Европейские международные отношения и дипломатия Фридриха II

 

Анализируются факторы и основные направления внешней политики короля Фридриха II, выясняются особенности восточно-прусского аспекта дипломатической деятельности прусского монарха.

Прусский король Фридрих II, правивший в 1740-1786 гг., был одним из ведущих государственных деятелей Европы и оказал заметное воздействие на международные отношения второй половины XVIII столетия. Его внешняя политика, в отличие от предшественников, имела наступательный характер. В развязанную им Семилетнюю войну были вовлечены все ведущие державы того времени, а осуществлённый с его подачи первый раздел Польши вообще привёл к существенным геополитическим изменениям на континенте. Причиной такой активности стало положение королевства Пруссия (до 1701 г. - Бранденбург-Пруссии, во главе с монархами курфюршеского достоинства) на общеевропейской политической сцене. Оно определялось двумя основными факторами.

Во-первых, это относительная слабость бранденбург-прусской правящей династии Гогенцоллернов в Европе, в сравнении монаршими фамилиями Англии, Франции, Австрии и быстро увеличивающей свою мощь России. В послевестфальской Германии бранденбург-прусское государство являлось субъектом «Священной Римской империи германской нации», поэтому его внешняя политика должна была согласовываться с общегерманскими направлениями. Это придавало некоторую несамостоятельность берлинскому двору, хотя он и не всегда следовал данному правилу. Ситуацию несколько изменила коронация курфюрста Фридриха III, который стал именоваться прусским королём Фридрихом I. Его статус уже стал существенно выше остальных монархов раздробленной Германии. Но, тем не менее, международное положение Пруссии по-прежнему оставалось не более чем второстепенным.

Кроме того, в XVII в. и даже в первой половине XVIII в. предки Фридриха II - Фридрих Вильгельм, Фридрих I и Фридрих Вильгельм I придерживались относительно спокойного внешнеполитического курса. Сохранение мира, так как только с его помощью можно было добиться удержания благоприятной для Бранденбург-Пруссии международной ситуации, стало залогом стабильности для этого государства. Конечно, Гогенцоллерны, хоть и незначительно, но всё же расширяли свои земельные владения посредством дипломатических договорённостей, постоянно увеличивали армейский контингент и даже играли, зачастую, заметную роль в международных отношениях на континенте, но она была далека от решающей. Потомки Фридриха Вильгельма следовали «отцовскому строгому наказу», высказанному в «Политическом завещании» в 1667 г., оборонительному по своей сути: «молиться Богу, чтобы он даровал продолжительный, постоянный мир, поглощающий войну»[1]. В основе такой внешней политики находился второй фактор, определявший место Бранденбург-Прусии, а затем и королевства Пруссия на общеевропейской политической сцене.

Итак, во-вторых, это особенности географического положения унаследованной Фридрихом II державы, которые сложились в ходе «собирания земель» династией Гогенцоллернов. Итогом стало образование в XVII столетии Бранденбург-Пруссии, состоящей из трёх отдалённых друг от друга территорий: центральной (бывшее курфюршество Бранденбург со столицей в Берлине), восточной (бывшие земли герцогства Пруссия с центром в Кёнигсберге), западной в виде небольших владений по Рейну (Равенсберг, Марк, Клеве и др.).

Положение западного анклава, отделённого от центра землями «Священной Римской империи германской нации», позволяло её монаршей фамилии решать возникающие на этой почве проблемы на внутригерманском уровне. Совершенно иным образом дело обстояло с восточной частью государства (будущей Восточной Пруссией): от земель бывшего Бранденбургского курфюршества её отделяла Речь Посполитая. Таким образом чересполосица, то есть разобщённое положение бранденбург-прусских земель, становилась не только особенностью географического положения, но и одним из факторов, оказавших огромное влияние на внешнюю политику дома Гогенцоллернов и даже на ход всей прусской истории XVII – XVIII вв. Предшественники Фридриха II, как уже говорилось, не предпринимали агрессивных действий, учитывая уязвимость в стратегическом смысле своих восточных земель, в отличие от них наследник был настроен более решительно.

Первым источником, который содержал мысли Фридриха II относительно европейской политической системы и места в ней прусского государства, являлось письмо тогда ещё кронпринца Фридриха, отправленное в 1731 г. камер-юнкеру Нацмеру. С первых строк послания прослеживалась определённая преемственность с внешней политикой Гогенцоллернов, но в то же время очевидна склонность будущего прусского короля к агрессивным действиям.

«Сохранение европейского мира», писал Фридрих, – вот возможная, но не главная задача короля Пруссии. Она могла вытекать, с точки зрения автора письма, из географического положения королевства в Европе. Пруссия разделяла континент на две части; любой межгосударственный конфликт не мог не задеть её интересов. Дабы не участвовать в войнах, прусскому королю необходимо «установить добрые отношения с императором (имелся в виду австрийский монарх, возглавляющий «Священную Римскую империю германской нации» – М. Г.), всеми королями и, - продолжал кронпринц, - наиболее значительными курфюрстами». Из дальнейшего содержания письма следовало, что наследник престола в своей внешней политике не собирался слепо придерживаться подобной системы. Не сохранение мира, а присоединение новых территорий должно было стать важнейшей целью его деятельности. «Ведь тот, кто не стремится вперёд (я говорю о большой политике), - резюмировал будущий король, - возвращается назад»! Достижение этой цели было сопряжено с существенными трудностями, которые прежде всего определялись разобщённостью прусских владений.

«При нападении одновременно с разных сторон, чтобы защититься, нужно будет всю армию использовать в целях обороны, - с опаской замечал автор письма, - так что для экспансии с нашей стороны сил не останется». В этом случае о присоединении новых территорий говорить не приходилось. Осложнялась даже оборона своих собственных земель, особенно Восточной Пруссии, окружённой враждебными государствами.

Выход из подобного положения Фридрих видел в параллельном использовании двух «систем». Основополагающий тезис первой был изложен выше – это мир и дружеские отношения с соседями. Нет войны, нет опасности возможной утраты части своих собственных владений. Сам автор считал это неприемлемым и писал своему адресату: «Опираясь на эту систему, он (в общем контексте письма – некое третье лицо, будущий прусский король. – М. Г.) будет плохим политическим деятелем, лишённым фантазии и изобретательности».

Поэтому Фридрих предлагал «вторую систему». Главным её направлением становилась не возможность сохранения мирных отношений с окружающими государствами, а «обеспечение более тесной связи между частями страны, особенно с оторванными землями». Очевиден подтекст: осуществить территориальный захват, прежде всего Западной Пруссии, которая принадлежала Польше и отделяла Восточную Пруссию от Бранденбурга. Это стало бы и первым шагом на пути дальнейшего территориального расширения, и решило бы проблему военной уязвимости восточной части королевства (данный аспект будущей прусской внешней политики можно именовать как «польское направление»).

В дальнейшем государство Гогенцоллернов, по мнению Фридриха, должно было территориально расшириться за счёт присоединения Шведской Померании, Мекленбурга, а также Юлиха и Берга. «Если дела пойдут так, как я задумал, – заканчивал Фридрих своё послание Нацмеру, – то король Пруссии станет большой фигурой среди великих мира сего и будет играть значительную роль»[2].

В 1731 г. наследным принцем было написано ещё одно письмо, адресованное его отцу, с подробным «Планом торговли в Силезии». В этом небольшом по объёму, но содержательном экономическом сочинении Фридрих продолжил свои изыскания относительно внешнеполитических интересов королевства, согласовав их с торговыми и финансовыми возможностями. «Торговля, – утверждалось в нём, – одно из тех дел, которое может очень обогатить любую страну». Наследник писал королю, что наиболее важный в этом отношении район для Пруссии – это территория от Пеене до Мемеля протяженностью 110 миль, на второе место по значению он ставил Силезию. Подчинив своему влиянию эти земли, можно было очень существенно расширить торговлю[3].

Анализируя источники, можно сделать определённый вывод: ещё до восшествия на престол Фридрих ставил перед своей будущей внешней политикой цели увеличения территории государства и возведения его в ранг одной из главенствующих на европейской политической арене. Став в 1740 г. прусским монархом, Фридрих II незамедлительно начал реализовывать свои планы, в которых одним из центральных был восточнопрусский аспект. Его, как показали дальнейшие события, можно проследить и во время первой и второй Силезских войн 1740-1748 гг., и во время Семилетней войны, и, естественно, в ходе первого раздела Польши.

Решительность во внешней политике Фридрих II проявил буквально с первых месяцев своего правления. В письме министру Подевильсу, которое было построено в форме полемики: Подевильс предлагал свои аргументы, Фридрих II – контраргументы, король высказал намерение действовать согласно чётко поставленным целям, не останавливаясь перед опасностью, а упреждая её.

В начале письма приводились рассуждения королевского министра относительно претензий Берлина на некоторые силезские территории – Лигниц, Бриг, Волау, Ратибор, Оппельн, а также Ягерндорф и Швибус, что, по мнению Подевильса, естественно приведёт к столкновению с интересами Австрии, которой, как известно, принадлежала Силезия. В случае войны Австрии с Пруссией, продолжал Подевильс, Россия будет обязана предоставить Вене 30 тысяч человек согласно имевшимся между ними договорённостям. К Австрии также присоединится давний враг Пруссии – Саксония. Таким образом, прусский король будет вынужден вести войну на два фронта и с явным перевесом в пользу неприятеля. Фридрих II отвечал следующим образом: «Если в таких условиях Россия решится нас атаковать, надо напасть на такую территорию, как Курляндия; сжечь приграничную Пруссии (в данном случае – Восточной Пруссии. – М. Г.) территорию в 20 миль». Быстрое завоевание Силезии «предоставит мне ещё больше возможностей». Это одна из первых конкретных военно-стратегических разработок Фридриха II по обороне Восточной Пруссии от нападения со стороны России. Отчётливо прослеживается планирование двух линий обороны: 1) Восточной Пруссии по территории Прибалтики; 2) центральной части страны в случае завоевания Восточной Пруссии и прохождения русских войск через Польшу – по Померании (средняя), Бранденбургу и Силезии. Следовательно, последняя была необходима Пруссии не только для территориального расширения и экономического усиления, но и для обороны основной части страны при потере восточных территорий и пересечении русской армией польских земель.

Далее оппонент Фридриха II предостерегал: «…установление господства в Силезии станет большой опасностью в Польше». Подевильс ссылался на то, что занятая завоеванием Силезии Пруссия утратит свои позиции в «польском направлении» и позволит ещё больше усилиться России, которая также вынашивала определённые планы относительно Польши. Да и территориальное расширение Пруссии вряд ли будет спокойно оценено в Петербурге. Всё это могло существенно усложнить решение задачи «округления границ» королевства на востоке, то есть территориального объединения Восточной Пруссии с Бранденбургом посредством захвата принадлежавшей Речи Посполитой Западной Пруссии. И, тем не менее, король, уверенный в своих силах, заверил министра в том, что итог силезской кампании будет удачным[4]. Что же до «подстраховки» в отношениях с Россией, то этот план Фридрих II воплотил в жизнь 16 декабря 1740 г. (по ст. стилю), когда был заключён оборонительный союз между Берлином и Петербургом.

Обе державы, согласно статьям данного договора, присягали друг другу в верности, а также обещали соблюдать взаимный интерес в международных делах. Особая часть трактата содержала секретные артикулы, в которых были зафиксированы следующие обязательства сторон: 1) защищать и отстаивать права так называемых «диссидентов» – притесняемых в католической Польше православных и протестантов; 2) всеми возможными силами сохранять традицию избрания польского короля[5].

Несмотря на то, что в союзном трактате не было никаких договорённостей относительно перспектив завладения Пруссией той польской территории, которая разделяла Восточную Пруссию и Бранденбург, Фридрих II всё же добился основной цели: Россия вошла в союзные соглашения с Берлином и обещала военную помощь в случае нападения. Также прусский король добился определённой стабильности в «польском направлении» своей внешней политики, что было важно, учитывая грядущую войну за Силезию. Самое главное состояло в том, что Берлин и Петербург обязались сохранять выгодную им систему избрания короля, которая обеспечивала реальную возможность вмешательства двух держав во внутренние дела Польши для реализации в будущем своих экспансионистских планов. Предлогом к вмешательству и даже его оправданием могла стать защита польских подданных православного и протестантского вероисповеданий.

Почему именно Силезия стала первой территорией, завоёванной Фридрихом II? Причиной этому стала слабость позиций Австрии в европейской международной системе в результате пресечения мужской линии её правящей династии Габсбургов и возникновения на данной почве войны за «австрийское наследство». Австрийскую императрицу Марию Терезию не спасла даже известная «прагматическая санкция» и сдерживать агрессию некоторых европейских держав ей становилось всё труднее. Больше всего претензий к ней имел Фридрих II.

Прусская армия вторглась в Силезию и соединилась с союзными ей франко-баварскими войсками, которые также вели наступление. В дальнейшем, в результате мирных переговоров 11 июля 1742 г. в Бреславле, затем 28 июля 1742 г. в Берлине, Мария Терезия уступила Фридриху и Верхнюю, и Нижнюю Силезию с графством Глац. По прошествии некоторого времени, Пруссия возобновила боевые действия. Одержав ряд побед над Австрией, Фридрих II 28 декабря 1745 г. подписал мир в Дрездене. Мария Терезия вторично уступала Силезию Пруссии[6].

Фридрих II добился своей главной цели – Силезия вошла в состав Пруссии; с этого времени война продолжалась без его участия. Боевые действия между Францией, Баварией и Австрией завершились в 1748 г. подписанием Аахенского мирного договора, в соответствии с которым Австрия ещё раз подтвердила осуществлённые Пруссией завоевания[7]. Параллельно Фридрих II вёл активную дипломатическую деятельность, в котором и прослеживался указанный выше восточнопрусский аспект.

Вторжение прусских войск в Силезию ухудшило отношения между Россией и Пруссией, даже несмотря на заключённый ранее союзный договор. Как сообщал наблюдавший со стороны английский посланник в Петербурге, «известие, будто король прусский собирается значительную армию вторгнуть в Силезию, поглощает всё внимание русского двора». По словам того же посла, была проведена даже официальная беседа с представителем Фридриха II в России Мардефельдом, цель которой состояла в том, чтобы напомнить о принятом обязательстве, данном не только русским двором и большинством европейских монархов, «но также самим королём прусским по гарантии «прагматической санкции»[8]. Помимо этого, в декабре 1740 – январе 1741 г. русское правительство направило прусскому королю письма с предостережением и выражением недовольства по поводу нападения на Силезию[9].

Более пристально из Петербурга стали следить за деятельностью Фридриха после того, он отказался присоединиться к англо-русским союзным трактатам 1741-1742 гг.[10] Фридрих II отдавал себе отчёт в том, что его завоевательная политика противоречит интересам России. Постепенно под давлением этих обстоятельств он начал реализовывать возникший у него план изоляции Петербурга от вмешательства в европейские дела, прежде всего на Балтике и в Центральной Европе, то есть именно в тех регионах, в которых была наиболее заинтересована Пруссия, но при этом он считал целесообразным сохранить с Россией дружественные отношения. Расчёты Фридриха постепенно сбывались.

Он отвлёк Россию, спровоцировав её войну со Швецией[11]. Об этом в Петербурге узнали только в 1743 г., когда война фактически завершилась. Более того, стало абсолютно ясно, почему Фридрих II не присоединился к англо-русским соглашениям, суть которых сводилась к обеспечению взаимной помощи, в том числе и военной, для поддержания «на Севере покоя и тишины»[12]. Это противоречило интересам Пруссии в рамках проекта изоляции России, завладения Западной Пруссией и объединения её с Восточной Пруссией. Но даже несмотря на это обстоятельство, в 1743 г. между Россией и Пруссией был заключён очередной союзный оборонительный трактат.

Этим договором Фридрих II практически обеспечил себе абсолютную гегемонию в интересующей его больше всего части Европы. Согласно второй статье данного соглашения обе стороны обязались защищать друг друга в случае нападения на их земли, особенно на те, которые расположены вблизи Балтийского моря. Секретные артикулы трактата ещё раз подтвердили претензию на лидерство в Польше двух держав, а статьи с 3-й по 18-ю позволили Фридриху II завершить завоевание Силезии без боязни прямого вмешательства Петербурга и получить на следующие 17 лет сильного, пусть и непостоянного, союзника[13]. Подтверждением этому являлся акт присоединения Петербурга к Берлинскому мирному трактату, правда, без признания прав Пруссии на австрийскую Силезию[14].

Складывающаяся ситуация не остановила Фридриха II. Он был воодушевлён удачей. В 1743 г. его планы распространились даже на то, чтобы заключить союз с Копенгагеном, дабы овладеть Шведской Померанией, в обмен на свою помощь Дании присоединить Голштинию[15]. А 13 (24) апреля 1744 г. представитель Лондона при русском дворе лорд Картерет сообщал, что прусский король «замышляет вторжение в королевство Польское с целью захватить ту часть его, которая препятствует свободному сношению между отдельными частями собственных владений Его Величества»[16]. Иными словами, в 1743–1744 гг. у Фридриха была грандиозная задумка: установить своё абсолютное доминирование на большей части балтийского побережья и в Центральной Европе. В этих планах Восточная Пруссия играла самую заметную роль – можно было без особых препятствий не только объединить части государства, но и обеспечить увеличение доходов за счёт контроля торговли на Балтике, центром которой мог стать именно Кёнигсберг. При этом король колебался, следует ли отстранять Россию от данного проекта? Свидетельства этих колебаний обнаружились в произошедших после 1744 г. событиях.

Фридрих понимал, что расширение прусских владений на востоке может привести к печальным последствиям для Российской империи: она утратит своё влияние не только на Польшу и Пруссию, но и на всю центральную и северную часть Европы. С 1744 г. в Петербурге происходят серьёзные изменения, связанные с приходом к власти антипрусски настроенных политиков, таких как канцлер А.П. Бестужев-Рюмин, толкавших Елизавету Петровну на союз с Австрией против Фридриха II. Словом, внешнеполитический курс русского двора переориентируется от, можно сказать, пассивных, приближенных к союзническим, отношений с Пруссией, к развитию сотрудничества с Польшей, Саксонией, а также Австрией против возрастающих экспансионистских устремлений Фридриха II. В 1744 г. Бестужев-Рюмин склонил императрицу к намерению отторгнуть Восточную Пруссию от королевства «и отдать её Польше»[17]. Елизавета Петровна благосклонно отнеслась к этому проекту, побуждаемая доводами канцлера о том, что усиление прусского короля, особенно его деятельность в Речи Посполитой, вредит империи[18].

В ответ прусский король в 1744 г. попытался обратить внимание русской дипломатии на предложение заключить союз между Россией, Пруссией, Швецией и Францией[19], что позволило бы ему реализовать изложенный выше план, но только в союзе с Петербургом. У Фридриха были определённые надежды на реализацию этого проекта: брак шведского наследного принца с сестрой прусского короля, а также, как сообщали английские дипломаты в России, благосклонное отношение Елизаветы Петровны к предполагаемому союзу[20]. Ярым противником этого был Бестужев. Ему удалось переменить мнение императрицы – на рубеже 1744–1745 гг. отношения Берлина и Санкт-Петербурга явно ухудшались. Так, например, русская императрица ответила недвусмысленным отказом на просьбу Фридриха II о военной помощи согласно взаимным обязательствам по договору 1743 г.[21] Через некоторое время, 27 ноября (9 декабря) 1747 г., в Санкт-Петербурге подписана конвенция между Россией и Англией о содержании войск на «лифляндских к Литве границах»[22], а чуть раньше – 22 мая (2 июня) 1746 г. – заключён трактат с Австрией. Его основное содержание было явно направлено против Берлина: 1) защищать друг друга от возможного нападения; 2) «содержать мир, тишину и безопасность Королевства Республики Польской», а также привлечь её к этому трактату; 3) несмотря на заключение мира в Дрездене 25 декабря 1745 г. между Австрией и Пруссией, следить за действиями прусского короля и взаимно стараться удерживать его в прежних границах; 4) в пограничных с Пруссией землях (Богемии, Моравии – рядом с Силезией, а также в Лифляндии и Эстляндии – по соседству с Восточной Пруссией) расположить военные соединения и «в случае неприятельского нападения с прусской стороны» произвести совместную атаку[23].

Прусский король всеми возможными способами пытался изменить в свою пользу сложившуюся ситуацию. В 1744 г. он через своего посла в Петербурге пробовал подкупить русского канцлера, но неудачно[24].

В 1749 г. без участия России союз балтийских держав всё же был заключён в составе Пруссии, Дании, Швеции и Франции[25]. После чего Фридрих II намеревался, заручившись поддержкой союзников, вторгнуться в Речь Посполитую и захватить Западную Пруссию с крупными торговыми городами. Об этом ярко свидетельствуют тревожные ожидания жителей Варшавы в марте 1749 г.: «В Польше опасаются, чтобы война на Севере не произошла, в которую король прусский бы вмешался, от чего покой и мир в Польше нарушится»[26]. Конфликт между Россией и Пруссией нарастал.

Аахенский мирный договор, завершивший Силезские войны, означал фактически лишь передышку. Он не устранил глубоких противоречий между европейскими державами. Первым таким противоречием явился англо-французский колониальный конфликт, обусловленный борьбой за Канаду и Индию. Вторым было явное обострение австро-прусских отношений: Мария Терезия не желала мириться с утратой Силезии и готовилась к возобновлению войны. Споры России и Пруссии вокруг Польши стали третьим узлом противоречий. К началу 50-х гг. XVIII столетия они создали предпосылки нового конфликта в бассейне Балтийского моря.

Восточнопрусское направление в будущей войне должно было занять немаловажное место. Об этом свидетельствуют планы России и Пруссии накануне предстоящего военного столкновения. Цель грядущей Семилетней войны, преследуемая Россией, была чётко сформулирована в постановлении Конференции при дворе Елизаветы Петровны от 10 апреля (по ст. стилю) 1756 г.: «Ослабя короля Прусского, сделать его для здешней страны (Центральной Европы – М.Г.) нестрашным и незаботным; венскому двору, усиля возвращением ему Шлезни (Силезии. – М.Г.), сделать союз против турок более важным и действительным (имелось в виду перемещение внимания дипломатии Вены с европейских дел на Порту. – М.Г.); одолжа Польшу доставлением ей Королевской Пруссии (в данном контексте в сочетании с планом Бестужева – Восточной Пруссии. – М.Г.), во взаимство получить не токмо Курляндию, но и также с польской стороны такое границ округление, которым бы не только нынешние непрестанные от них хлопоты и беспокойство пресеклись, но может быть и способ достался бы коммерцию Балтийского моря с Чёрным соединить, и через то почти всю Левантийскую (по Средиземному морю – М.Г.) коммерцию в здешних руках иметь»[27]. Тем самым для Фридриха II данное направление предстоящей войны должно было иметь характер прежде всего оборонительный.

Однако, прусский король, наряду с военными инструкциями, дал и политические указания генерал-фельдмаршалу Левальду, назначенному командующим армией в Восточной Пруссии. Они предполагали возможный возврат к союзу с Россией: «Дружба, которая царила в отношениях между Россией и Пруссией со времен Петра I… нарушена интригами. Россию ослепили коалиции с неверными ей союзниками… Нам необходимо, - настаивал Фридрих II, - прежде всего, стремиться к восстановлению бывшей когда-то гармонии»[28].

Расчёт Фридриха II в этом отношении был следующий: разгромить Австрию, свести её мощь и влияние до минимума, лишив Россию главного союзника, а затем возобновить с Петербургом дружественные отношения. Такой исход войны позволил бы прусскому королю добиться реализации давних целей. Для этого Левальд должен был установить контакт с Апраксиным, назначенным командующим русскими войсками в планируемом завоевании Восточной Пруссии. Апраксин, в свою очередь, через ставленницу Фридриха при русском дворе цербстскую принцессу мог оказать давление на императрицу Елизавету Петровну[29].

Перед началом Семилетней войны европейские международные противоречия структурировались, а государства, имевшие свои интересы в будущей войне, оформились в две коалиции: в одну вошли Франция, Австрия и Россия[30], во вторую – Англия и Пруссия. При этом Фридрих II оказался лицом к лицу с тремя противниками. Англия, согласно Вестминстерского договора от 13 января 1756 г., обязалась оказать Берлину только финансовую помощь в обмен на гарантии Пруссии защищать от возможного нападения её континентальное владение Ганновер[31].

Семилетняя война открылась столкновением морских сил Англии и Франции, а в августе 1756 г. начались боевые действия в Европе после вторжения прусских войск в Саксонию. Заняв Дрезден и Лейпциг, Фридрих II предложил саксонскому послу довести до сведения польского короля и одновременно саксонского курфюрста Августа III своё требование примкнуть к нему. Кроме того, у Фридриха II были и другие замыслы: возвратить Польше Саксонию, в качестве компенсации Пруссия должна была получить «Западную Пруссию, пусть даже после смерти польского короля»[32]. Берлин получил решительный отказ, подготовленный не без участия России. Елизавета Петровна, руководствуясь главной целью – не допустить усиления Пруссии, а также планом отторжения Восточной Пруссии, отдала приказ атаковать эту провинцию.

С вступлением русской армии в Восточную Пруссию в мае 1757 г. война приобрела переменный характер: были и сокрушительные поражения, как в августе 1757 г. при Гросс-Егерсдорфе, и победы – в августе 1758 г. в сражении у Цорндорфа, а в августе следующего года армия Фридриха II проиграла битву при Кунерсдорфе. Путь на Берлин для русских был свободен. Эти события означали своеобразный «перелом» в ходе Семилетней войны. Относительно успешный начальный период военных действий с победой 25 апреля 1757 г. в Пражском сражении над австрийцами и 25 октября того же года над союзными войсками для Фридриха II закончился. Прусский король остался один на один со своими врагами, не получив помощи даже от Англии[33].

Однако утрата Восточной Пруссии и ряд крупных военных поражений не означали полную капитуляцию Фридриха II. После «перелома» в ходе боевых действий прусский монарх сумел проявить себя как талантливый дипломат и выдающийся стратег. Он сыграл свою партию на разнице во взглядах между союзниками относительно их планов дальнейших действий в войне и на смене власти в России.

5 января 1762 г. умерла Елизавета Петровна. Императором всероссийским стал Пётр III, на которого, безусловно, делал ставку Фридрих II. В Петербург была отправлена делегация, цель которой состояла в том, чтобы выразить признание новому императору и подготовить почву для возможного союза. Доверенное лицо короля барон Гольц получил от него жёсткие указания: 1) «Цель Вашего визита – прекратить войну с Россией и отвлечь её от союзников»; 2) получить гарантии возврата Восточной Пруссии либо немедленно, либо во время заключения общего мирного договора (хотя данное условие, учитывая положение прусского короля, было не столь жёстким); 3) постараться подтвердить право Пруссии на Силезию[34].

На следующий же день после прибытия прусской дипломатической миссии в Санкт-Петербург, 8 февраля 1762 г., Пётр III подписал «Декларацию», сообщавшую венскому двору о прекращении Россией боевых действий против Пруссии. Кроме того, в ней говорилось, что для завершения кровопролитной войны «Его императорское величество согласен жертвовать завоеваниями, сделанными в нынешней войне российским оружием (Восточной Пруссией. – М.Г.)»[35]. Эта территория окончательно перешла к Пруссии после заключения Штаргардтского перемирия 16 марта 1762 г. и мира с Петербургом 5 мая 1762 г.

Фридрих II обговорил с новым русским императором и их совместные действия в «польском направлении». Король предлагал на перспективу сохранить Польшу как выборное королевство, но лишить саксонскую династию трона, передав его Пясту, а также создать в Речи Посполитой такую партию, которая стала бы проводником прусско-российских интересов[36].

28 июня 1762 г. в России произошёл государственный переворот, у власти оказалась Екатерина II, ратифицировавшая договор с Пруссией от 5 мая 1762 г. Семилетняя война 1756-1763 гг. завершилась подписание двух договоров. Парижский договор от 10 февраля 1763 г. между Англией и Францией ознаменовал завершение «колониальной» войны, а Губертсбургский от 15 февраля 1763 г. – «континентальной». Согласно последнему Фридрих сохранил за собой Силезию и Глац, Саксонию Пруссия была обязана освободить[37].

После войны, вынашивая идею «округления» территории своего государства за счёт Польши, Фридрих не мог её реализовать, опираясь только на военную силу. Следовательно, вся деятельность прусского короля по решению этой проблемы переместилась в дипломатическую плоскость. В подобной ситуации не оставалось ничего другого, как только пытаться установить дружественные отношения с Россией. К тому же наступал удачный момент вмешаться в «польские дела»: Август III был при смерти, а когда, как не при выборах нового короля, можно было продвинуться в реализации своих планов!

Фридриху II удалось добиться намеченной цели, но, в определённом смысле, не без шантажа. Неприкрытым давлением со стороны прусского короля были его письма Екатерине с сообщениями о том, что многие европейские дворы явно отрицательно настроены по отношению к России и уже предлагали ему вступить в союзнические отношения. В результате, 31 марта (11 апреля) 1764 г. в Санкт-Петербурге были заключены трактат об оборонительном союзе с Пруссией сроком на восемь лет и секретная конвенция относительно Польши[38].

С 1765 по 1772 год, то есть непосредственно до первого раздела Польши, события развивались как в сторону продолжения прусско-русских союзных отношений относительно «польского направления», так и в сторону их прекращения. Среди них можно выделить внешнеполитическое сближение Франции и Австрии, создание Петербургом «северной системы», дипломатическое вмешательство Вены в борьбу вокруг первого раздела и русско-турецкую войну, а также споры России и Пруссии вокруг Данцига.

В результате, 25 июля (5 августа) 1772 г. в Санкт-Петербурге была подписана русско-прусская конвенция относительно раздела Польши. В этом документе были полностью подтверждены условия раздела Речи Посполитой между Россией и Пруссией, которые были оговорены в конвенциях ещё от 4 (15) января 1772 г.[39] 22 августа 1772 г. к конвенции присоединилась Австрия[40].

По первому разделу Речи Посполитой королевство Пруссия получило Западную (Польскую) Пруссию с Вармией (Эрмландом), но без Данцига и Торна. Под прусским военным контролем оказалось устье Вислы, что могло способствовать развитию торговли Кёнигсберга и других восточнопрусских городов и самое главное, Восточная Пруссия была территориально объединена с Бранденбургом. Австрия получила Галицию с Лембергом (Львовом), Россия – обширные земли вдоль Двины и Днестра. В дальнейшем Фридриху II ещё пришлось решать территориальные споры с участниками первого раздела, но существенных изменений они не произвели.

Раздел Польши в 1772 г. не позволил Фридриху II в полном объёме осуществить свою программу-максимум, так как Данциг и Торн не вошли в состав королевства. Тем не менее ему удалось соединить Западную и Восточную Пруссию. Объединённое и территориально целостное прусское государство вошло в число «великих держав» Европы и настолько усилилось, что само стало представлять угрозу для своих соседей.

 

 

Б. Н. Адамов