Роль Тильзита во внешней политике Швеции

Даётся характеристика внешней политики Швеции после Тильзита, выявляются причины жёсткой антифранцузской позиции и цели, преследуемые Швецией. Определяется влияние Тильзитского мира как на внешнюю политику этой страны, так и на её итоги в период наполеоновских войн.

В начале XIX в. Швеция оказалась втянута в большую европейскую политику. Эта держава являлась полиэтнической мини-империей. Помимо собственно Швеции в её состав входила Финляндия (ещё с XII-XIII вв.); северогерманское герцогство на берегу Балтики Померания (Передняя, или, как её ещё называли, Шведская) вместе с островом Рюген. Участие в борьбе великих держав вселяло надежду, что Швеция может осуществить свои великодержавные планы и решить стоявшие перед ней в это время три главные задачи, которые и определяли основные направления в её внешней политике: первая, главная задача, являвшаяся магистральной линией, - присоединение к Швеции Норвегии; вторая – поиск субсидий; и третья – создание условий для беспрепятственной торговли с европейскими странами.

Решая эти внешнеполитические задачи, первоначально шведский король Густав IV Адольф Ваза, а затем наследный принц Карл Юхан Бернадотт строили внешнюю политику Швеции.

Не смотря на чёткость поставленных внешнеполитических задач и определённый прагматизм в их реализации, на внешнюю политику Густава IV Адольфа большое влияние оказывали свойства его характера и некоторый авантюризм. В попытке восстановить Швецию в статусе великой державы, сохранить и даже расширить пределы своей мини-империи он не учёл её реальные возможности. Распыление сил и финансовых ресурсов привели к его свержению в 1809 г. и низведению Швеции в категорию второразрядной державы.

С самого начала царствования Норвегия становится главной линией во внешней политике Густава IV Адольфа. Решая эту задачу он резко менял свои внешнеполитические пристрастия, легко переходя с пророссийских или профранцузских позиций к проанглийским.

1801 – 1804 гг. характеризуются балансированием Швеции между Англией и Россией и попытками сближения с Францией. Продвижение наполеоновской Франции на восток Европы привело к усилению в реваншистски настроенных кругах дворянства, офицерства и верхушки чиновничества надежд, связанных с успехами наполеоновских армий, на реализацию своих великодержавных внешнеполитических планов.

Отношение Густава IV Адольфа к Наполеону носило сложный характер. Он был убеждённым противником французского Просвещения. Как наследственный монарх боролся за сохранение легитимных режимов, но надеялся при помощи Наполеона обменять Шведскую Померанию на Норвегию. Густав IV Адольф принял активное участие в переделе Европы, в мае 1801 г. восстановил дипломатические отношения с Францией и предпринял попытки сближения с Наполеоном[170]. Однако импульсивность короля и бурная реакция на похищение, а затем расстрел герцога Л. А. Энгиенского привели его к принятию решения о присоединении к третьей антинаполеоновской коалиции.

В 1805 г. война распространилась на Балтийский регион. В период нового обострения англо-французских противоречий Густав IV Адольф призывал к сохранению политического «равновесия» в Европе и противодействию Наполеону, угрожавшему этому балансу и шведским владениям на континенте.

В своей религиозной, монархической ненависти и в фанатическом отвращении к Наполеону шведский король упустил реальную возможность расширить границы Швеции в Северной Германии и присоединить Норвегию. Пытаясь сблизиться с Густавом IV Адольфом Наполеон в течение осени 1806 г. предлагал заключить мирный договор, предоставляя взамен значительное вознаграждение[171]. Однако в силу психических мотивов король отказывался. В январе 1807 г. французы осадили Штральзунд и летом шведы были вынуждены оставить Померанию.

Тильзитская встреча Александра I и Наполеона в июне-июле 1807 г. круто поменяла расстановку сил в Балтийском регионе. Была создана реальная угроза непосредственно территориальной целостности Швеции, которая так и не смогла добиться присоединения Норвегии, и была вынуждена все действия направить на защиту своих владений.

После распада четвёртой коалиции в 1807 г. и Тильзита Север выдвинулся на авансцену большой политики. На британскую морскую блокаду Наполеон ответил блокадой континентальной: ввёл запрет на торговлю с Британией зависимых от него или союзных стран, отрезал её от европейских источников сырья и рынков сбыта. От решения шведского вопроса для него напрямую теперь зависели результаты блокады, которая могла дать существенные результаты при условии, что вся Европа будет неукоснительно следовать ей. В противном случае достаточно было одному государству не повиноваться и продолжать торговать с Англией, как весь Берлинский декрет о блокаде сводился к нулю, так как из этой страны английские товары быстро и легко распространялись бы по всей Европе, а Швеция в условиях того времени как раз и была одним из основных рынков их сбыта.

Франции было необходимо любыми способами заставить шведского короля примкнуть к блокаде и сделать так, чтобы берега Швеции были недоступны для английской торговли. Наполеон уже использовал все способы, не упуская любую возможность, чтобы дать понять шведскому правительству о своём желании заключить мир и возобновить старые отношения, существовавшие между странами ещё до Французской революции. Теперь эта задача была возложена на Россию, которая согласно французско-русскому договору о наступательном союзе от 7 июля 1807 г., подписанном в Тильзите, была обязана воздействовать на Швецию, чтобы заставить её порвать с Англией и примкнуть к континентальной блокаде[172]. Россия взялась посредничать в переговорах с английским правительством и согласилась объявить ему войну, если французские мирные предложения не будут приняты до 1 декабря 1807 г. В этом случае, согласно статье пятой договора, Швеция под угрозой применения силы, должна была закрыть свои порты для англичан и объявить им войну. Договаривающиеся стороны решили принудить её присоединиться к новой системе, даже если для этого пришлось бы прибегнуть к оружию. Тем самым создавалась непосредственная угроза территориальной целостности Швеции, складывались предпосылки для вооружённого столкновения с Россией.

Между тем Швеция оставалась упорным противником Наполеона, и союзником Англии. Густав IV Адольф отказывался идти в русле внешней политики России, как это происходило в начале Наполеоновских войн. Что влияло на шведскую позицию? Прежде всего, большую роль в определении внешнеполитической ориентации Швеции стали играть её экономические связи с Англией. Кроме того, с английской помощью Швеция стремилась реализовать свои территориальные претензии. Наконец, Швеция не учитывала реальной угрозы захвата Финляндии со стороны России.

Более того, на франко-шведское противостояние налагались также региональные конфликты. Во-первых, существовал узел противоречий между Швецией и Россией. В королевстве сохранялись устремления взять реванш за поражения в войнах XVIII в. Россия же планировала окончательно решить финляндский вопрос, т. е. присоединить финские земли.

Во-вторых, друг другу противостояли Швеция и Дания. Швеция с XVI в. стремилась присоединить Норвегию и обрести «естественные границы». Дания намеревалась возвратить утраченные провинции на юге Скандинавского полуострова (Сконе, Блекинге, Халланд).

Густав IV Адольф поддержал нападение британского флота на Копенгаген в августе 1807 г. С его точки зрения это значительно ослабляло главного противника Швеции Данию. Более того, Густав IV Адольф вынашивал планы захвата острова Зеланд и Норвегии с помощью английских войск. Однако намерениям не суждено было сбыться в виду недостаточных сил, как у самой Швеции, так и у Англии.

Трагедия в Копенгагене оказала непосредственное влияние на внешнеполитическую ориентацию шведского правительства, удержав его от разрыва с Англией. К тому же, в результате англо-шведского торгового договора 1803 г. шведские порты превратились в перевалочные базы для английских товаров, последствием чего стало обогащение купцов-посредников и казны[173].

Экономические интересы определяли в тот момент внешнюю политику шведского государства. Более тесные торговые связи у него были с Англией, порывая с ней, оно лишилось бы рынка сбыта для своих товаров и необходимых изделий для своей страны. Но, рассматривая статистические данные, можно сделать вывод о необходимости для Швеции в первую очередь торговых связей с континентальной Европой, куда она в основном экспортировала сталь, лес и рыбу. Так, с 1801 по 1805 гг. вывоз в континентальные страны был значительно больше, чем в Великобританию, что наглядно видно из приведённой ниже таблицы[174].

Таблица

Средний ежегодный вывоз шведских товаров с 1801 по 1805 г. (в тыс.)

Континентальный блок	Великобритания
Сталь	Лес	Солёная сельдь	Сталь	Лес	Солёная сельдь
234,7 т	168,8 м^3	132 бочки	184,4 т	49 м^3	10,8 бочек

 

Что касается импорта, то он, главным образом, состоял из колониальных товаров, текстильной продукции, ржи и соли. Из них наиболее необходимыми для Швеции являлись рожь и соль. Основными поставщиками зерновых являлись балтийские страны. Импорт же из Англии составлял всего 5% от их ежегодного завоза. Столь же незначительной была роль Англии и в поставках соли. Так, из континентальных стран с 1801 по 1805 г. было завезено в среднем 311,3 тыс. бочек соли, из Англии же всего 7,7 тыс[175]. Таким образом, ограждая коммерческие интересы своей страны, шведская корона должна была остановить свой выбор на экономических связях с континентальной Европой. Но необходимо учесть и другой фактор.

Находясь в Берлине, Наполеон решил предпринять шаг, который позволил бы ему покончить с экономическим господством Англии в Европе. Он 21 ноября 1806 г. опубликовал декрет о запрещении всем подвластным ему странам не только торговать, но и вообще иметь всякие сношения, вплоть до почтовых, с Великобританией и её колониями[176]. Все английские подданные должны были быть немедленно арестованы, а английские товары – конфискованы. Нейтральным государствам было дано понять, что отныне степень их дружелюбия к Франции измеряется тем усердием, с которым они будут препятствовать торговле с англичанами. Наполеон делал ставку не на военную победу над Англией, а на медленное удушение её в тисках экономического кризиса.

Английское правительство, естественно, не могло и не собиралось мириться с таким положением дел. Оно решило нанести ответный удар. Британский кабинет 7 января 1807 г. ответил на блокаду «приказом в совете», воспрещавшим торговлю из одного порта в другой, если в эти порты не имеют права входить английские суда[177]. Позднее, 11 - 18 ноября 1807 г., подписаны три «приказа», решительно запрещавших всем нейтральным странам торговать с врагами Англии под страхом конфискации корабля и груза. Беспрепятственно пропускались только корабли, заходившие в какой-либо английский порт и там уплатившие все установленные налоги и пошлины[178].

В этих условиях, находясь с 1805 г. в состоянии войны с Францией, Швеция извлекла гораздо больше выгод, чем нейтральные Дания и Португалия. Согласно договору с Англией от 25 июля 1803 г. её суда могли, не опасаясь нападения английских каперов и военных кораблей, следовать непосредственно к портам Франции и её союзников, а с 14 ноября 1806 г. английское правительство уже дало официальное разрешение на эту торговлю[179]. Основным рынком сбыта товаров стала Голландия, формально независимое государство, управляемое Людовиком Бонапартом, из неё грузы поступали далее во Францию и другие страны континентального блока. Младший брат Наполеона со своей стороны не собирался препятствовать этой торговле. Он поощрял контрабанду и позволял американским и шведским судам заниматься доставкой британских товаров. На требование безукоризненного соблюдения Берлинского декрета и заявления французского императора о том, что Голландия «не что иное, как английская колония»[180] он неизменно возражал: «Тебе следовало бы предупредить меня об этом, прежде чем давать мне корону. А то, что ты требуешь от меня сейчас, грозит упадком и запустением стране, чью судьбу ты вверил мне, чьё процветание является теперь моим первейшим долгом»[181]. Людовик Бонапарт не открыл боевые действия против Швеции ни в 1806 г., ни в 1807 г., продолжал поддерживать с ней торговые отношения, даже, несмотря на объявление ею войны Голландии. Густав IV Адольф в свою очередь так же не смешивал войну с Наполеоном с принципом «обычного бизнеса» в торговле с Голландией и ограничился лишь разрывом дипломатических отношений[182]. Такая позиция создавала условия, при которых континентальный рынок становился открытым для шведского экспорта стали, леса и солёной сельди. Но это было возможно благодаря участию Швеции в войне на стороне Англии, в результате чего её торговля не испытывала такого большого убытка, как это происходило с нейтральными странами. В данном же случае война стала только идеологическим фоном, который не мешал деловым отношениям. К тому же главной составной частью внешней торговли страны в это время был экспорт промышленных товаров и, прежде всего, продукции металлургии. В Англию шло более 40% шведского экспорта железа и стали, так же большим спросом, несмотря на дороговизну, пользовалось шведское древесно-угольное железо[183].

За вторую половину ХVIII и начало ХIХ века объём ежегодно экспортируемого железа и стали вырос на 28%, смолы и дегтя на 57%, досок на 150%[184]. Основным и постоянным покупателем этой шведской продукции выступала Англия. После тильзитского соглашения и присоединения России к континентальной блокаде доступ более дешёвого железа в Англию был прекращён, и шведское железо стало вне конкуренции.

Крупные торговые дома Стокгольма и Гётеборга, зависевшие к началу ХIХ в. от международных финансовых центров: Лондона, Гамбурга и в значительной степени от голландских кредитов (Амстердама – Ф.А.), после того как континентальная Европа попала под влияние наполеоновской Франции, оказались в зависимости от лондонских кредитов. Из Англии ввозился каменный уголь, в котором Швеция испытывала дефицит, и колониальные товары.

Участие в континентальной блокаде и объявление войны Англии обернулось бы гибелью шведского торгового флота. Так, после сообщения английского посла в России Г. Л. Гоуера о том, что Россия «предложила Швеции участие в морской лиге против Англии», Дж. Каннинг, министр иностранных дел Великобритании, заявил в правительстве, что в случае, если это произойдёт, они «должны захватить (шведский – Ф.А.) флот»[185]. Результатом разрыва отношений с Англией также стали бы нехватка продовольствия в городах, инфляция и, наконец, государственное банкротство, так как вся экономика и финансовая система в Швеции держалась за счет торговли, охраняемой Англией, и английских субсидий.

Существовали и другие немаловажные причины для сохранения Швецией союзных отношений с Англией. Французский флот после Трафальгарского сражения был уничтожен, датский захвачен англичанами. Таким образом, шведское правительство могло считать себя в безопасности от франко-русского вторжения с моря. В это же время сухопутные силы французов и русских были утомлены только что окоченной войной. Эти обстоятельства играли немаловажную роль в расчётах шведского правительства. К тому же Густав IV Адольф учитывал, что борьба европейских держав с Наполеоном не прекратится и после заключения Тильзитского мира, как не прекратилась она после заключения Амьенского мира 1802 г. Отсюда и стремление сохранить союз с Англией. В конце 1807 г. порт Гётеборг взял на себя функции английской торговли на Севере, и как итог – на Швецию полил «золотой дождь»[186]. Такое положение было намного предпочтительнее для шведской экономики, чем контрабандный ввоз английских товаров в страну. По этому поводу лондонский журнал писал: «Мы исключены из всех стран Европы, кроме Швеции, и никакая торговля не может быть впредь со странами, которые подчинены Франции, за исключением контрабандной»[187].

Определенную роль в решении Густава IV Адольфа сыграли действия английского правительства. Бомбардировка Копенгагена и захват датского флота значительно подорвали морскую мощь Дании, конкурента и врага Швеции в господстве над проливами, а возможная оккупация шведскими войсками Зеландии могла бы привести к исчезновению Эрезундской заставы. Эти события удерживали шведского короля от разрыва отношений с Англией.

Шведская корона отвергала призыв России к соблюдению принципов вооружённого нейтралитета 1780 – 1800 гг.[188]. Но, вместе с тем она и избегала связывать себя активным участием в английских мероприятиях. Затягивалось принятие ею решения о занятии шведскими войсками Зеландии. Даже, несмотря на предложение английского правительства, Густаву IV Адольфу принять во владение голландскую колонию Суринам, он медлил с решительными действиями и, более того, не разрешил пребывания в Сконе английских войск, мотивируя отказ продовольственными трудностями[189]. После же отплытия 21 октября английского флота, сознавая уязвимость своих границ со стороны Финляндии и Норвегии, он тем более не желал давать повод для открытия военных действий со стороны России и Дании. Сообщения из Петербурга вызывали у Густава IV Адольфа серьёзные опасения. Посол Швеции в России К. Стединг доносил о сосредоточении российским правительством у финляндской границы значительных сил[190]. Уверения Г. Л. Гоуера, что Англия не допустит нападения на Швецию и «малейшая попытка в этом роде будет иметь последствием объявление войны со стороны Англии»[191] не имели никакого практического значения. С наступлением холодов действия английского флота в Балтийском море уже были невозможны. Шведскому правительству оставалось только надеяться на затягивание Россией объявления войны. Общественное мнение в Петербурге было против разрыва отношений со Швецией, что давало К. Стедингу повод говорить о возможности избежать его. «Если, - писал он, - его удастся оттянуть на несколько лет, и если Вашему Величеству удастся вернуть своему государству мир и спокойствие, то здесь скоро будут иметь столько затруднений, что это государство не только перестанет быть опасным для Швеции, но и для всех своих соседей»[192].

Седьмого ноября 1807 г. состоялся официальный разрыв дипломатических отношений между Россией и Англией. Объявление войны Англии поставило перед Россией в полный рост шведскую проблему. По мнению Наполеона, разрыв с Англией, предполагал также объявление войны Швеции[193].

Вопрос о Швеции для Франции и России приобретал теперь большое значение. Оторвав её от Англии и восстановив принципы договора о морском вооружённом нейтралитете, Наполеон и Александр I надеялись тем самым закрыть Балтийское море для английских судов и защитить его побережье от их угрозы и доступа контрабандных товаров[194].

Не желая примирения с Наполеоном и отвергая российские предложения, шведский король прекрасно осознавал неизбежность вооружённого столкновения с Россией, поэтому он стал добиваться от Англии помощи. «Россия скорее всего… будет использовать зиму для нападения на восточные границы, - писал он шведскому послу в Англии К. Адлербергу в Лондон, - одновременно с этим датские и французские войска будут угрожать западным границам. Поэтому Англия должна твёрдо заявить, в какой степени она собирается поддержать Швецию субсидиями, войсками и флотом… Только посредством быстрых и действенных решений может быть подготовлена мощная защита. Собственные интересы Англии требуют её участия… более чем когда-либо»[195]. По мнению Густава IV Адольфа, российское правительство искало только удобный повод для вторжения в Финляндию. Однако он не собирался ограничиваться только оборонительными мерами и считал вполне возможным, в союзе с Англией, действовать наступательно. К. Адлербергу было предписано заявить Дж. Каннингу, что он «может быть вынужден предупредить опасность и вместо того, чтобы выжидать, самому нанести первый удар»[196]. Шведский генеральный штаб отмечает, что в данном случае подразумевалась Дания. Дж. Каннинг 13 декабря дал положительный ответ и пообещал помощь со стороны Англии. В свою очередь шведский посланник, добиваясь от Дж. Каннинга согласия на диверсию против Норвегии, настаивал на подчинении английского десанта шведскому командованию. Одновременно он просил предоставить Швеции новую английскую субсидию в 2 млн фунтов стерлингов. Однако английское правительство соглашалось оказать поддержку только в форме субсидий, а не войсками. Шведский король должен был сам своими силами аннексировать Норвегию[197]. Дж. Каннинг, невысоко оценивая силы Швеции, откровенно заявлял К. Адлербергу, что Англия готова даже примириться с её нейтралитетом[198]. Английское правительство считало невыгодным оказывать ей большую помощь. Но, в то же время, оно продолжало запугивать датское правительство тем, что будет содействовать передаче Норвегии шведскому королю.

Густав IV Адольф действительно надеялся на Англию, которая была готова ему помочь, но, как уже ранее отмечалось, с некоторыми оговорками. На заседании в палате общин Дж. Каннинг, разъясняя стратегию своего кабинета, говорил: «Мы продолжаем придерживаться принципа, что любая нация Европы, выступившая против общего врага…становится немедленно нашим союзником»[199]. Однако выдвинутые шведским правительством требования не были приняты. Не добившись их выполнения, К. Адлерберг согласился на высадку английского корпуса не в Норвегии, а в Гётеборге[200]. Таким образом, Англия отказалась удовлетворить просьбу Швеции о нанесении английским флотом удара по Норвегии.

Тем не менее, её поддержка подогревала и без того воинственный дух шведского короля, который в войне с Россией не собирался только ограничиваться обороной, но и считал возможным, в союзе с Англией, действовать наступательно. Зная о планах Наполеона в отношении Индии, он в письме К. Адлербергу указывал, что лучшим средством против них было бы энергичное нападение на балтийские берега России. «Если французы и русские, - говорил он, - пойдут на Бенгалию, то я пойду на Петербург»[201]. Такая позиция шведской короны вполне удовлетворяла британское правительство.

Министр иностранных дел Франции Ж. Б. Шампаньи 13 января 1808 г. получил указание об объявлении Голландией войны Швеции и отправке её войск в Штральзунд[202]. Швеция, таким образом, теперь уже теряла последний рынок сбыта своих товаров на континенте. Её экономика оказывается всецело зависимой от торговли с Англией, что сыграло не последнюю роль при заключении ею с английским правительством союзного договора.

Демонстрация Швецией проанглийской позиции и отказ Густава IV Адольфа присоединиться к блокаде повлёк за собой агрессию со стороны России. На Севере Европы 22 февраля 1808 г. начался новый виток войн. Главным действующим лицом была Швеция, против которой выступили Россия и Дания. Произошёл быстрый захват русскими войсками южной части Финляндии, Александр I объявил о присоединении Финляндии к России в качестве Великого княжества[203].

Густав IV Адольф тем не менее не считал Финляндию основным театром военных действий. Он наивно полагал, что она останется в составе Швеции точно также как и в предыдущие вооружённые конфликты XVIII в., когда Россия после заключения мира возвращала обратно эту территорию. Его внимание было приковано к Норвегии, которую он безуспешно пытался завоевать, бросив туда основные силы шведской армии. Однако на норвежском театре военных действий шведам не удалось в течение войны изменить положение.

Главным просчётом шведской короны являлось всецелое упование на помощь со стороны Англии, что не входило расчёты английского правительства. Оно нуждалось в содействии России для успешной борьбы с Наполеоном. Поэтому и не решалось на ведение каких-либо крупномасштабных военных действий против неё.

Проигранная война, обострение всех внутренних противоречий в Швеции привели здесь в марте 1809 г. к революции: король Густав IV Адольф был свергнут. Это событие – главный внутриполитический акт в шведской истории за первую половину XIX в. Он был непосредственно вызван внешнеполитическим курсом, проводимым шведской короной после Тильзита, и военной катастрофой в Финляндии. Во всех бедствиях, обрушившихся на Швецию в 1807 – 1808 гг., верхи общества винили Густава IV Адольфа, который упорно отстаивал свою безнадёжную внешнюю политику.

Свержение густавианского самодержавия и принятие конституции 6 июня 1809 г, по сути своей буржуазной, стало крупным шагом в направлении становления буржуазной монархии. Исторический поворот был закреплён избранием новой королевской династии, плебейского и революционно-французского происхождения. Поскольку у нового короля Карла XIII, человека пожилого, не было наследника, то в августе 1810 г. риксдаг избрал шведским наследным принцем французского маршала Жана Батиста Жюля Бернадотта, который, прибыв в ноябре в Швецию, принял лютеранскую веру и взял себе имя Карла Юхана.

Бернадотт, буржуа по происхождению и бывший якобинец, олицетворял собой смену эпох шведской истории. В Швеции он быстро освоился, даже не зная и не изучая языка, и ревностно пёкся о шведских интересах.

Став у руля внешней политики Швеции, он в целом продолжал программу, намеченную своим предшественником, избегая при этом крайностей. Прежде всего, отказался от идеи реваншизма и возрождения балтийской империи. Не будучи шведом, смог объективно взглянуть на проблему Финляндии: шведам же это мешала сделать оскорбленная национальная гордость[204]. Прекрасно понимая, что благополучие страны зависит от тех отношений, которые будут выстроены с восточным соседом, пошел на сближение с Россией. Это, с одной стороны, стало гарантией территориальной целостности страны, а, с другой, залогом экономической стабильности. В отличие от Наполеона Александр I допускал торговые отношения Швеции с Великобританией. Более того, Наполеон не мог без одобрения Александра I произвести кардинальные территориальные изменения на Севере Европы.

Бернадотт сделал ставку на союз с Россией. В сложившейся международной ситуации это был верный выбор. Присоединение Норвегии имело больше шансов на реальное воплощение при поддержке России, определявшей европейскую политику и обладавшей мощной армией, нежели Англии, которая контролировала лишь морские просторы[205].

Потеря Финляндии поставила перед руководителями шведской внешней политики в полный рост задачу добиваться присоединения Норвегии и создания полуостровного скандинавского государства, по тем временам почти неуязвимого. На такую позицию шведского правительства оказала влияние теория «естественных границ», которой опять же придерживался наследный принц.

Умный и дальновидный политик Карл Юхан сразу же уловил заинтересованность правящих кругов Швеции в присоединении Норвегии. Шведский торговый капитал стремился увеличить поле своей деятельности и шире раскрыть ворота на запад, в Атлантику. В этом было главное отличие политики Карла Юхана от политики Густава IV Адольфа. Норвегия в его расчётах предстаёт с точки зрения экономической целесообразности, а не как ступень к реализации великодержавних планов с целью построения балтийской империи. Более того, присоединение Норвегии должно было упрочить положение новой династии. Это и стало одной из причин ухудшения отношений с Францией.

В 1811 г. Наполеон готовясь к войне с Россией предлагал Карлу Юхану субсидии и Финляндию. О Норвегии не было и речи. В январе 1812 г. Наполеон приказал маршалу Даву ввести французские войска в Шведскую Померанию (которая была ранее возвращена по мирному договору, подписанному в январе 1810 г). Вступление французской армии в Померанию стало фактически началом нового витка наполеоновских войн. Причина померанской акции заключалась в стремлении закрыть брешь в континентальной блокаде. Однако этим актом Наполеон помог сближению Росси и Швеции. Начались тайные переговоры, которые привели к заключению союза между Россией и Швецией (договор 5 апреля 1812 г.): Швеция гарантировала Финляндию, за что ей было обещано присоединение Норвегии[206]. Договор с Россией оформил новый внешнеполитический курс Швеции, который получил название «политика 1812 г.».

После поражения Наполеона в России и низложения его после «битвы народов» под Лейпцигом норвежский вопрос был не без труда урегулирован при активном участии России. Карл Юхан, пытаясь максимально убрать разногласия с новыми подданными, согласился на внутреннюю автономию Норвегии. Произошёл распад более чем 400-летней датско-норвежской унии, которая была заменена совершенно иной по характеру шведско-норвежской унией – фактически личной унией двух во многом самостоятельных государств, связанных друг с другом общим королевским домом и внешней политикой. Результатом деятельности Карла Юхана стало создание в 1814 г. Соединённого королевства Швеция и Норвегия. Второго по величине (после Великобритании) морского государства Западной Европы. Во многом благодаря этому постоянные войны между Швецией и Данией ушли в историю.

Открытым оставался ещё вопрос о Шведской Померании. В результате интенсивных переговоров Карлу Юхану при посредничестве России удалось с выгодой для своей страны его решить. Договор между Пруссией и Данией был заключён 4 июня 1815 г., 7 июня – между Пруссией и Швецией. Шведская Померания отходила Пруссии, а Швеция и Дания получали денежные компенсации, отказываясь от взаимных претензий. При этом Швеция получала от Пруссии 3,5 млн рейхсталлеров. Отказ от Померании означал потерю Швецией последнего владения на южном берегу Балтики. В более широком европейском контексте это знаменовало окончательный уход Швеции от активного участия в континентальных делах, так как отпала прямая причина вмешательства в политику континентальной Европы.

После решения этих проблем Швеция во главе с Карлом Юханом перешла на позиции нейтралитета в европейской политике. С этого времени Швеция не участвовала ни в одной войне. Из региона, где постоянно происходили конфликты, северная часть Балтийского региона после наполеоновских войн начала превращаться в своеобразную зону мира.

Таким образом, результатом внешней политики Швеции после Тильзита стали территориально-политические изменения в Северной Европе. Они явились важным шагом в формировании облика современных Скандинавских стран. В них отчётливо прослеживается процесс перехода многонациональных государств в мононациональные. Именно Тильзитский мир создал условия для формирования государственности Финляндии (Великое княжество Финляндское в составе Российской империи) и Норвегии (королевство Норвегия в личной унии со Швецией). Тильзит можно считать точкой отчёта в модернизации Северной Европы и формировании политики нейтралитета в этом регионе. Логическим завершением стало принятие уже королём Карлом XIV Юханом циркуляра от 4 января 1834 г., провозглашавшего основные принципы нейтралитета. Циркуляр приобрёл историческое значение как первая декларация Соединённых королевств об их нейтралитете. Нейтралитет этот не получил постоянного юридического оформления, но провозглашался по конкретным поводам.

 

Н.А. Власов