядов вооруженных людей имеющих в своем распоряжении тюрьмы и прочее» (7). Поэтому исходным пунктом при любом анализе государственного аппарата, существующего в настоящее время в России, и особенно при анализе с марксистской точки зрения, должна быть структура вооруженных сил. Как удачно сказано у Троцкого, «армия — это копия общества; она страдает всеми его болезнями, но обычно в более острой форме» (8).

Создание народной милиции было традиционным требованием социалистических партий (См., например, п. 12 программы РСДРП, принятой в 1903 г.) (9). Соответственно этому одним из первых актов большевистских вождей после захвата ими власти явилось издание декрета, содержавшего следующие пункты:

«2. Вся полнота власти в пределах каждой войсковой части и их соединений принадлежит соответствующим солдатским комитетам и советам…

4. Вводится выборность командного состава и должностных лиц: Командиры, до полкового включительно, избираются всеобщим голосованием (различных частей)… Командиры выше полкового до верховного главнокомандующего включительно, избираются соответствующими съездами или совещаниями при соответствующих комитетах…» (10)

На следующий день был издан новый декрет, в котором дополнительно указывалось следующее:

«Осуществляя волю революционного народа о скорейшем и решительном уничтожении всех остатков прежнего неравенства в армии, Совет Народных Комиссаров постановляет:

1. Все чины и звания в армии, начиная с ефрейторского и кончая генеральским, упраздняются…
2. Все преимущества, связанные с прежними чинами и званиями, равно как и все наружные отличия, отменяются.
3. Все титулования отменяются.
4. Все ордена и прочие знаки отличия отменяются.
5. С уничтожением офицерского звания уничтожаются все отдельные офицерские организации…
6. Существующий в действующей армии институт вестовых уничтожается.» (11).

Но попытки большевиков провести подлинную демократизацию армии, реорганизовать ее в народную милицию потерпели крушение, разбившись о скалы реальной действительности.

В период непосредственно после Октябрьской революции революционные вооруженные силы состояли из небольших отрядов добровольцев. Народные массы смертельно устали от войны и не проявляли готовности добровольно вступать во вновь созданные революционные вооруженные отряды. Для организации сопротивления войскам белых, которых поддерживали могущественные иностранные державы, большевики вынуждены были перейти от принципа добровольного набора в армию к введению воинской повинности. Помимо этого, поскольку у них не было опытных командиров, они вынуждены были призвать на военную службу десятки тысяч офицеров бывшей царской армии. Ясно, что это заставило их отказаться от принципа выборности войсковых командиров; вряд ли можно было ожидать, чтобы крестьяне и рабочие, одевшие солдатскую форму, стали выбирать командирами офицеров, которых они ненавидели как представителей старого режима. Условия военного времени также настоятельно требовали отказаться от идеи создания территориальной армии — вооруженного народа — и вернуть армию в казармы.

Большевистские вожди никогда не отрицали, что подобные меры представляют собой отход от социалистической программы (см., например, резолюцию VIII съезда партии, март 1919 г.) (12). Более того, они оказывали решительное сопротивление всяким попыткам придать этим мерам постоянный характер. Так, например, когда бывший генерал царской армии, который в период гражданской воины сражался на стороне большевиков, заявил, что армия социалистической страны должна быть создана не по принципу милиции, а по старому, испытанному принципу армии казарменного типа, военный комиссар Троцкий сурово ответил ему, что «…коммунистическая партия пришла к власти не для того, чтобы лишь заменить трехцветные флаги на казармах на флаги красные» (13). Большевики часто подчеркнуто заявляли о своем намерении как можно скорее ввести систему милиции. Так, например, на VII съезде Советов, состоявшемся в декабре 1919 г., Троцкий заявил: «Необходимо начать переход к осуществлению милицейской системы вооружения Советской республики» (14).

На IX съезде партии было принято решение провести в жизнь этот план путем создания отрядов рабочей милиции наряду с регулярными частями, причем предполагалось, что эти отряды будут постепенно увеличиваться, пока они полностью не заменят регулярные войска (15). Однако это решение в дальнейшем не было осуществлено.

Все планы создания народной милиции срывались из-за объективных причин — отсталости производительных сил в России, низкого культурного уровня народа, а также потому, что пролетариат составлял лишь незначительный процент населения. Это обстоятельство ясно изложил один из большевистских руководителей армии, И. Смилга, который 1921 г. заявил следующее: «Создание в России системы милиции, основанной главным образом на территориальном принципе, наталкивается на непреодолимое политическое препятствие. Учитывая малочисленность пролетариата в России, мы не в состоянии обеспечить пролетарское руководство в частях территориальной милиции. Еще больше трудностей на пути к введению системы милиции возникает с точки зрения стратегии. Из-за слабости нашего железнодорожного транспорта мы в случае войны не сможем сосредоточить силы в угрожаемых районах… Кроме того, опыт гражданской войны неопровержимо доказал, что территориальные части оказались абсолютно непригодными; солдаты дезертировали и не хотели покидать свои деревни ни при наступлении, ни при отступлении. Поэтому возврат к таком форме организации был бы грубой, ничем не оправданной ошибкой» (16).

Низкий уровень развития производительных сил в стране и связанный с этим ее аграрный характер явились двумя решающими факторами, в силу которых Красная Армия была создана по принципу регулярной армии, а не милиции (хотя в ее структуре имелись некоторые элементы демократизма и равноправия, которые обычно отсутствуют в регулярной армии). Как сказал Маркс: «Наша теория, что трудовая организация обусловливается средствами производства, нигде, кажется, так блестяще не подтверждается, как в «человекоубойной промышленности» (17).

Материальная и культурная отсталость России проявлялась также во взаимоотношениях между солдатами и офицерами.

Уже с самого начала большевики неизбежно столкнулись с необходимостью назначить командирами бывших царских офицеров, несмотря на то, что прежде они агитировали за замену всех назначенных командиров-командирами, выбранными сами ми солдатами. Без опытных командиров невозможно было вести войну против белых, а если бы выбор оставался за солдатами, то они не избрали бы своими командирами бывших царских офицеров.

С самого начала велась борьба между политическими комиссарами, с одной стороны, и партийными организациями в армии — с другой. Конфликт этот развивался наряду с другим конфликтом — между тенденциями к централизму и децентрализму. В этой борьбе, которая велась по двум направлениям, политические комиссары одержали победу над партийными организациями, и принцип централизма превозмог уклон к партизанщине. То, что оба направления слились в одно, отражало усиление тенденции к бюрократизации в армии.

Вскоре бывшие царские офицеры начали оказывать влияние на новых командиров, вышедших из рядов пролетариата. Большевик Петровский констатировал: «В стенах военного училища мы столкнулись со старорежимной крестьянской психологией в оценке роли офицера по отношению к рядовым. Мы также заметили известный уклон к аристократическим традициям царских кадетских корпусов… Профессионализм — это моральный бич офицеров всех времен и всех стран… Они (командиры Красной Армии. — Т. К.) стали членами новой офицерской касты, и никакая агитация, никакие красивые слова о необходимости связи с массами ни к чему бы не привели. Условия бытия сильнее добрых пожелании» (18).

Командиры, политкомиссары и другие лица, занимавшие ответственные посты в Красной Армии, начали использовать свое положение, добиваясь личных выгод для себя. Троцкий сурово порицал их за это. Так, 31 октября 1920 г. он обратился к Реввоенсоветам фронтов и армий с письмом, в котором осуждал использование служебных автомобилей высокопоставленными лицами для «увеселительных поездок, устраиваемых на глазах у усталых красноармейцев». Он гневно упоминал о «командирах, одевающихся с крайним щегольством, тогда как бойцы ходят полуголыми», и осуждал попонки, в которых принимали участие командиры и политкомиссары. Его обращение заканчивалось следующими словами: «…такие факты не могут не вызывать возмущения и недовольства среди красноармейцев».

В лом же письме он излагает свою цель: «Не ставя себе неосуществимой задачи немедленной отмены всех и всяких привилегий в армии, постараться систематически сводить их к практически необходимому минимуму» (19). Его реалистическая революционная постановка вопроса ясно указывает на огромные трудности, существовавшие в то время.

Однако, несмотря на эти злоупотребления, самый факт существования большевистской партии, с ячейками во всех частях и подразделениях армии, революционный энтузиазм и самоотверженность рядовых солдат, а также то обстоятельство, что во главе армии стоял Троцкий, обеспечивали сохранение пролетарского характера Красной Армии на всем протяжении гражданской войны.

После частичной победы бюрократии в 1923 г. надменная и диктаторская манера обращения с солдатами стала для офицеров скорее правилом, чем исключением. Руководство войсковыми партийными ячейками постепенно стало переходить в руки самих командиров, пока Политуправление армии в 1926 г. не обратило внимание на то обстоятельство, что три четверти руководящих постов в партийном аппарате армии было занято командирами (20). Иными словами, офицеры стали теми самыми политическими руководителями, функцией которых было защищать солдат от офицеров!

Но даже и это не делало офицеров абсолютно независимой кастой. Прежде всего, тяжелые бытовые условия командиров мало чем отличались от условий, в которых находились солдаты. Вот что говорит по этому поводу Уайт: «В 1925 г. только 30% командного состава жили в условиях, которые Фрунзе (Народный комиссар обороны) считал разве что терпимыми. Жилищные условия остальных 70% были много хуже. Фрунзе говорил о ряде случаев, когда в одной комнате ютились несколько командиров со своими семьями. Иными словами, каждая такая семья имела только угол. Когда командиры запаса призывались для прохождения переподготовки вне рядов армии, они получали за свою работу такую компенсацию, на которую не польстился бы даже китайский кули. Те из них, которые работали или занимались сельским хозяйством, получали во время занятий пять копеек в час, а неработавшим выплачивалось по девять копеек в час» (21).

Волленберг, который сам был командиром Красной Армии, приводит следующие факты: «В 1924 г. жалованье командира корпуса составляло 150 руб. в месяц, что примерно соответствовало заработной плате квалифицированного рабочего-металлиста. Эта сумма была на 25 руб. меньше «партмаксимума», то есть максимальной месячной заработной платы, которую в то время разрешалось получать членам партии… В то время не было специальных офицерских столовых. Пища для офицеров и солдат приготовлялась в одной и той же кухне. В свободное от службы время офицеры-коммунисты редко носили знаки различия и зачастую обходились без них даже и при исполнении службы. В Красной Армии того времени подчинение младших чинов старшим осуществлялось только при исполнении воинской службы, и, во всяком случае, каждый солдат знал своего командира, независимо то того, носил ли тот знаки различия, или нет.

Институт вестовых был ликвидирован» (22).

Кроме того, солдатам разрешалось жаловаться на своих офицеров в военную прокуратуру, что они и делали. В 1925 г. ежемесячно в среднем поступало 1892 жалобы, в 1926 г. — 1923, а в 1927 г. — 2082. До 1931 — 1933 гг. «между солдатами и офицерами существовали простые, свободные отношения» (23).

Уайт считает поворотным пунктом в создании офицерской касты несколько более ранний период — 1928 г., когда были изданы военные уставы, которые он характеризует как «водораздел» и описывает последующие события как «дальнейшее развитие уже укрепившейся тенденции» (24). Эти уставы предоставляли офицерам возможность сделать в армии карьеру, и Уайт с полным основанием описывает их как «Великую хартию командного состава», нечто «близко напоминающее Петровский табель о рангах» (25).

В 1929 г. началась «постепенная реорганизация Домов Красной Армии в офицерские клубы» (26). Солдатское жалованье продолжало оставаться очень низким, в то же время жалованье офицеров стало повышаться, как показывает следующая таблица (27):

Рост среднемесячного офицерского содержания
	1934 (в руб.)	1939 (в руб.)	Увеличение %
Командир взвода
Командир роты
Командир батальона
Командир полка		1,200
Командир дивизии		1,600
Командир корпуса		2,000

Было подсчитано, что в 1937 г. среднегодовое жалованье рядовых и низшего комсостава вместе составляло 150 руб., а офицеров—8000 руб. (28). В период второй мировой войны рядовые в Советской Армии получали 10 руб. в месяц., лейтенанты— 1000 руб., а полковники — 2400 руб. Прямо противоположно этой резкой дифференциации положение в армии США, где рядовые получали 50 долларов в месяц, лейтенанты— 150, а полковники — 333 доллара (29). Мы приводим эти цифры не в порядке одобрения, а исключительно с целью сравнения.

Хотя за последние два-три десятилетия курс рубля резко понизился, это обстоятельство гораздо меньше отразилось ни положении офицеров, чем на положении гражданского населения, ибо они имели возможность пользоваться «Военторгом» (закрытая кооперативная организация, при которой имеются магазины, столовые, прачечные, пошивочные и обувные мастерские). Для офицеров строятся специальные дома со всеми удобствами. Они и члены их семей пользуются Правом бесплатного проезда по железным дорогам, по водным путям сообщения, в автобусах и т. п. (Рядовым солдатам эти привилегии не предоставляются; единственное преимущество, которым они пользуются, это право пересылать своим родным и получать от них письма бесплатно (30).)

Согласно постановлению от 22 сентября 1935 г., в армии и военно-воздушном флоте были установлены следующие звания: лейтенант, старший лейтенант, капитан, майор, полковник, Командир бригады, командир дивизии, командир корпуса, командир армии второго ранга, командир армии первого ранга и, Наконец, маршал Советского Союза (31). Аналогичные ранги были Установлены и в военно-морском флоте. Для военно-технического состава устанавливались дополнительные звания (32). 7 мая 1940 г. в армии и военно-воздушном флоте были дополнительно введены следующие звания: генерал-майор, генераллейтенант, генерал-полковник и генерал армии, а в военно-морском флоте — контр-адмирал, вице-адмирал, адмирал, адмирал Флота (33). Наконец, 26 нюня 1945 г. было введено звание генералиссимуса Советского Союза (34).

3 сентября 1940 г. были восстановлены знаки различия по образцу тех, которые были приняты в старой царской армии,— золотые погоны и золотые, платиновые и бриллиантовые эмблемы в форме звезды (присвоенные маршалам) (35). Это был значительный отход от времен гражданской войны, когда белых клеймили как «золотопогонников». В одном из томов «Малой Советской Энциклопедии», изданной в 1930 г., указывается, что погоны были «упразднены Октябрьской революцией 1917 г. как символ классового гнета в армии» (36). В противовес этому в 1943 г., после введения погонов. газета Красной Армии писала: «Введение погонов… еще раз подтверждает славную преемственность воинских традиций, которая так ценна для армии, любящей свое отечество, дорожащей родной историей» (37).

Панибратские отношения между солдатами и офицерами были запрещены (38). Даже офицеры запаса имеют те же звания, что и офицеры, находящиеся на действительной службе, к пользуются правом ношения военной формы в любое время.

«Теперь, — писал Джон Гиббоне, московский корреспондент газеты «Дейли уоркер». — рядовые и младший комсостав, находясь в автобусе, в вагоне метро или в железнодорожном вагоне, должны уступать место старшим по званию, если видят их стоящими» (39).

Чтобы производить впечатление воспитанных людей, офицеры не должны носить на улице большие пакеты или приходить в театр в валенках. Высшему командному составу не разрешается ездить в метро или в трамвае (40). Имеются специальные столовые и клубы для офицеров. Даже во время отпуска офицер не имеет права сидеть за столом в общественных местах вместе с рядовыми и сержантами. К каждому офицеру прикреплен вестовой. Для детей офицеров были созданы специальные учебные заведения и даже детские сады. Бывший граф и офицер личной охраны царя генерал-лейтенант Алексей Игнатьев фактически стал законодателем манер и этикета в сталинской армии. В военных училищах было введено обязательное обучение танцам.

Сомнительно, обладали ли офицеры любой другой армии за всю историю существования человечества большими дисциплинарными правами, чем те, которыми обладают русские офицеры. В уставах, принятых 12 октября 1940 г., указывается, что: «В случае неповиновения, открытого сопротивления или злостного нарушения дисциплины и порядка командир имеет право применять все меры принуждения, вплоть до применения силы и оружия. Командир не несет ответственности за последствия если он для принуждения неповинующихся приказу и для восстановления дисциплины и порядка будет вынужден применив силу или оружие. Командир, не проявивший в этих случаях твердости и решительности, не принявший всех мер к выполнению приказа, предается суду военного трибунала» (41).

В. Ульрих, председательствовавший, во время московских процессов, высказывает следующие соображения по поводу этих уставов: «Новый дисциплинарный устав значительно расширяет права командиров в отношении применения силы и оружия… (Товарищеских отношений между солдатами и офицерами уже не существует.) Панибратство во взаимоотношениях командира и подчиненного не должно иметь места в Красной Армии. Никакое обсуждение приказа между подчиненными совершенно недопустимо» (42).

Относящаяся к тому же периоду статья в «Правде» проливает свет еще на одну сторону этих уставов. «Жалобы допускаются только лично и за себя. Подавать групповые жалобы или за других запрещается» (43). Никаких групповых заявлений, никаких совместных обсуждений — ни по поводу приказа или плохого питания, ни по любому другому поводу: все это рассматривается как «неповиновение»; солдата можно расстрелять за такие действия на месте даже без военного суда и без рассмотрения или расследования дела, если старший офицер лично и самостоятельно принимает такое решение.

Таким образом, советские офицеры стали самой явно выраженной военной кастой, которая когда-либо существовала в каком-либо обществе за всю историю человечества.

Советы

Официально высшими органами власти в СССР являются Советы, возглавляемые Верховным Советом (а до 1937 г. — Съездом Советов). Имеется ряд указаний на то, что в течение многих лет эти органы являются не чем иным, как только «штампующими» инстанциями, действительная же власть принадлежит другим органам.

Вначале положение обстояло иначе. Так, в 1918 г. Съезд Советов созывался пять раз. В период с 1919 по 1922 г. он созывался раз в год, но впоследствии перерывы между сессиями значительно увеличились.

В 1923 г. к Российской Советской Федеративной Социалистической Республике (РСФСР) присоединились другие республики, образовав Союз Советских Социалистических Республик (СССР). Первый съезд Советов СССР открылся в декабре 1922 г.; второй состоялся в январе— феврале 1924 г.; третий — в мae 1925 г., а затем, до 1931 г., съезды созывались раз в два года. VII съезд Советов состоялся в январе—феврале 1935 г., через четыре года после VI съезда. С тех пор положение с этом отношении не улучшилось (впрочем, война, без сомнения, послужила хотя и слабым, но все же оправданием отсрочки сессий Совета). В период с 1917 по 1936 г. этот советский “парламент” заседал только 104 дня. то есть в среднем меньше шести дней в году (44). За последние годы эта цифра еще меньше; следует отметить, что с 1931 пр 1935 г., то есть в период величайшие быстрейших преобразований в России, Съезд Советов вовсе не созывался. Решение о ряде таких важнейших мероприятий, как принятие пятилетнего плана, коллективизация и индустриализация, принимались без всякой консультации с «верховным органом власти» в стране.

В период с 1917 по 1936 г. законодательные права формально принадлежали Съезду Советов и его выборному Центральному Исполнительному Комитету. Однако после того как Сталин одержал победу Центральный Исполнительный Комитет заседал в среднем не более десяти дней в году.

Россия далеко отошла от того положения, когда председатель ЦИКа мог сказать: «Центральный Исполнительный Комитет, как верховный орган Советской республики … устанавливает политику … которую должен проводить Совет Народных Комиссаров…» (45).

Что касается Президиума Верховного Совета, то, поскольку сообщения о его деятельности никогда не появляются в печати неизвестно ни когда он созывается, ни какие вопросы обсуждаются на его заседаниях.

С начала тридцатых годов все решения Съезда Советов. а в дальнейшем Верховного Совета принимались единогласно. Не только никто никогда не голосовал против любого из выдвигавшихся предложений, но никто никогда не воздерживался при голосовании, не вносил предложений об изменении тех или иных предложений и даже не высказывался против них.

Порядок обсуждения рассматриваемых Верховным Советом вопросов ясно говорит о том. что его функции носит исключительно формальный характер. Так, например, когда во внешнеполитическом курсе Советского Союза произошел резкий поворот от союза с Францией и Англией к сотрудничеству с Гитлером, Верховный Совет решил, что нет необходимости обсуждать эту проблему «ввиду мудрой и ясной внешней политики Советского правительства» (46).

Годовой государственный бюджет доводится иногда до сведения Верховного Совета через несколько месяцев после того, как он начинает проводиться в жизнь. Так, министр финансов Зверев доложил о годовом бюджете на 1952 г., вступившем в силу с 1 января 1952 г., только 6 марта 1952 г. (47). Бюджет на 1954 г. «обсуждался» 11 апреля (48).Аналогично этому первый пятилетний план, который вступил в силу с 1 октября 1928 г., оказывается, был утвержден лишь в апреле 1929 г. Второй пятилетний план, вступивший в силу с 1 января 1933 г., был официально утвержден лишь через 22 месяца, 17 ноября 1934 г.

Соответствующими датами для третьего пятилетнего плана были 1 января 1939 г. и март 1939 г.: для четвертого — 1 января 1946 г. и март 194G г. и для пятого — 1 января 1951 г. и октябрь 1952 г.

В свете этих фактов нельзя не считать, конечно, нелепостью и абсурдом следующее заявление настоятеля Кентерберийcкoгo собора д-ра Хьюлета Джонсона: «Исполнительный Комитет подчинен Верховному Совету… Все действия Исполнительного Комитета должны утверждаться Верховным Советом. Статья 30 Конституции гласит, что «высшим государственным органом является Верховный Совет». Значение этого закона сразу же становится понятным для тех, кто с тревогой взирает на обратную тенденцию, имеющую место у нас, например, когда британское правительство принимает какие-либо меры без консультации с парламентом или не стремясь к тому, чтобы парламент немедленно и безотлагательно санкционировал его действия. Еще более знаменательным является то положение, что Верховный Совет осуществляет обязательный контроль над бюджетом. Решающая власть находится в руках тех, кто распоряжается финансами страны» 49. Глава, в которой содержатся эти слова, озаглавлена: «Самая демократическая конституция в мире»!

Выборы

Накануне всеобщих выборов в 1937 г. Сталин заявил: «Никогда в мире еще не бывало таких действительно свободных и действительно демократических выборов, никогда! История не знает другого такого примера» 50. А один американский сторонник сталинского режима с энтузиазмом заявляет: «… при та1ном голосовании, без страха или покровительства он (советский гражданин. — Т. К.) может голосовать за то лицо или за тот политический курс, который он действительно считает желательным» (51).

И все же при этих «действительно свободных и действительно демократических» выборах избиратели данного избирательного округа никогда не имеют возможности выбора, ибо выдвигается только одна кандидатура. Затем, ни в одном из сотен избирательных округов процент голосующих избирателей никогда еще не был меньше 98%. Число избирателен, участвующих в выборах, почти всегда достигает 99,9%, а однажды за одного кандидата фактически было подано свыше 100% голосов. Это Сталин получил 2122 голоса со время выборов в местные Советы, состоявшихся 21 декабря 1947 г., несмотря на то. Что в участке, где он баллотировался, были зарегистрировано всего лишь 1617 избирателей! Полнейшую нелепость этого инцидента превосходит только возмутительное объяснение, которое было дано «Правдой» на следующий день(52) и гласило следующее: «Лишние избирательные бюллетени были поданы избирателями соседних участков, стремившихся воспользоваться случаем, чтобы выразить благодарность своим вождям».

Обычно действуют, конечно, с большей осторожностью, поэтому существует очень мало доказательств подобных подтасовок. Однако есть и другие данные о подобных же случаях. как, например, референдум, проводившийся 12 июля 1940 г. в Литве с целью решения вопроса о предполагавшемся вступлении Литвы в состав СССР. Московское агентство ТАСС не было информировано о решении местных властей проводить референдум в течение двух дней, и Москва оповестила о результатах референдума на второй же день, хотя голоса фактически были подсчитаны только на следующий день. «Случайно» результаты оказались именно такими, как это предсказывалось. «В результате прискорбной ошибки одна из лондонских газет опубликовала официальные сведения о результатах референдума, полученные ею от русского телеграфного агентства, за сутки до официального окончания голосования» (53).

«Положение о выборах» предусматривало, что всякая попытка помешать гражданам пользоваться своими избирательными правами будет караться. И все же в период между выдвижением кандидатов и фактическими выборами в Верховный Совет в декабре 1937 г. тридцать семь кандидатов (в том числе два члена Политбюро — Коссиор и Чубарь) исчезли и были заменены другими. Избирателям не было дано никаких объяснений по этому поводу, и никто, по-видимому, не считал благоразумным вмешиваться в это дело.

За пятнадцать дней до этих же выборов московский корреспондент газеты «Нью-Йорк таймс» сообщил по телеграфу редакции своей газеты предварительные соображения по вопросу о будущем составе Верховного Совета. Он заявил, что в него войдут 246 представителей высших партийных органов, 365 представителей гражданских и военных властен, 78 представителей интеллигенции, 131 рабочий и 223 колхозника, и сообщил их фамилии54. За исключением данных о 37 кандидатах, арестованных в последнюю минуту, все остальные данные точно соответствовали фактическим результатам выборов! Могло ли это случиться при любых выборах, результаты которых не были бы предопределены заранее?

Партия

Так как Коммунистическая партия Советского Союза является государственной партией, анализ ее структуры, состава и деятельности неизбежно должен также быть анализом государственной машины.

Прежде чем приступить к анализу деятельности партии с того момента, когда у ее кормила стал Сталин, необходимо сопоставить с ее нынешним монолитным и тоталитарным характером подлинно демократическую практику партии в период, предшествовавшей приходу к власти бюрократии.

Большевистская партия никогда не 6ыла монолитной или тоталитарной партией. Наоборот, внутрипартийная демократия всегда играла величайшую роль в ее жизни, но по той или иной причине этот факт не упоминается в большей части имеющейся по этому вопросу литературы. Поэтому стоит несколько отклониться в сторону и привести несколько примеров, иллюстрирующих внутрипартийную демократию в досталинские годы.

Начнем с нескольких примеров, относящихся к периоду, предшествовавшему Октябрьской революции.