Производство и потребление средств разрушения

Характерная особенность потребления капиталистов, по Марксу, состоит в том, что оно не является частью процесса воспроизводства. «Потребление» средств производства (изнашивание машин и т. д.) ведет к созданию новых средств производства или новых предметов потребления, потребление рабочих имеет своим результатом воспроизводство рабочей силы, тогда как продукты, потребленные капиталистами, не принимают никакого участия в новом производственном цикле. Существует, однако, такая форма потребления, которая отвечает этой характеристике и в то же время является способом приобретения нового капитала и новых возможностей для накопления, то есть «завоевания мира общественного богатства», расширяющего «массу эксплуатируемого человеческого материала». Это — военное производство.

Подобно кризису перепроизводства, военная экономика, являющаяся составной частью капитализма, резко выявляет те препятствия на пути капиталистического способа производства, которые порождаются самой системой. Более того, капиталистическая война ведет не только к прекращению накопления и уничтожению капитала в таком масштабе, который делает возможным новое накопление, но и причиняет такие разрушения, что возникает тенденция к полному отрицанию капитализма и возврату к варварству.

Несмотря на внешнее сходство, военная экономика и социалистическое хозяйство являются полярными противоположностями. В условиях военной экономики, как и при социалистическом хозяйстве, государство устанавливает контроль над экономикой и планирует как производство, так и распределение. При военной экономике, как и при социалистическом хозяйстве производство ведется в максимально широком масштабе. Но если отношения распределения являются антагонистическими и если громадное накопление, уже осуществленное в прошлом, препятствует новому накоплению, максимальное производство возможно лишь при том условии, если значительная часть продуктов не обменивается, то есть если они производятся не как стоимости, а как потребительные стоимости. В условиях социалистического хозяйства целью производства является создание потребительных стоимостей; главная цель военной экономики также состоит в производстве потребительных стоимостей. Но в социалистическом обществе создаются потребительные стоимости, нужные народу, тогда как военная экономика производит пушки, военное снаряжение и припасы, которые представляют собой потребительные стоимости, идущие во вред народу.

Военная экономика неизбежно сопровождается не кризисом перепроизводства, а кризисом недопроизводства, ибо спрос на товары превышает производственные возможности хозяйства. Кризис недопроизводства всякий раз сопровождается инфляцией в широком или малом масштабе.

Военные приготовления и война сказались для русского государственного капитализма в том, что ему еще не пришлось прибегнуть к бухаринскому «решению». Поскольку экономика направлена на производство не средств разрушения, а средств производства, позволяющих производить средства производства и т.д., она следует по пути, указываемому «решением» Туган-Барановского. Во всяком случае, производство предметов потребления значительно отстает от производства как военных материалов, так и средств производства.

Учитывая нынешнюю международную ситуацию, «решение», подсказываемое военной экономикой, является, по-видимому, единственным средством, за которое может ухватиться русская бюрократия, пока либо социализм, либо варварство не сделают ненужным более «разрешение» противоречий, свойственных как классическому, так и государственному капитализму.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКАЯ ЭКСПАНСИЯ РОССИИ

Империи существовали до того, как капитализм вступил в монополистическую стадию, и даже до того, как возник сам капитализм. Однако побудительные мотивы и результаты империализма для каждого периода различны, и потому употребление одного и того же слова «империализм» для характеристики различных явлений может скорее запутать, нежели разъяснить вопрос. Ленин употреблял этот термин для обозначения высшей стадии капитализма, капитализма периода упадка, когда на повестке дня стоит пролетарская революция. Но империи, относящиеся даже к этому одному периоду, по своему характеру весьма сильно отличаются друг от друга. В своей статье «Что такое империализм?» Зиновьев пишет:

«При этом (при определении того, что представляет собой фактически современный империализм. — Т. К.) мы не должны забывать, что существуют различные виды империализма. Английский империализм отличается от германского империализма и т. д. Существует европейский империализм, азиатский империализм и американский империализм; существует белый империализм и желтый империализм. Японский империализм не похож на империализм французский; русский империализм совершенно особый, ибо это отсталый империализм (его даже нельзя больше называть азиатским), развивающийся на основе чрезвычайной отсталости» (1).

Если, как указывает Ленин, типичным признаком империализма являются поиски сфер для экспорта капитала, в то время как типичным признаком молодого капитализма были поиски рынков, то может показаться неверным называть царскую Россию империалистической страной. Но все марксисты, в том числе Ленин и Троцкий, все же называли ее империалистической. И они были правы. Ибо в рамках мирового хозяйства и тех отношений, которые существовали между царской Россией и высокоразвитыми странами и которые служат критерием для этого определения, царская Россия была империалистической в ленинском смысле.

В ленинском определении империализма указываются «следующие пять основных его признаков: 1) концентрация производства и капитала, дошедшая до такой высокой ступени развития, что она создала монополии, играющие решающую роль в хозяйственной жизни; 2) слияние банкового капитала с промышленным и создание на базе этого «финансового капитала» финансовой олигархии; 3) вывоз капитала, в отличие от вывоза товаров, приобретает особо важное значение; 4) образуются международные монополистические союзы капиталистов, делящие мир и 5) закончен территориальный раздел земли крупнейшими капиталистическими державами» (2).

Государственному капитализму, несомненно, присущ первый признак, ибо при нем существует одна всеобщая государственная монополия. Что касается второго признака, то слияние банкового капитала с промышленным достигает наивысшей стадии, когда государство является в одно и то же время и промышленным и банковым капиталистом. Что касается четвертого признака, то усиливающаяся конкуренция между империалистическими державами понуждает государство вступать в борьбу с международными капиталистическими монополиями; это особенно видно на примере Германии и Японии.

Совершенно ясно, что экономическое проникновение международной капиталистической монополии при государственно-капиталистическом хозяйстве почти исключено. (Некоторые иностранные концессии, конечно, возможны.) Третий и пятый признаки — отношение русского государственного капитализма к экспорту капитала и к территориальному разделу мира — требуют особых разъяснений.

Пример японского империализма

Если не считать сталинистской России, то из всех стран мира наивысшей централизации капитала достигла Япония. Установлено, что «Большая четверка» дзайбацу (семенных монополистических организаций) контролировала 60% капиталов, вложенных во все японские акционерные общества, и что на долю одной компании Мицуи приходилось около 25% капитала. В 1938 г. шесть крупнейших дзайбацу контролировали 57% всех капиталов, вложенных в банки, кредитные общества и страховые компании. (В 1920 г. соответствующая цифра составляла 45%.)

(Этот пример объясняет, почему возможность концентрации всего национального капитала в руках одного треста теоретически не исключается, хотя на практике и нет оснований ожидать, что это произойдет.)

Тем не менее, хотя централизация капитала в Японии гораздо выше, чем в какой-либо другой капиталистической стране, исключая сталинистскую Россию, производительные силы Японии значительно отстают от производительных сил западных стран. Это сочетание высокоцентрализованного капитала и значительной отсталости страны в целом объясняет специфический характер японского империализма, отличающий его от империализма других стран, а также его большое сходство во многих отношениях со сталинским империализмом. Характеристика специфических особенностей японского империализма поможет нам поэтому выяснить некоторые черты сталинского империализма.

В нынешнем столетии продукция японской промышленности росла очень быстро. В период между 1913 и 1928 гг. темпы ее роста были почти втрое быстрее темпов роста английской промышленности в период между 1860 и 1913 гг. Это значит, что японцы каждый год производили в среднем на 6% больше, чем в предшествующем году. В период с 1927 по 1936 г. промышленная продукция Японии возросла примерно на 100%. Е. Б. Шумпетер имел все основания писать:

«Сейчас уже невозможно утверждать, как это делал в 1930 г. один осторожный и хорошо информированный автор, что Япония никогда не сможет стать крупной промышленной страной из-за отсутствия у нее топлива и железа, необходимых как в условиях мира, так и в условиях войны. Япония уже стала крупной промышленной страной. Развитие ее тяжелой промышленности было характерной чертой ее развития за последние годы. До кризиса преобладающее значение имели текстильная, пищевая, керамическая и бумажная промышленность. В 1935 г. немногим менее половины, в 1937 г. около 55%, а в 1938 г. уже около 61% общей стоимости промышленной продукции Японии приходилось на долю металлов, химикалий, машин и других изделий машиностроительной промышленности. Япония сама строила свои суда и значительную часть своих самолетов, хотя автомобили и запасные части к ним ей все же приходилось импортировать. Она уже не зависела более от внешнего мира в получении значительной части необходимой ей стали, удобрений, оружия, боеприпасов и машин, хотя ей все еще приходилось импортировать значительную часть сырья, из которого они производились. После 1937 г. Япония приложила энергичные усилия для развития сырьевых источников стран йенового блока и прилегающих районов бассейна Тихого океана» (3).

За период с 1920 по 1936 г. выплавка чугуна в Японии увеличилась в 4 раза, стали — в 8 раз, а мощность электростанций выросла в 5,5 раза. Наибольшее увеличение промышленной продукции наблюдалось в отраслях, производящих средства производства: стоимость продукции химической, металлургической и машиностроительной промышленности увеличилась примерно с 2 млрд. иен в 1926 г. до 9 млрд. с лишним в 1937 г., то есть в 4,5 раза. Стоимость продукции всех остальных отраслей промышленности возросла примерно с 5150 млн. иен до 7420 млн. иен, что составляет увеличение на 44%. В эти же годы цены поднялись на 40%, так что мы можем заключить, что производство средств производства увеличилось примерно в три раза, тогда как производство предметов потребления осталось на прежнем уровне.

В период этого быстрого роста промышленной продукции в Японии, являвшегося результатом, с одной стороны, ее обшей отсталости, а с другой стороны — большой концентрации капитала, «избыточного» капитала не появлялось и норма прибыли оставалась высокой. Другим важным обстоятельством, обусловившим эту высокую норму прибыли, являлся крайне низкий уровень заработной платы.

«Средние доходы корпораций в 1936 и 1937 гг. составляли от 16 до 20% оплаченной части акционерного капитала, а дивиденды равнялись в среднем 8—9%» (4).

В свете этого было бы неверно говорить, что японский империализм искал объекты приложения капитала потому, что он столкнулся с «избыточностью» капитала и низкой нормой прибыли в самой Японии. Однако то обстоятельство, что норма прибыли была высока и что Япония страдала не от обилия, а от недостатка капитала, было лишь отражением ее отсталости. Это породило весьма интересное диалектическое явление: именно отсталость Японии толкала ее к чрезвычайно широкому вывозу капитала и завоеванию огромной империи. Ф. Штернберг говорит по этому поводу:

«Когда Великобритания и Франция основывали свои империи, они были обе ведущими промышленными державами. Создание империи никогда не преследовало цель укрепления их собственных позиций как промышленных стран. Япония находилась в совершенно ином положении. Цель ее состояла в том, чтобы достигнуть такого развития, которое уменьшило бы пропасть, отделявшую ее в промышленном отношении от других капиталистических стран, а также в том, чтобы стать, по меньшей мере, такой же сильной, а если удастся, то и сильнее, чем они» (5).

После первой мировой войны заграничные капиталовложения всех высокоразвитых стран, страдавших от огромного количества «избыточного» капитала (исключая США), не только не увеличились, но, напротив, уменьшились. Даже если включить США, заграничные капиталовложения этих стран не поднимались выше уровня 1914 г., как показывает следующая таблица (6).

 

 

Капитал вложенный за границей (в млрд. франков - по паритету до 1914 года)
Год	Англия	Франция	Германия	США	Итого
	3.6				3.6
		10 (1869)
		15 (1880).	?
		20 (1890)	?
		27-37	12.5	2.6 (1900)	104-114
	75-100		44.0	9.9 (1912)	189-214
		31-40	4.9-6.1	81.0	211-220
				41.9	130-140*

* Мы оценили капиталовложения Франции и Германии в 1935г. в 30-40 млрд. Это безусловно преувеличенная оценка.

Таким образом, если в период 1860—1914 гг. капиталовложения передовых капиталистических стран за границей почти непрерывно возрастали, то после 1914 г., когда империализм достиг зрелости, количество капитала, вложенного за границей, никогда не поднималось выше уровня 1914 г. и даже падало ниже этого уровня.

В противоположность этому Япония развернула широкий вывоз капитала, особенно в Маньчжурию, являвшуюся до начала японо-китайской войны ее единственной крупной колонией.

Японские капиталовложения в Маньчжурии
	97.2		348.3
	151.2		439.5
	271.7		1,103.7
	378.6	1940-43	2,340.0
	263.0

Маньчжурский пятилетний план (1937—1941) предусматривал капиталовложения в сумме 2800 млн. иен. В дальнейшем эта сумма была увеличена до 6 млрд. иен. Выполнить этот план капиталовложений было невозможно ввиду нехватки капитала и недостатка квалифицированной рабочей силы в Японии. В период, охватываемый планом, капиталовложения составили лишь около половины намеченной суммы. Но и этого оказалось достаточно для очень значительного увеличения производства, как видно из нижеследующей таблицы (8):

 

Производство некоторых видов продукции в Маньчжурии
Год	Уголь (в млн. тонн)	Железная руда (в млн. тонн)	Чугун (в тыс. тонн)	Электро-энергия (в млн. киловатт-часов)
	7.1	0.7	368.2
	13.6	1.3	633.4	1,351
	21.0		1,061.2	3,250
	30.0	5.3 (1943)	1,174.9

Сталелитейная промышленность, созданная в 1933 г., через несколько лет давала уже более 1 млн. тонн стали в год. Были созданы машиностроительные заводы, поставившие большую часть оборудования для маньчжурской промышленности. В 1939 г. была создана автомобильная промышленность, в которой по плану должно было быть занято 100 тыс. рабочих. Был также построен большой авиационный завод. Началось строительство судов. В период между 1932 и 1943 гг. железнодорожная сеть Маньчжурии выросла почти в три раза и превзошла всю железнодорожную сеть собственно Китая.

Штернберг указывает: «Те исторические условия, в которых развивался японский империализм, заставляли его поощрять и форсировать индустриализацию в своей империи, тогда как иные исторические условия заставляли европейских империалистов препятствовать промышленному развитию в своих империях или тормозить его.

За десятилетний период между вторжением Японии в Маньчжурию и ее вступлением во вторую мировую войну (1931 — 1941) она настолько ускорила индустриализацию Маньчжурии, что, хотя население этой страны составляет всего лишь около 10% населения Британской Индии, за одно десятилетие там была создана такая же, если не более мощная, промышленность, как и та, что была создана в Индии за сто лет империалистического владычества» (9).

Индустриализация Маньчжурии не была оставлена на волю слепой деятельности различных японских компаний, а осуществлялась в соответствии с планом смешанными компаниями, в которых участвовали монополии и государство. Считалось, что для быстрой индустриализации такого рода организации необходимы.